Тайна гибели деда Данилы

№ 2011 / 28, 23.02.2015

Оба моих деда погибли на фронтах Великой Отечественной войны. Василий Петрович Березовский, дед по отцу, – в декабре 1941-го под Москвой, а дед по маме, Данила Андреевич Филатов, в январе 1945-го за пределами Отечества.

Я, родившийся после Победы, никогда их не видел, да и они между собой не были знакомы, хотя жили в Омске почти по соседству, один напротив другого, – Данила Андреевич на правом берегу Оми, Василий Петрович – на левом. Омь – речка тихая, но не свела их и бурная река войны, в какую вступили они с первых же её дней. А вот их дети стали моими родителями. И от отца я едва ли не с пелёнок знал, что дед Василий погиб героически. «В штыковой атаке», – рассказывал отец. Да и вообще только герои могли отстоять Москву, а затем и погнать от столицы врага. А вот мама о своём отце, а мне деде Даниле почти не рассказывала. «Пал смертью храбрых. В Польше», – и всё.

– Пал – это как? – допытывался я у мамы в детстве, надеясь, что дед Данила повторил подвиг Александра Матросова, закрывшего собой амбразуру дзота. Ведь прежде чем закрыть амбразуру, надо подняться, чтобы затем на неё упасть, как показывали в любимом мной фильме, который так и назывался – «Александр Матросов». Между глаголами «пал», «закрыл» и «упасть» я тогда не видел особой разницы. И если дед Данила «пал» на амбразуру… Очень уж хотелось мне похвалиться перед сверстниками и дедом по маме, как я хвалился перед ними дедом по отцу. Но мама на мой вопрос всегда отвечала одинаково:

– Пал на поле боя.

– Да как, мама, пал-то? – требовал я от мамы подробностей.

– Смертью храбрых, – начинала плакать мама, и лишь тогда я от неё отставал. А когда стал постарше, перестал и вовсе спрашивать о гибели деда Данилы, догадавшись, что она связана с какой-то тайной, знать которую мне не следует.

Тайна открылась спустя десятилетия, через месяц после смерти мамы. Разбирая оставшиеся мамины документы и разные бумаги от поздравительных открыток и писем до квитанций об оплате коммунальных услуг, я нашёл «Извещение» о гибели деда Данилы – похоронку, как называли в войну такие горестные весточки с фронта. А ещё тетрадный листок из школьной тетради, сложенный треугольником, с адресами на лицевой стороне отправителя – штемпелем войсковой части, в которой дед служил, и получателя – его жены, а мне бабушки, ненадолго пережившей мужа, почему я почти не помню Евгению Леонтьевну. Само письмо от сослуживца деда было на внутренней стороне страницы, когда расправишь треугольник.

Дед Данила погиб в сорок четыре года. Странно, необъяснимо, но не случайно, думается мне, я узнал тайну гибели деда, сравнявшись с ним возрастом. И сейчас, спустя ровно 70 лет с начала Великой Отечественной войны, впервые открываю её и для других.

Данила Андреевич пал не на поле боя – в подвале замка какого-то польского графа. Вино, хранившееся в подвале, оказалось отравленным. А кто откажется снять усталость после боя, да ещё зимой, добрым глотком вина? – заслужили! И похоронили весь взвод деда, кроме одного бойца, как павший в бою, с троекратным залпом в воздух из личного оружия, а потом по дивизии деда, армиям и фронтам, освобождавшим Польшу, распространили приказ-инструкцию: питаться только с полевых кухонь, водоёмами пользоваться после проверки, горячительные напитки, кроме наркомовской нормы, побоку…

«Мне по молодости лет, – писал сослуживец и подчинённый деда, оставшийся в живых, – мензурку всего плеснули, а всё муж ваш и отец ваших детей, Данила Андреевич, век буду помнить: у тебя, сказал мне, молоко ещё на губах не обсохло…».

Конечно, поведай мне мама правду о гибели деда в моём детстве, я был бы наверняка разочарован и вряд ли бы гордился гибелью деда перед сверстниками. В детстве геройская гибель представляется иначе. Но почему мама не открыла мне эту тайну позже или хотя бы не показала «Извещение» и письмо сослуживца деда? – маюсь я этими вопросами и по сегодняшний день. Хотя она и не лгала, повторяя слова в похоронке: «Пал смертью храбрых». Как не лгали и писавшие её.

Потому что…

Разве сочтёшь, сколько уберегли младший лейтенант Данила Андреевич Филатов и бойцы его взвода жизней от коварной смерти, какая страшнее гибели от пули, артналёта или бомбёжки? Страшнее своей обыденностью в мясорубке войны. И поле боя в войну – это тоже повседневная обыденность. От штыковых атак в занесённых полях Подмосковья до подвала с отравленным вином почти накануне Победы…