В тени
№ 2011 / 30, 23.02.2015
За мою более чем двухлетнюю дружбу с «Литературной Россией» я убедился в правдивости, открытости и нужности газеты для всех пишущих. Она всегда даёт прямой и точный материал о литературной жизни в стране, невзирая на лица
За мою более чем двухлетнюю дружбу с «Литературной Россией» я убедился в правдивости, открытости и нужности газеты для всех пишущих. Она всегда даёт прямой и точный материал о литературной жизни в стране, невзирая на лица, ругает и критикует недалёких чиновников, отстаивая интересы хороших авторов, и предоставляет свои страницы как для маститых литераторов, так и безвестных авторов из глубинки. Всё это радует. Однако наряду с положительным направлением издания есть в нём и капелька отрицательного. Чур меня, чур. Сразу вношу ясность. Это отрицательное лишь в моём личном видении и никоим образом не затрагивает уважаемую редакцию и, исходя из известной поговорки, не портит бочку мёда. Газета не уделяет внимания и почти не печатает материалов, посвящённых жанру фантастики. Редко бывает, что промелькнут там крохотные заметочки на эту тему. Конечно, я понимаю, что никакой писатель-фантаст не станет предлагать газете свои фантастические произведения. Всё же профиль «Литературной России» несколько не тот. Но вот публицистика, статьи о фантастике, считаю, в газете были бы уместны.
Я считаю себя писателем-фантастом, хотя давать самому себе определение вроде и нехорошо, но пусть. Большинство моих художественных произведений написано в этом жанре.
Написать эту статью о фантастике меня подтолкнул материал, опубликованный в «Лит.России» № 10 от 11.03.2011 года. «Научная фантастика: тупик или кризис». Автор Александр Лаптев.
Увидев статью, я даже вздрогнул от неожиданности. Впервые встречаю на страницах издания такой обширный материал на близкую мне по духу тему. «Не лёд ли тронулся?» «А не попробовать ли и мне?» Я ведь вошёл в число авторов «Литературной России» небольшими заметками, статьями о наших местных проблемах, а также витиеватым заочным разговором с моими в какой-то степени и оппонентами, и коллегами по перу Артуром Акминлаусом и Василием Ширяевым.
 |
| Худ. Б. КОСУЛЬНИКОВ |
Господин Лаптев в своей статье пишет, что «научная фантастика уверенно идёт ко дну» – и далее – «мы, мол, не принимаем научную фантастику, потому что предвзято относимся к науке». «Мы» в его объяснении – это так называемая художественная интеллигенция, или гуманитарии, в глазах которых всякий научный фантаст чуть ли не предатель, то есть ограниченный тупой технократ, а более мягко – технарь, со всеми присущими ему наклонностями и стремлениями. Конечно, понятно, что гуманитарии – это тонко настроенные философско-лирические личности, в пику сухим, односторонним технарям. Но если уж по большому счёту, то надо признать, что миром правит именно технарь, а не гуманитарий, и за технарём будущее мира. И вся научная фантастика – есть сплав научных идей и технических решений.
Александр Лаптев, характеризуя бедственное положение научной фантастики, говорит, что «серьёзные писатели не желают тратить силы на этот «низкий жанр», и, мол, «работают в нём преимущественно молодые и зелёные». Но вот тут он несколько неправ. Потому как сейчас вообще нет настоящей научной фантастики. Вместо неё есть нечто другое – похожее, в котором и работают эти молодые и зелёные. Но об этом после. Пока же отмечу, что если в фантастике нет (по словам господина Лаптева) Астафьевых, Шолоховых, Солженицыных – то это не значит, что она не художественна по сути своей. В научной фантастике прошлого были другие, не менее значимые имена. О них и поговорим, а начну я издалека.
Словосочетание «научная фантастика» появилось давно, в середине позапрошлого века. Предтечей её стал американский писатель Эдгар По, но профессиональным писателем научно-фантастических произведений по праву считается француз Жюль Верн. Он первым соединил художественную литературу с наукой и развил этот гибрид силой своего интеллектуального воображения. Конечно, иные произведения великого фантаста сегодня кажутся до простоты банальными и несколько наивными, но в своё время эти произведения сыграли важную, существенную роль, подстегнув научную и техническую мысль.
Становление нашей отечественной научной фантастики шло трудным путём. В 20–30-е годы прошлого века она считалась лёгким, несерьёзным жанром и была не в почёте.
Но всё равно она получила неожиданный толчок к развитию именно в то время. А поводом к нему стала сперва научно-фантастическая повесть Алексея Толстого «Аэлита», а немного спустя и научно-фантастический роман «Гиперболоид инженера Гарина». Особенность этих произведений в том, что в отличие от буржуазной фантастики, где центральной фигурой всегда выставлялась одинокая сильная личность, здесь на первое место выдвигается другой герой – человек нового общества, неотделимый от своего народа. Впоследствии писатель отошёл от этого жанра, став реалистом, как и другие: М.Шагинян, И.Эренбург, В.Катаев, пробовавшие себя в фантастике, но бросившие это дело, не оставив там заметного следа.
Один лишь Александр Беляев, писавший научную фантастику в то же время, остался верен ей до конца. Но судьба его сложилась не столь благополучно, как у Алексея Толстого. Беляев был большим писателем-фантастом. Но все персонажи писателя, герои книг – учёные, профессора, доктора – это выходцы из чуждого для советских людей общества. Они жили и действовали в странах капитала, стремясь лишь к личной выгоде и благополучию, и не думали о судьбах человечества. Лишь в романе «Человек-амфибия» доктор Сальватор мимоходом мечтает о подводных городах свободных людей. Ну разве могло такое понравиться системе? Конечно, нет. На больного писателя обрушился гнев несогласных. Его произведения подвергались ожесточённой критике со всех сторон. И от собратьев-писателей, и от прессы. Но он выстоял и не сломался. Правда, ему помогли ленинградские учёные, взяв под защиту.
Несмотря на притеснения и нелюбовь к научной фантастике определённой категории общества, она, взяв старт от А.Толстого и А.Беляева, всё же жила. Самые известные и значительные произведения того времени, кроме упомянутых – это романы «Плутония» и «Земля Санникова» геолога, учёного, академика и писателя Владимира Обручева. А также роман «Пылающий остров» корифея фантастики Александра Казанцева. Однако в конце 40-х – начале 50-х годов, когда страна ещё залечивала раны войны, столь отдалённые и отвлечённые темы в научной фантастике, вероятно, стали казаться неуместными.
Тогда и была сформулирована группой критиков и писателей концепция так называемой «реальной фантастики», или фантастики «ближнего прицела». Вперёд выступили советские труженики: инженеры, конструкторы, изобретатели. Главной задачей этого нового жанра была популяризация советской науки и техники и развитие их в ближайшем будущем. Особенно ярым сторонником «реальной фантастики» был В.Немцов. Все его романы и повести были напичканы подробнейшими техническими деталями и терминами, описаниями устройств, приборов, механизмов, за которыми не чувствовался герой – человек. В целом это были довольно нудные произведения о борьбе с саранчой, о способах использования солнечной энергии, о выводе подземных рек на поверхность и ещё о многом другом. И хотя сам автор называл свои творения научно-фантастическими, но вернее их бы стоило назвать техническо-фантастическими.
И вдруг среди этой скукотищи выскакивает, будто дьявол из преисподней, совершенно другая интересная – космическая тема. В 1955 году появляется повесть Георгия Мартынова «220 дней на звездолёте». Произведение новаторское, передовое о полётах к планетам Солнечной системы. Оно в корне отличалось от толстовской «Аэлиты» фабулой и было построено на противопоставлении своих и чужих. Свои – это советские конструкторы и учёные, летящие на космическом корабле «СССР-КС2» к Венере и Марсу. А чужие – это американцы, которые тоже стремятся туда же и пытаются опередить русских. Но им это не удаётся. Центральная цель произведения – это превосходство советской техники над американской.
Настоящий расцвет научной фантастики пришёлся на времена «хрущёвской оттепели». Этот политик не только засеял кукурузой Крайний Север, показал всему миру кузькину мать и публично отругал всех советских художников в Манеже, но ещё дал более свободно вздохнуть народу. Именно в «царствование» Никиты Сергеевича в научной фантастике происходит настоящий бум. В 1957 году выходит в свет знаменитая «Туманность Андромеды» Ивана Ефремова. Это произведение о светлом коммунистическом обществе, о бесстрашных звездопроходцах, покоряющих космические пространства. В то время нужно было быть смелым провидцем, чтобы отправлять путешественников в такие дали. Роман и сейчас является лучшим произведением на данную тему и читается взахлёб в любом возрасте.
Вслед Ивану Ефремову польский писатель-фантаст Станислав Лем выдаёт своё произведение «Магелланово облако». Этот роман больше социальный, в нём отведено много места прекрасному будущему человечества. А вкупе с ним роман рассказывает и о полёте первой экспедиции землян к ближайшей звезде Альфе Центавра.
Оба эти произведения «Туманность Андромеды» и «Магелланово облако» о звёздных перелётах, наверное, напугали фантастов, охладили их пыл. Ведь только что взлетел первый искусственный спутник. Наука сделала робкий шаг за пределы земной атмосферы. А там – сразу звёзды. Куда ещё до них. И писатели-фантасты резко сокращают расстояния для своих путешественников. Их космические маршруты куда скромней. И почему-то многим приглянулась планета Венера. В 1959 году появляются «Страна багровых туч» А. и Б. Стругацких, а также «Планета бурь» А.Казанцева.
Концепция ближнего космоса, видимо, устроила не всех. В том же 1959 году на фантастическом горизонте взошёл новый фантаст Александр Колпаков. В своём романе «Гриада» он решил переплюнуть вcex и отправил своих героев не только за пределы Солнечной системы или нашей Галактики, но и к другой Вселенной. Во как! И это в 1959 году, когда ещё и человек в космос не вышел. Но ничто не удержало беспредельный полёт его мысли. Роман «Гриада» слыл жутко скандальным. Его ругали на все лады, критиковали, разносили в пух и прах. Однако книга имела успех. Поэтому нельзя не отметить, что «Гриада», несмотря на все её сверхфантастические выкрутасы (для своего времени), всё же оказалась передовой.
Темы произведений были не только космические. Появляется много рассказов, повестей о перемещениях во времени. Конечно, идеология в таких произведениях была чисто условная. Ни один писатель-фантаст не решился бы нести идеи социализма в Древний Рим или в Средневековье. Путешественники, уходящие в прошлое, лишь действовали там ради советской науки. Таков Берг в рассказе Дмитрия Биленкина «Принцип неопределённости» или Колин в повести Владимира Михайлова «Глубокий минус».
Звоночек прозвенел как раз в конце 70-х. Появился роман-трилогия Сергея Снегова «Люди как боги». Это была новая попытка увлечь идейного советского читателя фантастическим боевиком. Но и она не имела большого успеха, хотя всё же расшатала устои советской фантастики, и та начала давать крен. От научной к социально-психологической. И начало этому положили братья Стругацкие. Их значимые произведения той поры – «Жук в муравейнике», «Пикник на обочине», «Понедельник начинается в субботу» и другие. В этих произведениях уже чувствовался явный отрыв от социалистической действительности. Они звали читателя в иные миры, с другими ценностями, понятиями и принципами. И, кажется, направление космической оперы или фантастического боевика, начатое и Колпаковым, и Снеговым, обрело своё продолжение. К закату социализма появляется много произведений, претендующих на жанр космической оперы. «Чакра Кентавра» Ольги Ларионовой. «Принцесса стоит смерти» Сергея Лукьяненко. «Завтра война», «Без пощады» Александра Зорича и другие. И вот если бы колпаковская «Гриада» появилась здесь, а не тогда, она была бы воспринята более благосклонно.
Между тем научная фантастика, стронутая со своей оси, продолжала деградировать дальше. Писатели-фантасты, словно сговорившись, уходили всё дальше и дальше от всяких научных идей, от технических новинок и открытии, с головой погрузившись в волшебный мир фэнтези, а иные ещё дальше – в мистику. Фэнтези тем и отличается от научной фантастики, что использует мифологические и сказочные мотивы и не стремится объяснять мир, где происходят события. Вид фэнтези появился в литературе ещё в середине прошлого века – и сперва, конечно, в зарубежной фантастике. Ярким и сильным представителем этого вида можно назвать трилогию Толкиена «Властелин колец». Сюда же можно отнести и роман Дж. Роулинг о Гарри Поттере.
Наши отечественные фэнтезисты, может, поэтому тоже очень активизировались, развив бурную деятельность. Тот же С.Лукьяненко, В.Панов, М.Семёнова. Из совсем молодых можно назвать Е.Белову, Е.Малиновскую, И.Живетьеву и некоторых других. Их много, и всех не перечислишь. Конечно, грезить в сказочном мире – это, может, и привлекательно. Там и волшебники, и феи, и драконы, и отважные рыцари. Однако иным нынешним фэнтезистам и этого показалось мало, и они пошли ещё дальше: привлекли в свои произведения тёмные, потусторонние силы. Это опять же В.Панов, А.Аджалов, С.Логинов. Святослав Логинов, к примеру, в своём романе «Свет в окошке» вообще ударился в описание загробного мира… Жуть!
Таким образом, надо сказать, что наша старая, добрая и точная научная фантастика сделала крутой зигзаг, ушла в тень фэнтези и мистики. Конечно, этому способствовали и события, происходившие в стране на стыке веков. Развал Союза, смена идеологии, упадок в умах – всё это сказалось на научной фантастике. Писатели-фантасты просто растерялись, утратив привычные ориентиры. Столько времени они видели, знали, как писать, о чём писать, каких идей держаться. И вдруг, бах!!!.. ничего этого нет. Надо искать что-то новое и неведомое. Да тут ещё Интернет внёс свою лепту и компьютерные игры. После тех страстей, творящихся на экранах, молодое поколение уже было не заманить банальными Марсом или Венерой. Им подавай погорячее. Молодёжь хочет играть по-новому.
А научная фантастика не иссякла, не закончилась окончательно. Она лишь временно ушла в тень. Вот и господин Лаптев предполагает, что «рано или поздно ситуация всё равно выправится, тем или иным путём». Значит, будем надеяться, что она выйдет из тени и вернётся к нам. Как возвращается старая мода, как находятся утерянные ценности. Ведь научная фантастика и была нашей ценностью когда-то. И мы обретём её опять без прежней идеологии, а с понятиями и требованиями нынешнего дня.
Кир ШУРОВ,
п. ПОНАЗЫРЕВО,
Костромская обл.
От редакции: Кир Шуров, по нашему мнению, не совсем прав, утверждая, что «Литературная Россия» не уделяет внимания жанру фантастики. Достаточно полистать номера газеты за последние годы, чтобы убедиться, что это не так. Другое дело, что современная фантастика даёт не очень много поводов для разговора.
Добавить комментарий