Жизнь прозрачна, как вода

№ 2011 / 35, 23.02.2015

Ли­те­ра­тур­ная би­о­гра­фия Кон­стан­ти­на Смо­ро­ди­на на­чи­на­ет­ся в кон­це 1970-х. В те го­ды на­ме­ча­лись твор­че­с­кие судь­бы мно­гих пи­са­те­лей, чьи име­на про­зву­ча­ли в бо­лее по­зд­ние, гроз­ные и ро­ко­вые де­ся­ти­ле­тия раз­ва­ла со­вет­ской стра­ны

Константину Смородину – 50 лет

Литературная биография Константина Смородина начинается в конце 1970-х. В те годы намечались творческие судьбы многих писателей, чьи имена прозвучали в более поздние, грозные и роковые десятилетия развала советской страны, кровавого и воровского буйства эпохи Большого хапка, смутного, высасывающего душу и надежды «нулевого» начала нового тысячелетия.

В поэзии Смородина тех, начальных лет постоянно чувствуется присутствие прошлого – жизни, которая уже прошла, но напоминает о себе зримыми, отчётливыми приметами. Почти осязаемо, тихо и неуклонно сползает в «прошедшее время» ещё зыбкое и неразгаданное будущее. Детали окружающего мира предстают как острова бытия и напоминают образы фильмов Тарковского. Знакомая картина выглядит в стихотворении тревожной и таинственной, что совсем не отменяет теплоты авторского взгляда. Однако в привычном порядке угадывается едва уловимое смещение, которое может в одночасье разрушить уют и покой. И острое зрение видит это.

Смородин легко ломает ритмику поэтической речи, и разговорность, обыденная интонация входят в строй стиха и придают ему широту, словно приближая художественное к живому. Важное соединяется здесь с видимым пустяком, и в результате поэзия обретает своё естественное положение между собственно событием и его смыслом, между происходящим и его бытийным содержанием.

Так, тропинка через зимнее кладбище хрустит под ногами, будто бумага: тут и нескончаемая летопись мира, и сиюминутный черновик, на котором поэт пишет это стихотворение.

Со временем в стихах Константина Смородина появляется склонность к нравственному рассуждению, уложенному в поэтические строки. В авторской позиции прочитывается чёткая внутренняя антитеза «перестроечным» 1980-м, когда разрушительный громкий выкрик, к несчастью, стал повсеместно заглушать вдумчивое и ответственное слово.

И как-то странно на душе, Светло, тоскливо, непонятно, Как будто было всё уже И возвращается обратно.

Здесь ясно видны главные приметы смородинского художественного мира. На фоне «дежавю» – соединение душевных состояний как будто совсем разных, но в целом образующих поразительно достоверное чувство, пронизанное и воспоминанием («светло»), и тревогой («непонятно»), и печалью («тоскливо»).

Корневая тяга к земле, по Смородину, есть отблеск жизни постоянной, богоданной. Тогда как городская суета видится ему краткосрочным существованием, которое человек выбрал по собственному разумению и произволу. «Здесь у старого пруда/ Жизнь прозрачна, как вода».

Константин Смородин сохранил в себе осторожность в обращении с миром. К нему совершенно неприложима ухарская повадка богемного литературного жителя.

И это сказывается постоянно в благородстве его творческой позиции и вдохновенной готовности «испить… воздух весенний юности/ и ощутить себя, пусть на мгновение,/ счастливым, как в свой шестнадцатый день рождения…».

Вячеслав ЛЮТЫЙ,
г. ВОРОНЕЖ