Думал, всё, труба

№ 2011 / 41, 23.02.2015

Сегодня Борис Рыжий – легенда постсоветской поэзии. А каким он был в жизни? Вспоминает его классный руководитель Виталий Савин.

– Виталий Витальевич, представьтесь.

– Я сам – 1964 года рождения. После школы закончил Свердловский ордена Знак Почёта государственный педагогический институт. В 1985 году (учились тогда четыре года) я получил диплом. Через день (или два, но не позже!) меня забрали в армию. Благодаря диплому, служил я не два, а лишь полтора года. В ноябре 1986-го я демобилизовался. Тогда разрешалось гулять не более двух месяцев. Дольше было нельзя. В Уголовном Кодексе СССР была статья за тунеядство…

– Когда вышли на работу?

– 11, 12 или 13 января – я устроился работать в 106-ю школу Чкаловского района. Сначала мне сказали: «Вам дадут седьмые классы!» Естественно, я приготовился к седьмым классам. А когда я пришёл, меня поставили перед фактом: «Мы переиграли! У вас будут шестые классы. На год младше…» Для меня это был большой шок – я же по их программе не готовился! Был бы у меня опыт – я бы знал твёрдо, что делать. А тут пришлось импровизировать…

– Что вы предприняли?

– Я выкрутился так. Минут пятнадцать рассказывал им о себе. Ещё тридцать минут ребята с хорошей дикцией вслух читали по очереди. Самой первой читала Марина Скипальская. Она впоследствии стала моей супругой. У нас сейчас двое детей. Школу Марина закончила с золотой медалью…

– Медали немногим давали?

– Лучше сказать – очень немногим! Кстати, наш старший сын закончил ту же школу. Сейчас он студент третьего курса, а младшему сыну исполнилось семь лет. Первого сентября 2011 года он пошёл учиться в 106-ю школу. Ровно через двадцать лет после того, как мама его эту школу закончила. Вся школа нас сватала – и педагоги, и директор…

– Марина была в «Б», а Рыжий – в «Г»?

– Да, в разных классах они учились до 1989 года. На первом же уроке в «Г» классе у нас возник конфликт с Рыжим и Лузиным. Этого стоило ожидать! Чем дальше буква, тем трудней класс. Этого никто не афишировал, но все об этом прекрасно знали. Классный руководитель – послабже, педагогический состав – похуже, сами ребята – похулиганистей. Чем дальше класс, тем хуже встреча. Будь у меня опыт, я бы знал об этом заранее…

– Но вы не знали?

– Я не знал, а они привыкли, что нарушать дисциплину можно! Тем более я – ещё молодой педагог. Привыкли отчасти потому, что большинство педагогов – женщины. Мужчины – обычно построже, но сколько их есть – на всю школу? Один – трудовик, другой – физрук, и всё! Учитель пения, учитель зоологии – это исключения. В общем, мужчина – учитель русского языка и литературы был тогда редкостью. Когда мы поступали, нас в группе было двадцать. И только два из двадцати дошли до диплома. Люди не доучивались – такая была специфика…

– Что натворили Рыжий и Лузин?

– Двадцать четыре года прошло – мне все подробности не упомнить! Помню, рванул я Лузина за пиджак. И отлетели у него все пуговицы. Разумеется, он это заслужил. Только сейчас не скажу – как именно. Потом я спросил у них: «Как фамилии?» Один ответил: «Лузин». Ладно, думаю, запомню. Второй заявил: «Рыжий!» Естественно, я подумал, что он издевается. И говорю сам: «Что это за выдумки? Нет таких фамилий! Сейчас ты у меня побелеешь, покраснеешь, почернеешь…»

– Всё кончилось мирно?

– До пуговиц на Рыжем дело точно не дошло! Всё решили на уровне разговора. В течение недели всё «устаканилось». Классным руководителем я был в шестом «Б». И со всеми шестыми классами всё успокоилось до полного комфорта за семь дней. На ближайшем педсовете меня спросили коллеги: «Как у вас отношения с ребятами?» «Полное взаимопонимание со всей параллелью!» «Да, коллектив заметил это». А со стороны всегда бывает виднее…

– Работалось вам интересно?

– С одной стороны, учебных пособий всегда было маловато для нормального преподавания. Ни Интернета, ни компьютеров – ничего тогда не было. С другой стороны – в 1987 году уже возник поток новой информации. Время-то было какое? Ведь Горбачев пришёл! Я с удовольствием штудировал источники, отбирая факты, пригодные для уроков. Тем охотнее, что в армии от умственной работы я «отдохнул»…

Свадьба, 1991г.

– Где вы служили?

– Я готовил бойцов в автомобильных войсках. Было много таджиков, едва понимавших по-русски. Привозили ребят со всего СССР, 18-летних, с правами вождения. Я их должен был в течение трёх месяцев переучить – с гражданского транспорта на военный транспорт. После чего – отвезти их в аэропорт Кольцово, чтоб посадить на самолёт. Летели они кто в ГДР, кто в Польшу, кто в иную страну Восточной Европы…

– В армии вы были педагогом?

– Половина призывников – русского языка не знала вообще!

– Вернёмся к Рыжему и Лузину?

– Никаких конфликтов не припоминаю. Помню, что мне было очень интересно. Не могу сказать: либо я их пересадил, либо сами они пересели? Но оба оказались на передней парте в среднем ряду. То есть прямо передо мной! Вели они себя смирно – поскольку были на виду. А если Рыжий и Лузин не шумят, значит, и весь класс сидит спокойно. Воду мутили именно они, но это было раньше. До перемещения на первую парту: «Не забывай, не забывай/ игру в очко на задней парте./ Последний ряд в кинотеатре./ Ночной светящийся трамвай…» (1999).

– Мирно было не всегда?

– Да, хоть я не знаю деталей, но слухов было много. Рыжий и Лузин умели, так сказать, найти подход к учителям. Многие педагоги, что называется, вешались из-за Бори и Серёжи. То есть были конфликты, кто-то уходил из школы, случались скандалы. Но у меня на занятиях Рыжий и Лузин не нарушали порядка. И остальных к этому не толкали. Вообще, я не «панибратничал», и Рыжий с Лузиным тоже дистанцию соблюдали. Я у вас много нового вычитал («Вспоминая Бориса Рыжего»// Журнал «Урал», № 5 за 2011). Там, где вспоминают Сергей Лузин и Ольга Рыжая. Если Боря и Серёжа озорничали, то втайне от меня…

– Как вы стали классным руководителем?

– После восьмого класса отсеяли семьдесят процентов. Борю тоже пытались отсеять, хотя сам он уходить не собирался. Из четырёх восьмых классов надо было сделать лишь два девятых класса. Подробностей я не помню. Но в школу являлись его родители. И Маргарита Михайловна, и Борис Петрович. Приходили хлопотать. Самого же Борю я не мог понять. То говорит: «Пойду на мясик!» Это означает – мясокомбинат. То ничего не говорит…

– Уезжать со ВторЧерМета – точно не хотел?

– Не хотел, и как показали события – Боря правильно делал, что не хотел! Переехали они на Московскую Горку. Боря в десятом классе – ездил через полгорода. Случалось – ездил, случалось – ходил. Вот тогда ему и настучали по голове. Это уже после школы было, но в том же самом 1991 году. И не на Вторчике, не на Елизавет – а около Дворца Спорта, на улице Большакова. Борю избили и кое-что сняли. То ли разули, то ли раздели, что-то такое: «Отделали что надо, аж губа/ отвисла эдак. Думал, всё, труба,/ приехал ты, Борис Борисыч, милый./ Нога болела, грезились могилы…» (1997).

– Давайте вернёмся в девятый класс?

– Итак, отсев был очень большой. Сформировали два девятых класса. Именно тогда Борис Рыжий и Ирина Князева оказались в одном классе. В том самом, где классным руководителем стал я. А другим классом руководила Раиса Михайловна, учитель английского языка. Сейчас она живёт в Америке. Она была старше меня на порядок…

– Боря лидировал в классе?

– Лидером был – это верно. Но только лидировал неформально. В самодеятельности он не участвовал. Ни в какой! В каждой школе перед выпуском бывает концерт. Что-нибудь поют хором, например: «Вот кто-то с горочки спустился, наверно, военрук идёт…». Это пели – без Бори. Танцуют ламбаду – опять без него. Монтаж стихотворный – читали без него. Исполняется музыкальная композиция – играют без него. Ни разу я Борю на сцене не помню…

– А в чём он участвовал?

– Ну, в любом случае его задело общее увлечение. Подготовка к поступлению. Тем более что правила уже тогда менялись ежегодно. Скажем, поступавшие на год раньше абитуриенты сдавали четыре экзамена. А поступавшие на год позже – всего три экзамена. Иностранный язык – сдавать уже не надо. Это в одном и том же институте. И каждый год выходило новое издание «Справочника для поступающих в ВУЗы». А я старался свой класс «натаскивать» как раз в этом плане. Чисто «натаскивал» их для вступительных экзаменов. Это иногда приводило к спорам с другими педагогами…

– Спорили тогда много – по всей стране?

– И в школе этого хватало. Предположим, выходит учительница химии и говорит: «Господа!..» Тогда слово «господа» – ведь оно же слух резало. Тем более партийная ячейка КПСС ещё в школе существовала. Ну, и меня тоже – пытались загнать в партию. Я подал заявление в первичную организацию. Но даже кандидатом в члены КПСС я не успел стать. Мой отец (он был боевым лётчиком, очень заслуженным, ещё из тех, легендарных, времён) спросил у меня: «Ты уже подал заявление?» «Подал!» «Дальше не иди, остановись на этом…»

– Ситуация менялась быстро, почти по дням?

– Вот именно! Хотя школьную программу не отменяли, но любое произведение можно было прочесть по-разному. И спорить до хрипоты. Я ребят готовил к обоим вариантам. И к «либеральному», и к «консервативному» истолкованию любой книги из школьной программы. Сама она не менялась, но какие-то перемены возникали. Как-то дали нам сочинение. Всего было шесть тем. Два варианта – по русской литературе, ещё два – по советской, и два – на вольную тему. Вот один из них: «Тревога о Человеке на страницах сегодняшних книг»…

– Боря мастерски улаживал конфликты?

– Я вообще не помню, чтобы в его компании – кто-то с кем-то конфликтовал! По-моему, все они были очень дружны. Они между собою не ругались вообще. Возможно, конфликты случались. Но я ни разу не был свидетелем или участником…

– Вы хотели рассказать про зоопарк?

– Как-то собрались мы на экскурсию. Долго решали – куда пойти? Кто-то сказал: «Пойдём в театр!» Я, говорю, в театр не хочу. И предлагаю им: «Пойдёмте в зоопарк!» На том и порешили. В зоопарке мы все задержались у клетки с тигром. В это время как раз подошёл зооработник. В рваных опорках, в телогрейке, в старой шапчонке…

– Натуральный работяга?

– Ну да! И работяга начал кидать тигру куски мяса. Боря обращается к этому работнику: «Почему тигр в таком состоянии?» «В каком состоянии?..» «Худой, запущенный, тощий!» «Так это не ко мне вопрос…» «А к кому же?» «Это у директора надо вам спрашивать…» «А вы что же – не директор?»

– После школы Рыжий у вас бывал?

– Помню такую подробность: пальцы у Бори были очень жёлтые. Те два пальца, которыми сигарету сжимаешь. Не просто жёлтые – а очень жёлтые. Можно сказать, жёлто-коричневые. Так бывает у человека, который курит папиросы. «Беломорканал», например. Или сигареты без фильтра: «Астра», «Пилот», «Прима». Цвет пальцев напрямую зависит от количества выкуренного: «Усталый, молодой, красивый/ сижу, затягиваюсь «Примой»,/ окурком крохотным, что жжётся,/ и это высшее пижонство…» (1998).

– Боря был на вашей свадьбе?

– С нашей свадьбой связано одно типичное событие для того времени! «Пепси-колу» мы покупали (два или три ящика, сорок или шестьдесят бутылок) по два рубля десять копеек. Это было в декабре 1991 года. Прошло три месяца, сыграли свадьбу, понесли сдавать бутылки. Сдали мы их по три рубля за штуку. Это уже в феврале 1992 года. Понимаете? Два рубля за полную бутылку, спустя три месяца – три рубля за пустую! Жизнь менялась почти что по дням…

– Итак, Боря на вашей свадьбе?

– Дело было первого февраля 1992 года. В 1993 году – у нас уже ребёнок родился. Ирины Князевой на свадьбе я не помню. Кроме Бори, был там мой дядька. Приехал он из Москвы, точнее, из Фрязино. Брат моего отца. Этот дядька умер недавно, ему было семьдесят лет. Когда уже подпить успели, начался конкурс: кто дороже всех купит бутылку водки? Сначала – пять рублей, потом – десять рублей, и пошло-поехало!

– Боря бился до конца?

– Ну да! Всего гостей было на свадьбе – человек тридцать, на первых порах – торговаться стали все. Но в итоге начали бодаться Боря Рыжий и мой дядька. Но Рыжий-то был один, его некому было останавливать. А при дядьке-то был мой отец: «Не увлекайся чересчур!» «Почему?» «А ты обратно не улетишь». «То есть как?» «Отдашь все деньги за эту бутылку…»

– До какой цены дошло?

– Сейчас не помню. Раз в сто больше, чем просили за бутылку для начала. Но Боря выиграл! Тут же отдал все деньги сполна, вынув их из кармана. На бутылке все гости расписались. И Боря поклялся, что разопьёт эту бутылку со мной. То ли через десять лет, то ли – когда ребёнок родится, но только не скоро. Года не прошло – Боря её выпил. И мне об этом рассказал! Дескать, он её очень берёг и ценил. И положил на самом виду. На книжной полке. И она всё время была перед глазами. Потому-то он её и не уберёг. Открыл и выпил…

– Это случилось очень скоро?

– Может быть, через год. Может быть, через два. Но пять, тем более десять лет – точно не прошло…

– Борина свадьба – чем запомнилась?

– Поразительно, как быстро Боря с Ириной вступили в брак! Ведь меньше года прошло от начала общения (январь 1991-го) до дня свадьбы (декабрь 1991-го). Я сейчас – сам отец. Моему сыну восемнадцать лет. Он ровесник Артёма – сына Бори. Кстати, восемнадцать лет – это даже больше, чем было Боре на момент свадьбы. Я ума не приложу: какая женитьба в семнадцать лет? «Тогда мне было восемнадцать лет,/ я молод был, я нёс изящный бред/ на фоне безупречного заката/ и материл придурка азиата…» (1999).

– 1991 год – был насыщенным!

– В этом году Боря закончил школу. В этом же году – его избили около Дворца Спорта. И поступать пришлось в институт, имея следы побоев на лице. Пока Боря сдавал вступительные экзамены – Борис Петрович перенёс инфаркт. И в августе того же, 1991-го года – случился путч! Он же – ГКЧП. В декабре – СССР превратился в СНГ. Союз Независимых Государств…

– Давайте вернёмся к Бориной свадьбе?

– Дело было в конце декабря 1991 года. Помню, Борис Петрович дал свою чёрную «волгу». По тем временам – это было круто! Всё равно, что сейчас, в 2011 году, лимузин арендовать. Помню, что в этой чёрной «волге» – все отчаянно курили. Я бы в своей машине такого безобразия не допустил…

– Согревались куревом?

– Ну да, было холодно. Кстати, сиденья были велюровые. Водитель им намекал: «В такое сиденье чинариком ткнёшь – весь салон выгорит за десять минут…» Но водитель, как и машина, был закреплён за Борисом Петровичем по работе! Поэтому он, хотя психовал, но не решался сделать замечание. Но по лицу водителя можно было прочесть всё…

– Боря это видел?

– Конечно! А нас во время свадьбы возили на «девятке». Цвет – мокрый асфальт. Моя нынешняя машина – того же цвета, кстати! «Девятка» в 1992 году – это тоже было круто. Даже песня о ней была у группы «Комбинация»: «Моя вишнёвая «девятка»!

На студенческой практике

– Что считалось круче: «волга» или «девятка»?

– «Волга» – круче, но «девятка» – тоже круто! На «девятке», что везла меня с Мариной, за рулём сидел парень. Относительно молодой, один из моих друзей. А на «москвиче», что вёз Борю – водитель был постарше, совсем другого поколения. Ехал он очень медленно, те пассажиры, что помоложе – аж матюгались…

– Им скорость требовалась?

– А как же! Позже Боря, посмеиваясь, делился со мной впечатленьями: «Одно дело – как едет мужик кондовый. Которому не дёшево досталась его «дорогуша». И он её очень сильно бережёт. Совсем другое дело – как гоняют молодые парни. Которым их «тачки» достались не так тяжко. Они небрежны, вовсю лихачат…» И дымил Боря в этом «москвиче» не меньше, чем в папиной «волге».

– «Астра», «Беломорканал», «Прима»?

– Нет, конечно, нет! Сигареты с фильтром. Может быть, это была компенсация за школьные годы. Вот я прочёл, что сказал Лузин. Выходит, Серёга с Борей курить начали – ещё до выпуска в восьмом классе. Уточняю: при мне в школе – никто, включая Борю, не курил никогда! Это был барьер, некое жёсткое правило…

– Ровные отношения без всякого панибратства?

– Объясняю на примере. В десятом классе к нам перешла одна девочка. Сестра у неё работала учителем русского языка в другой школе. Однажды я эту девочку поймал со шпаргалкой. Во время сочинения, которое писали в классе. Она заявила мне: «Засунь себе эту бумажку в штаны!»

– Это был явный перебор?

– Разумеется! Сказать такое учителю – на глазах целого класса! Всё это привело к тому, что школу она не закончила. Она написала на экзамене сочинение. И получила «двойку». Приходили проверять – и мать, и сестра. Ничего не помогло. «Двойку» не исправили. Аттестат девочка не получила. Дружба дружбой, а табачок врозь…

– Боря не был таким?

– Никогда! Хотя Боря был лидером, ему подчинялись многие. Возможно, ещё и потому, что он знал, где надо остановиться. Ну, я, конечно, и сам мог подшутить. Скажем, перепутать портфели Рыжего и Лузина. Они могли в ответ – исправить две-три буквы на доске. Но не более того…

– Без Рыжего в школе стало иначе?

– После выпуска 1991 года мне стало откровенно работать неинтересно! Держался на автопилоте, не мог же я уйти, бросив ребят в предпоследнем классе. Коней на переправе не меняют. Формально я мог написать заявление, но я – человек ответственный. Однако на работу шёл – просто как на работу. А пока учил Рыжего, Марину и других – я на работу шёл как на праздник. Дома готовил какую-то шутку или какую-то интонацию. В общем-то, мне повезло…

– Не бизнесмен, а педагог – это везение?

– Повезло, что 1990-е годы я пережил в школе. У моих друзей – судьба оказалась тяжёлой. Все ушли, хотя не в жулики, но в коммерцию. Сомнительные сделки, цветные металлы и так далее. И половина там полегла. А я тогда – работал в школе. Мне было интересно, и моим ученикам, я считаю – тоже повезло. Потому что я работал с душой. Не просто так, что «оттарабанил» урок и ушёл…

– Бизнес угробил немало людей?

– Кроме коммерции, многих знакомых убила водка. Ведь сначала был дефицит спиртного. Были талоны на водку. Выпить на улице – было просто немыслимо. И вдруг возникли на каждом шагу киоски. Водка – в баночках, водка – литрами! Водка стала слишком доступной. Изобилие спиртного. Скажем, «Amaretto Di Verona». И она могла оказаться палёной: «В ларьке на любой остановке/ на деньги двух честных зарплат/ возьмём три заморских литровки,/ окажется – злой суррогат…» (1998).

– Среди выпускников – бандиты возникали?

– Многие ребята из моих дальнейших выпусков – пошли в ряды. Нет, не в ряды Советской армии. В ряды бандитов. То есть не совсем бандитов! Сейчас это называется ЧОП. А кто был тогда «авторитетный лидер преступной группировки», тот сегодня называется «директор частного охранного предприятия». Бывало, идут мои бывшие ученики…

– Это когда, например?

– Через два или три года после выпуска. Значит, идут мои бывшие ученики. Грубо говоря, собирают дань. С бабушек, что водкой (или же морковкой?) торгуют на улице. Увидят меня, сигаретку спрячут, приветливо скажут: «Здравствуйте, Виталий Витальевич!» Меня это убивало. Идут такие здоровяки, в спортивных штанах, с цепями на шее, короче – взрослые люди. Но, увидев меня, сигаретку прячут сразу…

– Почему же Боря не стал бандитом?

– Может быть, просто по своим физическим качествам. Да, он занимался спортом! Кстати, мой старший сын ходил на бокс к тому же тренеру, с которым занимался Боря! Видимо, этот тренер работает там всю жизнь. Ещё одно пересечение: мой отец с отцом Бори, Борисом Петровичем, лежали вместе в одной больнице. После того, как мой отец умер, Борису Петровичу об этом долго не говорили. Чтобы он не переживал, чтоб у него инфаркт не спровоцировать…

– Вернёмся к Борису?

– Успехи в боксе у Бори были. Я с этим не спорю. Но для бандита нужны ещё угрожающие внешние данные. Ширина плеч, высокий рост и так далее. Ну, как в милицию – не берут худых парней со средним ростом. И самый высокий сотрудник в любом ОВД – это, как правило, именно начальник данного ОВД. Допустим, идёт молодой человек стройного сложения и среднего роста! Он не производит впечатления. Молодой человек должен быть: крупный, глупый, бритый…

– Вы кого-то цитируете?

– Ну, этот образ тогда носился в воздухе! А вообще Боря, конечно, был заводилой в компании. Среди близких друзей – он был лидером. Но внушительной и пугающей наружности – он никогда не имел. И после школы – он постоянно искал компанию. Видимо, собутыльников в центре было найти трудней, чем на ВторЧерМете. Иначе зачем было ехать – с улицы Куйбышева на улицу Ферганскую…

– Кроме алкоголя, были наркотики?

– Наркотики – не алкоголь, это намного хуже. Сейчас уже иначе всё. А тогда – другое дело. Девочки, мальчики – не из нашего класса, но из нашей школы. Они же, натурально, сгорали на глазах. Ты это видишь, когда встречаешь их. Там, на РТИ, есть такой пятачок. Вчера бывший ученик с тобой здоровался. Сегодня он уже бегает за бабушками. Из колясок – кошельки таскает. Потом исчезает из виду! Ещё у наркомана заработок – отдать за пятьсот рублей свой паспорт. На него регистрируют – двадцать, тридцать, сорок фирм: «Бритвочкой на зеркале гашиш/ отрезая, что-то говоришь,/ весь под ноль/ стриженый, что времени в обрез,/ надо жить, и не снимает стресс/ алкоголь…» (2000–2001).

– Видели вы Борю после выпускного?

– Виделись мы, когда он поступал в институт. И на свадьбе нашей – виделись мы с ним. Как-то зашли втроём: Рыжий, Ефимов, Лузин. Потом настало время, когда Боря начал крепко выпивать. Затем, когда у нас уже родился ребёнок, было два эпизода с участием Бори…

– Итак, первый эпизод?

– Однажды Боря пришёл к нам домой с какой-то девицей. Я говорю ему: «Боря, это кто?» «Я не знаю!» «Почему?» «Я с ней только что познакомился!» Вот такая вот ситуация. Был он немного пьян в этот раз. Впрочем, ни в тот раз, ни в любой другой – пьяным «в хлам» Боря не был. Выпить он мог, упиться – нет…

– А в другой раз?

– Мы c Мариной шли к своему дому и заметили издалека Борю с новой спутницей. Стоят и ждут нас около подъезда. Мы подходить не стали, притаились в кустах. Боря с девицей в подъезд не входят, стоят около крыльца. Курят, курят, курят. Мы им так и не показались. Вот таким был второй эпизод…

– Оба раза Боря выпивал без вас?

– Мы никогда с Борей не выпивали. Этого не было категорически. Ну, кроме свадьбы! Я на его свадьбе – был свидетелем. Он на моей свадьбе – был одним из гостей. Жаль, видеозаписей со свадеб мы не делали. Вообще такая услуга тогда уже появилась. Но она стоила дороговато…

– Помните последнюю встречу с Борей?

– Дело было в 2000 году. Когда Боря выиграл «Антибукер», то есть – получил эту литературную премию. Во-первых, он купил компьютер. Не у всех они были? Это слабо сказано! Даже их назначение было ясно немногим. И вот Боря приходит: «Виталий Витальевич!» «Что такое?» «Запишите мой электронный адрес!» Диктует буквы, потом говорит: «Собака». Я не пойму: какая собака?..

– А Боря посмеивается?

– Потом до меня дошло, что «собачка» – это такой знак. Всё это было тем прикольней, что писать ему я не мог. Электронной почты тогда у меня не было. Ни на работе, ни в доме. И Боря знал об этом прекрасно. Он диктовал адрес – с этаким смешком. Мы же друг друга часто подкалывали…

– Вы были на похоронах?

– Помню, что там присутствовал Голубицкий – Вениамин Максович. Политик и писатель. Видимо, он был другом семьи Рыжих. А я Голубицкого часто видел тогда по телевизору. Вхожу я в комнату, где гроб стоит. И вижу – Голубицкий сидит около Бори. А в руке у него – букет цветов. И оформлен он бумагой гофре – не красной, не белой, а чёрной! Я такую бумагу первый раз в жизни увидел…

– Вы вспоминаете Борю?

– Этим летом, в 2011 году, мы ездили на Широкую Речку. На этом кладбище мой отец похоронен. И вот мы выходим оттуда. Не очень грязные, но в руках – грабельки, и вид – рабочий. Смотрим, стоят на тропе: Серёга Лузин и Оля Пестова. Жила она на Сухоложской улице. Потом уехала в Ленинград, где вышла замуж. Сейчас она живёт в Италии. Серёжа с Олей искали там же – могилу Рыжего…

– Что можно добавить?

– Вообще рассказать можно больше гораздо! Но хотя Боря мёртв – его близкие живы. И задевать никого не хочется…

Материал подготовил Алексей МЕЛЬНИКОВ