А фантазия – предела!

№ 2011 / 50, 23.02.2015

Написать эти заметки меня заставило желание выйти из тени, поскольку тот невидимый оппонент, с которым спорит С.А. Небольсин в статье «Ксенофобия не имеет национальности» («ЛР», № 44–45) – это, как говорится, Ваш покорный слуга.

Написать эти заметки меня заставило желание выйти из тени, поскольку тот невидимый оппонент, с которым спорит С.А. Небольсин в статье «Ксенофобия не имеет национальности» («ЛР», № 44–45) – это, как говорится, Ваш покорный слуга. Дело в том, что раннюю версию этой публикации, приуроченной к 90-летию кончины А.Блока, С.А. осуществил в журнале «Наш современник» ещё в 1991 г., соответственно к 70-летию со дня смерти Блока¹. С тех пор я неоднократно пыталась устно ему объяснить, почему его аргументы кажутся мне неубедительными. Свои возражения в его новой «атаке» на происхождение Блока я распознаю, и не вижу смысла ждать следующих юбилеев Блока, когда они могут появиться в третий раз, потому и решила их печатно обнародовать.

Могила А.БЛОКА на Смоленском кладбище

Настораживает меня и реакция читателей, взять хотя бы мнение Романа Сенчина: «Ну, во-первых, сегодня монополии на выпуск биографии того или иного замечательного человека в издательстве «Молодая гвардия» нет. Мне говорил один из редакторов, что они, наоборот, за многоголосье – это подогревает читательский интерес. Так что, думаю, у Сергея Небольсина есть возможность открыть нам нового Блока». Мне такое отношение к блоковской биографии кажется абсолютно неверным, получается как в еврейском анекдоте: «почему бы ей не покормить чужого ребёнка, если у неё есть свободное время и свободное молоко». Очень жаль, что слишком многим сегодня кажется, что для написания биографии Блока нужен только досуг и готовность издателей. Мне приходилось писать на страницах «Литературной газеты» о том, во что превратил такой подход биографию А.Ахматовой: написание текстов о ней сегодня по рентабельности превратилось в нефтяную скважину, поэтому пишут кому не лень, издатели же готовы обнародовать самые фантастические наветы и домыслы.

Похоже, в нефтяную скважину сегодня превращается сам жанр биографии, иначе откуда возникло убеждение, что навалять книгу может любой, главное – найти издателя.

Огорчение другого рода причинила мне реплика Марты Антоничевой, которую я назвала бы «литература как предлог», в данном случае – заявить о себе. Одна статья порождает другую, авторы как бы прикуривают друг у друга, не имея по существу никакого представления о сюжетах, затронутых в статье о Блоке. М.Антоничева успела поведать человечеству о своей любви к Довлатову, ширящемся в её городе движении «Русский марш», происках «Единой России», то есть выложить полный набор суждений среднестатистического блогера, да ещё и с плохим знанием классики: всё-таки Хлестаков с Пушкиным были на «дружеской», а не на «короткой» ноге.

Меня в статье Небольсина не устраивает другое: её полное несоответствие реальным фактам блоковской биографии.

И потому я хочу ответить по существу сюжета, который для меня распадается на два: вопрос о происхождении Блока и его так называемом антисемитизме. Начну с первого, он более локальный. Существует субъективная сторона вопроса, заключается она в том, что о своём происхождении думал сам Блок. Несомненно, он ощущал себя прежде всего русским поэтом, неразрывно связанным с русской культурой, но при этом он никогда не забывал и о своих немецких предках. Например, в письме А.Г. Ларош от 31 декабря 1919 года, отвечая на её жалобы на неспособность справиться с организационной работой, Блок её напутствовал: «Всё, что Вы пишете, мне очень понятно, во мне самом, во всех нас много такого, и тяжёлого, и изжившегося, и усталого. Давайте опять пробовать от этого избавляться. Мои способы: внутренний – как можно меньше помнить о личных слабостях и трагедиях, а внешний – систематичность (последняя мне свойственна, вероятно, оттого, что во мне есть немецкая кровь)». Итак, некоторые черты своего характера – систематичность, почти патологическую аккуратность, о которой писал, например, Чуковский, Блок связывал со своими немецкими предками по линии отца. Кстати и об отце Блок скажет однажды: «я встречался с ним мало, но помню его кровно». Эти кровные немецкие корни для Блока никогда не были простыми словами, только поэтому и стоит углубляться в вопрос о его родословной.

О предках Блока по отцовской линии как о выходцах из Германии писала и первый биограф А.А. Блока, тётка поэта – М.А. Бекетова: «Фамилия Александра Александровича Блока – немецкая. Его дед по отцу вёл свой род от врача императрицы Елизаветы Петровны, Иванов Леонтьевича Блока, мекленбургского выходца и дворянина, получившего образование на медицинском факультете одного из германских университетов и прибывшего в Россию в 1755 году». Так это она запомнила по семейным преданиям.

Но готовя второе издание биографического очерка о Блоке в начале 30-х годов, М.А. Бекетова решила уточнить данные и сделала запрос в архив Макленбург-Шверина. Ответ, который она получила, сегодня является единственным достоверным документом, касающимся происхождения Блока, его мы и процитируем: «Иохан Фридрих Блок является сыном Людвига Блока, фельдшера в Демитце на Эльбе <…> Людвиг Блок был окрещён 19 сентября 1898 года в Шверине как сын господина Христиана Блока». Далее из документа следует, что он был женат на дочери пекаря Зузанне Катарине Зиль, и поскольку ради неё он оставил «законным браком обручённую с ним невесту Маргарет Элизабет Нине», то с Зузанной Зиль Блок «был обвенчан в чужой общине неизвестным священником». В этом браке и родился Иохан Фридрих Блок, который уехал в Россию и к 1784 году стал «царским надворным советником и капитаном и занимал должность хирурга в Измайловском лейб-гвардии полку». Специально оговаривается в ответе также, что не находят подтверждения сведения о том, что Иоганн Фридрих учился в Ростоке, «матрикула университета не содержит его имени». Здесь же содержатся уточнения, касающиеся его дворянства: «Семья, из которой происходил Иохан Фридрих, была бюргерской. Он сам в 1792 году писал своё имя без обозначения дворянского титула. Если он позже называл себя фон Блок, то причиной этому является, наверное, русское повышение в сословии. К немецкому же дворянству он, насколько нам известно, не принадлежал». По существу это всё, что достоверно известно о немецких предках Блока, сохранилось ещё описание их печати: «на фоне щита деревянная колода («блок»), из которой росла одна ветвь; на щите два крыла, между которыми в гербе <…> был ещё крест». Итак, и фамилия реально существовала, по крайней мере, в XVII–XVIII веках (кстати, у Иоганна Фридриха в Германии оставались братья и сёстры), и даже известно слово, от которого она образована – колода. Но читатель, вероятно, изумится ещё больше, если узнает, что к ответу, полученному из архива Макленбург-Шверина, который хранится в архиве Блока в ИРЛИ, приложен перевод, принадлежащий С.А. Небольсину, относящийся к 1971 году. Так что к изложенному им в статье «Ксенофобия не имеет национальности» возникает ровным счётом один вопрос: зачем, имея перед глазами ответ из архива Макленбург-Шверина и занимаясь его переводом, надо было справляться о фамилии Блок у каких-то неизвестных туристов из ГДР и оповещать об этом читателей спустя сорок лет? Тут можно только воскликнуть вслед за М.А. Булгаковым: «никогда не разговаривайте с неизвестными!», и добавить: «и не используйте результаты этих бесед для биографии Блока».

Далее в статье «Ксенофобия не имеет национальности» С.А. обращается к высказываниям Блока, которые публикаторы Блока утаивают от передовой общественности. Об этих высказываниях мне хотелось бы написать отдельно, они требуют большого комментария. Для целостности сюжета о происхождении А.Блока предлагаю сосредоточиться на том, что составляет центр концепции С.А.: якобы Блок в 1917 году неожиданно узнал, что в нём есть и еврейская кровь. Подтверждает С.А. свою концепцию записью Блока от 15 августа этого года: «Пришёл сосед по квартире Шульман, принесший мне избирательные списки в центральную городскую думу – оказался родственником» (VII, 301).

Далее начинаются фантазии о том, что у Блока в результате мог возникнуть внутренний конфликт, и из этого как-то вытекает тайна его смерти. Но заметим, что от этой записи и до смерти прошло четыре года! Да и блоковская запись очень спокойная, даже ироничная, а Р.Шульман неоднократно потом упоминается в записной книжке, но уже совсем не как родственник, а именно как сосед, позднее он станет одним из тех, кого Блок описал в фельетоне «Сограждане». Но и здесь С.А. либо умалчивает, либо не помнит, какова была степень родства Блока с Шульманом. Между тем биографы Блока давно с этим разобрались, приведу комментарий Ю.Е. Галаниной к очерку «Сограждане»: «Упомянутый Блоком человек – Руфим Рудольфович Шульман (1875–1930); дальнее родство, вернее свойство Блока с ним шло по линии отца поэта: Р.Р. Шульман был братом мужа (деверем) Марии Николаевны Качаловой-старшей – сестры Николая Николаевича Качалова, который был женат на тетке Блока, родной сестре отца поэта – Ольге Львовне Качаловой (урождённой Блок)»².

На самом деле тут налицо не родство, а свойство, да ещё из разряда тех, про которые говорят «десятая вода на киселе»: брат мужа сестры мужа сестры отца, примерно так. Сестра отца А.Блока – Ольга Львовна Блок была замужем за Николаем Николаевичем Качаловым, у которого была сестра Ольга Николаевна Качалова, она была замужем за братом Р.Р. Шульмана. И поскольку Блок даже с роднёй по линии отца в зрелом возрасте почти не общался, подумайте сами, могло ли установление столь отдалённого свойства что-то обусловить в его мировоззрении? Очень сомнительно, и вряд ли стоило бы относиться к этому серьёзно, если бы, варьируя на разные лады эту запись Блока, С.А. не добился того, что в упомянутой им книге А.Солженицына «Двести лет вместе» Блок фигурирует как поэт с еврейскими корнями. То есть его туманные намёки, а из всех биографов Блока такого рода намёки на происхождение Блока делал только С.А., были приняты за факт даже таким серьёзным исследователем, каким является А.И. Солженицын. Поэтому задача моих разъяснений вовсе не в том, чтобы доказать, что предки Блока были истинными арийцами – они ими не были хотя бы уже потому, что один из них был двоежёнцем. Я хочу только, чтобы домыслы и вымыслы, восходящие к разговорам с туристами из ГДР, не распространялись под видом тайного знания. Могу успокоить общественное мнение: сведения первых биографов Блока, что его предками были немцы, никто и ничем не опроверг. Если же они хотят узнать о том, как складывалась судьба Блоков в России, как породнились они с русским дворянством, то отсылаю их к статье Владимира Енишерлова «Апология отца» (Шахматовский вестник». Вып. 12), там всё это очень подробно, а главное, достоверно описано.

¹ _{Небольсин С. Искажённый и запрещённый Александр Блок // Наш современник. 1991. № 8.}

² _{Галанина Ю. Очерк А. Блока «Сограждане» // Учёные записки Тартусского. гос. университета. Тарту. 1989. Вып. 9. Блоковский сборник № 857. С. 95.}