Под занавес ушедшего года
№ 2012 / 2, 23.02.2015
В Центральном выставочном зале «Манеж» завершилась персональная выставка Ильи Глазунова «Художник и время», на которой художник представил более 100 работ. «Гвоздём» экспозиции было громадное полотно (весом в одну тонну) «Раскулачивание»
ХРОНИКА КУЛЬТУРНОЙ СТОЛИЦЫ
В Центральном выставочном зале «Манеж» завершилась персональная выставка Ильи Глазунова «Художник и время», на которой художник представил более 100 работ. «Гвоздём» экспозиции было громадное полотно (весом в одну тонну) «Раскулачивание», написанное в 2010 году в излюбленной живописцем плакатно-коллажной манере. Подобная манера лет 20–25 назад, когда общество было возбуждено пафосом обличения и отрицания, имела несомненный успех из-за своей наглядной публицистичности. Помню огромную многосотметровую очередь на выставку Глазунова, если не ошибаюсь, в 1989 году в том же «Манеже»; помню и то, как на меня, 16-летнего тогда юношу, произвёл большое впечатление один из первых глазуновских масляных коллажей «Мистерия XX века». Сегодня эта, прямо скажем, односторонне-разоблачительная публицистичность глазуновских работ едва ли способна кого-либо всерьёз заинтересовать. Я считаю, что призванием Глазунова была книжная графика, свидетельством чему являются его талантливые иллюстрации к романам Достоевского. Но, видимо, в какой-то момент чувство меры и вкуса изменило Илье Сергеевичу, ему стало мало книжного формата, и он решил увеличить некоторые свои иллюстрации аж до размеров волейбольной площадки. Что ж, непомерное тщеславие (которое выразилось на данной выставке в такой курьёзной форме, как сбор подписей за присвоение Глазунову звания «Почётный гражданин Санкт-Петербурга») и стремление писать в угоду вкусам власти и толпы никогда ни к чему хорошему не приводили.
 |
| Илья Глазунов. Раскулачивание |
К слову, город подошёл к организации выставки (между прочим, обошедшейся городской казне в миллион рублей) нашего земляка не очень ответственно. «Манеж» после многолетнего перерыва в выставочной деятельности не смог предоставить квалифицированных рабочих, имеющих опыт в развешивании гигантских полотнищ. Разгневанному живописцу ничего не оставалось, как срочно вызвать на подмогу из Москвы своих студентов и, засучив рукава, лично участвовать в подготовке собственной экспозиции. В качестве компенсации выставку Глазунова «по многочисленным просьбам петербуржцев» продлили на неделю, что в свою очередь вызвало неудовольствие у другого знатного художника современности – Феликса Волосенкова, чья выставка должна была открыться сразу после окончания глазуновской. Этот эпатажный основатель Санкт-Петербургской Академии современного искусства бессмертных (справедливости ради следует признать, что Илья Глазунов, основавший Российскую Академию живописи, ваяния и зодчества, выглядит в данном случае гораздо скромнее), который «в неуёмном стремлении своей многогранной натуры к новаторству создаёт брутальный стиль с экспрессивной фактурой, выводящей живопись из плоскости холста», любит преподносить себя и своё аляповато-пёстрое искусство как «явление Бога Волоса». Не могу не привести здесь некоторые высказывания сего арт-язычника о современном искусстве, покоряющие своим простодушием и саморазоблачением:
«Что такое инсталляция? Это декорация, которая была на сцене, а потом эту декорацию взяли и поставили вот здесь, между нами. Это и стало называться инсталляцией.
Что такое перформанс? Это спектакль, который раньше был на сцене, а сейчас здесь, в комнате, между нами, чаще в виде голых баб, и называется перформанс.
Что такое объект? В театре это был реквизит. Например, чашки, из которых в спектакле пили чай. А здесь мы поставили чашку на подиум, и это называется объектом. Таким образом, сразу становится всё понятным».
В самом деле, «сразу становится всё понятным»; непонятно другое: почему такой престижный и старейший в Петербурге выставочный зал, как «Манеж», предоставляет свою площадь под искусство сомнительного уровня. Кто-то – вслед за дирекцией «Манежа» – может подумать, что у нас нет и не было в недавнем прошлом достойных художников. Но это, слава Богу, не так. Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться хотя бы с вышедшим в 2008 году альбомом «Ленинградская живописная школа. Соцреализм. 1930–1980» (составитель Игорь Пышный), где представлено 59 замечательных питерских художников (о творчестве большинства из них можно сказать, что они не ограничивались соцреализмом, а продолжали традиции русской реалистической живописи), некоторые из которых здравствуют и работают поныне.
***
В Михайловском театре состоялась премьера балета «Спящая красавица» в постановке испанского хореографа Начо Дуато, год назад возглавившего балетную труппу театра. Многие ожидали от этого спектакля чего-то необыкновенного и оригинального. Но чуда не случилось. Дуато, дабы не прослыть плагиатором, разбавил классическую постановку Мариуса Петипа своим старомодным авангардизмом (сократив при этом некоторые сцены и сделав балет камерным), в результате чего получилась сумбурная эклектика. Некоторые его нововведения были настолько неуместны и дисгармонировали с общей – тонко-воздушной, волшебной – атмосферой спектакля, что выглядели безвкусной пародией. Так, например, в версии Дуато злая волшебница Карабос была представлена в виде двухметровой мужиковатой красотки (её играл танцовщик Ришат Юлбарисов), которая своими брутальными ухватками и ужимками «затмила» всех остальных персонажей «Спящей красавицы».
Балетные критики сегодня любят повторять, что Начо Дуато стал первым из иностранцев после Петипа, кто возглавил русскую балетную труппу, давая при этом понять, что первый является достойным преемником-продолжателем второго. Однако такое сравнение этих двух имён, выражаясь толерантно, не совсем политкорректно. Дуато – заурядный испанский хореограф и, наверное, только нашим извечным пиететом перед всем, что ни делается на Западе, можно объяснить присуждение ему в 2011 году премии «Золотой софит» в номинации «Лучший балетный спектакль» за безликие механические композиции (одна из них, посвящённая России, представляет собой безвкусный лубок), которые он поставил в Михайловском театре.
***
В кинотеатре «Аврора» прошёл 8-й фестиваль немецкого кино, на котором традиционно показывались лучшие новинки германского кинематографа. Главным событием фестиваля, несомненно, стала картина Филиппа Штёльцля «Гёте!», повествующая о юных годах немецкого писателя в период создания «Страданий юного Вертера». Образ молодого Гёте, созданный в фильме, заставляет вспомнить две другие похожие ленты: англо-американскую романтическую трагикомедию «Влюблённый Шекспир» (1998) и отечественный сериал «Сергей Есенин» (2005) с разухабистым кутилой Есениным-Безруковым. Германский классик в «Гёте!» представлен этаким добрым, весёлым малым, любящим и дружеские попойки, и общество прекрасных дам. В финале – как заслуженная награда за все перенесённые страдания и испытания (кутежи, служба в захолустье, несчастная любовь) – раздача автографов и восторженная толпа, от экзальтированных проявлений чувств которой юный гений даже вынужден прятаться в карете.
Честно говоря, я ожидал от немцев другого фильма об их национальном кумире. Тем более, что в последние годы кинокритика только и говорит о том, что сегодня немецкий кинематограф после долгого застоя испытывает подъём и обретает творческую самостоятельность. Увы, никакой самостоятельностью здесь и не пахнет: картина «Гёте!» сделана в так называемом жанре игрового кино (то есть развлекательного кино) – и надо заметить, старательно и педантично – всецело по голливудским канонам; как не пахнет здесь и самим Гёте (Штёльцль поступил, конечно, опрометчиво, назвав так свою картину, да ещё с восклицательным знаком): куда ни шло, если бы фильм был снят о каком-нибудь жизнерадостном, самодовольном бюргере конца XVIII века. Впрочем, можно ли что-то всерьёз требовать от режиссёра этого фильма, специализировавшегося до этого на съёмках видеоклипов для Мадонны и группы «Раммштайн»? Для него Гёте, по-видимому, является очередной шоу-звездой, которую надо раскрутить и продвинуть.
 |
Другой премьерный «эксклюзивный» показ, на этот раз российского фильма, состоялся в ДК «Выборгский». Речь идёт о фильме Владимира Мирзоева «Борис Годунов». В отличие от «Гёте!» Штёльцля, где с немецкой дотошностью был воссоздан исторический антураж Германии XVIII века, действие пушкинской драмы перенесено в современную Россию: Годунов (Максим Суханов) беседует с боярами на фоне небоскрёбов «Москва-Сити», народ «безмолвствует» у экранов телевизоров, где оглашает царские указы дьяк Щелкалов (Леонид Парфёнов), Патриарх (Андрей Ташков) в свободное от молитвы время занимается на велотренажёре и т.д. По сравнению с нашумевшей в 2000 году театральной постановкой «Бориса Годунова» английского режиссёра Деклана Доннелана (с Александром Феклистовым и Евгением Мироновым в главных ролях) мирзоевская картина являет собой большой прогресс. Если Доннелан метил в сталинскую Россию, то отважный Мирзоев – в нынешнюю – медведевско-путинскую. Как признаётся сам режиссёр, его картина «о нелегитимной власти, о нарушенной коммуникации между населением и правителем». Тут кстати вспомнить, что Мирзоев является одним из подписантов обращения «Путин должен уйти» (2010). Примкнув к новодиссидентам, режиссёр, по-видимому, решил поставить своё искусство на службу бескомпромиссной борьбе за построение в России гражданского общества, вождями которого являются такие светлые личности, как Гарри Каспаров, Михаил Касьянов, Борис Немцов и Валерия Новодворская. Однако вся беда в том, что мирзоевское киноискусство последних лет весьма посредственного уровня (его предыдущий фильм «Человек, который знал всё», снятый в 2009 году по криминальному детективу Игоря Сахновского, я бы вообще не стал относить к искусству, так как он является продуктом ремесленничества). Осовременивание Пушкина, которое неискушённому зрителю может показаться оригинальным и занимательным, свидетельствует лишь о творческом бессилии. В самом деле, вместо того, чтобы попытаться воплотить вечную современность пушкинской драмы через режиссёрский замысел, актёрскую игру, через музыку, историческую обстановку и т.д., даётся самая поверхностная, внешняя, плоская современность (та самая злоба дня), для воплощения которой не нужно никакого творчества, никакой напряжённой духовной работы. (В этом смысле «Борис Годунов», снятый Сергеем Бондарчуком в 1986 году, является для нынешних кинорежиссёров недосягаемым образцом.) В результате такого «прочтения» классики в фильме Мирзоева нет ни убедительного художественного образа Годунова, ни пушкинского понимания русской истории, а есть извечный наш интеллигентский кукиш в кармане или то, что Михаил Булгаков называл подкусыванием власти под одеялом.
Илья КОЛОДЯЖНЫЙ,г. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
Добавить комментарий