Расстрелянный роман

№ 2012 / 5, 23.02.2015

Современному читателю имя Александра Галкина мало что говорит.
Но знатокам истории русской литературы оно хорошо известно. Галкин задумывал написать трилогию о Смутном времени

Современному читателю имя Александра Галкина мало что говорит.

Но знатокам истории русской литературы оно хорошо известно. Галкин задумывал написать трилогию о Смутном времени – о том глубоком духовном, экономическом, социальном и внешнеполитическом кризисе, который разразился в России в конце 16-го – начале 17 века.

Но полностью осуществить замысел ему не удалось. Он успел напечатать в Гослитиздате только первую часть романа – «Димитрий». В октябре 1936 года автора расстреляли. Был уничтожен тираж книги. Погибли и многие рукописи, рисунки, картины и скульптуры этого художника. Лишь в 2004 году в «Роман-газете» с некоторыми сокращениями напечатали его «Димитрия».

Так каким он был, Александр Владимирович Галкин? О чём говорят сохранившиеся (весьма немногочисленные) документы, воспоминания людей, близко знавших его? Что привело автора к столь трагической развязке и повлияло и на его судьбу, и на судьбу написанного им?

В буре революции

После окончания Мещанского училища, готовившего торговых конторщиков, Александр Галкин работал у разных купцов и подрядчиков. Потом он, по его словам, отбыл воинскую повинность «в Ложме в пехотном полку», а по окончании службы работал конторщиком в Управлении северной железной дороги.

Александр ГАЛКИН

В 1904 году Галкин вступил в РСДРП. Во время вооружённого восстания на ст. Москва-Пассажирская в 1905 г. он «был членом дорожного стачечного комитета и принимал участие как в остановке движения, так и в сражении с казаками на путях у дома Мозжухина». А в августе 1906 г. «организовал группу для экса денег (на нужды партийной организации. – Н.Р.) у артельщика на Северной ж.д.». Во время «экса» один из членов группы был ранен. Остальные ушли, а Галкин остался с раненым, «сделал ему перевязку и вместе с ним был арестован». На суде его оправдали (спасённый им товарищ его не выдал).

В 1908 году Галкин был выслан на 5 лет в Тобольскую губернию и проживал в Туринске и Туринском уезде (до амнистии).

Бывалый, своеобычный, всё примечающий, казалось, Александр Владимирович знал всё на свете. Был прекрасным рассказчиком. Его любили слушать.

Судя по имеющимся документам, Галкин был решительным человеком, действовал весьма активно, как требовала революционная обстановка. Например, выполняя поручение Я.М. Свердлова, ликвидировал забастовку типографии газеты «Правда» «в два счёта», как он сам пишет, «путём душевного разговора наедине с хозяином типографии, убеждённым моим наганом и мандатом ревкома в необходимости удвоить расценки».

«В начале 1918 г. эвакуировал из Питера в Москву правительство и весь аппарат… Переехало в Москву около 70 000 человек» (из автобиографии). Но переезд правительства не прошёл гладко: Моссовет не соглашался с мероприятиями Галкина, даже арестовал его на своём заседании. «Однако немедленная поддержка Свердлова по телефону из Питера заставила москвичей подчиниться».

Галкин участвовал во многих значимых событиях бурных революционных лет. Как человек незаурядный, одарённый природой многими талантами, он занимал важные посты в руководстве молодой советской республики.

В течение двух с половиной лет – председатель Малого Совнаркома. Эту свою работу он считал лучшей. Малый Совнарком находился «под непосредственным наблюдением Ленина».

В 1921–1929 гг. – заместитель председателя Верховного суда РСФСР, «принимал активное участие в выработке всех советских законов по уголовной юстиции». По воспоминаниям его супруги Лидии Ивановны Галкиной, он был юристом от бога, «окончил Демидовский Ярославский лицей (юридический), в совершенстве владел латинским языком и досконально знал юридическое законодательство с древних времён», включая римское право.

В 1933 г. в журнале «Старый большевик» под псевдонимом А.Глаголин был напечатан его рассказ «Брычев», герой которого – интеллигент, разночинец, захваченный революционной стихией. По критическим отзывам тех лет, этот рассказ «представляет известный интерес своей яркой зарисовкой» типа революционного попутчика эпохи 1905–1907 гг.

Когда же Галкин вышел в 1934 году на пенсию, он активно занялся литературной работой, изучением архивов, стремясь воплотить в жизнь замысел романа о Смутном времени.

Погружение в историю

Многие знавшие Галкина называли его самородком.

«Галкин удивлял… многообразием интересов и разносторонностью знаний, – писала о нём писательница Галина Серебрякова. – Александр Владимирович превосходно постиг живопись, сам занимался ваянием, глубоко изучил русскую и мировую классическую литературу, любил музыку, особенно оперную… Он с большим чувством играл на скрипке и флейте и, по мнению знатоков, мог бы стать выдающимся музыкантом-профессионалом».

Талант его проявлялся во всём и везде. Находясь в царской тюрьме, он лепил барельефы из глины. В ссылке увлекался фотографией, пел в церковном хоре…

Но особой «страстью» Галкина была, по словам Серебряковой, история и юриспруденция. «Большой интерес к истории России привёл его к старинным летописям, и он с увлечением изучал документы на древнеславянском языке», в нём «уживались мечтатель, боец и многогранный художник».

Об этих же чертах характера Александра Владимировича пишет в своих воспоминания и его дочь З.А. Трояновская, свидетельствуя, что эта мечтательность, склонность к грёзам не мешала ему «безо всякого усилия оторваться от самых заманчивых картин и вернуться к действительности. А в ней он был трезв, любил точность, ясность, не терпел иллюзий и недомолвок».

Работая в архивах, он нашёл своего предка по имени Халхин. Тот делал царю Петру уздечки и перчатки. «От него Александр Владимирович унаследовал восточную созерцательность и страсть к разным художествам и фамилию Галкин».

– Я такие перчатки видела в Измайлове, в музее Романовых, – рассказывает младшая дочь Ирина Александровна Каширина, – конечно, нельзя определённо утверждать, что это именно те перчатки, которые изготовил далёкий предок моего отца, там не стоит клейма «Халхин», но… кто знает…

В 2005 году Ирина Александровна записала воспоминания матери об отце. Там есть такие признания Александра Владимировича: «Я люблю оглядываться назад, в прошедшие века. Это стало алкоголизмом, ядом, мешает жить настоящим. Я люблю Кремль. Здесь каждый камень напоминает историю». Он водил экскурсии по Кремлёвской стене, соревнуясь в знаниях с известным историком М.Н. Покровским (1868–1932)».

Любил театр. До октябрьской революции (в 1903 г.) участвовал в спектакле «Юлий Цезарь» во МХАТе. Был завсегдатаем Большого театра, любил оперы «Борис Годунов», «Хованщина», «Царская невеста».

Но как бы Александр Владимирович ни погружался в историю, бурное время заставляло его жить трагическим настоящим.

Он предпринял все возможные попытки (ходил по всем инстанциям), пытаясь спасти Чудов монастырь и Храм Христа Спасителя.

Непримиримый Галкин

Можно только догадываться, что творилось в душе Галкина, когда на его глазах уничтожались русские святыни. Не случайно из него вырывалось: «Тоска у меня. Если бы мог пить, то каждый вечер напивался бы пьяным».

Позже Галина Серебрякова писала о встречах с Галкиным в 1934 г.: «…Обычное спокойствие и невозмутимость покинули его… «Социалистическая законность, – сказал он мне как-то, – основа государственного, а значит, и партийного в нашей стране благополучия. Так было при Ленине и затем после его смерти. Но вот теперь прокуратура в руках карьериста, бывшего завзятого меньшевика Вышинского. Этот человек без сердца и совести может оказаться роковым для советской юстиции. Он способен на любое подлое дело ради своей выгоды. В партии он чужак, она ему не дорога. Я высказал ему это всё прямо в глаза. Вышинский, естественно, меня ненавидит. Есть у меня большая докладная, где я изложил свои мысли и опасения».

Этот «непримиримый Галкин», как звали его сослуживцы, бессребреник, высказался прямо – не опасаясь за свою судьбу.

Советский разведчик Александр Орлов в своей книге «Тайная история сталинских преступлений» писал:

«Я занимал тогда должность помощника прокурора апелляционной коллегии Верховного суда. Все мы – прокуроры и судьи – раз в день сходились в «совещательную комнату» попить чайку.

Хорошо помню, как однажды, когда мы все сидели в этой комнате, дверь приоткрылась и заглянул Вышинский. Все посмотрели в его сторону, но он не вошёл, небыстро притворил дверь.

– Я его терпеть не могу! – с гримасой неприязни сказал Галкин, председатель апелляционной комиссии.

– Почему? – спросил я.

– Меньшевик, – пояснил сидящий рядом Николай Немцов. – До двадцатого года всё раздумывал, признать ему советскую власть или нет.

– Главная беда не в том, что он меньшевик, – возразил Галкин. – Много меньшевиков сейчас работает с нами, но этот… он просто гнусный карьерист!»

И далее: «Со своего высокого прокурорского поста Вышинский с удовольствием наблюдал, как старые большевики один за другим убираются из Верховного суда.

В июле 1936 года в коридоре здания НКВД я лицом к лицу столкнулся с Галкиным. Его сопровождал тюремный конвой. По-видимому, Галкин был так потрясён случившимся, что не узнал меня, хотя мы встретились глазами.

Я немедленно зашёл в кабинет Бермана и попросил его помочь Галкину, чем только можно.

Берман сообщил мне, что Галкин арестован на основании поступившего в НКВД доноса, будто он осуждает ЦК партии за роспуск Общества старых большевиков. Донос поступил от Вышинского.

Назначая Вышинского государственным обвинителем на московских процессах, Сталин ещё раз показал, какой смысл он вкладывает в понятие «нужный человек на нужном месте». В целом государстве не нашлось бы, наверное, другого человека, кто с таким рвением готов был бы сводить счёты со старыми большевиками».

Александр Орлов был последним, кто видел Галкина живым.

До ареста Александр Владимирович жил в доме по ул. Серафимовича, 2 («Дом на набережной»). В начале 30-х годов к нему туда часто приходила молодая девушка, которую он звал «Тамурочкой» (Тамара Ивановна Каширина). Несмотря на тридатилетнюю разницу в возрасте, между ними завязалась дружба. Оба любили музыку, русскую литературу, ходили в Большой театр, восхищались Обуховой… Эта дружба переросла в любовь. В 1932 году у них родилась дочь Ирина. К сожалению, Галкин тогда оказался не готов связать себя семейными узами с Кашириной. По свидетельству людей, близко знавших его, он был человеком непрактичным, вольнолюбивым. И лишь в 1936 году они снова встретились, собирались пожениться, но не успели…

Галкина не стало 5 октября 1936 г. Было ему тогда 59 лет.

Николай РЕДЬКИН