Зёрна страха и образ «врага»
№ 2012 / 9, 23.02.2015
Ещё писатель Фёдор Абрамов писал, что «Слово небезобидно. Слово – дело. Революция – это результат великого выброса в народ слов, начинённых динамитом. Слово может погубить». Таких слов – тротиловых шашек сейчас много разбросано в обществе
Ещё писатель Фёдор Абрамов писал, что «Слово небезобидно. Слово – дело. Революция – это результат великого выброса в народ слов, начинённых динамитом. Слово может погубить». Таких слов – тротиловых шашек сейчас много разбросано в обществе, их щедро сеют, при этом не забывая оговориться про невозможность раскачивания лодчонки и тому подобное.
Можно всё оправдать выборной риторикой, но вся эта календарная политическая канитель пройдёт, а смертоносные растяжки останутся, как и обильные минные поля.
Один из самых опасных «динамитных» приёмов – нагнетание образа врага. Причём врага как внешнего, так и внутреннего, и любой оппонент автоматически переходит в разряд врага. Здесь важны даже не конкретные политические силы, которые этим спекулируют. Образ врага уже перестал быть уникальным приёмом, характеризующим ту или иную партию или общественную группу, он переходит в разряд общеупотребительного, становится общественным трендом.
Вопрос даже не в частном, не в обретшем устойчивое сатирическое звучание обороте типа «во всём виноват Госдеп». Образ врага переходит на личности, на конкретного человека, который смог заявить что-то противное течению общего ожидания. Начинается травля, и здесь можно вспомнить историю с Чулпан Хаматовой.
Облучённое этим трендом, заражённое этим вирусом общество уже перестаёт адекватно воспринимать реальность, и весь мир начинает укладываться в рамки дуальной оппозиции: правое – левое, жизнь – смерть, свой – чужой, союзник – враг, где всё понятно и однозначно, без пресловутых интеллигентских метаний и сомнений. Мы же все потихоньку превращаемся в старушек, которые в «святой простоте» подкладывают хворост к кострищу Яна Гуса.
Недавно на пресс-конференции свежеутверждённый губернатор Архангельской области Игорь Орлов, рассуждая о перспективах Северодвинска, безусловно, имеющего огромное стратегическое значение для страны, вдруг перешёл на обличение внутренних «врагов». Из слов руководителя региона выходило, что любые «упаднические настроения» – это «настроения врагов государства», и, например, «кто пытается проповедовать, что у города нет перспектив, тот пытается этого добиться». Рядом с «врагами» слово «вредители» не было произнесено, но контекст был понятен: во всём виноваты «враги». Ещё недавно и представить себе было невозможно подобную риторику из уст крупного чиновника, а теперь, я поймал себя на этом, звучит вполне естественно. Режет слух разве что сатирический оттенок всего, когда начинаешь вспоминать про зловещий жупел вездесущего Госдепа…
Во всех этих репликах ещё нет той пламенности и харизматичности, с которой обличали у нас «врагов народа» в середине XX века, но ничего – лиха беда начало.
Идеи из памяток легко проникают в пламенные сердца. И здесь почему-то вспоминается практически классическая статья Максима Горького с характерным названием «Если враг не сдаётся – его уничтожают». Как правило, это уже следующий этап, когда риторика о врагах получает кредит доверия.
Традиционно, ещё со времён Французской революции, врагами обосновывают массовый террор. В Википедии можно посмотреть, что согласно якобинскому Закону от 22 прериаля II года (10 июня 1794 года), врагами народа объявлялись, в частности, «преследователи и клеветники на патриотов, злоупотребляющие законами революции, обманщики народа, способствующие упадку революционного духа, распространители ложных известий с целью вызвать смуту, направляющие народ на ложный путь, мешающие его просвещению. По этому закону враги народа наказывались смертной казнью». Вполне себе по-революционному. Враг – он, как волк в овечьей шкуре, тщательно маскируется. Поэтому, чтобы его изобличить, нужен донос – это лучшее антивражье средство, в публичном пространстве таким «доносом» может стать просто крик «ату его», но это уже «технические» дебри…
С внешним врагом всё просто: ещё в силе штампы «холодной войны»: проклятые буржуины, империалисты и прочая военщина, которая, плотоядная, спит и видит, чтобы поработить, расчленить, отхватить кусок нашей славной Отчизны, ну или, по крайней мере, унизить. Хорошо помнится первая половина восьмидесятых, когда после любого пролетевшего самолёта над моим городом, я, будучи ещё совсем ребёнком, готов был увидеть ядерный гриб, выросший в окрестностях. Кто знает, что это за самолёт, гул которого растекается в небе, не исключено, что чужой, вражий летит бомбить. Этот детский страх всё ещё сидит внутри, его чувствую и, естественно, любая информация о внешних врагах находит плодотворную почву, она уже сидит на подсознательном уровне, остаётся только подбросить ей немного хвороста.
С врагами внутренними немного сложнее. Их из разряда ближних нужно перевести в дальние, мифологизировать. Например, навязав однозначную историческую мифологему о беспредельных девяностых. Отсюда врагами будут все, кто так или иначе ассоциируется с этим временем: кровожадные олигархи, либералы и всяческие демократы. Элементом вражьего дискурса будет всё, что поднималось на знамя в то время. Например, терпимость к иной точке зрения, свобода самовыражения, свобода слова частного человека и в СМИ, тяга к дискуссиям. Кстати, в эти же самые девяностые аналогичный приём использовался и по отношению к советскому прошлому, которое было однозначно заклеймено. К сожалению, именно история у нас наиболее уязвима для буйства политических бесов, но это немного другая тема…
Однако сейчас пошли дальше. Уже вовсе и нет необходимости навешивания ярлыка «либерал» или «красно-коричневый», чтобы создать образ врага. Намечаются ярко выраженные обобщения: враг – любой человек, имеющий иную точку зрения. Он не обязательно должен учиться в США, получать заграничные гранты. Человек становится транслятором иных – «враждебных» идей, и поэтому он враг. В трактовке губернатора Орлова «упаднические настроения» – настроения врага.
Подобные шифры-мины сейчас активно вшиваются в общественное сознание. Но вот если посмотреть на бытовом уровне: кто такой враг? Если всерьёз задуматься над этим вопросом, то однозначно, по крайней мере мне, ответить достаточно сложно. Есть оппоненты, недруги, человеческие мрази, с которыми не хочется иметь ничего общего, малоприятные люди, но вот чтобы назвать кого-то врагом…
Наличие врага, переживание иного как врага принижает самого человека. Называя какого-то малодостойного своим врагом, ты тем самым гиперболизируешь его значение. Из какого-либо ничтожества ты делаешь сверхперсонаж, являющийся носителем тех или иных отвратительных качеств, и если не возвышаешь, то, по крайней мере, ставишь его на один уровень с собой. Иногда врагом многие именуют человека через неприятие его социальной функции, но будет ли в этом случае этот индивидуальный человек твоим личным врагом, большой вопрос? Поэтому необходимо осторожно относиться к восприятию иных людей своими врагами.
Враг – это всё-таки практически онтологическая метафизическая категория. В христианстве враг – это обозначение дьявола, врага рода человеческого. Наиболее оправдан этот термин в военном противостоянии, ведь именно на войне имеется твой крайний антагонист, речь идёт о жизни и смерти и здесь всё достаточно однозначно. Но в бытовой, общественной жизни распускание вируса «врага» чревато. Это минные поля, по которым рано или поздно сам отправишься прогуляться. В нашем обществе слишком много страха, он сковывает волю и заставляет искать везде происки врагов. Сеятели этих зёрен раздора, няньки страха и есть наши главные… нет, не враги, но заблудшие души.
Андрей РУДАЛЁВ,г. СЕВЕРОДВИНСК
Добавить комментарий