Изумляемся вместе с Александром Трапезниковым
№ 2012 / 13, 23.02.2015
Когда я увидел в редакции книгу Виктора Ремизовского «Три богини, две Елены и Троянский конь» (издательство «Частная коллекция»), то тут же и ухватил её, поскольку с детства люблю всё, связанное с Древней Грецией.
Античность глазами учёного-весельчака
Когда я увидел в редакции книгу Виктора Ремизовского «Три богини, две Елены и Троянский конь» (издательство «Частная коллекция»), то тут же и ухватил её, поскольку с детства люблю всё, связанное с Древней Грецией. Ну а когда узнал, что автор – мой земляк, хабаровчанин, то и вовсе на душе стало покойно и радостно.
 |
Сия книга – суть очерки по реконструкции мифологических событий, написанные легко и даже весело, а читателей ждёт забавное, но в то же время и весьма познавательное путешествие по истории Троянской войны с посещением Олимпа и остановкой в гостях у комментаторов «Илиады». А также родословные Ахилла, Пелея, Менелая, Елены, Фетиды и троянских царей.
Первые три подобных издания у автора уже выходили в прошлые годы, и назывались они схоже: «Геракл, Деянира и Ахелой», «Гермес и Аполлон, судьба греческих Фив и Антилосев», «Зевс-Громовержец, несчастная Гера, Прометей и другие». Как бы и их достать и почитать? Обращаюсь к автору.
А вскоре у него выйдет ещё один большой труд: «Русская Илиада: Справочник по «Илиаде» Гомера в переводах Н.И. Гнедича». Это уже, как следует из анонса, почти монография, пособие для студентов гуманитарных вузов. В нём впервые собран полный именной указатель всех героев и персонажей поэмы, составлены мартирологи ахеян и троянцев, статистика убитых с той и другой стороны.
Более того, каким оружием они были убиты. А также выяснено, что некоторые герои с разных воюющих сторон носили одно и то же имя. Например, Антиф, внук Геракла, бился против Трои, а Антиф Приамид и Антиф Пилеменид – за Илион. И ещё много любопытного. А поскольку язык у автора острый, мысль свежа и глубока, то и чтение пособия-монографии также превратится в увлекательную экскурсию во времена Эллады и Трои. Можно не сомневаться.
Ремизовским придумана и ещё одна штучка для любознательного читателя. Он предлагает тысячу рублей тому, кто первым обнаружит ошибку в третьем выпуске его Очерков по древнегреческой мифологии. И предлагает подсказку: связана она с шахматами и с элементарной путаницей имён. Конверт с деньгами ждёт отгадчика. Тут я опять пожалел, что у меня нет третьего выпуска, а на глаза попался сразу четвёртый. Не ради денег, а токмо волею пославших мя любимых «жён» – шахмат и Древней Греции.
Ну ладно слов. Чтобы убедить нашего читателя в изысканности и доступности стиля автора, избранной им амфорной формы и пьянящего как вином слога, приведу одну небольшую цитату (речь идёт о суде Париса, когда он должен был выбрать из трёх богинь самую прекрасную, что и послужило поводом для начала войны):
«У златокудрой Афродиты были высокие скулы, как у Элизабет Тейлор, возможно недостаточно полные, но хорошо очерченные губы и красивый носик. Грудь у неё классического третьего размера, почти как у Мэрилин Монро. Правда, ноги скрывала длинная туника… Богини тщательно готовились к конкурсу на звание «Мисс прекраснейшая», а не понеслись на гору Иду очертя голову прямо из-за праздничного стола.
Лицо Афины выглядело более строгим, но не менее красивым. Несколько портил его Кристиночкин носик. Зато глаза притягивали, в них светились ум и любопытство. Стать у богини была потрясающей. Несмотря на то, что грудь её скрывала плотная одежда, легко угадывалось там наличие немалого добра…
Что касается Геры, то это была настоящая многоопытная матрона. Лицо её благодаря косметике фирмы Oriflame выглядело всё ещё молодо, а в глазах светился призывной огонёк. Правда, грудь у неё несколько обвисла, но она умело поддерживала её полуоткрытым лифчиком системы «Анжелика». Заманчивая была богиня!»
А вам какая из них больше нравится? Ремизовский, думаю, не пожалеет ещё тысячу, если читатель первым угадает его вкус. Готов понести с автором половину расходов, если вы угадаете и мой тоже.
Постскриптум. Но если серьёзно, то и книга вполне серьёзная, хотя и весёлая, поскольку является доступным гомеопатическим снадобьем и лечит от невыразимой тоски, мрака и пошлости современного окружающего бытия. Приятного вам чтения.
Словенское слово
Сразу два сборника словенских новеллистов подарил читающей публике «Центр книги Рудомино». Даже в советские времена мы мало были знакомы с писателями из этой небольшой европейской страны, входившей тогда в состав Югославии. А в дальнейшем планируются и ещё издания более крупных произведений словенцев – повести, романы. Осуществляется этот проект при поддержке Института славяноведения Российской академии наук и Люблянского университета, а также и других заинтересованных во взаимопроникновении культур обществ, агентств и библиотек, как с той, так и с другой стороны.
 |
А пока – первые ласточки. Одна из них называется «Против часовой стрелки» (составление Ю.А. Созина и Ю.Г. Фридштейна, в переводах Т.Жаровой, Н.Стариковой, Ж.Перковской и других). Вторая – просто «Словенская новелла XX века» (все переводы выполнены Майей Рыжовой, она же составитель и автор послесловия).
В первую книгу вошли произведения «малой прозы» Словении, написанные с конца позапрошлого века до окончания минувшего. В сто лет укладываются и даты рождения этих художников слова. А представлены они в хронологически обратном порядке, что нашло отражение и в самом названии сборника. Так, открывает его Полона Главан, родившаяся в 1974 году, новеллой «Необычная идентичность Нины Б.», в которой провокативно и самоиронично старается помочь своим соотечественникам преодолеть разные комплексы неполноценности, некой национальной скукоженности и страх перед стереотипами.
А заключает старейший словенский писатель Иван Цанкар (1876–1918), чьё творчество представлено пятью крепкими реалистическими рассказами в классическом стиле. Между ними, самой молодой и самым старшим – Душан Шаротар, Андрей Блатник, Милена Мохорич, Данило Локар и другие, о которых просто нет возможности рассказать более подробно, чего все они, безусловно, заслуживают.
А произведения Цанкара, как уверяет нас составитель, кардинально повлияли на дальнейшее развитие национальной литературы, и горькое осознание несправедливости мира и человеческих пороков будет присутствовать в ней на протяжении многих лет – у самых разных авторов. Только в иных формах. В чём я и убедился, с удовольствием и пользой для себя прочитав эту книгу.
Когда-то Василий Аксёнов сказал, что современный писатель должен быть «не властителем дум, а освободителем дум». Вопрос спорный. Освобождать постороннего человека от его дум, а значит, возможно, оставлять его вообще без каких-либо мыслей, – дело не слишком-то доброе.
Ещё самая умная и образованная женщина древней Александрии Гикатия говорила совсем иное: «Сохраняйте своё право думать, потому что даже думать неправильно лучше, чем не думать вообще». (За что, кстати, пришедшие в Египет римляне и изрезали её на кусочки прихваченными с собой для гурманно-кулинарных целей острыми ножницами для разделки устриц: уж им-то надо было, чтобы все «думали, как они».) Но дело не в этом.
 |
А в том, что словенские писатели, следуя логике Аксёнова, в лучшем, конечно, смысле, остро чувствуют необходимость освобождать от стереотипов не только высокие, философские, но и самые обыкновенные, повседневные мысли. И только тогда в них отражается человек во всей своей сложности, со своими желаниями, радостями и печалями.
В этой сущей простоте – уход от прошлых традиций (это, в первую очередь, относится к тем новеллам, которые созданы в канун или после обретения государственной независимости), желание подняться над национальным, рассказать историю, которая могла бы произойти с любым рядовым европейцем. (Итог вступления в ВТО и в Евросоюз как нивелирование культурных национальных традиций.) Так я понимаю.
Хотя сами словенцы (особенно старшего поколения) говорят, что живут и осознают себя «на границе» двух великих культур: западной и славянской. И отрадно, что в их открытости разным традициям, в их богатой самобытности, характерном только для них понимании многополюсности человеческого мира, осознании себя составной частью огромного культурного комплекса общеевропейской цивилизации, достойное место принадлежит и России.
Во вторую книгу, как и в предыдущую (но с другими новеллами) также вошли и Цанкар, и Прежихов Воранц, и Франце Бевк, и Юш Козак, а ещё Мишко Кранец. Особую тепло и любовь придала этим произведениям яркий, старейший переводчик, глубокий исследователь словенской литературы Майя Рыжова, отдающая своей благородной работе массу времени и душевных сил. Которую мы и поздравляем с её приближающимся юбилеем.
Все пять представленных авторов принадлежат (или близки) к литературному направлению 30-х годов прошлого века, так называемому «социальному реализму» (не путать с «социалистическим»). Все эти писатели признанные, глубокие, обладающие даром психологического и общественно-критического анализа, с обострённым чувством социальной несправедливости, и при этом каждый из них – совершенно индивидуален и самобытен. И ещё все они очень близки русским писателям этого поколения, болеющим душой за свой народ и страну. Родина одна, будь то Россия, будь то Словения. Такая вот «великолепная пятёрка» писателей-словенцев.
Будем ждать новых встреч со словенской литературой. Дело за поэзией.
Постскриптум. Я вот неожиданно подумал сейчас, что словосочетание «словенское слово», при всём его некоем тавтологическом звучании, имеет какой-то глубокий и пронзительный смысл. Соседние славянские страны зачастую конфликтуют между собой, как Польша и Россия, как Хорватия и Сербия.
И вместе с тем существует нечто, их бесконечно сближающее. То ли «генетическая память», то ли загадочная «славянская душа». Вот проиграли мы в футбол Словении, не пустили они нас на чемпионат мира в Африку, мы поругались-поругались на них, позлились, да и простили: сами виноваты.
Словенский же поэт, переводчик и публицист Вено Тауфер верно сравнил идею «славянской взаимности» с ощущением «крепких тылов». А ещё есть «словенское слово». Словенское, значит, в его изначальном смысле – славянское, славящее слово. Это уже – как гол в ворота противника.
Растиньяк и Кречмер
Ещё две книги одного автора: Наталья Миронова «Случай Растиньяка» и «Тень доктора Кречмера» (обе вышли в издательстве «Эксмо» в прошлом году). Не скажешь, что это женская проза, хотя так, как пишет она, мужчины нынче стараются не писать. Всё больше о драках, пьянстве, разврате и прочей экономике и политике. А вот Наталья Миронова – о любви в её чистом изначальном романтическом виде, о природе человеческих чувств, о вечных ценностях, которые у всех нормальных людей, конечно же, независимо от пола, национальности и вероисповедания, одинаковы.
 |
 |
Первый роман, коротко: мужчина встретил женщину, познакомились, понравились друг другу. У обоих за плечами несчастливая личная жизнь. Он женат, и она замужем. Они этого не скрывают. Она вышла за нелюбимого человека (подонка, в общем-то) по глупости, только лишь из-за того, чтобы у ребёнка был отец. (Хотя лучше уж никакого, чем такого, который, в конце концов, с лёгкостью «отдал» сына чеченцам, чтобы разделить выкуп.) А он женился по расчёту на дочери (настоящей мегере и уродине) своего начальника, будущего олигарха.
«Обычная схема» – скажете вы? А вот и нет. А впрочем, схематична только канва, пустая обёртка от конфеты, как и всё, что скрывает содержание. Но внутри – горькая и страшная правда, причём такая, что только истинная любовь может не разрушиться от неё. Герман (главный герой) помогает Кате вернуть сына, а вместе с тем и обрести новое счастье. Поступок мужской, да и делает всё это по-мужски, сильно, жёстко, но без душераздирающих сцен. А ведь мог бы, будучи в примаках у олигарха, и сам превратиться в такого же циничного и бездушного. Роман со счастливым концом, мало таких.
Вторая книга, тоже вкратце: он поднял голову и остолбенел. Куда делась сутулая провинциальная девочка с глазами, полными испуга, которую он знал десять лет назад? Вместо нее к Николаю приближалась высокая, утончённо сексуальная женщина.
Оказывается, это она – вице-президент банка, у которого Галынин со товарищи вынужден просить средств на телепроект. В Вере Нелюбиной не осталось и следа от той, что легко вписывалась иллюстрацией в трактат доктора Кречмера об астении. Теперь он понимал, что во всём прогадал, позволив когда-то Вериной сестре соблазнить себя: и любовь потерял, и чести лишился, и талант рассеял. И где теперь найти силы, чтобы вымолить её прощение?
«Вновь схема, примитивная завязка» – опять повторите вы. Но завязка – это лишь красивый розовый бантик сбоку на платье, а вот под ним – ранимое человеческое тело, а ещё глубже – страдающая и любящая душа. Которая, как и все людские души, ищет на земле счастья, а если вдруг повезёт с такой поздней встречей, то и находит его. И уже должна, верит автор, верят и её читатели, уже не расставаться с ним.
Вот такие романы.
Постскриптум. Далеко не все поклонники Норы Робертс и Сандры Браун знают, что многие из книг этих авторов перевела на русский язык Наталья Миронова. Я вот, например, не знал, как и то, кто это вообще такие – Робертс да Браун? Но это и не важно.
А вот Наталья, очевидно, обладала разнообразным даром, будучи ещё и переводчиком, долгие годы сотрудничая с журналом «За рубежом» и работая в итальянской редакции «Нового времени». Почему «обладала»? Увы, жизнь несправедливо скоротечна… И мы выражаем искренние соболезнования семье и близким талантливого писателя.
Александр ТРАПЕЗНИКОВ
Добавить комментарий