За что мы не любим друг друга?
№ 2012 / 21, 23.02.2015
Почему эмигранты из разных стран покидают родину, оставляют, может быть, навсегда, свои горы, шахты, азиатские аулы и кишлаки, африканские джунгли, берега тёплых морей и полноводных рек?
Есть ли будущее у мировых провинций?
Почему эмигранты из разных стран покидают родину, оставляют, может быть, навсегда, свои горы, шахты, азиатские аулы и кишлаки, африканские джунгли, берега тёплых морей и полноводных рек? Чем манят их скученные перенаселённые города? Каковы цели мигрантов на чужбине?
Возможно, кто-то из них бежал от войны, кто-то от тяжёлого, почти бесплатного труда на хозяина, жестокого и мстительного, кто-то польстился на пособие той или иной европейской страны. Уж лучше жить на небольшое пособие в Берлине или Париже, чем гнить заживо в каком-нибудь медном руднике или жариться на плантациях в качестве полураба.
Есть ли в этом явлении какие-то скрытые для наблюдателя мотивы? Из чего складывается историческая «усталость» тех или других народов? Если это своего рода «болезнь», то какие причины её вызывают? И поддаётся ли она лечению? Пока нет чёткой, общеевропейской концепции или программы по решению назревших демографических проблем.
 |
| Худ. Анатолий КУДРЯВЦЕВ |
Меняющееся лицо Европы
Сегодня у Европы смуглое лицо переселенца, говорящего на своём языке и считающего часть города, район, в котором он проживает, своей неотъемлемой территорией, эти люди – «6-я колонна» той или иной страны. То есть группа, настроенная если не недружественно против местного населения, то, по крайней мере, равнодушно. Этой «колонне» безразличны история и проблемы той страны, в которой они проживают.
Мультикультуризм – вынужденное явление как в Европе, так и в России. И оно молчаливо приветствуется мегаполисами, ведь надо кому-то убирать города, водить автобусы, ремонтировать дороги… Возможно, в недалёком будущем наёмные армии некоторых стран также будут состоять целиком из молодых гостарбайтеров.
Горизонты в тумане
Для решения проблем резкого подъёма всех основ русской жизни у народа, мне кажется, пока нет сил – как физических, так и духовных, нет пока ещё в массах глубокого понимания трагизма происходящего, и уж тем более нет воли для того, чтобы как-то противостоять разрушению своего цельного народного образа. Для того чтобы решить эти проблемы, России также требуется соответствующая идеология и стратегия.
Ни в Европе, ни в России в данный отрезок исторического времени нет ни ближайших, ни дальних целей жизни, чтобы эти цели могли играть мощную объединяющую и мобилизующую роль.
Мне не очень нравится слово «мобилизация», в нём звучит горькое прошлое наших отцов и дедов, но в данном случае всё же приходится говорить именно о мобилизации народа на какое-то высокое дело.
Синонимом слова «мобилизация» в нашу толерантную и в то же время довольно жестокую эпоху может быть лишь «воодушевление», почти добровольчество, забытое с прошлого века слово «энтузиазм», напоминание об истории русского народа, где были не только поражения, но и победы.
Батыева «Тишина»
Русский народ – не старый ещё народ, ему всего тысяча лет. Но откуда же при такой исторической молодости появились усталость, пассивность, неверие в лучшее будущее?
Я иногда хожу на местный районный базар, вижу там, в основном, пожилые лица, и даже страшно становится – неужели мы тут все такие старики? Пройдёт ещё лет десять, от силы двадцать, и мы умрём, и кто же тогда будет ходить по маленькому базарчику?
Я уже не говорю о глухих деревнях, где остались силуэты разрушенных коровников, словно не люди их разорили, а прошла бомбёжка вражеской авиации… В этих деревнях уже нет молодых женщин, они живут в городах, где жизнь не менее трудная, поэтому в семьях рожают чаще всего одного ребёнка, иногда двух.
Дети часто болеют, некоторые вырастают хилыми, слабыми – как им служить в армии, рожать детей, строить, изобретать, делать открытия в науке и культуре?
На нашей улице, где даже в хрущёвские времена было более полусотни коров, осталась одна, её пасёт на верёвке какой-то старик, и едва не падает при каждом рывке животного…
Такая внешне забавная картинка на фоне угасания деревенского уклада жизни.
Заметна потеря у молодёжи интереса к земле, к работе на приусадебных участках – здесь трудятся в основном старики, скорее по привычке, чем и по нужде, ведь картошку, капусту и морковку сейчас можно купить в магазине. А вскоре сил не остаётся даже на выращивание укропа…
Фундамент социального равенства
Исчезает вместе с деревнями родовая мысль, мудрецы и философы местного розлива, известные среди своей родни, деревни или небольшой округи. Это были надёжные и верные обоснователи и толкователи жизни своего крестьянского рода.
Исчез инстинкт ежегодного воспроизведения рода, его постоянного возрождения, когда, несмотря на холод и голод, на всяческие зажимы со стороны барства и царского чиновничества, презирая нищенские условия быта, крестьянские семьи постоянно пополнялись новыми детьми, роды плодились и размножались. И хотя половина детей умирала во младенчестве, крестьянский род брал количеством и потому всегда выживал и побеждал согласно завету Христа – «смертью смерть поправ»!
СССР держался на крепчайшем фундаменте социального равенства, когда сын рабочего мог сидеть за одной партой с сыном секретаря райкома. Я сидел за одной партой с сыном второго секретаря РК КПСС. Он стал инженером-конструктором, профессионалом своего дела, я до сих пор поддерживаю с ним дружеские отношения.
Конечно, «равенство» при социализме было понятием шатким, почти условным, но всё-таки оно работало и держало многонациальную страну вплоть до перестройки, а точнее говоря, до несчастного «сухого» закона.
КПСС могла бы спокойно продержаться ещё лет 10–15, если бы не тот злосчастный закон, когда люди в очередях давили друг друга, кричали от боли, ругались: «Ах, чтоб… твою политбюро-мать всем списочным составом засунуть в эту очередь!»
Мужики озлобились, они мечтали о новой стране, о новом руководителе, который не будет душить их в очередях.
Это были последние настоящие русские мужики, которых я наблюдал воочию, которых знал лично: работящие, сильные, одарённые в своём труде, независимо от того, кем они были по профессии. Теперь их нет, они ушли из жизни не только оттого, что им приходилось употреблять алкогольные суррогаты, но что-то ещё, невидимое, как болезнь, подтачивало изнутри их тогда ещё сильные организмы, их озлобленные разочарованные души…
Почему русские не любят друг друга?
Не знаю, как римляне относились друг к другу в быту, а вот русские чаще всего относятся друг к другу неважно. Может, оттого, что нас сравнительно много, мы редко общаемся друг с другом, хотя порой живём на одной лестничной клетке, часто забываем друзей, беспечно обрываем семейные и родовые связи, привыкаем к бытовому одиночеству и комфорту, который каждый, в меру своих возможностей, может себе позволить.
Главная причина всех наших, уже теперь послеперестроечных, бед – это усилившаяся нелюбовь русского к русскому. Если в прежнем крестьянском укладе России человек был обязан помогать каждому из своего рода, делиться с ним последним, иначе стыдно от людей, то сейчас мы видим другую картину – выжить можно только при индивидуальном усилии, опираясь на ближайшую родню. Круг возможностей и перспектив отдельного человека резко сократился.
Семья в последние годы также становится всё более непрочным союзом, распространение получили так называемые гражданские браки, которые условны. Нет даже формальных обязательств, как между супругами, так и между новой семьёй и обществом.
Ненависть и зависть к соседу, недоверие к властям, допустившим в стране чудовищную коррупцию, и многие другие изъяны современного общества – всё это не даёт надежды на скорое излечение страны от многочисленных общественных болезней.
«Всё равно будет так, как решат наверху!» – думают простые люди, стараясь устроить в жизни своего единственного, уставшего от антибиотиков болезненного ребёнка.
Болезни «Третьего Рима»
Рим тоже когда-то заболел немощью и бездельем, но умирал он долго и без особых мучений – варвары, волна за волной, крушили неприступные стены великого города.
У России, у Третьего Рима давно открыты настежь все ворота – заходи и пользуйся! Чем больше украдёшь, тем сильнее тебя будут здесь уважать и бояться.
Зачем новому Батыю воевать эту землю, если её можно купить по дешёвке и за взятку? Старые люди скоро вымрут, в России будет ещё больше свободного места, ещё больше тишины, той особой тишины, которая случается после смерти больших масс народа, – никогда бы не слышать такой тишины, да многие из нас её и не услышат…
Москве необходимо усилить периферию – материально и духовно. Такое ощущение, что «наверху» не знают о том, какие процессы происходят в глубинке явно, а какие скрытно, сегодняшняя жизнь требует социального экспресс-анализа и постоянной реакции на происходящие изменения. Главное, чтобы те или иные «быстрые» мероприятия не пошли во вред как коренному населению, так и приезжим. В любом случае, кто-то попытается нажиться на чужих бедах и поймать рыбку в «мутной» воде. Поэтому нужны «модели», нужна «прогонка» тех или иных мероприятий на небольших территориях, надо не бояться экспериментировать даже в таких сложных вопросах, как межнациональные отношения.
Те, которые ещё ходят по этой земле – немощны, самое многочисленное поколение русских, поднявшихся на буме рождаемости после отечественной войны, уже остарело.
И всё же, народ русский, несмотря на сильное поредение рядов, всё ещё остаётся народом консолидирующим, он обладает главной консолидирующей силой – русским языком.
«Дикое поле», в которое постепенно превращаются бывшие деревни, должно быть быстро заселено. Но кем?.. Появятся ли здесь новые пахари и животноводы?
Двадцатый век оставил потомкам много проблем. Самая сложная и трудоёмкая – национальный вопрос, о котором так много говорили вожди революции 17-го года. В то время на повестке дня стоял интернационализм – объединение народов в мирное сообщество, призывы «долой мировую войну», «штыки в землю» и т.д.
Со временем произошла мутация интернационализма в глобализм – объединение народов и природных ресурсов для всеобщего выживания всех людей на планете и избавления бедных народов от вечного проклятия – голода.
В конце двадцатого и начале нового века возник мультикультризм – потомок глобализма и внук интернационализма, проповедующий слияние национальных и духовных интересов в единое культурное пространство.
Какой «изм» будет следующим? Появится ли новая теория, несущая в себе объединяющий мирный смысл, который можно реально претворить в какие-либо практические действия? Ответа пока нет, а быстро идущее время уже призывает к ответственной мысли и разумным делам.
Александр ТИТОВ,с. КРАСНОЕ,
Липецкая обл.
Добавить комментарий