Грациозный в плебействе

№ 2012 / 25, 23.02.2015

В пре­дис­ло­вии к од­но­му из до­вла­тов­ских из­да­ний мне од­наж­ды по­па­лась фра­за, суть ко­то­рой бук­валь­но сво­дит­ся к сле­ду­ю­ще­му: за два де­сят­ка лет в на­шей ли­те­ра­ту­ре До­вла­тов со­вер­шил го­ло­во­кру­жи­тель­ное пе­ре­ме­ще­ние

В предисловии к одному из довлатовских изданий мне однажды попалась фраза, суть которой буквально сводится к следующему: за два десятка лет в нашей литературе Довлатов совершил головокружительное перемещение из категории рассказчиков в категорию классиков. Интересно, как бы отнёсся к этой метаморфозе сам Сергей Донатович, иронично именовавший себя в эмигрантскую пору не иначе как нетребовательным литератором средней руки.

Декадентско-маргинальные оттенки личности Довлатова, порой очаровывающие, порой отталкивающие, так или иначе накладывают отпечаток на восприятие его литературного опыта. Добавить к этому аскетизм прозы и извечную тональность застольной беседы – и вот неизбежно Довлатов-писатель оказывается в тени Довлатова-рассказчика, чья искренность граничит с циничной проницательностью. Получается и вовсе невозможным рассмотреть его произведения как нечто, существующее самостоятельно от автора. И, наоборот, чтобы понять, что это за человек такой – Сергей Довлатов, достаточно внимательно вчитаться в то, что написано им самим.

На том и зиждется новый фильм Романа Либерова «Написано Сергеем Довлатовым», в котором судьба «литератора средней руки» и «эмигранта третьей волны» обрисована отрывками из рассказов, редакторских колонок и писем.

Жанр анимационного кино – нечто совершенно необыкновенное для документалистики. Довлатов перед нами исключительно фотографический, искусно «вмонтированный» в оконные проёмы питерских и нью-йоркских фасадов, в крайнем случае – автопортретно-шаржевый, словом, визуализирован со всей деликатностью. Говорит со зрителем голосом режиссёра и актёра Сергея Пускепалиса, избравшего, кажется, очень довлатовские интонации. И кто бы мог подумать, что анимация – такая естественная форма существования воспоминаний об ушедшем человеке. По крайней мере, гораздо более естественная, чем та форма, которую порой принимает игровое кино. В этой связи вспоминается недавняя лента о Высоцком, в которой страшно не столько воскрешение кумира целого поколения чудесами грима и компьютерной графики, сколько едкий душок масс-маркета.

Фильм «Написано Сергеем Довлатовым» заявлен как проект некоммерческий. Отсюда полнейшая свобода режиссёра в выборе сюжетных изгибов (признание героя о своём творении: «Сейчас я эту повесть в испарине строчу. Получается невообразимая херня»), художественных средств (забористое словечко из уст Бродского) и музыкального сопровождения (рычащий пронзительный алко-джаз). А в основе всего – довлатовский юмор, который, даже если и допустить, что плебейский, как полагают иные критики, то и в плебействе своём грациозный.

Юмор по определению Довлатова – инверсия жизни. Вот и либеровское жизнеописание Довлатова – построено в виде инверсии. Отправная точка фильма – последнее пристанище писателя, могила на нью-йоркском кладбище «Маунт Хеброн» и отрывок из «Марша одиноких»:

«Вы только представьте себе – ясный зимний день, развёрстая могила. В изголовье – белые цветы. Кругом скорбные лица друзей и родственников. В бледном декабрьском небе тают звуки похоронного марша…

И тут – поднимаетесь вы, смертельно бледный, нарядный, красивый, усыпанный лепестками гладиолусов.

Заглушая испуганные крики толпы, вы произносите:

– Одну минуточку, не расходитесь! Сейчас я поимённо назову людей, которые вогнали меня в гроб!..»

В фильме отсутствует попытка обличить тех самых людей, хотя их имена зрителю доведётся услышать. Его лейтмотив – сочувствие к человеку, переживающему разлад с самим собой, неутолённую до конца жизни жажду быть изданным в Советском Союзе, неприкаянность на родине и в эмиграции. При этом сочувствие, не скатывающееся к трагедийному пафосу и не дающее забывать, что перед нами человек, в общем-то, далёкий от идеала. Посмотреть фильм стоит хотя бы ради этого честного отношения. И ради той бережности, с которой довлатовские тексты перенесены в сферу киноискусства. Отмеренных режиссёром 52 минут как раз хватит, чтобы понять, каким написал себя Сергей Довлатов.

Ирина КУДЛИНСКАЯ