Шекспир за решёткой

№ 2012 / 28, 23.02.2015

Рас­хо­же­му вы­ра­же­нию «шек­с­пи­ров­ские стра­с­ти» по­пы­та­лись вер­нуть ут­ра­чен­ную све­жесть в кар­ти­не «Це­зарь дол­жен уме­реть» Па­о­ло и Вит­то­рио Та­ви­а­ни. Глав­ные ро­ли в по­лу­до­ку­мен­таль­ном филь­ме сы­г­ра­ли за­клю­чён­ные

Расхожему выражению «шекспировские страсти» попытались вернуть утраченную свежесть в картине «Цезарь должен умереть» Паоло и Витторио Тавиани. Главные роли в полудокументальном фильме сыграли заключённые самой охраняемой итальянской тюрьмы Ребибия, участвующие в театральной труппе. История их перевоплощения в героев пьесы «Юлий Цезарь» на тюремных подмостках в феврале этого года покорила жюри Берлинского кинофестиваля (которое тут же обвинили в консерватизме), а в конце июня была представлена в Москве в рамках фестиваля «Другое кино».

Большая часть фильма показывает подготовку к постановке – «кастинг», репетиции, которые из-за ремонта актового зала проходят в самых разных тюремных помещениях – камерах, коридорах, двориках для прогулок. Наконец, самостоятельную работу актёров над своими ролями. С наибольшим рвением этому занятию предаётся осуждённый на пожизненный срок Брут, читающий монологи при любом удобном случае, в том числе за мытьём полов. Обрамлена эта сюжетная нить финалом постановки, который показан в начале картины и более развёрнуто – в конце.

Шекспировская история, плавно перетекающая из одной тюремной декорации в другую, попутно вбирает в себя фрагменты судеб своих исполнителей. И что парадоксально (но как будто и не удивительно) – актёры-заключённые, играющие римских патрициев с удивительной самоотдачей, исполняя самих себя или людей своего круга, выглядят бледнее, словно предложенные им шекспировские роли становятся для них более естественной формой существования, а трагедийный пафос если не ближе, то во всяком случае интереснее воспоминаний о прошлом вне закона.

Впрочем, по признанию Паоло Тавиани, режиссёрам приходилось отказываться от работы с актёрами, которые проживали свои роли слишком глубоко, соединяя шекспировские темы деспотизма, предательства и насилия с мотивами собственных судеб. Люди, которых мы видим в качестве героев фильма, в этом отношении, вероятно, достигли относительной гармонии. Тем не менее и в них сильно стремление играть, вместе с тем оставаясь собой. Не случайно в эпизоде распределения ролей, когда участникам труппы предложено продемонстрировать свои способности, произнеся с разными интонациями имя и фамилию, актёры-заключённые отдают предпочтение своим настоящим именам, а не вымышленным.

И на этом документализм фильма заканчивается. Все эпизоды, в которых шекспировский сюжет встречается с реальной жизнью, срежиссированы, и вызывают они едва ли не умиление. Во-первых, авторы фильма аккуратно избегают любых проявлений нечистоплотности, которых можно было бы ожидать от изображения жизни «за решёткой». А во-вторых, братья Тавиани с изяществом оберегают сюжет от резких отклонений в сторону. Так, ссора, вспыхивающая во время репетиции между Цезарем и Луцием и грозящая стать помехой для постановки, разрешается неожиданно мирно и без вмешательства режиссёра Фабио Кавалли, которого настойчиво просят повлиять на ход событий.

Кавалли вообще невольно становится не просто скромным тюремным служителем муз (он, кстати, единственный участник труппы, не являющийся заключённым), а едва ли не вершителем судеб, орудием жестокого эксперимента над человеческими душами. При его посредничестве сидельцы прикасаются к таким сферам жизни, без которых их существование было бы примитивным, но, пожалуй, не таким нестерпимым. Не случайно в финале фильма исполнитель одной из главных ролей произносит фразу: «С тех пор, как я познал искусство, моя камера стала для меня настоящей тюрьмой». Что это? Катарсис? Страдание, которое очищает дух и облагораживает чувства?

Как бы то ни было, так совершается главная поэзия фильма: братья Тавиани заставляют забыть, что перед нами преступники, совершившие тяжелейшие преступления. В это вообще невозможно поверить. Невозможно поверить в то, что Антоний отбывает 26-летний срок за принадлежность к мафии, а Луций сидит за распространение наркотиков.

Итог очищения подводится в эпилоге фильма, из которого мы узнаём, что Брут амнистирован, а двое отбывающих наказание написали автобиографические книги. А что ещё, собственно, остаётся делать тем, кого опалило искусством?

Ирина КУДЛИНСКАЯ