Дерзать всегда лучше, чем лизать
№ 2012 / 48, 23.02.2015
Сейчас газет очень много, но я люблю именно «Литературную Россию» – за то, что она живой организм. Вы сами знаете: подходишь к газетному ларьку – видишь перед собой веер газет.
МЫ ВСЕ ОКАЗАЛИСЬ НЕМНОЖКО ПОТЕРЯННЫМИ
Сейчас газет очень много, но я люблю именно «Литературную Россию» – за то, что она живой организм. Вы сами знаете: подходишь к газетному ларьку – видишь перед собой веер газет. Я, например, откидываю: это мёртвое, это мёртвое, это мёртвое… А вот «Литературная Россия» – газета, которую я даже выписываю, газета ЖИВАЯ.
 |
| Фото: Александр ПОПОВ |
Владимир Яковлевич Лакшин работал, как, может быть, некоторые знают, в «Новом мире». И когда он написал свою знаменитую статью об «Иване Денисовиче», «Новый мир» был буквально завален письмами к нему как к автору этой статьи; Твардовский ему говорил: «Боже, сколько писем!» Такая была взаимная отдача пишущего человека и аудитории, что Владимир Яковлевич по просьбе Твардовского написал две огромные статьи, основываясь на материале этих писем, в которых он говорил, что самое главное – чувствовать связь с читателем, биение сердца.
Потом, когда Лакшин в последние годы жизни уже работал главным редактором журнала «Иностранная литература» (там-то и получилась страшная в его жизни история, когда либеральная общественность этого журнала написала на него донос; это были уже предсмертные для него месяцы), он говорил и писал: «Для кого я работаю? У нас есть два подписчика на Сахалине, два подписчика на Камчатке – вот для них я и работаю!».
Возвращаюсь к «Литературной России». Меня очень радует, что открывая эту газету, я вижу, что редакция работает для всей страны. Когда же я читаю материалы в некоторых других газетах (в том числе какие-то и литературные материалы), то там, как правило, фигурируют одни и те же люди, что называется – московская тусовка. А здесь – самые разные люди, и я вижу, что есть отклики от самых разных людей. Это очень приятно, потому что это как раз необходимое нам держание читателя и публики. Ведь главное – это связь, потому что все мы оказались немножко потерянными. (Ну, может быть, не все, но во всяком случае это чувство испытывают многие.) И очень радостно, что в «Литературной России» много талантливой молодёжи. Я не буду никого называть, но я с радостью и с интересом открываю каждый номер газеты. Это очень приятно.
Знаете, Александр Островский, выступая на открытии памятника Пушкину (обычно мы увлекаемся речью Достоевского, но Островский тоже выступал на открытии этого памятника), сказал о Пушкине замечательные слова: «Пушкин совершенно необходим России, потому что с Пушкиным умнеет всё, что может поумнеть». Для меня эти слова стали каким-то (не хочется говорить слово «камертон») главным определителем. Когда я беру что-то в руки, то думаю: поумнеешь от этого или не поумнеешь? Если не поумнеешь, то – нет, не надо.
Я думаю, что всё-таки газета «Литературная Россия» даёт нам такую радость – все мы от неё немножко умнеем. Я уверена, что эта ориентация на связь людей, поколений, талантов, дарований в конце концов приведёт к тому, что газета «Литературная Россия» станет самой ведущей. Чего я ей и желаю! Желаю и дальше радостного подъёма, тиражей, бумаги и вообще процветания.
Светлана ЛАКШИНА
Ремарка «ЛР»
СЛОЖНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
Отношения Владимира Лакшина с нашей газетой развивались непросто. Сначала его ругали. Так, 6 апреля 1962 года Владимир Фёдоров, будущий заместитель главного редактора, обрушился на критика за его «новомирскую» статью о Вере Чубаковой. Сейчас эту Чубакову уже никто и не помнит. А тогда она ходила в любимицах у Всеволода Кочетова, все литературные генералы её поднимали на щит, и только Лакшин прямо сказал, что повесть этой сочинительницы «Хочу быть счастливой» – халтура. Правда, через полгода редакция и критик не просто помирились, 28 октября 1962 года устами Юрия Бондарева и Сергея Бонди Лакшин был провозглашён чуть ли не нашим знаменем. А потом дороги «ЛР» и советского Добролюбова вновь надолго разошлись. По-настоящему мы поняли и оценили вклад Лакшина в русскую литературу лишь в «нулевые» годы. Но лучше поздно, чем никогда.
Кстати, с Солженицыным тоже всё оказалось очень сложно. Он ведь первый раз постучался в нашу газету ещё в декабре 1960 года, когда о нём ещё никто и не слышал, включая Твардовского и Лакшина. Солженицын хотел напечатать у нас свою статью «Эпидемия автобиографии» с критикой мемуаров Паустовского и Эренбурга. Но этот материал ему завернула завотделом Ленина Иванова, отсидевшая за свои убеждения сразу после школы пять лет в лагерях.
Добавим, что когда «Новый мир» напечатал «Один день Ивана Денисовича», в числе первых эту повесть горячо поддержал в нашей газете Александр Дымшиц, который, заметим, имел репутацию одиозного критика (это при том, что очень близкий ему Всеволод Кочетов изначально видел в Солженицыне только врага).
Вячеслав Вячеславович!
Примите мои искренние поздравления с полувековым юбилеем глубокоуважаемой «Литературной России». Являясь давним читателем газеты, чувствую, что она с каждым годом становится более содержательной, интересней, старается открыто, честно освещать современное состояние литературы России, затрагивает самые животрепещущие проблемы нашего больного общества.
Здоровья, успехов всему коллективу редакции.
Ахсар КОДЗАТИ,
ваш читатель и автор с полувековым стажем
21.11.2012
РАЗВЕ С СОВЕСТЬЮ ИГРАЮТ В ПРЯТКИ?
 |
| Фото: Александр ПОПОВ |
Когда год назад отмечалось столетие Константина Ивановича Поздняева, Вячеслав Вячеславович попросил меня написать для «Литературной России» о его жизни и творчестве. Я написал биографический очерк, который назвал «Поэт в газете». Мне жалко, что именно это название не прошло, поставили по редакционным соображениям другое (строкой из его стихов), но «Поэт в газете» – сказано не случайно, потому что свой долгий путь в литературе (отец родился в 1911 году в Нижегородской области) он начинал как поэт. Первая его книжка – это поэтическая книжка. Впоследствии, уже в послевоенные годы, когда он стал заниматься критикой и литературоведением, он написал множество статей и выпустил книги об Алексее Недогонове (с которым был очень дружен), о Борисе Ручьёве и, конечно же, о Борисе Корнилове, который во многом вернулся в отечественную литературу и занял в ней подобающее ему достойное место именно благодаря «Литературной России». Это произошло как раз в годы работы отца в «ЛитРоссии» (а Виктор Васильевич Полторацкий пригласил его ещё в «ЛиЖ»).
Я упомянул Бориса Корнилова. А вторая, на мой взгляд, очень значимая заслуга «ЛитРоссии», что она вернула отечественной литературе (позволив ему занять подобающее место) – Павла Васильева. И вот Константин Иванович Поздняев и возглавлявший отдел поэзии Сергей Поделков (столетие со дня рождения которого тоже недавно отпраздновали) занимались пропагандой этих поэтов, рассказывая об их творчестве, публикуя их произведения. На страницах «ЛитРоссии» выступали, я считаю, самые крупные поэты того времени (это 60–70-е гг.).
Я не называю пресловутые имена «шестидесятников», «детей оттепели», но скажу, что там печатались и Анна Андреевна Ахматова, и Симонов, и Берггольц, и Николай Рыленков (кстати, именно «ЛитРоссия» опубликовала первое переложение «Слова о полку Игореве», которое сделал Рыленков). В силу этой общественной потребности поэзия занимала, пожалуй, привилегированное положение на страницах «Литературной России». Это не в упрёк главным редакторам, которые были позднее (Колосов, Грибов, Ерёменко или Вячеслав Огрызко), просто были такие времена, и так совпало, что мой отец именно тогда был в газете. В подтверждение этого я, если позволите, прочту его поэтические строки, которые были написаны уже в зрелые годы (в конце 60-х):
Говорят, я часто ошибался. Ну и слава богу! Ну и что ж? Если, скажем, груздем ты назвался, – Неизбежно в кузов попадёшь.
Говорят, он сильному перечит, А такие быстро, мол, горят. Говорят, что есть, мол, чёт и нечет, Зуб за зуб. Пускай их говорят!
Жизнь прожить – не поле перейти вам. Я в своём пути – упрям и прям. Может, это вам всегда претило? Больше бы таких ошибок нам!
Эка доблесть – вечно страховаться, Разбирать, где гать, где благодать, За друзей в беде не заступаться, Головой своей не рисковать!
Разве с совестью играют в прятки? Разве сердце за чертой атак? Негодяя в схватке – на лопатки! Только так! |
Да, излишне декларативные, редакторские стихи, но тем не менее – искренние, откровенные, отражающие его жизненную позицию, которая не мешала ему печатать поэтов, принадлежащих к разным направлениям. В «Литературной России» появились стихи Ольги Фёдоровны Берггольц, Марии Петровых, были опубликованы двенадцать неизвестных писем Сергея Есенина (кстати, именно «Литературная Россия» в 1965 году выпустила целевой номер, посвящённый Есенину). Там печатался Игорь Северянин, впервые после долгого молчания печаталась подборка Николая Клюева, за что, естественно, главному редактору врезали, как следует. Но, несмотря ни на что, он делал своё дело, был в своём пути «упрям и прям», и, конечно же, не мог обойти стороной светило русской поэзии – Пушкина. «Литературная Россия» выпустила несколько специальных выпусков, посвящённых Пушкину, пушкинскому празднику. Газету связывали долгие дружеские отношения с Семёном Степановичем Гейченко, с Валентином Яковлевичем Курбатовым. К юбилею принято делать какие-то подарки, и я сегодня хочу «Литературной России», которая очень дорожит своим прошлым, своими архивами, подарить вот эти специальные выпуски, посвящённые пушкинским праздникам (их около десяти).
Андрей ПОЗДНЯЕВ
Ремарка «ЛР»
КТО ИНИЦИИРОВАЛ ОТСТАВКУ ПОЗДНЯЕВА
Занимаясь историей нашей газеты, мы до сих пор не можем докопаться до истины, почему в 1973 году Константин Поздняев был отправлен в отставку. Официально по этому поводу никто не высказывался.
Сын писателя Андрей полагает, что отец поплатился за публикацию прозы Алексея Югова, в которой бдительные цензоры обнаружили проявление монархических чувств. По его словам, горком партии объявил отцу за Югова выговор, который не снимался в течение нескольких лет. Но если следовать логике, тогда в опалу должен был попасть и Югов, а всё случилось ровно наоборот: Югов примерно тогда же получил Госпремию России.
Одно время в писательских кругах ходила версия, что Поздняев пострадал за свои публикации о поэтах, погибших при Сталине: Борисе Корнилове и Павле Васильеве. Якобы эти материалы вызвали неудовольствие в ЦК партии на Старой площади: мол, «оттепель» давно закончилась, сколько можно писать о репрессиях… Но для Поздняева трагические фигуры Корнилова и Васильева были не просто предметом его исследований. Он считал, что без этих двух поэтов русская литература будет неполной. Поэтому Поздняев так рьяно боролся за восстановление исторической справедливости.
Ещё одну версию озвучил мне нынешним летом Юрий Грибов. По его словам, Поздняевым было страшно недовольно новое руководство Союза писателей России и прежде всего Юрий Бондарев. Литературным генералам померещилось, будто Поздняев свернул с русского пути и начал заигрывать с либералами. Как говорили, у Бондарева был свой список кандидатов на должность главреда «ЛР». В этот список входил, в частности, Чивилихин, подписавший в 1969 году «письмо одиннадцати» против Твардовского. Но в ЦК хотели найти более нейтральных людей. В итоге выбор пал на Грибова, который до этого регулярно печатал сельские очерки в партийной газете «Советская Россия».
Все эти версии мы попросили прокомментировать бывшего сотрудника «ЛР» Вячеслава Саватеева, который ещё до отставки Поздняева перешёл на работу в Московский горком КПСС. По его словам, судьба Поздняева решалась в кабинетах ЦК, но инициирована отставка была руководством Союза писателей России и прежде всего Бондаревым.
Слова Саватеева отчасти подтвердил другой бывший сотрудник «ЛР» Владимир Кривцов. Только он расширил круг интриганов, включив в него Сергея Залыгина. Как оказалось, литературные генералы всегда считали Залыгина очень слабым писателем, и они давно бы разделали его под орех, но Залыгин после вынужденного ухода из «Нового мира» Твардовского вовремя сориентировался и перебежал к Викулову в «Наш современник». Это предательство в окружении Залыгина объясняли расчётливостью писателя: тот ждал, когда ему дадут московскую прописку и квартиру. Потом предательство Залыгина одобрили руководители обкомов партии на Урале и в Сибири. И только Поздняев никак не мог угомониться. Искушённый в интригах критик Дымшиц не раз его предупреждал о том, что не стоит связываться с Залыгиным, себе дороже будет. Поздняев не прислушался и в отчётах о мероприятиях Союза писателей России Залыгина очень часто даже не упоминал. Понятно, что самому Залыгину свалить Поздняева в одиночку было не по силам. Всю операцию провернул Бондарев, которому давно уже не нравилось, как Поздняев освещал жизнь Союза писателей. Бондарев считал, что его имя нельзя было перечислять в ряду других генералов. Ему казалось, что это он – главное действующее лицо русской литературы.
А Поздняев не хотел потакать этим амбициям. Вот его и «ушли».
Ремарка «ЛР»
ЧУЖАК ДЛЯ ПАТРИОТОВ И ЛИБЕРАЛОВ
Недавно нам понадобилось что-то уточнить, и мы полезли в подшивки. О, как интересно оказалось листать газеты за 1967 год. В «ЛР» тогда были опубликованы рассказы Валентина Распутина «Василий и Василиса», Василия Белова «Бобришный угор», Виктора Астафьева «Последний поклон», Юза Алешковского «Простите что…» и – птичка», Георгия Семёнова «Самый красивый на свете Голавль», Юрия Власова «Отрава», Михаила Рощина «Весна на правом берегу», Евгения Носова «Домой за матерью», Григория Бакланова «Море», Виктора Курочкина «Железный дождь», повесть Виктора Лихоносова «Чалдонка», стихи Андрея Вознесенского, Беллы Ахмадулиной, Бориса Слуцкого, Ларисы Васильевой, Владимира Соколова, Веры Звягинцевой, Анатолия Жигулина, Юнны Мориц, Василия Казанцева, дебютное сочинение Валерия Попова, очерки о Северном народном хоре Александра Проханова, спортивные репортажи Юрия Трифонова, Юлиана Семёнова, переводы Александра Глезера и Станислава Куняева, рецензия Анатолия Передреева на книгу стихов Николая Рубцова «Звезда полей», материал Генриха Митина о Владимире Максимове…
Украшением одного из номеров стала и проза Вильяма Козлова (чьим романом «Президент Каменного Острова» потом зачитывалась вся страна).
Затем в «ЛР» пришёл сын Вильяма Фёдоровича – Юрий Козлов. В 1976 году завотделом прозы Галина Дробор с удовольствием напечатала его рассказ «Светильник». По сути, именно с этого рассказа и началась большая писательская судьба Козлова (кстати, самому дебютанту тогда только исполнилось 23 года).
Поразительно: в течение многих лет этот чрезвычайно талантливый писатель оставался для всех влиятельных литературных групп чужаком. Либералы его никуда не пускали из-за отца, который всю жизнь отстаивал консервативные ценности. А охранители постоянно пеняли ему на невнимание к магистральным темам современности. Юрия Козлова упрекали в потакании мещанским вкусам. Он ведь почти двадцать лет оставался для издательства «Современник», считавшегося якобы глашатаем русской мысли, персоной нон грата. Никогда не блиставшие интеллектом руководители этого издательства, паразитировавшие на великом имени Есенина, на каждом перекрёстке ратовали за патриотизм, а в реальности занимались откровенным воровством и вымогательством. Позже этими начальниками заинтересовался комитет партконтроля, который выяснил, что главный редактор «Современника», возомнивший себя продолжателем есенинской традиции, не имел даже среднего образования, был в отличие от того же Есенина не в ладах с грамотой и насаждал в московских издательствах «перекрёстное опыление». Но когда этого недоучку припёрли к стенке, он тут же заверещал: мол, это месть сионистов за патриотизм. Что-что, а кликушествовать пойманные за руки литгенералы всегда умели.
Естественно, что Козлов со своими глубокими философскими рассуждениями всегда был окопавшимся в Союзе писателей и издательстве «Современник» ворюгам чужд.
Зато сегодня по романам Юрия Козлова общество изучает особенности современного политического и духовного развития.
Отметим и другой факт: с конца 1990-х годов у нас регулярно печатается уже дочка Юрия Козлова – Анна Козлова, которая не так давно устроила настоящую революцию с телесериалами на Первом телеканале.
ЖИВАЯ ГАЗЕТА
Это уже второй юбилейный вечер «Литературной России». Первый состоялся в Доме национальностей. Перед этим «Роман-газета» тоже там же проводила вечер, и, я думаю, если бы мы подобно «ЛитРоссии» проводили второй вечер, то, наверное, столько бы народу не собрали… Это свидетельствует о том, что «Литературная Россия», как сказала Светлана Лакшина, это действительно живая газета, она очень востребована, живёт, развивается, и вклад её в историю нашей литературы трудно переоценить.
 |
| Фото: Александр ПОПОВ |
Здесь с теплотой говорили о позднем советском времени. Как раз в это время, в 1976 году, я впервые пришёл в «Литературную Россию», там был напечатан мой рассказ. Чем отличалась эта редакция от других? В те времена в некоторые редакции было не войти. Вот, например, в журнале «Октябрь» сидел главный редактор Анатолий Андреевич Ананьев, и туда автору, тем более незнакомому, без каких-либо рекомендаций очень трудно было попасть. То же самое, скажем, в журналах «Москва», «Знамя» и в какой-то мере даже в «Литературной газете». А вот «Литературная Россия» была очень демократичной. Там всегда работали люди, которые искренне интересовались литературой, многие из этих людей (я в основном общался с теми, кто занимался прозой) стали большими писателями и оставили свой след в литературе.
Я хочу сказать, что и сегодня людей, которые делают «Литературную Россию», мы ценим как журналистов, как редакторов, как писателей. Каждый из них – удивительная творческая личность. Скажем, книги, которые издаёт Вячеслав Вячеславович Огрызко, – это, пожалуй, настоящее подвижническое дело, потому что история литературы, которая сейчас никому не нужна, история того, что происходило с писателями, их взаимоотношения с властями, все литературные коллизии тех лет – это всё есть в этих книгах. Когда я смотрел лексиконы, словари, выходящие из-под пера Вячеслава Вячеславовича, то обратил внимание, что информация, которая сейчас очень широко распространяется по Интернету, представляет собой буквально целые фрагменты, скопированные из этих его словарей. Так что если говорить о какой-то систематизации литературной жизни, писателей, писательских биографий, то вклад В.В. Огрызко в это дело, конечно, трудно переоценить. То же самое можно сказать и о других сотрудниках «Литературной России»: прекрасный прозаик Роман Сенчин, Александр Трапезников, Максим Лаврентьев (тоже очень интересный и поэт, и литературовед). И вот все эти люди, будучи очень творческими личностями, вкладывают время и душу в «Литературную Россию».
Поэтому, конечно, газета действительно живая, интересная. Она, хотя и переживает трудные времена, как и большинство периодических изданий, тем не менее востребована, и люди её читают с большим интересом. От имени журнала «Роман-газета» (от коллектива, от редакции, от членов редколлегии и от авторов, многие из которых одновременно являются и авторами «Литературной России») я хочу поздравить газету «Литературная Россия», пожелать её сотрудникам творческих удач и выразить надежду, что все вместе мы доживём до более счастливых для нашей литературы времён.
Юрий КОЗЛОВ,
главный редактор «Роман-газеты»
НЕОЖИДАННАЯ ГАЗЕТА
Некорректно, может быть, сравнивать одну литературную газету с другими литературными газетами, но вот я открываю одну газету – там всё так мажорно и красиво (Поварская, 52); открываю вторую литературную газету – как мякину жуёшь: ничего интересного, из пустого в порожнее – без остановки; открываю «Литературную Россию» (в сети или просто еженедельно) – и мне просто по человечески интересно её читать. Я там вижу разговор, условно говоря, с Татьяной Толстой или с Виктором Ерофеевым, рядом разговор с Романом Сенчиным, дальше идут воспоминания о Всеволоде Кочетове… Это действительно ЛИТЕРАТУРНАЯ Россия, это разговор о литературе, о литературе как таковой и о литературе как о процессе. Мне, например, это всё очень интересно читать. И такой газеты я больше на российском пространстве не вижу. Она одна!
 |
| Фото: Александр ПОПОВ |
Дальше. Северные народы. Ведь их бросили все к чёртовой матери. Достаточно вспомнить Абрамовича; вы знаете всю эту историю с Чукоткой. И вот один единственный человек в России – Вячеслав Огрызко, который занимался этим ещё в советские времена, – всё это вытащил! И не ради денег. Он бился и бьётся до сих пор, чтобы дали какие-то копейки на издание газеты, журнала «Мир севера», серии книг по литературам народов севера. А северные народы – это ведь этнография, которую мы теряем не по годам, а практически по месяцам и по дням. Это всё уходит: уходит этнография народов, которые, между прочим, народы-то – РОССИЙСКИЕ! Уходит их история. Никто об этом не пишет, не вспоминает. Этих писателей всего несколько. Да их уже почти и нет. Они были когда-то. Пускай они там взращивались искусственно при советской власти, но это были ПИСАТЕЛИ. Мы все помним Укачина, Санги (не будем всех называть)… Сейчас они, к сожалению, никому не интересны, никто их не хочет знать, деньги на это стараются не отпускать. Какая там северная литература! Я сам вырос на Сахалине, знаю нивхов, знаю более или менее вообще северную литературу, мне это близко. Я дружил с национальными писателями. Это интересные люди, самобытные люди. Это КУЛЬТУРА! Культура, которая может погибнуть и уже гибнет. И то, что делает в этом направлении «Литературная Россия» – очень большое, очень творческое и очень полезное просто для российской культуры дело. Поэтому хочется ещё сказать спасибо «Литературной России» за серию трудов по литературам народов Севера.
Что касается Северного Кавказа. Мы сейчас видим, что это такое. Это очень сложный регион. Как было раньше? В Москве Гослитиздат, например, отводил квоты на издания, допустим, поэтов Северного Кавказа. Юрий Кузнецов однажды, когда я к нему пришёл, достаёт книгу своих переводов и говорит: «Вот смотри! Это, может быть, лучшая моя книга». Это сказал человек, который, в общем-то, любил свои собственные стихи! Из его уст услышать такое было очень интересно. Эта книга для него была очень дорога, он ею даже гордился. Он считал, что отобразил в ней поэтическую культуру разных людей, разных народов. Мне не хотелось бы сейчас говорить обо всех этих дрязгах Северного Кавказа, которые были тогда и есть сейчас.
Надеюсь, редакция меня простит, но в сегодняшнем свете уже не актуально говорить, кем был Адалло или Гамзатов и т.д. Они были хорошими поэтами. Но сейчас сравнивать их со всеми их тонкостями уже, видимо, ни к чему. Это история литературы. Этим должны заниматься историки литературы, которых у нас, к сожалению, не очень много, но всё-таки они есть.
А что касается газеты, не далее как вчера звонит мне из Петербурга один мой приятель, прозаик, спрашивает: «Как дела?». Я говорю, что собираюсь пойти на вечер «Литературной России». «А-а-а-а! Ну, передай своему товарищу главному редактору!.» (и далее матом). Я ему: «Ты чего?!» – «А зачем он так пишет обо мне?!» А газета просто упомянула его в связи с Домом творчества в Комарово. Неспроста масса врагов у газеты! Вот здесь в зале никого нет из начальства писательских союзов. Но нам это начальство и не нужно! Потому что это газета писательская, а не начальническая! И слава Богу, что она существует.
В следующий понедельник я открою Интернет, зайду на сайт «Литературной России» и опять увижу неожиданные публикации. Я знаю заранее, что опубликует «Литературная газета». Я сам могу всю эту структуру в «ЛГ» сделать за три дня, отослать им и они это всё могут смело публиковать. А вот «Литературную Россию» я сделать не смогу, потому что это НЕОЖИДАННАЯ газета. Каждую неделю это неожиданные материалы. Тем она и прекрасна!
Пётр КОШЕЛЬ
Ремарка «ЛР»
БЛИСТАТЕЛЬНОЕ ОТСУТСТВИЕ
Пётр Кошель отметил блистательное отсутствие на вечерах нашей газеты руководителей Международного сообщества писательских союзов, Союза писателей России, Союза российских писателей, а также московских союзов. Но мы не видим в этом никакой трагедии.
Позиция «ЛР» очень чёткая: мы готовы к конструктивному сотрудничеству со всеми союзами и организациями. Но при этом мы никому не позволим газетой командовать.
В архиве редакции сохранилось принятое ещё в середине 90-х годов постановление секретариата Союза писателей России, в котором чёрным по белому одному из наших сотрудников писательское начальство попыталось официально запретить писать и публиковать материалы об этом Союзе. С тех пор прошло полтора десятилетия, а порядки, похоже, ничуть не изменились.
Мы так и не можем понять, что сегодня из себя представляют писательские союзы. Ну да, есть на Комсомольском проспекте, 13 огромный трёхэтажный особняк. Но чем народ там занимается и какая от него польза – неясно. Если верить сотрудникам аппарата, им уже несколько лет не платят даже зарплату.
Есть свои шикарные помещения в центре Москвы и у Союза российских писателей. Но они, как говорят, целиком сдаются в аренду. На что тратятся полученные средства, узнать трудно. Люди возмущаются, а толку никакого. Больше того, главному смутьяну – руководителю Свердловской организации СРП Арсену Титову – в ответ на его критику, по сути, указали на дверь.
Московская писательская организация тоже ведёт непонятные игры. Там дожили до того, что с желающих вступить в Союз писателей берут по 10 тысяч рублей. Похоже, в этой организации за деньги можно приобрести всё, что душа хочет: корочку билета члена Союза, литературные премии, публикации…
Естественно, у людей после очередных скандалов, показанных по государственным телеканалам, возникает вопрос: а нужны ли нам подобные Союзы, которые привыкли лишь командовать да работать на карман двух-трёх функционеров?
РАЗБИВАЯ ДУТЫЕ АВТОРИТЕТЫ
Оговорки по поводу «Литературной России», которую часто называют «литературной газетой», конечно, не случайны. Потому что «Литературная Россия» – это подлинно ЛИТЕРАТУРНАЯ газета. Когда я беру в руки глубоко мною почитаемую «Литературную газету», я попадаю в какой-то дремучий лес, честное слово: ты там начинаешь искать, где «литература», где «общество» и т.д. Ну, да, «Двенадцать стульев» где лежали, там и хламятся, опутанные паутиной. Но в целом не чувствуется дороги, нормального движения, всё как будто какое-то необязательное. Здесь же (в «Литературной России») – всё иначе. От этого «архаичного» дизайна, о котором говорил Дмитрий Чёрный, конечно, не нужно ни в коем случае отказываться, поскольку он удобен просто для людей, для читателей, для глаза. Ведь дизайнер никогда не воспринимает человека, он воспринимает только лист и букву на нём. Мы просили наших дизайнеров, исходя из горького опыта «Литературы в школе», не выделять страницы разными цветами, а сделать их просто белыми или бледно-жёлтыми, чтобы учителя могли читать, чтобы не отсвечивало. И что же вы думаете? В итоге у нас – все цвета радуги. То есть ещё хуже, чем в «Литературе в школе». Словом, если говорить о «Литературной России», то это, пожалуй, единственная по-настоящему литературная газета в России. Она вся пронизана литературой и, кроме того, выполняет функции литературоведческие.
 |
| Фото: Александр ПОПОВ |
Благодаря усилиям этого титанического человека (Вячеслава Огрызко) в газете прошёл цикл (и, я так понимаю, он будет продолжаться) совершенно блистательных статей о литературоведах советского времени. Одна из главных проблем современного литературоведения и, соответственно, подготовки учителей, филологов, состоит в том, чтобы дать им реальную историю русской литературы XX века, а не такую, которую мы изучали в советское время. Мы изучали, с одной стороны, полуподпольно, по слухам, и, с другой стороны, изучали то, что нам давала официозная журналистика. Вячеслав же своим циклом о литературоведах советского времени, можно сказать, закрыл большую брешь, поскольку эти работы написаны не на основе каких-то слухов, как он делал это зачастую в своей энциклопедии (всё правильно, и такие энциклопедии нужны), но на основе архивов. Он один из немногих редакторов, которые постоянно сидят в архивах, извлекая там нужную и интересную информацию. Кроме того что он очень хорошо, интересно и правильно пишет о литературоведах (пересматривая их репутацию, уточняя её, кому-то отвешивая по заслугам, разбивая дутые авторитеты, а кого-то, наоборот, восстанавливая, что называется, из пепла, из бездны), он ещё и занимается самой литературой. Совсем недавно появилась его статья о романе Василия Гроссмана «Жизнь и судьба». Честно говоря, я много читал материалов и книг о Гроссмане, начиная с бездарной книжки Анатолия Бочарова, но никогда не читал такой честной и вместе с тем въедливой, литературоведчески безупречной статьи, как статья, напечатанная в «Литературной России» (казалось бы, всего-навсего, в газете).
Почему я ещё стараюсь привлечь внимание нашего читателя (а наш читатель – это учителя литературы по всей России; в России нас выписывают гораздо лучше и больше, чем в столице) к «Литературной России»? Потому что эта газета сохраняет то, о чём мы все мечтаем, но что у нас плохо получается, – многонациональное единство, при котором все люди, так или иначе, находятся в одном пространстве, в одной лодке, в одном Ковчеге. Вячеслав старается представить нашу литературу во всём её если не разнообразии, то многообразии. Ему очень тяжело.
Мы все понимаем, что мало издать печатное издание, но важно и распространить его. Эта проблема с каждым годом становится всё сложнее. Как работает почта, мы тоже знаем (не только в плане почтальонов, но и в плане постоянного навинчивания суммы за доставку, при том что качество самой доставки не обеспечивается).
Поэтому мне только остаётся пожелать, чтобы литературная газета «Литературная Россия» развивалась дальше успешно, и не только сама, но и со всеми своими многочисленными книжными приложениями, начиная от собрания сочинений (на мой взгляд, тоже блистательно сделанного Евгением Богачковым) и заканчивая теми литературоведческими сводами, которые выпускает главный редактор газеты. Это тот случай, когда ему не поставишь это в укор и в строку (мы помним, как в советское время главные редакторы печатали прежде всего себя): здесь он умело и справедливо пользуется служебным положением, тем более, что сам он эти деньги и достаёт.
Сергей ДМИТРЕНКО,
шеф-редактор журнала «Литература»
(Издательский дом «Первое сентября»)
Ремарка «ЛР»
ПОЧЕМУ ТАК БОЯТСЯ ПРАВДЫ
Для нас нет сомнения в том, что нужно срочно писать правдивую историю советской литературы. Институт мировой литературы им. А.М. Горького и Институт русской литературы (Пушкинский Дом) пока демонстрируют полную неготовность. Нельзя же вышедший в 2005 году под редакцией Николая Скатова трёхтомный биобиблиографический словарь считать научным достижением. Это смеху подобно: в словарь попали «светочи» современной литературы Сергей Казначеев, Лев Котюков, Анатолий Парпара, Владимир Силкин, Надежда Мирошниченко, Р.Балакшин, Н.Переяслов, В.Посошков и не угодили Юрий Арабов, Дмитрий Быков, Кирилл Ковальджи, Игорь Кохановский, Александр Борщаговский. Где же объективность? А как поданы материалы о бывших литературных генералах? Перечитайте статью В.А. Шошина о Леониде Соболеве. Одни восторги. Хотя Виктор Астафьев не раз публично заявлял, что Соболев, по сути, всё пропил, в том числе и Союз писателей России. И ни слова не сказано о том, что он, ещё в начале 1960-х годов подсевший на наркотики, не собственной смертью умер, а застрелился. Почему у нас так боятся правды?
Ну кому сегодня нужен лакейский портрет Юрия Бондарева? Никто не оспаривает: начинал Бондарев просто потрясающе. Его ранние повести «Батальоны просят огня» и «Последние залпы» навсегда остались в истории. Старожилы до сих пор подчёркивают, какой раньше писатель отличался широтой. Это ведь он в начале 60-х годов яростно сражался и за ведущего «новомирского» критика Владимира Лакшина, и за «звёздных мальчиков» Василия Аксёнова. В архивах сохранились и похвальные статьи Бондарева о первых романтических повестях Аксёнова, и восторженная рекомендация бывшего фронтовика юному, простите, салаге в Союз писателей. Но когда Твардовский перестал устраивать верховную власть, Бондарев поджал хвост и быстро переметнулся в журнал «Октябрь» к ретрограду Всеволоду Кочетову.
Да, всё-таки как быстро Бондарева сломила жажда власти. Это тоже факт.
Нам кажется, что в судьбе нашей газеты Бондарев сыграл роковую роль. Это ведь по его указке в 1973 году из «ЛР» убрали Константина Поздняева. Это он во время горбачёвской перестройки добился увольнения Михаила Колосова. При этом убирал Бондарев редакторов не из-за творческих расхождений и не из-за разного отношения к жизни. Главной причиной отставок каждый раз было непослушание.
В том, что Союз писателей давно превратился в мыльный пузырь, есть и огромная вина лично Бондарева. Помнится, в конце 1990 года группа интеллектуалов, мечтая дать Союзу новое дыхание, предложила создать некий концерн, в который должны были войти, помимо Союза, газета «День», журнал «Советская литература» и несколько промышленных и финансовых организаций. Все считали, что этот концерн должен был возглавить энергичный Александр Проханов, а место первого секретаря Союза писателей России предполагалось оставить за Бондаревым. Так Бондарев сразу испугался. Он не захотел видеть во главе Союза сильную личность. И благодаря ему блестящий план был провален, а первым секретарём стал совершенно безвольный человек Борис Романов.
Осенью 1991 года ситуацию ещё можно было как-то выправить. Группа молодых писателей, в которой оказалось несколько сотрудников «ЛР», на внеочередном писательском съезде предложила отправить Бондарева в отставку. Напуганный Бондарев потребовал от главреда газеты Эрнста Сафонова бунтовщиков немедленно уволить. Вскоре у Сафонова на почве разногласий с Бондаревым случился первый инсульт.
Время подтвердило, что Бондарев оказался никудышным управленцем. Но он своих ошибок так и не признал. Но что ещё хуже, он закончился как писатель (последние его вещи читать просто невозможно).
Непонятно также, зачем Бондарев в конце «нулевых» годов, отпраздновав 80-летие, решил бросить перчатку 90-летнему Сергею Михалкову и вступить в борьбу за пост руководителя Международного союза писательских сообществ. Что это – маразм крепчает?
На наших глазах произошла великая драма. Но эту драму осмыслить пока никто не торопится.
СВОБОДА МНЕНИЙ
Вы знаете, меня очень интересует история газеты «Литературная Россия». Я с большим удовольствием всегда читал то, что писал о газете Вячеслав Огрызко. Но меня интересует и сегодняшний день. Я с большим опозданием пришёл в настоящую литературу, застал уже только последнее десятилетие «ЛР», но думаю, что не случайно всё началось именно с «Литературной России».
 |
| Фото: Александр ПОПОВ |
В одном из последних номеров у нас была полемика о Литературном институте. Там напечатано и моё мнение. И несколько человек откликнулись. Например, проректор Литинститута мне написал в письме: «Максим! Всем известна идеология вашей газеты. Понятно, что она придерживается такого-то мнения…». Это меня очень смешит. Я пытаюсь таких людей разуверить, говорю им о том, что наша идеология совсем иная, что они её неправильно понимают. В связи с этим я вспоминаю время, когда я пришёл в конце 2004 года в редакцию «Литературной России». Тогда случился литературный скандал, закончившийся для одной известной поэтессы трагически. В нём участвовали известные люди (например, Евгений Рейн). Суть была в том, что они предлагали Туркменбаши Сапармурату Ниязову перевести его эпохальное произведение «Рухнаме». Меня это очень возмутило, и я написал небольшую статью по этому поводу. И вот, придя в «Литературную Россию» с этой статьёй, я как человек новый и представляющий себе, что надо быть аккуратным, что надо где-то подстраиваться, где-то учитывать ходы, рассеянные вокруг меня, спросил у Вячеслава Вячеславовича: «Может быть, мне взять псевдоним?» Он мне ответил: «Пожалуйста. Но, вообще говоря, нужно идти в бой с открытым забралом». И на меня это произвело неизгладимое впечатление. С таким открытым забралом я старался идти и дальше, и я понял, что многие люди, подобно мне, достаточно молодые, попадая в журналы, в газеты, встречают совсем другое отношение. Я сам попадал в такие обстоятельства, когда от меня требовали подстраиваться, но я всегда помнил, что есть другой путь, и этот путь для меня всегда был единственно возможным. И в этом – единственная идеология сегодняшней «Литературной России»: свобода мнений.
Что бы ни думал Вячеслав Огрызко, Роман Сенчин, Максим Лаврентьев (да, они могут высказаться на страницах «Литературной России»), любой человек может высказать и противоположное мнение, и оно обязательно будет опубликовано. Никогда у нас не возможна такая ситуация, чтобы проводилось одно только мнение, игнорировались все другие. Во всяком случае я такого на своей памяти в «Литературной России» не наблюдал. И поэтому для меня большая честь здесь находиться, и я понимаю, что пока такая идеология продолжается, мне никогда не будет стыдно работать в «Литературной России». Я буду внутренне протестовать, я буду спорить, но я никогда не буду стыдиться. Спасибо газете за это.
Максим ЛАВРЕНТЬЕВ
Ремарка «ЛР»
РУКОВОДСТВО ЛИТИНСТИТУТА РАСПИСАЛОСЬ В СВОЕЙ НЕЭФФЕКТИВНОСТИ
Надо ли продолжать спор о Литинституте? Ведь руководство этого вуза само расписалось в собственной неэффективности. Вот конкретный пример. Мы уже писали об аффилированности Литинститута с Московской писательской организацией и называли фамилии руководителей ведущих подразделений вуза, которые рулят всеми делами в творческом союзе. Ректор Литинститута Борис Тарасов считает, что это нормально. Но если бы г-н Тарасов иногда заходил на сайт Московской писательской организации, он, видимо, обратил бы внимание на информацию о действующих при этой организации курсах. Там прямо сказано, что Литинститут и Высшие литкурсы ничего не дают, что необходима новая система подготовки кадров и что нужные знания будущие творцы могут получить лишь на их курсах. Учитывая, что Литинститутом и Московской писательской организацией, по сути, управляют одни и те же люди, делаем логический вывод: руководство Литинститута само расписалось в своей беспомощности. Так что нечего теперь кивать на министерство образования и науки или искать виновных среди журналистов.
ТАЙНАЯ МЕЧТА ЛЮБОГО ПИСАТЕЛЯ
 |
| Фото: Александр ПОПОВ |
Я хочу рассказать вам историю, которая имеет отношение не просто к «Литературной России», а, как минимум, к московской литераторской жизни. Все знают хорошо редакцию «Нашего современника»: такой небольшой флигелёк рядом с бывшим зданием «Литературной газеты». Вероятно, если бы подул другой ветер, я бы не оказался ни здесь, ни там. Просто так вышло, что друг, которого «ушли» из «Нашего современника», как-то случайно завёл меня в газету. А у меня была статья в «Нашем современнике», которую не печатали, наверное, лет пять (скромная совершенно статья про Леонида Кубанова). Видимо, по каким-то там патриотическим соображениям она не помещалась в формат «Нашего современника». И я принёс её в виде распечатки в «Литературную Россию». Так началась наша совместная с газетой жизнь. И отсюда же каким-то образом, наверное, продолжилась моя литературная жизнь: потому что одно дело – писать книжки, какие-то стихи, а другое дело – стать помимо прочего и критиком, ферментом, который пытается всё это переварить, осознать. Мне самому приятно такие мои материалы не только писать, но и читать, таким образом не только воспринимая литературный процесс на дистанции, а и являясь его участником (не только в роли персонажа).
Но я хочу сказать прозаическую вещь. Дизайн у газеты – чудовищный, все шрифты прыгают. Конечно, там, где я раньше работал (в газете), за это бы пальцы рубили, но в данном случае – это комплимент. Это очень ИСКРЕННИЙ дизайн. Можно было бы выстраивать газету по принципу, скажем, «Коммерсанта», но дело в том, что все эти разные шрифты в дизайне «Литературной России» очень хорошо отражают состояние современной литературы. Так что быть напечатанным в такой газете, я думаю, в тайне мечтает любой (даже жёстко в ней раскритикованный) литератор.
Дмитрий ЧЁРНЫЙ
ГДЕ ВЗЯТЬ СМЕЛОСТЬ
 |
| Фото: Александр ПОПОВ |
«Литературную Россию» я очень уважаю. Ранее я там мелькал время от времени в качестве персонажа газеты: то меня упомянут как автора книжки, то интервью возьмут. А недавно я предложил Роману Сенчину рассказ, который отвергли буквально все известные мне печатные издания, начиная от «Сноба» и заканчивая журналами «Новый мир», «Знамя». Отвергли по причине, прямо скажем, без обиняков, не то, что «формата – не формата», а просто по причине определённой остроты (польщу себе) этого рассказа, которая так или иначе пугала всех редакторов. И вот друзья из «Литературной России» подумали и не испугались. Для меня это самое главное.
Дизайн, тираж и прочее – приходят и уходят. А смелость и ощущение сегодняшнего дня, чувство вкуса – нигде не возьмёшь. Я очень благодарен газете, Вячеславу и Роману, благодарен судьбе за то, что она меня с ними свела, и желаю всего самого лучшего этому изданию, потому что у них есть смелость и решительность, а это самое главное для сегодняшнего дня.
Александр СНЕГИРЁВ
ОБЪЕКТИВНЫЙ ИСТОЧНИК
Колокол «Литературной России» уже давно был услышан и заграницей. Мне довелось недавно редактировать рукопись русского перевода книги «Россия после коммунизма. Хроника национального возрождения», вышедшей в США в 1991 году. Автор её Владислав Краснов – наш соотечественник, преподававший тогда в Монтерейском Институте Международных Исследований в Калифорнии. В перестроечные годы он взял на себя нелёгкую задачу проследить роль возвращения национального самосознания в нелёгкий период зашедшей в тупик советской системы.
Я была удивлена степенью осведомлённости «американского профессора» в политической ситуации в России и происходящих в ней процессах. Меня особенно порадовал тот факт, что он отводит «Литературной России» не последнее место в возрождении русского национального самосознания.
 |
| Фото: Александр ПОПОВ |
По его словам, «Лит.Россия» была «одним из наиболее объективных источников в анализе реформ в 1988–90-х годах». «Тогда на Западе,– говорит он, – превозносили таких «прорабов перестройки», как либерал-западник Егор Яковлев, который в речи 17 апреля 1987 года на съезде советских учёных восхвалял «патриотизм Ленина (как) благороднейшего сына России» и хулил Петра Столыпина, называя его «бюрократическим слугой самодержавия».
Краснов же считает, что «такие русские патриоты, как журналисты «Литературной России», – тоже были ЗА реформы, но не абстрактные западные, а укоренённые в русской истории». Он ссылается на статью Игоря Дьякова «Столыпин». Цитирую: «В пространной статье И.Дьяков охарактеризовал Столыпина как великого реформатора, русского патриота и реалиста, который знал, как продвигать вперёд русские национальные интересы». («Литературная Россия», 1989, № 28).
Автор исследования не преминул упомянуть, что в номере от 8 сентября 1989г. газета опубликовала главу из книги сына Столыпина – Аркадия. «Хотя текст, – пишет Краснов,– касался только аграрных реформ, редакция газеты поддержала идеи Столыпина по укреплению государственности, самоуправления и борьбы с бюрократией». По мнению газеты, все эти идеи должны иметь прямое отношение к национальной перестройке.
Как о значительном событии Краснов пишет о создании «Фонда славянской письменности и культуры». Опираясь на статью «О славянском Фонде» («Литературная Россия», 1989, № 11), он приветствует такие цели Фонда, «как установление более тесных контактов между восточно-славянскими народами: русскими, белорусами, украинцами…».
Краснов тщательно прослеживает «хронику национального возрождения» в те годы. Ссылаясь на еженедельник, он отмечает, например, «создание ещё более широкого союза под названием «Единство» (в 1990 году был переименован в «Единение»), которое «пытается стать своеобразным «зонтом» для всех здоровых национальных и интеллектуальных сил России» («Лит.Россия» от 28 июля 1989 г.).
По его мнению, «Лит.Россия» сыграла значительную роль в выявлении и, в перспективе, объединении «здоровых национальных сил» не только в России, но и за рубежом.
Выезжая на Первый Конгресс соотечественников в Москве в августе 1991 года, Краснов взял с собой несколько экземпляров только что напечатанной книги. Увы, путч ГКЧП затмил первый открытый форум русских людей, собравшихся на родной земле, независимо от их идеологических или политических убеждений, впервые после того, как большевики изгнали из России «пароходы философов» в 1922-ом. После подавления путча Краснову удалось подарить экземпляр книги Председателю Верховного Совета РСФСР Борису Ельцину. При этом Ельцину было сказано: «Здесь вы найдёте сценарий событий, произошедших в Москве на прошлой неделе».
Со времени выхода книги В.Г. Краснова «Россия после коммунизма» прошло одиннадцать лет. Однако проблемы, означенные в ней, не утратили своей актуальности.
Алина ЧАДАЕВА
ЗА НАШЕ БЕЗНАДЁЖНОЕ ДЕЛО
Я благодарна судьбе, что она свела меня с «Литературной Россией». Я никогда не забуду, когда во время войны я приезжала в те или иные окраины нашей великой страны, там искушённый народ с автоматами спрашивал: «Ты какая пресса?». Я говорю: «Красно-коричневая». – «Иди к нам!» В эти годы я пришла в политическую публицистику из экологического движения. У нас там был распространён такой тост: «За наше безнадёжное дело!». Безнадёжное дело – это вооружённые конфликты в нашей стране. Судьба меня, русскую по крови, бросила на Кавказ, который стал для меня жизнью, целью и, что называется, моим всем. Это то, чему я посвящала жизнь и за что мне не жалко было её отдать. И получилось так, что в газете «Литературная Россия» я встретила Бориса Сергеевича Авсарагова (давайте я буду называть его, как мы всегда его и называли, «Боря»).
 |
| Фото: Александр ПОПОВ |
Вы знаете, в конце 80-х, в 90-х это был такой домовой газеты. С Борей мне всегда было легко. Он был наполовину кавказец и русским говорил, что недостатки у него от того, что мама русская, а осетинам говорил, что его недостатки от того, что мама – осетинка; и вот, мол, все недостатки этих национальных менталитетов он как бы несёт в себе. Я постоянно ездила в военные командировки: у меня было три с половиной войны – Южная Осетия, осетино-ингушский конфликт, Абхазия и Чечня. И делала хронику этих войн. Боря говорил: «Не надо политики! Просто покажи человека, покажи, как люди страдают…» И всё это у меня прошло в «Литературной России»! А это было очень сложно и очень тяжело. Нигде, никто не печатал материалы. В Абхазии все замолчали и говорили только «нет». Однажды я на радио случайно выступила со своим репортажем, так меня поджидали внизу, чтобы сказать: «Ах, ты, такая-сякая! (матом) Ты отсюда живой не выйдешь!»
Сейчас забыли эти конфликты, и трудно уже рассказывать какие-то детали про них… Но вот в чём дело. Вы видели когда-нибудь счастливых людей? Посмотрите на меня: я – счастливый человек. Говорю это абсолютно честно и искренне. Понимаете, я сама любила, возила гуманитарную помощь, писала, что-то делала (спасибо «ЛР»), но получила в ответ любовь – сторицей, гораздо больше! Это произошло в Абхазии.
В начале 90-х объявили экспериментальный приём в Союз писателей. В чём был его смысл? Очень долго в Союз не принимали, и навалило очень много людей. Приходим, ждём. А Боря уже находился на опасной черте своего русского достоинства или недостатка: он очень сильно выпивал и в это время уже просто звенел на ветру, как стручок: худенький, тоненький. И вот мы приходим, ждём. Бори нет и нет. А вёл заседание Вадим Дементьев. Я подхожу к нему, говорю: «Вадик, помоги, пожалуйста! Боря, ты сам понимаешь, всякое бывает…» Вадим говорит: «А кто там среди вас? Ну, тебя я знаю. И этих тоже знаю… Хорошо, я вас представлю». Но вот открывается дверь – приходит Боря. (Он куда-то вёз своих сыновей и опоздал.) Совершенно спокойно себя ведёт, трезв, как стёклышко. А дальше, Борю надо знать, ему предоставляется слово, и он громко, торжественно восклицает: «Представляю сегодняшних кандидатов! Флоренский… (пауза) Павел, Джугашвили… (пауза) Галина!». Вот какое сочетание! В один день принимались два символа той страшной, чудовищной эпохи, и два таких противоположных символа потом слились в одну трагедию моей Родины. Так я познакомилась с человеком очень интересной и трагической судьбы – с Галиной Яковлевной Джугашвили.
Мы с Галей подружились. У нас с ней оказалась общая профессия (в разное время мы кончали французское отделение филфака). У неё муж был алжирец. И мы стали с ней говорить о харках. Харки – это были алжирцы, которые сотрудничали с французским департаментом. Когда Алжир стал независимым, четыреста пятьдесят тысяч французов уехали, потеряв свою родину (их называют «чёрные ноги»), и немного меньше алжирцев, которые тоже не могли остаться (их назвали «харки»). Я их видела во Франции, собирала по ним материал. У них очень трагическая была судьба: стояли на берегу, видя свою родину и понимая, что их поколению туда ни за что не попасть. Я не знала ещё, что с подобным буду встречаться в Чечне. А в Чечне я общалась с чеченцами, которые были за федеральную власть, и я знаю, как закончились их дни: молодых ребят расстреляли, тела сбросили в Сунджу (это в августе, когда сдали Грозный, в Чечне тоже предавали, только не знаю, кого: самих себя, наверное), и стояли автоматчики, чтобы родители не могли достать тела, и тела разлагались там, а других закатали в бетон. И когда прошло несколько лет, мы с другом в Ростове в генетической лаборатории видели, как резали плиты, чтобы достать хоть что-то от этих ребят, закатанных в бетон. Так вот с Галей мы подружились, она очень много знала про харков.
Татьяна ШУТОВА
Поздравляю уважаемую «Литературную Россию» с юбилеем»!
Я читал «Литературную Россию» в ранней литературной юности, читаю сейчас и очень рад, что являюсь одним из ваших многочисленных авторов, живущих в городах и весях читающей России. Вы – один из немногих творческих коллективов, которые умеют находить путь к читателям, показывать литературный процесс с разных точек зрения, не обходя острых углов и предлагая авторам смело и открыто высказывать свою точку зрения.
Спасибо вам за ваш труд, желаю продолжать традиции и находить новые пути в нашей непростой сегодняшней жизни!
Александр ТИТОВ,
прозаик,
село КРАСНОЕ,
Липецкая обл.
БУТЫЛКА СПИРТА ЗА ГРАМОТУ
 |
| Фото: Александр ПОПОВ |
Расскажу короткий арктический сюжет. Сорок лет назад я жил в Анадыре на Чукотке. Как-то позвонил мне Вадим Дементьев из «ЛитРоссии» и говорит: «Слушай, сделай очерк в новогодний номер о пастухе». Я сделал и диктовал стенографистке (это же надо какие деньги тратить газете!). Очерк вышел, всё хорошо, название вполне советское: «Дорогу осилит идущий» (об оленеводе). И вдруг приходит газета, и моя фотография там среди лучших авторов, а рядом фотографии других авторов: во-первых, Белла, во-вторых, Евтушенко, Солоухин и я, Христофоров – никто (как тогда, так и сейчас). Я обалдел от радости. Проходит ещё время. На почту меня вызывают. А почта в Анадыре – это развалюха какая-то. «Вам пришёл большой конверт». Конверт весь изжамканный, как будто закусывали. А там грамота за то, что я стал лучшим автором, лауреатом года. Они на почте достали утюг, разгладили, торжественно мне вручили и открыли бутылку спирта. Мы распили это всё дело, потом повторили. И так я был за эти годы раз пять лауреатом «ЛР». В основном писал о севере. Поклон вам за то, что вы поднимаете северную литературу.
Владимир ХРИСТОФОРОВ,
обозреватель «Медицинской газеты»
Добавить комментарий