Иуда Искариот

№ 2013 / 28, 23.02.2015

В ноябре 1962 года вышел номер журнала «Новый мир» с первой публикацией солженицынского «Одного дня Ивана Денисовича».

В ноябре 1962 года вышел номер журнала «Новый мир» с первой публикацией солженицынского «Одного дня Ивана Денисовича». В январе следующего года повесть (по авторскому определению – рассказ) была переиздана «Роман-газетой» и, наконец, летом 1963 года – отдельной книгой в издательстве «Советский писатель» тиражом 100 тысяч экземпляров, выдвинута на соискание Ленинской премии. Святой праведный Иоанн Кронштадский рекомендовал всё соотносить со Священным Писанием, и если примеров нет, тогда таковое надо отвергать как ложное. По счастью (или к несчастью), для бывшего кумира либералов имеется пример в Новом Завете: Иуда-предатель. Тот, несомненно, любил Христа, подпав под ЕГО огромное обаяние. Притом этот уроженец иудейского города Кариота чувствовал себя неуютно среди апостолов-галилеян, так как существовало недоверие между евреями и выходцами из Галилеи («земли языческих народов», где родится Спаситель, согласно пророку Исайе). Критиков Евангелий удивляет странный способ выдачи Иисуса – через поцелуй. Но поцеловать перед тем, как отправить на смерть, – вот это мщение, ещё и себе самому!

Из биографий Солженицына выделяются две противоположной направленности: Т.Ржезача, 1978 г., и Л.И.Сараскиной, 2008 г., 2009 г. Книга Ржезача написана на основе архивов и интервью, взятых у людей, хорошо знавших писателя Сараскина писала позже, оттого доверия ей меньше, а главное, она заинтересованное лицо, поскольку сотрудничает с его Фондом. Сараскина бездоказательно считает книгу Ржезача – клеветой по заданию КГБ. Однако мнение большинства тех, кто лично знал писателя, ближе к позиции Ржезача; эпиграф для его книги взят из Плутарха: «Предатели предают прежде всего себя самих». Негативное впечатление от общения с ним выразил В.Н. Войнович в книгах «Портрет на фоне мифа» и «Москва 2042», а по словам посла в СССР Д.Бима, «Солженицын создавал трудности для всех, имевших с ним дело».

Первая загадка нашего иуды: во время войны, в 1945 году, он написал другу юности Н.Д. Виткевичу несколько писем, в которых осуждал Сталина, в частности, за сотрудничество с Англией и США, что является изменой ленинизму (удивительно для будущего антикоммуниста, не правда ли?). Как он мог такое писать, когда общеизвестно, что все письма на войне читаются? В результате арестовали и его самого, и Виткевича. Того осудили на десять лет, а самого Солженицина – на восемь, он освободится в 1953 году.

Вторая загадка: на следствии он обвинил жену и нескольких друзей в создании антисоветской организации (отсвет иудиного предательства!). В числе оболганных оказался тот же Виткевич и другой друг юности, хирург К.С. Симонян. Позже клеветник в «Архипелаге ГУЛАГе» признался, что согласился стать агентом НКВД (псевдоним «Ветров»), но утверждал, что никого не предавал. Тем не менее, в архивах хранятся его доносы, за которые полагались льготы, да и он сам в мягкой форме это подтверждает: «Из тюремной протяжённости, оглядываясь потом на своё следствие, я не имел оснований им гордиться».

Ему случилось встретиться в лагере с Виткевичем. Конечно же, оперативные работники отвечали за безопасность агента, и лагерный следователь имел по этому поводу беседу с Виткевичем, но тот сказал, что «я его не трону, можете не волноваться». Н.Д. Виткевич после освобождения заведовал кафедрой в Брянском институте транспортного машиностроения; можно понять его сына, который протестует против того, чтобы «имя отца связывалось с именем подонка Солженицына».

Находясь в ссылке, Солженицын лечился от онкологического заболевания. В одном иностранном медицинском журнале я читал статью о его болезни. В статье утверждалось, что успех лечения обеспечило сочетание облучения с химиотерапией и что столь нестандартную методику могли назначить по консультации известного профессора К.С. Симоняна. Тот действительно был выдающимся специалистом и в 1962–68 гг. он совместно с другими «светилами» боролся за жизнь Л.Д. Ландау. Можно представить потрясение Симоняна, когда в 1952 году его вызвали на Лубянку и показали тетрадь, в которой друг на 52 (!) страницах представил разные компрометирующие сведения о нём. Беда в том, что Симонян был гомосексуалистом. В доносе наверняка содержалась эта информация, и гэбисты, показав пухлую тетрадь, «отечески предостерегли» выдающегося врача. Гомосексуализм в те времена преследовался по 121-й статье УК, но на практике статья применялась редко: из знаменитых пианистов пострадал лишь один (не будем называть имя), и то, возможно, за педофилию.

В «Архипелаге ГУЛАГе» автор напишет, насколько был счастлив, когда после освобождения встретил друга и узнал, что тому удалось каким-то образом избежать репрессий. Позже профессор Симонян выступил с критикой его взглядов, а тот в ответ напишет в «Архипелаге»: «Ах, жаль, что тебя тогда не посадили! Сколько ты потерял!» В интервью 1992 г. он даже выразил сожаление, что следствие 1945 года провели халатно, ибо по его записям «можно ещё пять человек посадить, шутя, из нашего дивизиона. Hу а следователю лень читать, дураку». Интересно бы знать, при встрече друзья расцеловались, как принято? Почему бы нет?.. Однако донос 1952 года кроме выполнения работы агента выдаёт желание искалечить жизнь близкому и успешному человеку. Продолжением этой «мании предательства» стало присуждение премии его имени, которое разве не кладёт пятно на репутацию лауреата?

Он предал даже главного редактора журнала «Новый мир» А.Т. Твардовского, который добился печатания его первых сочинений, вознесших Солженицына на вершину литературной славы («Эту повесть обязан выучить наизусть каждый гражданин Советского Союза», – отзыв Анны Ахматовой). Опять загадка? Она относится к страстным поклонникам, готовым отдать за писателя жизнь, что однажды или дважды действительно случилось.

Но главное, кого Александр Исаевич запечатлел иудиным поцелуем, – и кого любил, – это Россию. Прежде всего, он объём сталинских преступлений крайне преувеличил, но ведь публика любит страшилки вроде «в чёрном-чёрном городе, на чёрной-чёрной улице и т.д.». Особенно склонны к «чернухе» и «самоедству» наши соотечественники. Вспомним, с каким мазохистским удовлетворением в СССР восприняли от английского премьера оскорбительное определение страны как «Верхней Вольты с ракетами»! Это в 1984 году, когда по некоторым позициям мы были едва ли не «впереди планеты всей». И ещё наш народ всегда поддержит призыв «так больше жить нельзя», причём это заметил уже в VI веке византийский император Маврикий: недоверие славян к любым своим вождям. Характерно, что голод 30-х годов в США, унёсший не многим меньше жизней, чем тогда же в СССР, «голодомором» американцы не называют. И в той стране не заметно негодования общественности и смятения умов по поводу миллионов заключённых: в 2013 году их, по некоторым сведениям, чуть не 6 млн.!

Хрущёв на ХХ съезде Партии заявил о тысячах репрессированных, а точнее, о 7679, включая «многих, реабилитированных посмертно». Эти преступления ничем нельзя оправдать; разве что сентенцией о последствиях всех революций. Однако наш писатель написал о десятках миллионов невинно осуждённых! Не на эти ли цифры ориентировалась Комиссия по реабилитации при Президенте РФ, когда оправдывали даже «власовцев» и неслучайно эту Комиссию в 1988–92 гг. возглавлял «архитектор перестройки» А.Н. Яковлев. Он такая же демоническая фигура, как и наш писатель, и, по всей вероятности, сотрудничал с западными спецслужбами.

На радость нашим диссидентам и диссидентствующим и к восторгу их зарубежных вдохновителей, писатель наше грязное бельё ещё больше замарал и вывесил на обозрение, после чего и здесь, и за границей «узнали», что Россия – это тюрьма, нищета и бесправие. Попробуй теперь изменить такой имидж!

Успех его рассказов и романов связан не с их художественными достоинствами, но с их обличительным зарядом. К сожалению, такова традиция литературных предпочтений российского общества: ведь ещё Пушкин сетовал на то, что его популярность была основана преимущественно на антиправительственных стихах.

Талант нашего писателя-лауреата был публицистическим, и слабости его как писателя-беллетриста очевидны. Обратимся для примера к рассказу «Матрёнин двор», вроде бы признанным самым лучшим. Авторское название его – «Не стоит село без праведника». Ну и какова праведница, образец для подражания? «В кухоньке по ночам кишели тараканы, и если поздно вечером, зайдя испить воды, я зажигал лампочку – пол весь, и скамья большая, и даже стена были чуть не сплошь бурыми и шевелились». Из хозяйства у Матрёны были только тараканы, коза и кошка колченогая. Огорода у неё не было. Готовить не умела… «Я покорно съедал всё наваренное мне, терпеливо откладывал в сторону, если попадалось, что неурядное: волос ли, торфа кусочек, тараканья ножка…» Всё тут для внимательного читателя неубедительно. Так, в стряпню старухи-неряхи, конечно, попадёт седой волос, но торф?! А «тараканью ножку» – поди её разгляди. Он пишет об обилии в запущенном доме мышей, чего ни одна кошка, даже колченогая, не допустит. Сомнительно употребление простонародного «неурядное»: оно может иметь место в избе и вне её, но не на тарелке. Сомнителен и сам сюжет: среди зимы выламывают брёвна из избы, в которой живёт старуха, и их везут трактором на санях за двадцать пять километров (!) ради какого-то имитационного строительства, «потёмкинской деревни» на снегу. А причина: иначе «неоткуда лесу взять».

В «Одном дне Ивана Денисовича» все персонажи попали в лагерь «за политику», и вообще писатель в своих сочинениях постоянно убеждал читателя в том, что в ГУЛАГе страдали исключительно невинно осуждённые по политическим статьям. Тогда как на самом деле 70–80% «сидело» за уголовные преступления. От них пошли оскорбительные клички: «кумы», «попки» и «вертухаи», подхваченные автором. Шельмуя ими работников правоохранительных органов, одобряя противоправные действия заключённых, в частности, порчу оборудования, как и внушая «блатные понятия» читателям, – притом строя из себя правдолюбца («одно слово правды весь мир перетянет», – заключительная фраза его Нобелевской лекции), – он способствовал криминализации страны. Гуманист на его месте проявил бы сочувствие не только к заключённым, но и к охранникам, увидел бы в них тоже жертвы системы, но не таков наш автор.

Михаил АНОХИН