Поэзия бунтарей или нарциссов?

№ 2013 / 51, 23.02.2015

В России поэзия всегда была синонимом свободы, особым способом выражения оценок и мнений, отличных от мнений сильных мира сего и пассивного большинства.

В России поэзия всегда была синонимом свободы, особым способом выражения оценок и мнений, отличных от мнений сильных мира сего и пассивного большинства. В отсутствие свободной прессы во времена царской и советской цензуры поэты оставляли за собой право говорить народу правду, указывать ему путь к освобождению от насилия власти.

В 1991 году СМИ, как известно, получили независимость и постепенно отняли у поэзии роль публициста.

Сегодня, когда практически любое событие или явление находит отражение в телевизионных передачах и газетных публикациях, молодые поэты по-прежнему пытаются обратить внимание людей на опасные, по их мнению, симптомы, свидетельствующие о нездоровом состоянии нашего общества. При этом перед ними встаёт сложная задача: быть замеченными людьми, восприимчивость которых порядком притупилась от какофонии мультимедийных СМИ и Интернета.

И молодёжь, вероятно, надеясь быть услышанной, не мудрствуя лукаво, пишет о боли. И хотя этот способ добраться до сознания современников выбран, скорее всего, интуитивно, он порой помогает авторам достичь поставленной цели.

Ставка на боль

Молодые современные поэты Вера Полозкова, Дмитрий Воденников, Аля Кудряшова развивают в своих стихах тему боли. Видимо, этот выбор не случаен, раз из всех чувств, ощущений человека поэты сделали ставку именно на боль.

«Доползаешь до кухни, ищешь свой спазмолитик <…> Вот нашёл его. Быстро в ложечке растолок и водой запил». «А всё во мне болит, <…> то возится во мне, то просто спит, а то возьмёт и так меня ударит, что даже кровь из дёсен побежит». «А вдруг все мои суставы обглоданы страшным кем-то? <…> И всюду летят осколки и, значит, что дальше – хуже…»

Боль стала их эстетическим идеалом. То есть они не только непосредственно ощущают чувство боли, но и наслаждаются красотой этого чувства в данный момент, описывая его.

Почему же современные поэты наслаждаются болью? У Веры Полозковой есть ответ на этот вопрос:

«Мне нравится длить её ровно потому, что, если я её закончу, в моей жизни не будет никакой важности». Неужели для молодых поэтов, кроме их личной боли, вокруг ничего не существует?

Одиночество до тошноты

Предсказания о крушении моральных устоев человечества высказывал в середине прошлого века немецкий философ Романо Гвардини. И хотя прогнозы касались западной Европы ХХ века, его размышления можно применить к людям, живущим в России в XXI веке.

Среди первых признаков краха Гвардини отмечал изменение отношения человека к природе: «Человек не воспринимает её больше как нечто волшебно богатое, гармонически всеобъемлющее, мудро упорядоченное <…> она представляется ему скорее чем-то ненадёжным и опасным».

Юные авторы действительно используют лишь мрачные краски природы, живописуя свои внутренние негативные ощущения.

«Сумасшествием дышит ветер», – пишет Полозкова. В другом стихотворении продолжает: «Летом здорова, осенью – рецидивы; Осень – рецидивист».

«Осень-рецидивист» – образ уж очень далёкий от пушкинского «Унылая пора! Очей очарованье»…

Оттого, мой хороший, и жаль, Что в конце бесконечного лета Ты был круглым солнцем моим И моим беспощадным ветром, и единственным страшным цветком, Раскрывавшимся – для меня,

– пишет Воденников. Он не умиляется природой, не восхищается… он её эксплуатирует, чтобы передать свой внутренний мир.

Аля Кудряшова буквально рыдает в стихах:

Видимо, слишком часто и горько мы Плакали в небо, боясь не прожить зимы, И не хватило сил – на последний шаг. Солнце у нас в глазах, перезвон – в ушах.

Природа ослепляет, оглушает её. В то же время природа глуха и к обращениям поэтов. Человек больше не часть её, он себя такой частью не ощущает. Человек ощущает себя уязвимым.

Очевидно, что природа для этих поэтов больше не источник вдохновения, а только средство, зеркало, через которое можно передать свой внутренний мир.

Второй признак, который подмечает Романо Гвардини, – это утрата веры: «Характер новой религиозности складывается из глубокого одиночества человека посреди всего того, что зовётся «миром», из сознания, что дошли до последней черты».

Одиночество ощущает каждый, практически это лейтмотив сегодняшней поэзии, это чувствуется в каждой строчке.

Можно смотреть в окно. Можно смотреть кино. Можно глаза зажмуривать, Только внутри темно,

– пишет Аля Кудряшова. Дмитрий Воденников тоже, наверное, зажмуривался и видел темноту внутри, и досмотрелся в неё до тошноты: «Я с детства сладок был настолько, что меня от самого себя, как от вина, тошнило».

Одиночество до тошноты, бесплодное, аутическое, замкнутое в себе. Некуда выплеснуть себя. Не с кем поделиться. И тут у каждого появляется личный бог.

Вера Полозкова, например, часто обращается к личному богу, на Рождество даже просит подарки:

Я хочу, чтоб на Рождество Сделал Бог меня одинаковой, Чтоб не чувствовать ничего.

Или панибратски замечает ему: «Ты господь, если не задушишь – так рассмешишь».

Вере нравится играть со смертью. Она просит бога о бесчувствии, значит о смерти. Поэзия превращается в дневник самоубийцы.

Свои диалоги с богом выстраивает и Аля Кудряшова:

Господи, если ты вдруг на связи, – Как она без меня? Господи, лучшее, что ты выдумал, Сделано из ребра…

А Романо Гвардини отмечает ещё одну особенность падения, наверное, самую страшную из всех возможных: «Будет утрачена способность любить и понимать, что такое любовь». Человек станет предельно одиноким. У него исчезнет желание жить по собственной инициативе.

Это изменение отношения к величайшему чувству мы отмечаем и у молодых поэтов.

«Любовь» – как «обувь», не замечал?» – снисходительно сравнивает Вера.

И Дмитрий внезапно осознаёт: «И вдруг так отчётливо понял: Я НЕ ЛЮБЛЮ ТЕБЯ

И УЖЕ НИКОГДА НЕ СМОГУ ПОЛЮБИТЬ – НЕ ПОЛУЧИТСЯ».

А Аля, всё ещё не веря в невозможность любви, просто вздыхает: «Каждый день хоронить любовь – это просто не хватит кладбищ»…

Таким образом из анализа стихотворений современных молодых поэтов можно понять, что их главная тема – это боль, та безысходная боль, которую чувствует каждый из них. Поэты не стремятся почувствовать природу, вдохновения в ней не ищут, а приобщают её к своим переживаниям. Одиночество не даёт плодов – а только короткое замыкание в себе. Бог исчез – превратился в личного божка, с которым можно посмеяться, поиграть, поругаться на него, посетовать. Любовь… А любовь стала предметом обихода, как обувь. Человек оказался один на один с собой. И это не поэты придумали ради красного словца, и даже не Романо Гвардини – это результат развития отношений личности и общества, изменённого современной индустриальной цивилизацией, несовместимой с идеей саморазвивающейся творческой личности.

Боль – лекарство против иллюзий

Мы живём в век постмодернизма, девиз которого: «Копия с копии несуществующего образца». Во всех этих копиях трудно сориентироваться и понять, что происходит в действительности, человек теряет не только моральные устои, но и самого себя.

Эрих Фромм в статье «Отделение от себя» развивает идею невозвышенности жизни современного человека: «Если же он [человек] погряз в повседневности, если он видит только то, что создано им самим, только искусственную оболочку обыденного мира, он утратит связь с самим собой и со всем окружающим, перестанет понимать себя и мир». Далее он размышляет об убогости человеческих способов выйти за пределы обыденности: «увлечение спортивными состязаниями, преступлениями и любовными страстями».

Но как-то слабо верится в действенность этих способов в сочетании с прогнозом Романо Гвардини. Эти способы потребуют от человека проявления воли и веры, как минимум в себя. А современному человеку свойственно сомневаться во всём: в законах природы, в боге, в себе.

В исследовании популярного немецкого философа Георга Зиммеля «Человек как враг» тоже можно обнаружить некоторое объяснение существованию темы боли в творчестве современных поэтов. Он утверждает, что человек испытывает сильный интерес к страданиям других людей. Основанием для такого интереса, по его мнению, одинаково служат и враждебность, и симпатия людей друг к другу. Таким образом, говоря в стихах о боли, современный поэт расширяет круг своих читателей: одни будут ему сопереживать, другие с любопытством следить за ходом страданий. Но главное, они не будут равнодушны!

Диагноз

В конце мне хочется вспомнить анекдот.

– Сейчас я позвоню и скажу маме, где я. Алло, мама? Где я?

Хаос современного мира вызывает боль. Но боль эта бесплодная: она не помогает ни выжить, ни реализовать себя творчески.

Две тысячи лет назад виднейший римский поэт Гай Валерий Катулл писал о страданиях безответной любви. Он сумел передать стихию любви. Он воспринимал мир и любовь как данный ему дар.

Современному поэту мир не нужен. Молодые авторы замыкаются в себе. В маленькой комнате своего сознания. Они не рассматривают мир, они рассматривают под лупой себя, со своими чувствами, переживаниями, болью. Как известный цветок, любующийся своим отражением в водной глади. Тот самый цветок.

Нарцисс.

Любовь ЗАВАДСКАЯ,
г. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ