Нетривиальное чтиво

№ 2014 / 18, 23.02.2015

Литературный жанр фэнтези развивался бурно и сложно, и к настоящему моменту многие склонны видеть в нём доведённый до абсурда и вывернутый наизнанку

Литературный жанр фэнтези развивался бурно и сложно, и к настоящему моменту многие склонны видеть в нём доведённый до абсурда и вывернутый наизнанку, сугубо эксплуатационный способ самореализации автора. Постмодернизм ассимилировал жанр фэнтэзи, сделав многих писателей этого жанра творцами скорее для себя, нежели для своих читателей. В этом свете особо ценным является поиск новых форм, разумно эклектичных, бегущих по лезвию разных жанров и стилей и дающих новые возможности для писателей.

Книгу Андрея Иудина было бы неверно причислить к фэнтези. Можно даже посочувствовать автору книги, что обложка слегка обманывает и сужает рамки понимания его произведения. Как кстати и название. Изначально роман планировалось назвать просто «Инсайт», что давало бы произведению более широкий для трактовок, метафорический заголовок, и не уводило бы читателя в сторону от главной задумки писателя. Ведь книга всё же по большей части реалистическая, а с лёгкой руки автора, отчасти натуралистичная. Наиболее всего данная книга близка к методу магического реализма, довольно вольному и комфортному для многих творцов литературному течению. И в этот отчасти реалистический, отчасти волшебный мир помещает своих героев писатель.

Главные действующие лица этого произведения, как калька с самого романа, – вроде бы живые, реальные, порой даже чересчур, но изредка в них просыпается что-то странное и страшное, колдовское и звериное. И декорации меняются, персонажи и читатели переносятся в иное измерение. Необычное роуд-муви душ героев, их сущностей, в отрыве от их реального материалистического перемещения, порой отвлекает от их мыслей, и не позволяет понять, как развиваются их рассуждения и преломление их мировоззрений.

Сложно прочувствовать, где точки озарения, которые в конечном итоге можно будет считать маяками, позволившими прийти героям к их инсайту, к очищению от всего наносного, к неожиданному пониманию стоящей проблемы и интуитивному нахождению её решения. Романисту очень часто не удаётся упростить витиеватую эклектичную конструкцию и донести до читателя полёт самих идей, причём идей не столько действующих лиц, сколько самого автора. Но в этом и заключается сложность сочетания разных жанров и направлений – гармонично и целостно перевести свои мысли и идеи через своих персонажей, которые оказываются, то в декорациях простого быта, то в нагромождении своих рассуждений, то в экзистенциальном цейтноте, а то и вовсе в сюрреалистичных картинах.

Протагонисты этого романа – мужчина и женщина, Ольга и Алекс, встретившиеся два одиночества, которые кажутся полными противоположностями, но в действительности в них есть много общего. Образ их встречи очень интересен. «Последнее танго» или «Вальс на прощание», ставшие архетипом современного искусства, той чертой, когда многие герои прозревают, очищаются и находят свой инсайт, был изобретательно перевёрнут с ног на голову автором. Для Ольги и Алекса танец – это старт новых взаимоотношений, которые и приведут двух главных героев к их катарсису. «Это не финал», – говорит Алекс рефлекторно, без дальних мыслей, в ответ на холодное равнодушие Ольги. Но то, что это только начало, знает только Андрей Иудин и его читатели.

Ольга – сложный, бесконечно загадочный персонаж. В ней часто просыпается зловещая томность, как в героине «Основного инстинкта», которая может неожиданно смениться на нежную простоту, почти как у куприновской Олеси. Ольга хоть и склонна бродить в лабиринтах своих мыслей, но как-то фатально, не любит анализировать ситуации структурировано, будто подсознательно знает о своих внутренних резервах, которые во многом делают её самой собой. Алекс Рассохин, наоборот, любит разбирать всё по полочкам, но порой совершает резкие порывистые поступки, противоречащие его кажущейся расчётливости. В отличие от Ольги, у него куда больше потребности в удовлетворении своего собственного достоинства. Он почти персонаж Чака Паланика, доведённый этим чуждым для него обществом до предела.

Вообще о том, как действующие лица пришли к своему нынешнему духовному и физическому обличию мы узнаём вперемешку с главным действием. Причём это не столько воспоминания главных героев, сколько авторские флэшбэки, когда он по-своему желанию, перемещает своих читателей в разное время и в круг разных людей, что позволяет рассматривать одни и те же темы с разных углов зрения. У Иудина нарушение хронологии получается очень кинематографично, причём цель этого не закрутить интригу и даже не «поиграть в классики» с читателем, а просто вывернуть изнанку персонажей, когда это становится необходимо. Ведь порой бесконечные рефлексии Ольги и Алекса могут остаться непонятны читателям и автор, чувствуя это, хочет поделиться со своим собеседником.

Автор понимает это ещё и потому что чувствует определённую слабость в описании нескончаемых мыслей главных героев. Из-за великого гения Марселя Пруста тысячи писателей считают себя обязанными строить длинные-предлинные фразы нескончаемых мыслей своих героев, чтобы сойти за талантливых, и почти все терпят крах. Тяжела ты, шапка Марселя Пруста! Чтобы её достойно нести, надо не столько чувствовать людей, сколько чувствовать язык, быть удивительно точным и искусным мастером, чтобы порой, как Микеланджело, отсекать всё лишнее, а порой, наоборот плести пышные узоры, причём далеко не из самого лучшего материала примитивных мыслей простых людей. Эту ношу вынести дано не каждому.

И вообще парадокс романа заключается в том, что сложные сюжетные проводки сшиты очень хорошо, нарастание напряжение в самых динамичных невозвратных точках происходит органично – а вот описание простой будничной жизни, как это часто бывает, оказывается для писателя самым сложным. Он либо сбивается на избыточную рефлексию, в чём он не так изящен и находчив, либо становится излишне натуралистичным, либо позволяет себе совсем неуместные просторечия. И это заставляет задуматься о том, что лучше всего автору удаются сюжетные участки, а не вялая скучная реальность.

Но при всех промахах автора в описании простой жизни, к концу произведения его тоже посещает инсайт, и он с необычной лёгкостью описывает прозрение героев. Словно в этом и была задумка автора: не только сбивчивость и потерянность персонажей, но и свои собственные неточность и корявость уходят в прошлое, оставляя читателю приятное послевкусие.

В рамках сложной формы своего произведения, где нарушается прямая хронология и сочетаются разные жанры и течения, Андрей Иудин сумел быть последовательным и донёс историю прозрения двух главных героев и свои собственные идеи.

Александр РЯБОВ