Сталин критикует Сельвинского

№ 2014 / 40, 23.02.2015, автор: Владимир ОГНЕВ

14 ноября 1959 г. Только что с вечера – 60 лет Илье Сельвинскому. Председатель Мухтар Ауэзов. Я читал доклад. Выступали Хикмет, Антокольский, Асеев, Ахмадулина, Высоцкий

Из дневника

 

14 ноября 1959 г. Только что с вечера – 60 лет Илье Сельвинскому. Председатель Мухтар Ауэзов. Я читал доклад. Выступали Хикмет, Антокольский, Асеев, Ахмадулина, Высоцкий, Инбер, Слуцкий, Яшин.

15 ноября 1959 г. Как-то у Сельвинского. Рассказ его о Сталине и стихотворении «России». Поспорили о новой редакции. Он не хочет слышать стих. Собственный. Уже начало испортил, не говоря об искусственности вставок. Но большое впечатление произвёл на меня суд над поэтом в войну. И рассказ о страхе и строчке Есенина.

Вот что рассказал мне Сельвинский.

Во время войны он был вызван с Южного фронта в Москву. В день прибытия его доставили в Кремль.

В комнате, отделанной дубовыми панелями, за большим столом он увидел членов Политбюро.

Всё произошло так внезапно, что он не мог прийти в себя. Как в страшной сказке. Речь шла о стихотворении Сельвинского «России». Его обвиняли в антипатриотизме. Особенно возмутила высокий синклит строка о грачах, разумных, как крестьяне. Весь советский народ, как один человек, был оболган и унижен.

Жданов, Молотов, Каганович не оставили камня на камне от несчастного стихотворения. Берия сказал, что Сельвинский – враг…

И тут произошло необычное, рассказывал Сельвинский. Он почувствовал, что слова высокого форума уходят куда-то, а он глохнет – чувство самосохранения заставило поэта не слышать. И кто-то внутри него заговорил сам, вопреки страху: «Всё пройдёт, как с белых яблонь дым… Всё пройдёт, как с белых яблонь дым…» Он повторял и повторял эту строку нелюбимого поэта Есенина и сам не понимал, почему именно Есенин?..

Внезапно стена за спиною сидевших членов Политбюро распалась и в проёме появился Сталин.

Слух моментально вернулся к нему и голос, твердивший есенинские строки, отключился.

Сталин выслушал мнение товарищей о стихотворении «России».

Он медленно и бесшумно ходил вдоль стола, раскуривая трубку, и молчал. Потом посмотрел на Сельвинского пристально.

– Вы хорошо писали. И хорошо воевали, товарищ Сельвинский. Но вы совершили ошибку.

И, после долгой паузы, выбивая пепел из трубки в пепельницу на краю стола:

– Идите и пишите дальше. Воюйте, товарищ Сельвинекий. И не делайте больше ошибок.

– Дальше я ничего не помню, – рассказывал Илья Львович. – Только мелькание домов с затенёнными окнами, потом – столбы, столбы и стук колёс, я ехал с эшелоном на фронт…

Мои друзья хмыкали: «Сочинил твой Сельвинский». А я помню серьёзное лицо Сельвинского и рассуждение о страхе. И удивление его:

– Как вы думаете, почему Есенин?..

Стихотворение «России» он переделал. В худшую сторону.

 

Владимир ОГНЕВ