Вячеслав Саватеев. И БЕДА, И ВИНА…

№ 1971 / 17, 28.05.2015, автор: Вячеслав Саватеев

В. Липатов. «Серая мышь». Повесть. Журнал «Знамя». № 12, 1970.

 

Неторопливо, медленно течёт время в новой повести Виля Липатова «Серая мышь». Бурных либо сколько-нибудь из ряда вон выходящих событий в ней не происходит. Да и что, в самом деле, значительного и необычного может случиться за один воскресный день в далёком сибирском посёлке Чила-Юл? В поле зрения писателя на этот раз оказываются отнюдь не лучшие представители рода человеческого, а самые что ни на есть худшие – безвольные, опустившиеся пьянчужки Семён Баландин, Устин Шемяка, Ванечка Юдин и Витька Малых.

В них ещё немало искреннего, честного, доброго, хорошего ждёт реванша – ведь недаром все четверо страстно мечтают покончить с пьянством… Не будем обольщаться: возможно, этому реваншу так и не бывать, но если герои всё же смогут вырваться из своего кошмарного плена, то это будет не только их личная победа, но и победа тех, кто помогал им взглянуть на себя со стороны, найти силы для борьбы с самими собой. Это директор Чила-юльской средней школы Серафима Матвеевна Садовская, ругающая себя за то, что давала пьяницам трёшку по воскресеньям, пока не пришёл домой пьяным её сын. Вдруг остро почувствовав беду Баландина, она призывает его: «Опомнись, посмотри вокруг себя!» В одном «лагере» с директором школы и рамщик шпалозавода Медведев, который «завсегда рад» Семёну. «Девяносто три грамоты висело на стене, начиная от грамоты Президиума Верховного Совета СССР и кончая грамотой поселкового Совета», – таким знаменитым был Прохор Медведев, и это он скажет о Баландине: «…какой славный человек гибнет!..»

Но, пожалуй, активнее других борются с пьянством братья Кандауровы. Авторитет, которым они пользуются в посёлке, придаёт особый вес словам одного из братьев – Ивана, когда он пытается урезонить разбушевавшегося Юдина: «Ты, конечно, человек раненый, геройский, Ванечка, но тебе надо укорот дать. Семёна Василича будем в больницу класть, Устина мы, конечно, из бригады сволим, ежели будет продолжать…» Это, по сути, программа борьбы за людей – программа реальная и при известных условиях осуществимая, хотя и требующая немалого терпения, труда, а главное – желания помочь слабовольным…

Однако что же всё-таки случилось с четырьмя героями повести «Серая мышь», почему их теперь надо спасать от самих себя, лечить от пьянства, в чём причины их падения, что они за люди?

Самый молодой из этой «честной компании» – Витька Малых. Его пока меньше других можно назвать пьяницей. С приятелями он ходит отчасти из-за того, что любит Баландина и не может его бросить, «когда тот сильно пьянеет и становится беспомощным, как ребёнок». Писатель постоянно выделяет юношескую восторженность, сердечную отзывчивость своего героя. Примечательна уже портретная характеристика Малых: «Рот у парня был полуоткрыт, под распахнутой на груди рубахой незащищённо торчали ключицы, лоб у Витьки был ясный, как у вихрастого мальчишки». «Старая старуха» бабка Кланя-Шестерня, у которой «на того, кто быстро спиватся, глаз-алмаз» (она трёх мужей от водки потеряла и с тех пор с пьяными «сражается»), предсказывает Малых: «Ты, льдиночка моя, знашь, как быстро сопьёшься? В два года!..» И поясняет своё горькое пророчество Витькиной жене Анке: «Он на моего второго мужика смахиват: тоже такой открытый, как русска печка при гостеванье…» (выделено мной. – В.С.).

К этой открытости и незащищённости души прибавляется ощущение неприкаянности, «лишности» – того, что герой всегда, по его собственным словам, оказывается «сбоку припёку»… В неумении и нежелании сопротивляться жизненным обстоятельствам, в душевной распахнутости и мягкости, граничащей порой с нравственной безалаберностью и безволием, и видит писатель ахиллесову пяту характера Витьки Малых, его дурную «наследственность». Проявится ли эта «наследственность», приведёт ли она к болезни, есть ли здесь реальная опасность, что предсказание-предупреждение бабки Клани исполнится? Да, такая опасность есть. И кроется она уже не просто в характере героя, а и в том либерально-попустительском отношении к пьянству, которое, к сожалению, имеет давнюю и живучую традицию и которое, в частности, исповедует Анка. Она не только без всяких угрызений совести даёт «рупь» на выпивку Витьке, но ещё и оправдывает его: «Разве Витюшка не мужик? Так чего же он не может в нерабочее время выпить? На свои пьёт, не на чужие!». В этом целая философия – «на свои пьёт, не на чужие»; в основе её лежит вредная и ошибочная мысль: пьянство – дело личное, и вмешиваться в это никому не позволено…

Иной, во многом прямо противоположный Витькиному, склад характера у другого члена «пьяной четвёрки» – Устина Шемяки. Прижимистый, хитрющий и обычно злой, даже злобный, он только пьяным становится добрее, мягче, человечнее. Шемяка вспоминает время, когда самым «первым стахановцем был, с доски почёту не слезал…». Он и сейчас всячески выделяет себя: «У меня, небось, семья! Детишки образование получают… Не все пропивам, как некоторые…» Он не пропустит случая, чтобы не сказать: «Брошу я с вами гужеваться! Не для того ломаюся на шпалозаводе, чтобы алкоголиков отпаивать…» Но иногда он, кажется, понимает всю несправедливость своих обвинений и примирительно заключает, обращаясь к Юдину: «Сопьёшься ты с кругу, Ванечка! И я тоже сопьюси…» – добавляет он о себе.

Если для Шемяки мы не находим в повести никаких оправданий его пьянства, то Ванечка Юдин декларирует их сам на каждом шагу. «Гляди… каки раны у других имеются!.. Гляди, народ, что Ванечка Юдин с фронту привёз!..»; «Не вы одне воевали!.. Не вы одне в орденах да медалях!» (Кандауровым). И как бы вы ни относились к его шумным манифестациям и выходкам, чувство «сострадания и вины перед его фронтовым прошлым», с которым люди посёлка смотрели на Ванечку Юдина, – это чувство передаётся и вам. Война оставила этому герою на память «чудовищный, невозможный шрам па животе», – так, что казалось, будто «желудок вынули, а вместо него возле самого позвоночника бугрилась клочковатая кожа»… И о пьянстве Юдина говорят: «Ванечка-то, он ведь на войне спорченный».

И всё же в этом только часть правды. Писатель не случайно сравнивает судьбу Ванечки Юдина с судьбой братьев Кандауровых: те ведь тоже не меньше вынесли на войне, и ран у них предостаточно, – и вообще до некоторых пор много было схожего в их судьбе. Но вот сначала война развела их «по разным подразделениям» (Ванечку зачислили в пехоту, Кандауровых – в танковые части), а после войны ещё одно разделение, и, пожалуй, решающее: Кандауровы вернулись на шпалозавод, а Юдин «пошёл скитаться по мелким начальственным должностям». Очень скоро разменял он своё «геройское» прошлое на начальственные повадки и «важность», на склонность к мелкому тиранству и куражу, на пьяные истерики и «разоблачения» – как в той сцене, где он кричит: «Кажный бухгалтер – вор и жулик!.. Все гады! Все подлюги! Все ворюги!..»

Более полную и удручающую картину разрушения человеческой личности представляет собой Семён Васильевич Баландин. Бывший директор шпалозавода, некогда уважаемый всеми жителями посёлка, добрый, умный, он допивается до галлюцинаций (при этом пьёт что попало), и чувствуется, вот-вот с ним должна случиться беда.

В.Липатов не скупится на краски (местами даже красок этих чересчур много, отчего рисунок как бы «выпирает», кажется перегруженным деталями, подробностями) для запечатления физической и духовной немощи героя. И всё же писатель не упускает возможности лишний раз напомнить, что к Баландину по-прежнему многие люди относятся с искренним уважением. И даже в глазах собутыльников Семёна можно прочитать «почтительность… уважение к его образованию, прошлому высокому положению…» Водка сделала своё страшное дело, но в Баландине живы ещё – как рудименты, как отголосок его славного прошлого – чувства честности и добропорядочности. В минуты прозрения Семёна мучает мысль о том, что ему приходится пить на чужие деньги, не даст покоя вопрос, всегда ли отношение чила-юльцев к нему было искренним, не примешивались ли раньше сюда расчёт, корысть, угодничество? И на свой лад требует он доказательств от Ульева, что тот свои добрые чувства в былые времена выказывал не из «подхалимажа»: «Сейчас дай трёшку, когда я не директор шпалозавода!..»

Важную роль в расшифровке «тайны» Баландина (да и других героев В.Липатова) играет символический образ «серой мыши» – недаром он вынесен в заголовок повести.

«Обыкновенная серая мышь! Вылезла из норки, поднялась на задние лапы, дрожит, хвост членистый, как у ящерицы, под кожей видно, как бьётся сердце…»

Видение этой маленькой серой мыши делает целый переворот в жизни буйного, ранее неугомонного драчуна и забияки Бориса Зеленина – он становится тихим, перестаёт драться, «никого не задирает, не обижает». Этого «чуда», этого «загиба человеческой натуры» ждёт и Баландин, но «человеку знать не дано, когда и где она (мышь. – В.С.) вылезет из норки…». А финал повести звучит ещё более категорично и определённо: «В доме Семёна Баландина не живут маленькие серые мыши: им нечего есть». Но мы-то уже знаем, что это не белый флаг отчаяния, – автор рад оставить читателю надежду на исцеление его героев, выдвигая реальную программу, изображая людей, неравнодушных к судьбе сошедших с правильного жизненного пути.

Писателя, пожалуй, следует упрекнуть в том, что, рассказывая о прошлом Баландина, он не показал нам, почему герой оказался несостоятельным перед жизнью, что кроется за его несчастьем, каков нравственный и социальный эквивалент трагедии Семёна Баландина. Отсутствие в повести материала, который помог бы ответить на эти немаловажные вопросы, конечно же, обедняет историю и, если угодно, поучительность падения героя. Но это же недвусмысленно указывает и на один очень существенный акцент в авторской позиции, в его отношении к пороку, жертвой которого стали персонажи «Серой мыши». Нисколько не снижая роли неблагоприятных обстоятельств, В.Липатов выдвигает на первый план ответственность личности, её обязанность сопротивляться отрицательным влияниям.

…Пьянство – это беда; «зелёный змий» поражает волю, разум, парализует физические и душевные силы человека. Но пьянство – это ещё и вина! Ведь «болезнь» приходит не сразу, наступает не внезапно; сколько драм, волнений, компромиссов – и времени – предшествует ей. Так что всегда бывает возможность остановиться, начать жить по-новому… И здесь так много зависит от нравственной и гражданской зрелости личности! Вот почему призыв к персональной ответственности человека перед самим собой и перед обществом, содержащийся в новой повести В.Липатова, звучит так остро и весомо.

 

Вячеслав САВАТЕЕВ