Равновесие

№ 1982 / 6, 05.02.1982, автор: Александр КАЗИНЦЕВ

1981 году, как, впрочем, и в предыдущие годы, поэзия на страницах журнала «Нева» была представлена обстоятельно и разнообразно. Причём не только ленинградская поэзия. В журнале опубликованы переводы стихов литовца Э.Межелайтиса, украинцев П.Мовчана и Л.Перебейноса, поэтов северных народностей. Представительна военная подборка «Перекличка однополчан (№ 5), куда наряду со стихами ленинградских поэтов М.Дудина, В.Шефнера вошли стихи москвичей – С.Орлова (стихотворение, написанное в 1950 году), Ю.Друниной, С.Смирнова, Д.Самойлова.

Несомненно, внимание читателей прривлекут подборки Евг.Евтушенко (№ 6) и Б.Слуцкого (№ 7). Правда, опубликованные стихи не прибавят каких-либо новых черт к образам этих популярных поэтов. Подборки воспринимаются как своего рода «визитные карточки» – поэты подтверждают, что они работают, и работают именно в привычной, давно избранной манере.

Хотя по стихам Евг.Евтушенко можно заключить, что происходит некоторое размывание его поэтической манеры – темы, образы привычны, а интонация чуть изменилась – в ней угадываются … и других поэтических голосов.

Эстрадный стиль, становящийся своего рода легендой, утрачивает индивидуальные черты. Видимо, и поэты, продолжающие работать в этом стиле, как бы глядят на него издалека, воспринимают как сумму приёмов, не закреплённых за поэтом, введшим их в оборот.

Движется время, и вместе, с ним движутся поэты. Такое движение наблюдается и в стихах Б.Слуцкого. Манера осталась прежней, но поэт оказался перед новыми темами. Принципиальный апологет XX столетия, его жизненных реалий и его поэтики, Б.Слуцкий обратился к XIX веку. Интерес к прошлому в последние годы стал всеобщим. Едва ли не все недавние поборники новаций стали клясться в любви к культуре прошлого. Пожалуй, только Б.Слуцкий не поддавался этому веянию. Но и он:

Девятнадцатый век – исключение,

и к нему я питаю влечение.

И всё же, хотя поэты, в том числе наиболее маститые и популярные, представлены в «Неве» достаточно полно, вряд ли сама по себе эта полнота способна удовлетворить читателя. Обращаясь к стихам, отыскивая среди журнальных страниц, заполненных во всю ширину густыми строчками прозы, графически завершённые, отточенные стихотворные строфы, читатель прежде всего стремится обрести собеседника. Услышать человеческий голос. Постичь судьбу. И если с этой точки зрения сравнить подборки современных поэтов и историко-литературную публикацию журнала – подборку ранних стихов Н.Тихонова (№ 8), то сравнение будет не в пользу современных поэтов.

И дело не в уровне мастерства – стихи Н.Тихонова, помещённые в «Неве», в формальном отношении, может быть, даже уступают современным. Но в них с избытком присутствует жизненная энергия автора. И не только энергия – его позиция, его судьба, его время. Приметы судьбы и времени тут не надо выискивать – они вошли в плоть стиха. И потому связь человека с его эпохой представлена здесь не декларативно, поэту не нужны декларации, эпоха проявляется во всём, что он пишет.

Умение выражать в стихотворных строчках судьбу и отличает поэтов подлинных. Многим современным авторам, в том числе и тем, чьи произведения публикуются в «Неве», этой воли явно недостаёт.

В майском номере журнала, посвящённом 36-летию Победы, помещена подборка Е.Рывиной. Тема не может не волновать – поэтесса говорит о том, что из жизни уходят люди, сражавшиеся на войне. Говорит от имени участников сражений:

А нас ведь всё меньше,

                            всё меньше,

                            всё меньше,

Как будто уносит вода

Тех юных ребят, тех молоденьких женщин,

Сражавшихся в эти года.

Стихи, начатые на такой ноте, многое обещают. Те, кто не был на войне, вырос уже в мирное время, и представить не могут, какие тяготы, страдания выпали на долю людей старшего поколения, какой духовный опыт приобретён ценой этих страданий.

Но вот читаешь стихи и думаешь: где же здесь та жизнь, которую довелось прожить человеку, где его страдания и озарения? Ведь не для того же столько пришлось перечувствовать автору, чтобы написать правильные, несомненно правильные, но, в сущности, легковесные строки:

Но пусть нас всё меньше,

                         всё меньше,

                         всё меньше,

Я только прошу об одном –

Чтоб новых ребят и смеющихся женщин

Война не палила огнём.

Разумеется, мы – те читатели, которые выросли в послевоенное время, – не вправе здесь ничего требовать от поэта, но разве сама жизнь автора не требует от него большего?

Из поэтических публикаций «Невы» особый интерес представляют подборки ведущих ленинградских поэтов – Г.Горбовского, А.Кушнера, И.Фонякова.

Стихи Г.Горбовского (№ 3), как всегда, раскованны. Порою строки и образы кажутся случайными, стихам не хватает отделанности Здесь сказывается не отсутствие мастерства, а принципиальная позиция. Поэт не хочет работать с застывшим материалом, с впечатлением, вырванным из действительности. На ходу, из житейской ситуации Г.Горбовский творит поэтический образ. Не всегда это у него получается, но, если получается, образы поэта покоряют динамичностью и неожиданностью, столь дефицитной в современной поэзии.

Тем же стремлением ввести в стихи жизнь привлекает подборка И.Фонякова (№ 8). Впечатления от просмотра виденного в молодости фильма или от чтения литературоведческих исследований, посвящённых Пушкину, становятся материалом его поэзии. Жизнь, вовлечённая в стихи, придаёт им достоверность и обаяние.

В отпуску, в середине недели,

Летний дождик загнал нас в кино.

Этот фильм мы когда-то глядели

В годы юности, очень давно.

Те же в кадре смешные ребята

Так же страстно ревнуют подруг.

Только там, где смеялись когда-то,

Нынче плакать нам хочется вдруг…

Нетрудно заметить, что тема этих стихов в сущности близка теме стихотворения Е.Рывиной. Но в них есть тот «необходимый компонент», которого нет в декларативном стихотворении поэтессы, – человек наблюдающий, думающий, соотносящий увиденное с прожитой жизнью. И потому стихи И.Фонякова трогают нас, мы задумываемся вместе с поэтом, печалимся вместе с ним. Мы сопереживаем – не стихам, человеку. Собственно, в этом и заключается «эффект» искусства.

Разумеется, введение в стихи человеческой судьбы – результат не только определённой поэтической установки, но и профессионального мастерства. И всё же одного профессионализма мало. В этом ещё раз убеждает подборка А.Кушнера (№ 2). Секретами ремесла поэт владеет в совершенстве.

Наверное, многие любители поэзии помнят этот сборник, по выходе он произвёл большое впечатление. Название «Первое впечатление» точно отражало его содержание. В стихах изображались самые привычные вещи – те, что окружают нас в квартире: стаканы, графин и т.д. Но поэт, как фокусник (недаром в Сборнике были стихи и о фокуснике, и о жонглёре), поворачивал их какой-то новой гранью, и они начинали лучиться, приобретали особую отчётливость и значительность. Они представали в качестве наглядных примет быта и даже бытия. Недаром и душа виделась поэту в ряду этой хорошо промытой домашней утвари:

Она на колбочку похожа,

Прозрачна так же и чиста…

Думаю, памятны и попытки поэта выйти за круг изображённых предметов. Во втором сборнике наметился, а в третьем, изданном в самом конце 60-х, произошёл поворот к масштабным темам – жизни, бессмертия, тьмы и света. Однако тогда же из стихов А.Кушнера ушла свежесть восприятия мира. Картины, изображённые в них, потускнели, как будто зрение поэта резко упало. И дело, конечно, не в том, что развитие А.Кушнера шло в «неправильном» направлении – его эволюция сама по себе была оправдана, более того, свидетельствовала о том, что Кушнер – настоящий поэт и не может удовлетвориться изящным жонглированием предметами домашнего обихода. Дело, видимо, в том, что творчески непродуктивно представление о человеческой душе как о сияющей колбочке; обращение к масштабным темам оказалось не подтверждённым духовным опытом.

Этот экскурс в прошлое необходим, ибо стихи А.Кушнера, опубликованные в «Неве», свидетельствуют, как мне кажется, о том, что на пути от первого сборника поэт достиг крайней точки. Стихотворение, открывающее подборку, особенно показательно. Кстати, оно во многом повторяет стихотворение «Ночное бегство» из второй книги Кушнера. И тут и там изображён ночной летний сад, но если в середине 60-х годов в изображении сада подчёркнута динамичность живого существа: «Бежало всё. Дубы дышали в затылок шумным тополям», – то теперь деревья представляются поэту театральной декорацией:

Сколько здесь бархата, шёлка, фланели, парчи!

Глянцево-гладкий, волнисто-ворсистый кошмар.

Мир, неодушевлённый, утратил свою подлинность, предстал как «волнисто-ворсистый кошмар». Развитие обрело логическое завершение. Результат не радует. Впрочем, для того чтобы пройти путь до конца, нужна смелость, подлинная поэтическая смелость, и кто знает, не начнётся ли от этой крайней точки возвращение поэта в мир. Мир, в котором душа – это душа, а не колбочка…

Хуже, когда дойти до конца не хватает смелости, когда свои ошибки подменяют чужими достижениями.

Раскладушки, кадушки, баллоны, болонки, тюки,

гомон детства и старость – не всё ж ей от холода бедствовать! –

в электричках, такси, словно в панике, с лёгкой руки

ошалевшей Невы обратились в повальное бегство.

Стихи эти настолько напоминают пастернаковские, что фамилию автора вряд ли имеет смысл объявлять. К сожалению, в журнале опубликовано немало стихов, авторы которых будто задались целью прибавить к собраниям сочинений видных поэтов ещё несколько «ранее неизвестных» произведений. Таких авторов трудно понять – зачем писать стихи за другого, гораздо интереснее писать за себя.

Как видим, среди поэтических публикаций «Невы», как и среди публикаций других журналов в прошлом году, были подборки и удачные, запоминающиеся, и мало удачные. Чего больше, какие публикации перевесят? Чаши поэтических весов застыли в равновесии. Думаю, нарушить его под силу молодым поэтам (залог тому – удачная подборка Т.Буковской в 12-м номере). Страницы журнала значительно оживятся, если на них чаще будут появляться имена молодых.

Надо ли напоминать, какое значение для молодого поэта имеет доброе внимание журнала к его творчеству? Причём благотворным будет именно постоянное внимание, а не случайные публикации. Только в этом случае в редакции могли бы следить за развитием молодого поэта, ориентировать его на собственные лучшие стихи, предостерегать от ошибок.

Конечно, сотрудники журнала не в состоянии работать со всеми молодыми поэтами, для этого существуют литературные студии. Но выявлять людей, всерьёз связавших свою судьбу с поэзией, – необходимо. Тут оказалась бы действенной такая редко практикуемая форма работы, как встречи редакции с коллективами литературных студий, прослушивания. А в том, что в Ленинграде есть с кем работать, я думаю, не сомневается никто. Будем надеяться, что в наступившем году журнал откроет широкому читателю имена новых молодых поэтов.

 

Александр КАЗИНЦЕВ