КОНКУРС. Салих САЛИХОВ. Терский канал

№ 2000 / 39, 28.05.2015

Здравствуйте, уважаемая редакция!

В этой рукописи есть и воспоминания фронтовиков, и воспоминания участников трудового фронта в тылу, есть и некоторые отступления, которые взаимосвязаны.

Наше село Алмак, что в Казбековском районе (выходцы которого сейчас проживают в Калининауле, Ленинауле того же района), одно из крупнейших довоенных сёл в Дагестане, где было более 900 хозяйств.

Все эти коллективизации, процессы раскулачивания, преследования и аресты учёных алимов, различные репрессии у нас прошли в более изощрённой форме.

Говорят, разнарядка нашего района по мобилизации на фронт была выполнена за счёт мобилизации из нашего села. Почти ни одной семьи не осталось, у которой не погибли бы отец, сын, брат, муж. Голод во время войны, после войны, трудовой фронт, в котором участвовали в большинстве старики, женщины, переселение из хуторов “скосили” множество людей. Алмак — одно из древних поселений в Дагестане. Почему-то никто из учёных не посвятил ему, пережившему много трагических событий в прошлом, ни одной научной статьи. Село, отличавшееся своими учёными-алимами, с богатой летописью, после известных репрессий оказалось без учёных времён советского периода, которые могли бы восстановить летопись трагической судьбы этого села. Однажды по телевидению нашему селу посвятил свою субботнюю передачу Доренко, незадолго до второй чеченской войны. Охраняя свою территорию от нападения бандформирований, погибли местные жители, были и раненые, участвовавшие в защите родных мест совместно с солдатами срочной службы.

С уважением к Вам

Салих САЛИХОВ

г. КИЗИЛЮРТ, 
Республика Дагестан

 

Ханапи

 

После одного успешного перехода с боями рота, в которой воевал пулемётчик Ханапи, устроила привал. Все спали мёртвым сном: тяжёлый, долгий переход без сна и отдыха — и наконец-то долгожданный отдых. Но Ханапи, находясь в каком-то жутком состоянии, проснулся, чувствуя близкую опасность. Приподнявшись, он осмотрелся. Первое, что бросилось в глаза, — движущиеся на них люди, на таком близком расстоянии, что отчётливо была видна не только иная форма одежды, каски, но и лица некоторых из них. В такой близости видеть немца ему ещё не приходилось. Ханапи, находившийся на фланге, недолго думая, начал стрелять из пулемёта. От шума стрельбы один за другим проснулись и начали стрельбу остальные бойцы, “заговорил” и другой пулемётчик на другом фланге. Оставив на поле боя множество трупов, немцы отступили. Через некоторое время со стороны фланга, где находился Ханапи, появился какой-то грозный офицер высокого роста. Суровым голосом спросил: кто начал стрельбу? Тут Ханапи спохватился, про себя подумал, может, это вовсе и не немцы были. Офицеру ответил, что не он первым открыл огонь. За этот бой вместо Ханапи, который спас свою роту, награду получил другой пулемётчик. А впереди была ещё долгая война, с которой Ханапи вернулся с множеством наград и не с одним перенесённым ранением.

 

 

Казимагомед, сын Адильмирзы и Ахбики

 

Казимагомед, единственный сын Адильмирзы и Ахбики, был мобилизован где-то в 1942 году. По свидетельству очевидцев, это был высокий, здоровый, ширококостный, добродушный человек.

В одном из боёв его пулемётный расчёт расположился на небольшой высотке — для прикрытия атакующих немецкие позиции бойцов. Но ни в момент атаки, ни во время боя пулемёт Казимагомеда не “заговорил”. Когда после боя подошли бойцы, увидели неподвижно сидящего за пулемётом Казимагомеда. Он сидел, упёршись головой в щит пулемёта, с пробитым пулей немецкого снайпера лбом. До конца своей жизни Адильмирза и Ахбика не верили, что их сын погиб, надеялись, что он когда-нибудь вернётся…

 

 

Хизри

 

Добрый и немногословный, Хизри был мобилизован на войну. Настолько он был немногословен, что, уходя на фронт, ни с кем из друзей, знакомых не попрощался, лишь на вопрос сестры утвердительно ответил, что идёт на фронт. О нём известно, что страдал болезнью внутренних органов, то ли желудка, то ли кишечника. На войне болезнь стала прогрессировать. Когда поняли, что у него дела плохи, доставили в госпиталь под Краснодаром, где и он умер через непродолжительное время, похоронен там же. Человек, который оказался рядом с ним перед смертью, рассказывал, что Хизри боялся умереть, не увидев своей семьи.

 

 

Магомедхабиб и Магомед

 

Магомедхабиб и Магомед были призваны на войну вместе и попали в один полк. Успели “понюхать пороху”. Но их полку суждено было стать жертвой. Командование готовило очень важную операцию, и полку было приказано ударить в укреплённый район немецкой обороны, чтобы ввести в заблуждение противника о планах нашего командования.

Во время наступления полк был уничтожен немцами. Погиб и Магомедхабиб, раненный в грудь осколком. Из всего полка в живых остался один Магомед, один раненный осколком в ногу. Лёжа в сугробе, он слышал стоны раненых бойцов, которых, добивали раыскавшие рядом немцы. Всю ночь Магомед пролежал, не издав ни звука. И лишь через сутки его, полуживого подобрали наши разведчики.

 

В плену

 

Микаил

 

Микаил попал в окружение и оказался в плену. Но вскоре, поняв безысходность своего положения, он и трое русских бойцов решаются на отчаянный шаг — вырыть подземный ход из барака под проволочными заграждениями и бежать. Мучительно долго рыли они землю, вынося грунт по ночам. И когда подкоп был готов, обессилевшие, еле волоча ноги, Микаил и трое русских бойцов совершили побег. Имя одного он запомнил на всю жизнь — Николай. Больше никто не последовал за ними, все были до безразличия истощены и ослаблены, да никто и не верил в успех. Но побег удался, хотя немцы обнаружили подкоп и побег и устроили погоню. Микаил рассказывал, что издалека слышен был лай собак, ведущих немцев по их следу. Беглецов могли догнать, но был и другой выход — впереди широкая река, переплыв которую можно спрятаться от погони. Но Микаил не умел плавать. Тогда Николай, самый крепкий из них, велел ему в воде держаться за его пояс. Так и спаслись, переплыв реку.

 

Джалил

 

С начала войны, когда наши отступали беспорядочно, когда не существовала как таковая линия фронта, Джалил, как и многие солдаты, попал в плен. Освободившись, разделил участь военнопленного. Много было слухов о нём в селе, будто он был немецким капо, то есть старшим среди военнопленных, назначенным немцами. Говорили, что какие-то бывшие военнопленные разыскивают его для мести, будто он продавал их, и что на его ягодице выжгли немецкий крест. В общем, Джалил отсидел свой срок и вернулся с семьёй в село. Устроился в колхозе и работал неплохо, даже в районной газете о нём писали. У него выросли хорошие, добрые дети. Мой отец, 90 лет от роду, уважаемый человек, не чурался, как правоверный человек, никого, и Джалил делился с ним, рассказывал страшные истории о немецком лагере военнопленных. Когда Джалил умер, кроме близких родственников и моего отца, который пришёл читать аяты из Корана перед погребением, на похороны мало кто пришёл, не видно было и участников Великой Отечественной войны. Отец говорил, что приходили работники КГБ — удостовериться о наличии креста на ягодице, но, не обнаружив ничего, ушли. Кто знает, может, слухи о предательстве Джалила не стоили и выеденного яйца. Предательство так необычно в наших краях, что, если не было бы Джалила, надо было выдумать кого-нибудь ещё…

 

 

Терский канал

 

Отец рассказывал: из одной семьи их мобилизовали на трудовой фронт четверых. Дедушку Салиха, моих родителей и тётушку Уматай. Хотя с одной семьи по разнарядке мобилизации выходило примерно по одному человеку. Но всё зависело от местных властей. Вместо своих близких родственников руководители отправляли на трудовой фронт дополнительно из других семей. Тысячи людей участвовали в рытье Терского канала.

Отец вспоминал, что почти каждый день шли дожди, часто со снегом. Была осень, и тысячи людей копали, таскали землю. Немцы были на подходе. Их отбросили после от Моздока, и до Терского канала дошёл немецкий танк, разведовавший местность. Поездил вдоль канала — и, не найдя прохода, развернулся и уехал.

Отбой — в 12 часов ночи, подъём — в 4 часа утра. Такой был распорядок работы. Женщины от усталости и недосыпания еле поднимались, жутко было слышать их плач, стоны. Спали в шалашах, но холодный дождь капал со всех дырок. Холодные ручейки обжигали щёки спящих на полу, на тонком слое сена и травы, но от усталости никто не просыпался до подъёма. Многие работали босиком в холодной глиняной жиже — чарыки, в которые были обуты, разваливались в первые же дни. Некоторым повезло, им достались куски шкур зарезанных быков, что использовались как тягло, но из-за отсутствия корма их пришлось пустить в расход. И этими кусками шкур обматывались ноги, но это всё равно не очень-то помогало, ноги всегда были в холодной сырости. Рытьё канала продолжалось, по словам отца, три месяца и закончилось к началу зимы.

После окончания работ вернулись босиком по снегу домой, многие после этого заболели и умерли. Моя мать выжила, но всю жизнь её мучил ревматизм, от которого часто опухали ноги.

Мой дедушка Салих, по словам отца, был словоохотливым, общительным человеком, подружился с одним командиром батальона, которому нравился острый нож дедушки. Как-то дедушка спросил у него, почему в последнее время так много командиров, начальников собирается здесь, что они обсуждают. Майор не хотел говорить, но потом не выдержал и доверительно сообщил дедушке, что они решили, если немец появится на горизонте, пустить воду по каналу, не дожидаясь вывода людей. Но слава Богу, то ли канал успели полностью вырыть, то ли дали команду — прекратить рытьё дальше, худшего не произошло. Теперь это оросительный канал. Люди, участвующие в строительстве этого канала, которым в наши дни удалось его увидеть, удивлялись: русло заилилось настолько и высокий вал так размыло, что из некогда огромного сооружения оборонного значения остался один жалкий канал, хоть и обеспечивает огромную территорию водой для орошения.

 

Салих САЛИХОВ

 

г. КИЗИЛЮРТ, 

Республика Дагестан