ПЕРСОНА: Владимир ЕРЁМЕНКО. МИФ, КОТОРЫЙ РАЗВЕЯЛ АНДИН

№ 2001 / 8, 23.02.2015

За годы перестройки нас, пожалуй, окончательно убедили, что сельское хозяйство в России — дело невыгодное. И климат у нас неподходящий, и земля неважная, и наука с технологиями отстали, да и народ с ленцой. Чиновники и журналисты все уши прожужжали, что сельское производство — это чёрная дыра, в которую уходят государственные деньги. Наш, мол, удел закупать за границей дешёвое зерно, “ножки Буша”, а продавать — нефть, газ и другие ресурсы недр.

Единственное, в чём не удалось убедить людей, — в том, что пресловутые западные “ножки” и другие иноземные продукты питания вкуснее и полезнее отечественных. В этом деле наш доверчивый народ прислушался к ощущениям собственного желудка, а не увещеваниям журналистов, выполняющих заказ иностранных производителей.

Что граха таить. До встречи с Иванов Андиным и у меня было стойкое ощущение, что наш аграрный мир неизлечимо болен и деньги туда необходимо отчислять для того, чтобы не вымер на Руси последний крестьянин.

Директор “Октябрьской” птицефабрики, что в Мордовии, Иван Андин развеял этот миф.

После нашего знакомства он, спокойно и буднично начав рассказ о фабрике, сразу огорошил меня первой фразой:

— За последние семь лет мы вдвое увеличили объёмы производства.

Не раз сталкиваясь с подобными фактами, я сразу решил — мужик пробивной, под гарантии государства взял огромный кредит, расширил производство и рапортует бодро. А на самом деле продукция нерентабельна, кредит отдавать нечем, но надеется, что государство, опасаясь за свой престиж, поможет деньги вернуть. Короче, долг — не верёвка, кому надо, тот спишет. Но оказалось, что Андин никаких кредитов не брал, а модернизировал производство все пятнадцать лет своего руководства фабрикой только за счёт собственных заработанных средств.

Не модная, честно говоря, в наше время психология — чисто крестьянская. Я бы даже сказал, эдакая кондовая позиция российского хозяина, который лучше кушак на брюхе затянет, нежели в кабалу к банкиру пойдёт.

— Всю модернизацию и реорганизации производства мы проводим только за счёт полученной прибыли, — объясняет мне как школьнику Андин.

— Какие прибыли, когда у нас сельскохозяйственное производство нерентабельное? — пытаюсь добиться от него вразумительного ответа.

— За всю страну я отвечать не берусь, а у нас на фабрике производство всегда приносило прибыль. Мы за год шестьдесят — семьдесят миллионов рублей вкладываем в развитие фабрики. Средняя зарплата у нас около двух с половиной тысяч рублей. Могли бы и больше платить, но боимся отстать от жизни, потерять темп. Нам ведь почему конкуренты на рынке не страшны, потому что мы постоянно развиваемся.

— Вы развиваетесь, а по всей стране птицефабрики закрываются.

— Воровать не надо, — в сердцах ответил Андин.

— Неужели так прост секрет?

Андин сразу посерьёзнел.

— Конечно, не только в этом. Чтобы хозяйство работало прибыльно, руководитель должен помаленьку разбираться в каждом направлении — и в энергетике, и в строительстве, и в торговле… и на каждом направлении добиваться максимальной эффективности. У нас в хозяйстве ни одна копейка не пропадает.

Сын сельских учителей, воспитанный и взращённый деревней, Иван Андин легкомысленного отношения к делу просто не понимает. В молодости он успел посмотреть мир, после окончания технического училища по комсомольской путёвке работал шофёром в Казахстане, затем служил в Армии в Узбекистане. Но быстро понял, что без своей земли ему не прожить. Демобилизовавшись, вернулся в Мордовию и поступил в Саранский университет на сельскохозяйственный факультет. Впоследствии, следуя своему правилу, что руководитель должен знать всё, Андин защитил кандидатскую диссертацию.

Мы шли по территории фабрики, и я увидел несколько новеньких комбайнов “Дон”. Невдалеке сверкал зарубежный красавец “Ягуар”. Это к вопросу о том, что в России сельское хозяйство убыточное. Надоело Андину работать с партнёрами, у которых концы с концами не сходятся. То зерно плохого качества, то цены неоправданно скачут. Приняла птицефабрика в свою структуру разваливающийся колхоз и навела на его полях и фермах образцовый порядок. Теперь зерно для нужд производства выращивают сами и перерабатывают на собственном комбикормовом заводе.

— У нас государство в государстве, — рассказывает Андин. — Мы стараемся быть самостоятельными во всём.

Это видно на любом примере. Построили мясозавод. Но из одной курятины разных сортов колбасы не изготовишь. Пришлось поднимать свиноферму, заниматься выращиванием бычком. Молочное стадо, входящее в структуру птицефабрики, одно из лучших в России. На корову надаивают по 18 литров молока. Построили собственный молочный завод. И вот здесь, при определении ассортимента продукции, стратег Андин часто входит в противоречия с тактиком Андиным. Выгоднее всего для хозяйства продавать сыр, но завод производит и масло, и молоко.

— Пусть это не так выгодно для нас, но люди нуждаются в нашем более дешёвом масле и молоке.

Это уже не голый расчёт, а политика хозяина, радетеля.

Хотя копейку Андин считает как никто другой. Смотрели, как в молочном цехе автомат разливал молоко в яркие полиэтиленовые пакеты. Мы в Москве привыкли покупать молоко в тетра-паковских коробках. Спросил: не собирается ли директор освоить более современную тару? Андин отмахнулся.

— Привезли к нам в республику эту тетра-паковскую машину. Поехал на выставку, посмотрел. Узнал, сколько стоит такая упаковка. Говорю тем директорам, кто решил её у себя внедрять: вы же, братцы, в трубу вылетите. Она же стоит почти столько, сколько товар. А народ ещё у нас не такой богатый, чтобы за обёртку платить. Так что мы за модой не погнались, и молоко у нас в магазинах не киснет.

У фабрики 32 собственных магазина, продукция продаётся далеко за пределами республики. Надо отметить, что лидерство “Октябрьской” в птицеводстве известно по всей России. Посмотреть на мордовское чудо приезжают руководители высоких государственных рангов. Были здесь и Черномырдин, и Примаков, удивлялись, что Андин у них ничего для фабрики не просил. Шаймиев, вернувшись домой, снял кого-то из руководителей татарских птицефабрик. Но подобного хозяйства почему-то в России не появилось. Может быть, пока. Ведь к Андину за обменом опытом едут со всей страны. Не успевают делегации принимать. Секретов нет.

Главное — создать безотходное производство. Раньше в отходы отправлялись кости. Теперь делают костную муку и скармливают пушным зверям. При фабрике выращивают своих чернобурок, песцов, голубых норок. Это тем более удивительно, что многие пушные хозяйства в северных районах страны прекратили существование, опять-таки из-за нерентабельности.

— Мы у себя на производстве из каждой операции выжимаем максимум. Расчётную мощность фабрики перекрыли уже вчетверо. А ведь это значит, что на одной и той же площади практически при том же потреблении газа, электроэнергии, воды мы выпускаем в четыре раза больше мяса. Поэтому оно у нас дешевле, чем у других. Недавно купили за границей пресс. Отдали за него 300 тысяч долларов. Как тушку тщательно ни обрезай, а на костях всё равно мясо остаётся. Так вот этот пресс выжимает из остатков мясной фарш. Колоссальные затраты у нас окупились за полгода. Теперь этот золотой механизм приносит чистую прибыль.

— При таких бешеных денежных оборотах неужели на вас не пыталась наехать мафия? Как водится у бандитов — по-дружески предложить свою крышу? — стараюсь смягчить болезненный вопрос.

— Всё было, даже стреляли. Но сломать не удалось. Легко ведь подчинить руководителя, который сам поворовывает, который не в ладах с законом. А мне “крыша” ни к чему.

— А с собственной мелкой мафией, как их раньше называли, “несунами” — проблемы есть? Ведь при нашей скудной жизни воровство стало подлинным бичом.

— И мелкой мафии у нас нет. Случаи, когда тащат с фабрики, очень редки. Выгоняем сразу. Как-то поймали двенадцать работниц. Кто полкилограмма нёс, кто килограмм. Плачут, жалуются на тяжёлую жизнь. Спрашиваю — вы ко мне за помощью обращались? Нет. А мы в трудную минуту всем помогаем. Пришлось уволить.

За фабрику народ держится, работой здесь дорожат. Ведь каждый сотрудник помимо приличной зарплаты получает в месяц 7 килограммов мяса по цене 12 рублей и 60 яиц по 5 рублей за десяток. Так что голод семье никак не грозит. Плотно пообедать в фабричной столовой можно за 5 — 7 рублей.

Все знают, что местонахождение любой птицефабрики легко определить по запаху. Удивляешься, как терпят его живущие в округе люди. Запах намертво въелся в землю, дома, деревья. “Октябрьская”, возможно, единственное в нашей стране исключение. Тошнотворный запах здесь изводят идеальной чистотой и собственной смекалкой. В цехах стоят изобретённые работниками фабрики фильтры, воздух орошается водяной пылью. Отправляясь в поход по фабрике, Андин всегда освежается одеколоном. Думаю, потому, что коллектив в цехах в основном женский и от истинного мужчины должно благоухать изысканно. Уверен, что на обычной фабрике даже французские духи не заглушат едкого запаха.

Государство Андина с каждым годом разрастается. Мы идём по территории, и он объясняет:

— Вот здесь строим майонезный цех. Яичко ведь нет-нет да и разобьётся. Мы уже наладили производство яичного порошка, чего ж теперь не выпускать майонез?

И так за что ни возьмись. Послушать Андина, так и пекарня работает потому, что в тесто яйца добавлять надо. А пекарня славна своей выпечкой и в столице Саранске.

Где-то в подсознательной логике директора, наверное, укладывается, что для развития производства на фабрике должен быть один из лучших в республике народный хор. Должен быть оркестр народных инструментов, и, естественно, при производстве яиц не обойтись без вокально-инструментального ансамбля, так же, как не обойтись без танцевального коллектива и своей футбольной команды.

Это как бы полушутка, но то, что о душе на фабрике не забывают, — реальность. Событием не только в районе, но и в республике стало строительство силами фабрики православного храма Вознесения Христа.

Вот и думаешь: как до всего у Андина доходят руки? В чём секрет небывалого успеха, ещё более впечатляющего на фоне полного развала отечественного сельского хозяйства? Уверен, что загадка всё-таки существует. Подозреваю, что известный с древнейших времён спор о том, что первично — яйцо или курица, Андин для себя уже решил. Решил, но никому не рассказывает.

 

Владимир ЕРЁМЕНКО