Е.В. КОРОТКОВА-ГРОССМАН: «Главное в «Жизни и судьбе» это Сталинград»

№ 2015 / 45, 16.12.2015

В декабре 2015 года исполняется 110 лет со дня рождения знаменитого советского писателя Василия Семёновича Гроссмана. В этом же году его ключевое произведение – роман «Жизнь и судьба» – отмечает свой, вдвое меньший, 55-летний юбилей. По случаю знаменательных годовщин о фронтовых дневниках Гроссмана, его работе в газете «Красная звезда», прототипах героев «Жизни и судьбы» и многом другом рассказывает дочь писателя, переводчица и прозаик Екатерина Васильевна Короткова-Гроссман.

 

О  РАБОТЕ ВАСИЛИЯ  ГРОССМАНА
В  ГАЗЕТЕ  «КРАСНАЯ  ЗВЕЗДА»  В  1941–1945 гг.

 

– Папины письма с фронта были преимущественно очень бодрыми. Он писал о смелых ребятах, которые шутили, смеялись и включали пластинки во время обстрелов, хвалил своих сотрудников, писал о хорошей погоде. Печальный тон начался ближе к концу войны, когда отец добрался вместе с войсками до Германии, вживую увидел фашистские лагеря смерти. В это же время он совершенно определённо узнал о гибели своей матери в гетто¹.

Что касается собственно работы в газете, то у отца иногда бывали столкновения с Давидом Ортенбергом², но не думаю, что они были очень серьёзными. Своей работой папа был доволен и очень гордился тем, что воевал: как и Константин Симонов, он был непосредственным участником боёв, то есть воюющим корреспондентом, имел боевые награды³. Ортенберг позвонил мне однажды, к тому моменту отца уже давно не было в живых, и «Жизнь и судьбу» разрешили⁴. Так вот, он говорил о папе с большой приязнью.

Был такой случай. Ортенберг позвал отца, Петра Павленко и Алексея Толстого⁵, чтобы дать им задание: написать очерк, подтверждающий целесообразность и правильность очередного указа о расстреле дезертиров. Отец полагал, что боязнь в первом бою ещё ничего не говорит о будущем человека, и вспоминал, что как-то раз одного такого «провинившегося» повели на расстрел, внезапно появились немцы, конвоиры сбежали, а он взял этих немцев в плен и привёл их в тот же трибунал, где его самого судили. То есть в новых обстоятельствах этот человек проявил себя уже как герой⁶. Памятуя об этом случае, отец не стал браться за очерк. Ортенбергу как главному редактору газеты наверняка было неприятно, что корреспондент отказался от задания и сказал: «Это я писать не стану». Задело это, судя по всему, и Павленко, который назвал папу гордецом. Но и он не написал очерка. Очерк в итоге написал Алексей Толстой и изобразил в нём какого-то очень жестокого дезертира, который, пока бежал, убил по дороге детей. В общем, Толстой создал этому персонажу кровавый след.

В записках отца встречаются сердитые фразы об Ортенберге⁷, у них бывали стычки вроде той, о которой я рассказала, но всё-таки они работали вместе и вряд ли имели какие-то действительно серьёзные разногласия.

 

О ВОЕННЫХ ЗАПИСНЫХ КНИЖКАХ ВАСИЛИЯ ГРОССМАНА

 

– Изначально записные книжки отца сохранила его вдова, Ольга Михайловна Губер⁸. Затем мы вместе с ней восстанавливали их: переводили ветхие рукописные листы в машинописный вид. Один из экземпляров остался у меня, в нём было порядка 300 страниц. Очень много было общего материала с «Жизнью и судьбой». Целый ряд эпизодов, встречающихся в записных книжках, перекочевал в роман.

В процессе подготовки записных книжек к публикации в 1988–1989 гг. Анатолий Бочаров  активно боролся с редактором за наименьшее количество купюр. Некоторые фрагменты, первоначально удалённые из цензурных соображений, Бочарову всё же удалось вернуть в итоговый текст⁹.

Редакторские купюры касались только самых жёстких эпизодов, в которых наши соотечественники представали в совсем неприглядном виде. В частности, в конечный вариант не вошли записи отца о Германии, в которых были описаны, я бы сказала, стыдные истории с участием советских солдат¹⁰. В остальном вырезано было мало. Даже записи с резкими, непечатными словечками Бочаров смог отстоять.

Тот факт, что записные книжки папы вышли в печать только в перестроечные годы, не связан с какими-то цензурными ограничениями, в этих записях нет ничего антисоветского. Нам просто долгое время не приходило в голову издать папины фронтовые дневники, тем более что читатели в основном знали его как романиста. В конечном счёте записные книжки отца всё же были опубликованы в сборнике «Годы войны» в 1989 г. почти в полном объёме.

 

ОБ  ОТЛИЧИЯХ  РОМАНОВ
«ЗА   ПРАВОЕ  ДЕЛО» И  «ЖИЗНЬ  И  СУДЬБА»

 

– В романе «За правое дело» присутствует некоторая оглядка на цензуру, но в целом, на мой взгляд, это хорошая и честная книга. И ругали её одиннадцать месяцев именно за то, что она хорошая и честная. Отец писал мне тогда, что у него настали трудные времена, что ему предлагали прийти в Союз писателей и покаяться в том, что он написал неправильную книгу. Каяться было совершенно не в чем, и он так и не пошёл туда¹¹.

В романе «За правое дело» есть потрясающие по художественной силе главы: например, битва за вокзал и встреча Берёзкина с женой. Но там достаточно и других хороших глав, люди живые… Я недавно перечитала этот роман с большим удовольствием.

Конечно, в «Жизни и судьбе» показано много нового. Взять хотя бы даже такую невинную вещь, как трудности Жени Шапошниковой с пропиской в Куйбышеве. Она описана очень ярко. Отец любил читать близким свои произведения. Я однажды приехала к нему на каникулы, и эту историю про невзгоды героини в паспортном столе, только что написанную, он в тот раз читал впервые. Конечно, я обратила внимание на то, что вторая книга дилогии отличается от первой. Я имею в виду, прежде всего, какую-то особенную силу «Жизни и судьбы», ощущение необыкновенного взлёта, которое я испытала при знакомстве с текстом. Мне кажется, это было связано с тем, что в этой книге отец решился написать абсолютно обо всём, что у него наболело, обо всём, что он чувствовал, он решился откровенно описать всю правду жизни тех лет без всяких оглядок на цензуру и вообще на кого бы то ни было. И это решение, эта внутренняя свобода вызвала большое вдохновение, которое сопровождало его в ходе работы над романом и позволило сделать очень сильную и яркую книгу. И книга действительно получилась. Не случайно она известна во всём мире: её издают и о ней пишут в Китае, в Португалии, в Латинской Америке, где угодно. Но и «За правое дело», с моей точки зрения, тоже хороший роман, настоящая литература.

 

О  ПОПУЛЯРНОСТИ  ГРОССМА  НА
НА   ЗАПАДЕ  И  В РОССИИ

 

– Мне довелось выступать в Британском музее¹², огромный актовый зал был заполнен до отказа. Нам дали час, вместо этого мы сидели два и обсуждали творчество отца. Никто не уходил, все проявляли большой интерес, задавали множество вопросов. Действительно, папины книги очень популярны за рубежом. Почему? (Долгое раздумье) Наверное, иностранцам интересен писатель, который пишет о мрачном, трагическом. Западную публику вообще привлекает пессимистическая литература, тем более, если она сделана талантливо.

Мне кажется, серьёзным толчком к возобновлению зарубежного интереса к творчеству отца, к новой волне его популярности за границей стал 100-летний юбилей папы и мероприятия, которые были организованы в связи с этим в 2005 году. Это был какой-то поворотный год. Вскоре стали проводиться крупные научные конференции в Италии¹³, а российские издательства до сих пор постоянно обращаются ко мне и без конца переиздают папины книги.

 

О ПУБЛИКАЦИИ «ЖИЗНИ И СУДЬБЫ» В СССР

 

– Отец имел надежду, что с небольшими сокращениями роман может пройти в печать. Но Александр Твардовский искренне советовал ему спрятать рукопись и никому не показывать. Он говорил: «Если какой-нибудь дурак напечатает эту книгу, тебе будет очень плохо». Они даже поссорились из-за этого. Но я считаю, что Твардовский в той ситуации вёл себя по-товарищески. В «Знамени» ведь отцу сказали, что напечатают роман, пусть и с некоторыми купюрами, а сами тем временем сообщили «куда надо» о «сомнительной» книге¹⁴.

 

Между прочим, ещё до публикации «Жизни и судьбы» в журнале «Октябрь» я регулярно посещала Союз писателей. В те годы начальником там был Юрий Верченко, я общалась с ним. Тогда мне удалось настоять на том, чтобы восстановили, а точнее заново создали очень большую и престижную комиссию по лит. наследству. В неё вошло много известных писателей из числа участников войны.

Позже, уже во время Перестройки, я обратилась в ЦК: написала, что отца не печатают – по всей видимости, в связи с вышедшим за границей романом «Жизнь и судьба». Просила ознакомиться с этим текстом и изменить к нему отношение. Ответ пришёл в Союз писателей, откуда обратились ко мне и для начала посоветовали опубликовать что-нибудь не из последних работ отца, а, скажем, «Степана Кольчугина»¹⁵. Назвали какое-то маленькое издательство. Я позвонила туда, и мне отказали. Какой-то их редактор сказал, что нет бумаги. Я попросила к телефону главного редактора. Подошёл кто-то из их начальства и сказал, что даже если бы бумага была, он не стал бы печатать Гроссмана.

Далее я стала писать письма всем заинтересованным военным людям – членам той самой восстановленной комиссии по литературному наследству. И как-то вскоре дело сдвинулось, отца стали издавать. Кстати, в те же перестроечные годы вернули с полки «Комиссара»¹⁶.

 

О  ПРОТОТИПАХ  ПЕРСОНАЖЕЙ
«ЖИЗНИ  И  СУДЬБЫ»

 

«Рядом с нами Федя с Мишею

Под одной томятся крышею.

Женни Генриховна строгая

По фамильи Генрихсон

Их ведёт одной дорогою

Прямо в сумасшедший дом».

 

– Это сочинение Василия Гроссмана. Но он никогда не претендовал на статус поэта (смеётся). Ольга Михайловна Губер имела двух сыновей от первого мужа – Федю и Мишу. Мальчики были небольшие, а при них гувернантка – Женни Генриховна, которая сначала работала воспитательницей в семье Губеров, а затем – и в семье Гроссманов. Во время войны вся семья уехала в Чистополь, дедушка перебрался в Самарканд, а она осталась в Москве. Женни Генриховна отличалась подлинно немецкой щепетильностью, из вещей в голодные годы ничего не продала и очень сильно недоедала. Кто-то из папиных знакомых во время войны навестил её и сообщил отцу об её бедственном положении. При этом судьба Женни Генриховны никак не связана с участью одноимённой героини романа, которую увозят из Куйбышева на север¹⁷. Пожилую женщину, живущую в Москве в семье известного писателя и журналиста, на самом деле никто не трогал, она просто очень голодала и умерла ещё в годы войны.

История с посещением жены Штрума могилы погибшего сына Толи имеет реальную основу. Об этом я знаю из письма, которое получила из Чистополя. Ольга Михайловна так прощалась со своим трагически погибшим сыном Мишей, всю ночь просидела у его могилы, «кутала» его, «разговаривала» с ним¹⁸. Она была человеком властным, что называется, с крутым характером, но очень сильных чувств, что было – то было.

Марья Ивановна Соколова, которая в романе мухи не может обидеть, списана, как известно, с Екатерины Васильевны Заболоцкой¹⁹, женщины очень мягкого характера. Пётр Лаврентьевич Соколов, вероятно, имеет какие-то общие точки пересечения с Николаем Алексеевичем Заболоцким. Я очень хорошо помню Николая Алексеевича. Если до ссылки, будучи ОБЭРИУтом, он писал весёлые рассказы, то из лагеря он, конечно, вернулся совсем другим человеком. Когда за столом шли разные оживлённые разговоры, он много молчал. Правда, однажды он разговорился и всё время повторял: «Самое главное – гласность!»

Виктор Штрум похож на отца тем, что ему тоже не дают покоя власти. Штрум ведь по сюжету романа постоянно находится в какой-то борьбе, даже временно лишается работы²⁰. Подобным образом запрещали отца, не давали ему печататься. В конце жизни он поехал в Армению – по подстрочнику переводить армянский роман, потому что никакой другой работы для него уже не было. По итогам этой поездки он написал прекрасную вещь – «Добро вам!»²¹. Надо сказать, что на фоне протестных, острых произведений отца это книга получилась очень светлой.

Дочь Штрума Надя – абсолютно противоположное мне существо (смеётся). Этот образ был списан папой с его кузины – Надежды Алмаз²². В «Степане Кольчугине» она описана очень подробно, но и в Наде Штрум её черты видны. Дама она была революционная, участвовала в Коминтерне, бывала в ссылке.

Что же касается меня, то папины друзья говорили, что мой «след» в романе присутствует, но не в Наде Штрум, а в Кате Венгровой – радистке в сталинградском доме «шесть дробь один». Я склонна согласиться с этим утверждением. По крайней мере, некоторые черты сходства между мной и этой девушкой есть: Диккенса почитает превыше всех остальных писателей, животных любит, легко разговаривает с незнакомыми простыми людьми, выросла в небогатой семье.

Ещё один персонаж романа, о прототипе которого мне известно – подполковник Бова, встречающийся Даренскому во время пребывания в Калмыкии. По сюжету они всю ночь разговаривают, причём весьма откровенно. Так вот, когда мы после войны отправились во Львов, папа написал мне, что там живёт его фронтовой знакомый по фамилии Бова. Мы встретились с этим человеком, общались с ним некоторое время.

Александра Владимировна Шапошникова, мать Людмилы Николаевны и Евгении Николаевны, имеет, как мне кажется, связь с героиней рассказа «Несколько печальных дней». Там тоже действует сильная женщина преклонных лет из дореволюционного поколения. Отец вообще питал большое уважение к предшественникам.

О конкретных прототипах комиссара Крымова мне неизвестно, но я уверена, что такой герой должен был быть в реальности. Герой, который в прошлом беспощадно сажал людей, а затем сам оказался арестован. Эта тема встречается не только в «Жизни и судьбе», но и в повести «Всё течёт». В том, что Крымов отражает действительность сталинской эпохи, у меня сомнений нет.

В связи с полковником Новиковым могу, пожалуй, вспомнить только старый очерк отца «Советский офицер», повествовавший о полководце А.Х. Бабаджаняне. Правда, там речь шла об армянском герое, а Новиков всё-таки очень русский персонаж. Так что вряд ли здесь имели место прямые связи.

«Управдом» Греков – характер очень яркий и мною очень любимый. Но сказать, что Павлов был похож на Грекова, не могу²³. Греков ведь в романе изображён фигурой протестной, а Павлов (я знала Л.И. Соловейчика²⁴, который много о нём писал) был абсолютно лояльным советскому режиму человеком. Греков с Павловым не похожи ни внешне, ни человечески.

С таким народом, как Гетманов²⁵, отец, по-моему, не общался. О подобных людях он мне никогда не говорил, хотя вообще о войне рассказывал много. Мне неизвестно насчёт фронтовых пересечений отца с разного рода партработниками, но с генералами у него были добрые отношения. В.И. Чуйков навещал его после войны, «сталинградец» Стольников, узнав, что отец пишет второй том дилогии, просил отца показать ему военные эпизоды из «Жизни и судьбы». То есть связи у отца сохранялись, генералов он хорошо знал и, пожалуй, больше всех выделял из них А.И. Родимцева²⁶.

Мне звонила как-то дочь Родимцева, просила убрать из романа эпизод, в котором Чуйков в порыве гнева набросился на её отца²⁷. Родимцев вообще описан в книге с большой симпатией, но она просила удалить этот фрагмент, потому что, по её словам, после смерти Родимцева Чуйков плакал. Они могли поссориться, но несравнимо важнее то, что они уважали и ценили друг друга. Эпизод с их прижизненным конфликтом так и не был вырезан из текста, книга на тот момент уже была в печати.

Христя Чуняк – очень интересный персонаж для понимания мировоззрения отца. Замечу попутно, что у него не было пресловутого интеллигентского разрыва с простым народом. Мне неоднократно доводилось наблюдать его в процессе общения с самыми разными людьми, в том числе необразованными. Он прекрасно умел находить с ними общий язык. Так вот, ранние рассказы отца носили ярко выраженный антиклерикальный характер, однако потом что-то изменилось. Нет, он не стал верующим человеком, но у него появилось уважение к истинно верующим людям. Когда он пишет о священниках (например, об итальянце Гарди в «Жизни и судьбе»), для него очень важно, настоящий это священник, истинно верующий, или просто чиновник.

Параллельно в папином творчестве появляются сцены, которые как бы иллюстрируют Священное Писание. Муж этой женщины, Христи Чуняк, по сюжету романа погибает от таких же людей, каких она впоследствии спасает. Я имею в виду молодого водителя по фамилии Семёнов. Этой темой занималась Зинаида Миркина²⁸, жена известного философа Григория Померанца. Миркина изучала христианство в творчестве отца и доказывала, что, не будучи официально верующим и не признавая себя таковым, он очень часто выступал как писатель-христианин.

Отец однажды получил письмо от настоятеля монастыря, по-моему, из Молдавской республики, написанное славянской вязью. Ему это письмо очень понравилось и искренне заинтересовало. Оно начиналось со слов: «Здравствуйте, дорогой наш советский Чехов!» Говоря о снайпере Чехове²⁹, настоятель подчёркивал, что русский солдат в освободительной войне не мститель, а защитник. У папы и этого священника была очень интересная переписка.

О прототипах майора Берёзкина мне неизвестно, но когда стали появляться литературоведческие исследования, посвящённые роману, стало заметно, что об этом герое практически никто не писал, его попросту не упоминали (за исключением И.Дедкова³⁰). Возможно, авторам этих работ очень хотелось обнаруживать в тексте только критические интонации, и потому Берёзкин – не пролаза, а просто хороший человек, военная судьба которого удаётся – их особенно не интересовал. Но для отца этот герой был очень важным. Не случайно он отвёл ему в книге последнюю главу. Роман ведь называется «Жизнь и судьба». Отец хотел сказать, что бывает и такая судьба, как у Берёзкина.

Вообще папа особенно не распространялся о ходе работы над романом. Знаю только, что писал он очень интенсивно: утром, днём, поздно вечером. Думаю, своими писательскими переживаниями и размышлениями он часто делился с близким другом Семёном Липкиным³¹, который, к сожалению, ушёл из жизни больше десяти лет назад.

 

О ПОСТАНОВКАХ «ЖИЗНИ И СУДЬБЫ»
В ТЕАТРЕ И КИНО

 

– Спектакль Льва Додина³² мне понравился. В прежнее время я скептически относилась к идее постановки «Жизни и судьбы» на сцене. Однажды это уже хотел сделать Михаил Ульянов, для работы над сценарием был приглашён замечательный драматург Григорий Горин. Однако он отказался участвовать в этом проекте, так как посчитал, что перевести роман отца в плоскость театра невозможно и вообще этого делать не нужно. После отказа Горина Ульянов оставил эту идею.

Что касается экранизации Сергея Урсуляка³³, то могу сказать, что это очень хороший, качественный фильм. Мне в нём больше всего нравится, что герои картины похожи на людей того времени. Но, естественно, в сценарии многое изменили по сравнению с исходным текстом. Например, историю Кати Венгровой и Серёжи Шапошникова. В романе их линия заканчивается очень поэтично: они уходят из обречённого на гибель дома «шесть дробь один», и мы ничего о них больше не знаем. Каждый читатель в меру своего пессимизма или оптимизма мог самостоятельно определить судьбу этой пары. Я считала, что это очень интересный и романтичный литературный приём. А в фильме прямо показано, что эти ребята погибают, причём в образе Серёжи оказались объединены сразу два романных героя – сам Серёжа Шапошников и Толя Шапошников, сын Людмилы Николаевны.

Должна сказать, что в ходе работы над сценарием картины со мной постоянно поддерживали связь и советовались по поводу сохранения и удаления тех или иных сюжетных линий и эпизодов. Я принимала в этом процессе существенное участие, и некоторые меня даже осуждают, скажем, за то, что в экранизации отсутствует лагерная тема. Я, кстати, вовсе не считаю, что в романе она является ключевой. Отец сам говорил мне неоднократно, настойчиво подчёркивал: «Я, прежде всего, писатель, пишущий на военную тему». Конечно, главное в «Жизни и судьбе» это Сталинград. Более того, при жизни отца я активно спорила с ним о сопоставлении двух режимов – гитлеровского и сталинского. Так что сейчас имею полное право не ликовать в связи с восторгом либеральных критиков, расхваливающих роман за прямое сравнение двух политических систем. Многие даже любят подчёркивать, что отец обличил сталинизм раньше Солженицына. Я не испытываю по этому поводу никакой эйфории: отец не был Чернышевским, он был в первую очередь прекрасным писателем.

Беседовал и комментировал
Святослав БИРЮЧИН

 

---

 

¹  Екатерина Савельевна Гроссман была убита нацистами 15 сентября 1941 г. в ходе массовой казни евреев в Бердичеве, однако доподлинно о гибели матери писатель узнал лишь спустя несколько лет и посвятил этому очерк «Убийство евреев в Бердичеве». Кроме того, Екатерина Савельевна в определённой степени послужила прототипом Анны Семёновны Штрум – героини «Жизни и судьбы», погибшей в еврейском гетто. Последнее письмо Анны Штрум сыну Виктору – один из самых известных и потрясающих фрагментов романа. В качестве специального военного корреспондента «Красной звезды» Гроссман лично посещал освобождённые советской армией нацистские концлагеря. Самый известный очерк автора, посвящённый этой тематике, – «Треблинский ад» («Треблинка») – использовался в качестве обвинительного документа на Нюрнбергском процессе. Вместе с Ильей Эренбургом Василий Гроссман работал над редактированием сборника «Чёрная книга», содержание которого составили документальные свидетельства о нацистском геноциде евреев на оккупированных территориях СССР и Польши в годы Великой Отечественной войны. К теме Холокоста с опорой на документальные факты Гроссман обращался не только в малых формах («Украина без евреев», «Старый учитель» и т. д.), но и в масштабном романе-эпопее «Жизнь и судьба».

 

²  Давид Иосифович Ортенберг (1904–1998) – главный редактор газеты «Красная звезда» в 1941–1943 гг.

 

³  Василий Гроссман закончил войну в звании подполковника, был награждён орденами «Красная звезда» и «Красное знамя», медалями «За оборону Сталинграда», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина» и «За победу над Германией».

 

⁴  Василий Гроссман умер в 1964 г. Роман «Жизнь и судьба», написанный в 1960 г., при жизни автора был запрещён в СССР по идеологическим причинам и впервые был опубликован в Швейцарии в 1980 г. В Советском Союзе произведение было издано лишь в 1988 г. в журнале «Октябрь».

 

⁵  Пётр Андреевич Павленко (1899-1951), советский писатель, лауреат четырёх Сталинских премий первой степени, в годы Великой Отечественной войны, как и Василий Гроссман, был специальным корреспондентом «Красной звезды». Алексей Николаевич Толстой (1883–1945) помимо «Красной звезды» сотрудничал с газетами «Правда» и «Известия», в которых печатал свои патриотические статьи и очерки. Кроме того, Толстой был членом Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников (1943–1945).

 

⁶  Этот документальный эпизод описан в военных записных книжках Гроссмана: «Бойца, обвинённого в дезертирстве, вели в трибунал. Наскочили немцы. Конвоиры, побросав оружие, бросились бежать, дезертир схватил винтовку, двух немцев убил, третьего привёл в трибунал. «Ты кто?» – «Судиться пришёл» (Гроссман В.С. Записные книжки // Гроссман В.С. Годы войны (Сост. Е.В. Короткова-Гроссман; Послесл. А.Бочарова). – М.: Правда, 1989 (Библиотека журнала «Знамя»). С. 326).

 

⁷  Одна из таких записей датирована сентябрём 1941 г. и связана с редакционным конфликтом Ортенберга и Гроссмана по возвращении последнего с фронта в Москву. Недовольный беспочвенными претензиями и бестактностью Ортенберга, решившего отправить именитого корреспондента обратно на фронт без малейшего отдыха уже на следующий день после приезда, Гроссман так писал о своём начальнике: «Говорят, он хороший редактор газеты. Возможно, что и так. Но откуда в этом местечковом человечке, судя по всему, имеющем незаконченное низшее образование, властолюбие и высокомерие в отношении к подчинённым, которое вряд ли было у римских патрициев? В самом деле, после таких месяцев, пережитых на фронте, не спросить у сотрудников газеты, пусть даже из приличия, как они себя чувствуют, здоровы ли? Да беда в том, что такие выскочки не имеют понятия о приличиях. Зато утешение в том, что, возникая из «ничего», они так же легко и быстро в «ничто» и обращаются» (Там же, с. 289–290). Дальнейший текст военных записных книжек Гроссмана не содержит столь резких выпадов в отношении Ортенберга. Вероятно, с течением времени их отношения действительно улучшились.

 

⁸  Василий Гроссман вёл военные записные книжки во время работы в газете «Красная звезда» в период с 1941 по 1945 гг.
  Ольга Михайловна Губер (1906–1988) – вторая жена Гроссмана (1936–1955, 1958–1964), в первом браке бывшая замужем за писателем, участником литературного объединения «Перевал» Борисом Андреевичем Губером (1903–1937). После расстрела Губера в 1937 г. и ареста Ольги Михайловны как жены «врага народа» Гроссман оформил опекунство над их детьми и вызволил Ольгу Михайловну из тюрьмы после обращений к М.И. Калинину и в НКВД СССР, настояв на том, что к моменту расстрела Губера Ольга Михайловна фактически уже не была женой последнего.

 

⁹  Анатолий Георгиевич Бочаров (1922–1997) – советский и российский критик и литературовед, доктор филологических наук, профессор МГУ, исследователь творчества Василия Гроссмана. Автор монографии «Василий Гроссман: жизнь, творчество, судьба» и послесловия к сборнику «Годы войны», в котором впервые были опубликованы военные записные книжки писателя.

 

¹⁰  Эти вырезанные записи были обнародованы и прокомментированы редактором Библиотеки журнала «Знамя» В.Ф. Кравченко в 2012 г. в его блоге в «Живом журнале», в посте под названием «Неизвестный дневник Василия Гроссмана». Ознакомиться с ними можно по адресу: http://vladkravchenko.livejournal.com/17837.html (дата обращения: 01.11.2015).

 

¹¹  Роман «За правое дело» (публиковался с июля по октябрь 1952 г. в журнале «Новый мир») – первая часть сталинградской дилогии Василии Гроссмана – в начале 1953 г. был подвергнут разгромной критике в советской партийной печати по причине несоответствия официальной государственной идеологии. В Постановлении Президиума Правления Союза писателей СССР «О романе В.Гроссмана «За правое дело» и о работе редакции журнала «Новый мир» от 23.03.1953 г. говорилось: «Президиум отмечает, что серьёзные ошибки и недостатки романа В.Гроссмана объясняются, прежде всего, отступлением писателя от позиций партийности литературы. Произведение содержит серьёзные идейные пороки, в его основе лежит грубо ошибочная идейно-творческая концепция. Вместо осмысления событий Великой Отечественной войны в свете марксистско-ленинской теории Гроссман исходит из реакционных воззрений на исторический процесс. Подобная трактовка истории приводит объективно к проповеди на страницах романа буржуазной идеалистической философии. <…> В нём нет цельной картины действительности, не показаны закономерности общественного развития, источники нашей победы в Великой Отечественной войне, организующая и руководящая роль коммунистической партии» (URL: http://www.alexanderyakovlev.org/almanah/inside/almanah-doc/55433. Дата обращения: 01.11.2015).

 

¹²  Начиная с середины 2000-х гг., творчество Василия Гроссмана стало крайне популярно в Великобритании. В 2005 г. в Лондоне вышла книга известного английского историка и писателя Энтони Бивора под названием «Писатель на войне. Василий Гроссман и Красная армия. 1941–1945», основу которой составили записные книжки Гроссмана. В 2011 г. в эфире «BBC Radio 4» с большим успехом прошёл восьмичасовой аудиоспектакль, поставленный по роману «Жизнь и судьба», вскоре после этого роман сенсационно стал бестселлером книжного рынка Великобритании, хотя впервые был опубликован в Англии в переводе Роберта Чандлера ещё в 1985 г.
 
¹³ В Турине функционирует основанный в 2006 г. Международный культурно-исследовательский центр им. Василия Гроссмана. Под его эгидой в Италии и России прошли крупные научно-исследовательские конференции «Жизнь и судьба. Роман о свободе и Сталинградской битве» (Турин, 2006), «Василий Гроссман. Идеологии и вечные вопросы» (Турин, 2009) и «Наследие Василия Гроссмана: самобытность классика XX века» (Москва, 2014).
 
¹⁴  Роман «Жизнь и судьба» – вторая часть сталинградской дилогии Василия Гроссмана, которую автор планировал издать в журнале «Знамя» – был арестован сотрудниками КГБ СССР в феврале 1961 г. по идеологическим причинам (как антисоветская книга). В квартире писателя был произведён обыск, у него и его машинисток были изъяты беловой автограф романа, машинописные экземпляры и черновики. Однако прежде Гроссман успел тайно передать копии рукописи романа своим друзьям: одну – В.И. Лободе, другую – С.И. Липкину. Последнюю (в виде отснятого на плёнку микрофильма) при участии А.Д. Сахарова и Е.Г. Боннэр в 1975 г. переправил за рубеж В.Н. Войнович.

 

¹⁵  «Степан Кольчугин» (1937–1940) – незавершённый историко-революционный роман Василия Гроссмана, в основе которого биография рабочего, ставшего сознательным большевиком.
 
¹⁶  Советский художественный фильм кинорежиссёра А.Я. Аскольдова с Н.В. Мордюковой и Р.А. Быковым в главных ролях, снятый в 1967 г. по мотивам рассказа Василия Гроссмана «В городе Бердичеве». Картина была запрещена к показу в СССР по идеологическим причинам вплоть до 1988 г.
В конце 1980-х гг. «Комиссар» был удостоен множества кинематографических наград, в том числе четырёх премий «Ника», а также специального приза жюри «Серебряный медведь» и приза FIPRESSI на Берлинском кинофестивале.

 

¹⁷  В романе «Жизнь и судьба» фигурирует героиня Женни Генриховна Генрихсон – пожилая немка, работавшая воспитательницей в семье Шапошниковых.

 

¹⁸  Михаил Губер – один из двух приёмных сыновей Василия Гроссмана – трагически погиб в 1942 г. в Чистополе от взрыва снаряда во дворе военкомата. Написанная на этой основе сцена прощания Людмилы Николаевны Штрум с сыном Толей, скончавшимся в саратовском госпитале от боевых ранений, стала одним из самых известных и проникновенных мест «Жизни и судьбы».

 

¹⁹  Екатерина Васильевна Заболоцкая (1906–1997) – третья жена (в гражданском браке, 1955–1958) Василия Гроссмана, в первом браке бывшая замужем за поэтом Николаем Алексеевичем Заболоцким (1903–1958).

 

²⁰  Виктор Штрум – один из главных героев сталинградской дилогии Василия Гроссмана. По сюжету романа «Жизнь и судьба», будучи физиком-ядерщиком, Штрум занимается теоретическими разработками в области атомного оружия и делает крупное открытие. Параллельно с этим учёный подвергается в своём институте антисемитским гонениям и давлению коллег, заставляющих его подписать заведомо клеветническое письмо против невиновных людей.
 
²¹ «Добро вам!» – сборник путевых заметок, написанный Василием Гроссманом по итогам поездки в Армению в ноябре 1961 г.
 
²²  Надежда Моисеевна Алмаз (1897–?) – двоюродная сестра Василия Гроссмана, уроженка Бердичева. Была сотрудницей Профинтерна. В 1933 г. была выслана из Москвы на 3 года в Астрахань. 20 июня 1936 г. повторно арестована по обвинению в троцкизме и осуждена на три года исправительно-трудовых лагерей.

 

²³  О потенциальном сходстве Якова Федотовича Павлова (1971–1981), который осенью 1942 г. во время Сталинградской битвы командовал героической обороной дома, позднее названного Домом Павлова и ставшего символом мужества и стойкости советской армии, и героя романа «Жизнь и судьба» Грекова, похожим образом руководящего защитой дома «шесть дробь один», свидетельствует сюжет гроссмановского произведения.
 
²⁴ Лев Исомерович Соловейчик (1905–-1989) – литературный работник газеты «Красная звезда», автор книги «Дом сержанта Павлова» (под псевдонимом Л.Савельев).
 
²⁵ Дементий Трифонович Гетманов – один из героев романа «Жизнь и судьба». По сюжету, Гетманов – секретарь обкома одной из оккупированных областей Украинской ССР – назначается комиссаром танкового корпуса. Доносчик, провокатор, партийный карьерист, Гетманов переносит свои жизненные принципы во фронтовую обстановку, одновременно становясь одним из самых ужасных (с точки зрения морали) и самых удачных (с точки зрения художественной убедительности) персонажей романа.

 

²⁶  Советские военачальники, дважды Герои Советского Союза Василий Иванович Чуйков (1900–-1982) и Александр Ильич Родимцев (1905–1977), командовавшие войсками в Сталинградской битве, стали героями романов «За правое дело» и «Жизнь и судьба».

 

²⁷  В «Жизни и судьбе» этот эпизод описан так: «…пьяный Чуйков бросился на Родимцева и хотел задушить его потому лишь, что на митинге в честь сталинградской победы Никита Хрущёв обнял и расцеловал Родимцева и не поглядел на рядом стоявшего Чуйкова» (Гроссман В.С. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 2. М.: Аграф, Вагриус, 1998. С. 493).

 

²⁸  Христя Чуняк – персонаж романа «Жизнь и судьба», имеющий прототип в военных записных книжках Гроссмана.
  Зинаида Александровна Миркина (р. 1926) – советская и российская поэтесса, прозаик, переводчица и литературовед, автор статьи «Выход в пространство свободы: размышления над романом В. Гроссмана «Жизнь и судьба» (Континент. 1992. № 74. С. 283–311).

²⁹  Анатолий Иванович Чехов (1923–1967) – советский снайпер, получивший широкую известность благодаря своим боевым подвигам во время Сталинградской битвы осенью 1942 г. Автобиографический рассказ Чехова, включённый в записные книжки Гроссмана, послужил документальной основой военного очерка писателя «Глазами Чехова».

 

³⁰  Игорь Александрович Дедков (1934–1994) – советский и российский литературный критик, автор статьи «Жизнь против судьбы» (Новый мир. 1988. № 11. С. 229–241).

 

³¹  Семён Израилевич Липкин (1911–2003) – советский и российский поэт и переводчик. Близкий друг и биограф Василия Гроссмана, автор книг «Сталинград Василия Гроссмана» (1986) и «Жизнь и судьба Василия Гроссмана» (1990).

 

³²  Спектакль «Жизнь и судьба» санкт-петербургского Академического Малого драматического театра – Театра Европы, поставленный его художественным руководителем Львом Додиным, впервые был представлен публике в 2007 г. и до сих пор с успехом идёт на российских и зарубежных сценических площадках. Постановка была удостоена театральной премии «Золотой софит» и национальной театральной премии «Золотая маска». Подробнее о спектакле см. статью С.Бирючина: «Идейно-художественное осмысление романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» в сценическом воплощении Льва Додина» (Современная филология: материалы III Междунар. научн. конф. – Уфа: Лето, 2014. С. 56–64.).

 

³³  «Жизнь и судьба» – многосерийный художественный телевизионный фильм Сергея Урсуляка, вышедший на экраны в 2012 г. Экранизация романа Василия Гроссмана была удостоена множества кинематографических наград, в том числе трех премий «Золотой орёл», а также выдвигалась от России в 2013 г. на соискание престижной международной премии «Эмми» в номинации «Лучший телефильм или мини-сериал».