ЧЕМ ЗАНИМАЕТСЯ ЛИТИНСТИТУТ
№ 2016 / 8, 02.03.2016
СЛОВО ВЫПУСКНИКАМ
Сергей АРУТЮНОВ,
преподаватель кафедры творчества Литинститута
НУЖДА В ТРАГЕДИИ
Очередная дискуссия, затеянная газетой о Литинституте и его месте в современной действительности, вынуждает меня ответить дискутирующим некоторым согласием. Они правы, и правы почти сокрушительно.
Святой правдой является то, что выпускнику с дипломом «писателя» почти невозможно найти работу, о чём говорит, в частности, и моя профессиональная судьба.
Я поступил в институт в 1994 году, через 5 лет после крушения Советского Союза, когда от советской писательской системы оставались жалкие клочки. По слухам, ещё работал некий загадочный «Литфонд», у которого была какая-то тоже весьма загадочная поликлиника, в которой якобы не было очередей и отношение к пациентам было «индивидуальным», но эти слухи остались для меня чистейшим мифом. Я не собирался вступать ни в какие союзы писателей, которых расплодилось ко времени моего выпуска не менее пяти, и получать в них какие-то льготы за то, что умею обращаться с текстами.
На то, чтобы устроиться на работу по специальности, ушли долгие месяцы, и когда трудоустройство, наконец, свершилось, соответствие его специальности было весьма условным. Коротко говоря, после института я рассчитывал на место в какой-нибудь редакции толстого журнала, и с удивлением, не подходящим к моим тогда уже не совсем юным годам, обнаружил, что места именно в редакциях толстых журналов заняты (оккупированы?) почтенными и заслуженными редакторами, не думающими мне их уступать. Да и зарплата в этих редакциях оставляла, мягко говоря, желать лучшего. Ситуация усугублялась недавно прогремевшим дефолтом 1998-го года, бизнес метался, рушились банки… на рынке труда царил если не хаос, то какое-то нездоровое возбуждение. Требовался опыт, иностранный язык отнюдь не институтского уровня.
На моё счастье, именно в конце 1990-х гг. начала поднимать голову интернет-журналистика, и поначалу мне пришлось подрабатывать там за пределами штата. Горький хлеб: задержки и так грошовых гонораров, неопределённые обещания – всё, как в «Доходном месте».
Прошло больше 15 лет, и вот что мыслится теперь мне, покрывшему кириллицей не один десяток тысяч экранов самых разных мониторов, – тема трудоустройства выпускника Литинститута делается год от года болезненнее именно потому, что мы всё дальше от архипелага под названием «Советский Союз».
«Рынок» требует от выпускника любого вуза совершенно иных качеств, чем тридцать лет назад. Этапы борьбы за трудоустройство после Лита я прошёл от первых неуверенных шагов до самого сегодняшнего дня, и понимаю, каково это, иметь нерыночную специальность. Студенты Литинститута в среднем за постсоветские годы помолодели лет на десять-пятнадцать, что добавляет им шарма, но никак не делает их более защищёнными на рынке труда, чем их конкурентов с факультетов журналистики. Тех хотя бы учат быстро «набрасывать фактуру», а нам приходится постигать основы теле-, радио– и интернет-журналистики с нуля. Что такое подводка, стенд-ап, подсъём, учат в коммерческих телевизионных вузах, но пробиться после такого при затоваренности телевидения сугубыми профанами не менее тяжело, чем «писателю».
Нашему выпускнику, скорее всего, «светит» редактура-корректура – не хорошо оплачиваемая медицинская, туда берут только дипломированных медиков, но какая-то менее специфическая. Корреспондент в крупном информационном агентстве – почти недостижимая мечта.
Помню, как мучительно пытался выжить в одном известном теперь издании, пионере отечественной интернет-журналистики, стесняясь спросить, «что это за кнопка», потому что дома у меня компьютера просто не было, а тут речь шла об операционносложной программе-администраторе, любая ошибка в которой приводила к искажению материала в интернет-вёрстке.
…Не скажу, что не вносил предложений – вносил. Предлагал организовать в институте агентство по трудоустройству выпускников, работающее по лимитирующим договорам с редакциями и издательствами, формировать и регулярно обновлять базу студентов и выпускников, адресно предлагать их компаниям. Дальше моих предложений дело не пошло: понятно, что даже самому маленькому агентству потребовался бы хотя бы минимальный штат людей, а где в бюджете госучреждения лишние деньги?
Скажу и немного парадоксальную вещь: выпускник Литинститута в каком-то смысле в более выгодном положении, чем 15 лет назад, поскольку сфера «новой экономики», основанной на информационных технологиях, сегодня куда шире, чем когда-либо. Вакансии есть, правда, стоимость их невелика. Без опыта работы больше 40 тысяч рублей «гроссом» на первых порах никто не предложит, но после безупречной работы в течение хотя бы нескольких лет можно теоретически рассчитывать на нечто столоначальственное, особенно в каком-нибудь стартапе(предприятии «с нуля») гуманитарного или квазигуманитарногопрофиля.
Я лично знаю выпускников Лита, заработавших себе недурные состояния, но не в литературе, конечно же – высокие технологии, например, удачная сфера для приложения сил, если уметь и успеть (!) удачно в неё встроиться.
…Общей чертой остаётся у всех нас одна: мы не хотим делать ни гражданскую, ни военную, ни какую-либо ещё карьеру. Растворённая в нас вера в русскую словесность неизбежно делает подавляющее большинство «писателей» мечтательными социальными аутистами, зарплата которым нужна для поддержания основных жизненных функций.
Я совершенно чётко ощущаю в себе этот «отравленный» ген, выбирая себе работу так, чтобы меня на ней как можно меньше дёргали, отвлекали от нескончаемого внутреннего диалога с самими собой.
Был ли Пушкин хорошим чиновником, камер-юнкером? Нет. А если бы был, то стал ли Пушкиным?
Очевидно, что тоже нет.
Есть ли теперь тихая заводь для тех, кто слышит в себе тихий голос бытия, на который невозможно
не откликаться? Нет.
Заботится ли Литинститут о том, чтобы такая заводь у его выпускников была?
Даю честное слово – преподавательский состав моей almamater наверняка по-человечески был бы счастлив, если бы выпускники устраивались в жизни, подъезжали к воротам на машинах пусть не представительской, но хоть какой-то серии. Но видит наш преподавательский состав совсем другое – ходящих пешком, и хорошо, если спустя сколько-то лет – своими ногами…
Здесь проступает извечный и не отменимый закон высокого нищенства, которое, в соответствии с великими заветами русской литературы, можно было бы воспеть… когда бы речь не шла о беспросветном будущем тонких, чутких, талантливых людей, об их непрерывном падении в пропасть, которую можно было бы отодвинуть, прикрыть защитной сеткой или хотя бы огородить столбиками с предупредительными надписями.
Но – нет. Этого не делается, потому что незримый, но явный образ писательства на Руси не нуждается ни в одном из элементов буржуазного комфорта. Право на писательство на Руси до сих пор надо выслуживать долгой, длиной в жизнь, мукой. И только потому, что само наше общество, не ставшее ни гражданским, ни законопослушным, метафизически нуждается в юродивых, профессиональных кафкианских голодарях, судьбы которых тем страшнее, чем более являются результатом совершенно осознанного выбора.
Дарья СЕРЕНКО,
сотрудник Централизованной
библиотечной системы СВАО Москвы
ПРЕПОДАВАТЕЛИ ЛИТИНСТИТУТА
УМЕЮТ ЛИШЬ РАСПУСКАТЬ МЕРЗКИЕ СЛУХИ
Я выпустилась из института уже год как. Понятия не имею, как там с Варламовым. Знаю только по рассказам друзей, что Лит как был гнилым местом, так и остался.
И я рада, что в Лите была проведена акция против консервативного террора (в конце прошлого года инициативная группа студентов Литературного института при поддержке леворадикальной политической организации РСД провели акцию «За доступное просвещение и против консервативного террора». – Прим. ред.), потому что зашкаливающее идеологическое поле нашего института не внушает здоровой атмосферы. Правый дискурс там явно преобладает. Православие и матушки.
Почти все семинары нуждаются в расформировании, так как инерция не лучший двигатель творческого процесса. К тому же преподаватели слишком многое себе позволяют, а под их влиянием и студенты тоже. Приходить в нетрезвом виде или вообще не приходить, общаться со студентами на короткой ноге, лезть в их личную жизнь, распускать мерзкие слухи и т.д. В нашем институте нет никакой корпоративной этики.
Откровенно говоря, я бы вообще уничтожила Литературный институт, даже не пытаясь с ним что-то сделать. По-моему, тут поможет только создание заново, с новыми форматами и новыми представлениями о человеке и литературе.
Григорий НАЗАРОВ,
ведущий специалист отдела
по взаимодействию со СМИ
в компании «Росавтодор»
НЕ НУЖНО ТРОГАТЬ РАБОТАЮЩИЙ ИНСТИТУТ
Я закончил Литинститут в 2010 году. И не помню, чтобы какой-то преподаватель вёл лекцию пьяным. Подозреваю, что такое могли говорить выпускники из когорты некрасиво протестующих. Прошлогодняя акция была не критика, а глупейший самопиар несолидной политической партии руками не очень умных ребят.
Зачем заканчивать институт, если считать, что его нужно расформировать? Все преподаватели Лита – мастера, которые украшают нашу систему образования. Систему, в которой от системы мало что осталось. Для того, чтобы что-то менять, нужно уметь созидать. Современное Министерство образования ничего создать не может. Реформу нужно начинать с корней, а не с веточек. Не нужно трогать работающий институт, если в системе нет специалиста, понимающего, какие изменения пойдут во благо, а какие будут для Лита смертельны.
Я считаю, что лучшим ректором Литинститута из тех, с которыми я знаком, был Сергей Николаевич Есин. Этот человек понимал студентов, понимал, что такое творческий вуз, и умел им руководить. Я застал в ректорах Есина и Тарасова. Тарасов, как ректор, уступал Есину не на один порядок. Комментировать Варламова как и.о. ректора я не хочу, потому что моим ректором он не был. Основываться могу только на суждениях моих преподавателей, с которыми общался после окончания института.
Добавить комментарий