ТЭКИ ОДУЛОК – ЗАЧИНАТЕЛЬ НЕСУЩЕСТВУЮЩЕЙ ЛИТЕРАТУРЫ

№ 2006 / 23, 23.02.2015

Исполнилось сто лет со дня рождения основателя юкагирской литературы – Николая Ивановича Спиридонова, более известного под литературным псевдонимом Тэки Одулок.
Практически все справочные издания, которые мне удалось просмотреть, сообщают об этом незаурядном человеке одно и то же. Юкагир Тэки Одулок (Николай Иванович Спиридонов) – зачинатель юкагирской литературы, первый из северных писателей ставший членом Союза писателей СССР, первый писатель-северянин, произведения которого стали известны зарубежным читателям; учёный-северовед, ученик В.Г. Тан-Богораза, участник этнографических экспедиций на Чукотку и Колыму; первый кандидат наук из представителей малочисленных народностей Крайнего Севера; видный общественный деятель Севера, член ВКП(б) с 1925 года.
Первоисточником и отправной точкой большинства публикаций о Тэки Одулоке служит его биография, изложенная в предисловии к книге «Жизнь Имтеургина-старшего», впервые изданной в Ленинграде в 1935 году.
Согласно этому тексту, Тэки Одулок родился в 1906 году в шатре из оленьей кожи, стоявшем среди ивовых зарослей, на реке Ясачной (притоке Колымы). Отца писателя юкагира из рода Чолгородие, то есть «заячьих людей» (охотников на зайца), звали Атыляхан Иполун. У Атыляхана было одиннадцать детей, но не было огнестрельного оружия, поэтому его семья часто голодала. В одну из таких голодовок десятилетнего Тэки отвезли на лодке-долблёнке в город Среднеколымск, где он стал работать за еду сначала у русских, а потом у якутских купцов. (Некоторые источники сообщают, что Атыляхан попросту продал своего младшего сына русскому купцу.)
Позже сам Тэки Одулок вспоминал: «Каждый день я возил для хозяев из лесу дрова на собаках и носил им воду из реки. Я топил печи, чистил хотон – хлев, кормил собак, чинил собачью упряжь, мял коровьи кожи на подошвы и собачьи шкуры на одежду. Работал с утра до ночи, спал на полу в кухне, без постели и одеяла, никогда не умывался и совсем не знал белья. Облезлая оленья рубаха и штаны, надетые на голое тело, были единственной моей одеждой в течение многих лет подряд».
Впрочем, было бы неверным думать, что жестокие хозяева специально подвергали маленького работника издевательствам – в те времена подавляющее большинство юкагиров, чукчей, якутов, и даже часть русских, населявших бассейн Колымы, жило в таких же или даже ещё более суровых условиях. В «Жизни Имтеургина-старшего» и путевом очерке «На Крайнем Севере» пред нами предстаёт жизнь туземцев Колымского края во всей её первобытной жестокости.

Постоянный голод, ежедневный изнурительный труд ради пропитания, болезни и смертельные опасности на каждом шагу, отсутствие каких бы то ни было благ цивилизации – всё это превращает существование героев названных произведений из человеческой жизни в привычном нам понимании в дарвиновскую борьбу за выживание.

И когда замечаешь, что даже в этих условиях, где, казалось бы, биологическое должно было бы полностью подавить в человеке всё социальное, люди умудряются сохранить в себе нравственное начало – понимаешь, что жители Крайнего Севера это вовсе не тупые «чукчи» из анекдотов, а подлинно героические люди, способные сохранить человеческий облик даже в нечеловеческих условиях. Да, они, подобно старику Бургачану из очерка «На Крайнем Севере», меняли штаны всего три раза за всю жизнь. Да, они отпугивают ветер криком, скармливают своих мертвецов собакам и вылизывают собственными языками посуду, принимая почётных гостей. Но они же всегда готовы помочь человеку, попавшему в беду, хранят дружбу, безусловно, честны и справедливы. Что же касается «грязи», то не стоит брезгливо морщиться – давно ли великороссы европейской России жили в курных избах вместе со свиньями и коровами?..
Первые хозяева Тэки – русские купцы – по совету православного священника отдали мальчика в церковно-приходскую школу. Священник хотел воспитать из маленького юкагира дьячка для местной церкви, чтобы впоследствии привлечь к православию других представителей его племени. В школе, по словам самого Тэки, он научился немногому, потому что плохо знал русский язык и «был занят до школы и после школы своей обычной работой у хозяев». Зато в Среднеколымске Тэки Одулок, по его словам, «хорошо узнал, как живут русские, якуты и чукчи».
Об Октябрьской революции 1917 года на Колыме узнали только в 1919 году. Царскую власть на Колыме сменила власть Советская. Но как? Рассказ Тэки Одулока о революционном времени в очерке «На Крайнем Севере» поражает абсурдностью описываемых событий. «Вначале всю инициативу взяли в свои руки сами «хозяева». Так, например, купцы, владыки края, Антипины вдруг превратились в ревкомовцев. Берёзкины, командир казачьего полка со своими родственниками, переквалифицировались в милиционеров, Бережковы – помещики – в учителей. Коротко и ясно». Но если в искусстве абсурд – это всегда либо поза, либо художественный приём, то в жизни абсурд часто является прелюдией кровавых драм. «Расстреливали члена ревкома Николаева. Его раздели и голого на диком морозе заставили вырыть руками яму в снегу. Затем ему прострелили обе руки, подбородок и, наконец, живот. Сделав двадцать выстрелов, но так, чтобы не убить его сразу, бандиты ушли обедать. Долго ещё барахтался и хрипел изрешеченный пулями Николаев, пока к нему не прибежали голодные собаки, не положили конец его мучениям».
Позже, когда белые офицеры разъехались из города, жители Среднеколымска решили послать на Индигирку отряд добровольцев-коммунаров под командованием офицера Бялыницкого. Индигирские белобандиты устроили засаду. Коммунаров, ехавших на оленях, закутавшись в меха до самых глаз, подпустили на расстояние в 40 метров и расстреляли в упор. Коммунары остались лежать на снегу. Победители, радостно размахивая ружьями, выбежали из засады и стали стягивать с трупов одежду. «Но не все коммунары погибли. Человек пять-шесть оказались ранеными. Однако с них тоже сняли всю одежду.
– Ничего, товарищи-большевики, потерпите, мы вас сейчас согреем! – издевались бандиты. Раненых коммунаров сожгли на кострах. Неизвестно, как остались в живых командир отряда Бялыницкий, комиссар и два помощника. Их тоже раздели, распяли на крестах и оставили «морозиться»… После этого случая Среднеколымск опять «побелел».
Когда белые были изгнаны из тундры, Тэки, одним из первых вступившего в комсомол, направили на учёбу в Якутск. По дороге в Якутск, на Индигирке, он попадает в плен к белобандитам. Только через одиннадцать месяцев ему удаётся совершить побег и прибыть в столицу молодой автономной республики. Здесь будущий писатель заканчивает одногодичную советско-партийную школу. Его принимают в члены Коммунистической партии и, учитывая проявленные им способности, направляют на учёбу в Ленинград.
В Ленинграде Тэки Одулдок учится на этнографическом отделении Ленин-градского университета. Будучи студентом, по заданию Комитета Севера при Президиуме ВЦИКа в 1927 году Тэки изучает, как на Чукотке происходят социалистические преобразования. По итогам этой командировки им были написаны этнографические очерки, изданные в 1933 году в Ленинграде под названием «На Крайнем Севере». В 1931 году Тэки оканчивает университет и таким образом становится первым человеком с высшим образованием среди всех малых народов Севера.
В 1934 году Тэки Одулок публикует повесть «Жизнь Имтеургина-старшего», которая получает вторую премию на организованном Президиумом Ленинградского облисполкома конкурсе на лучшую книгу для детей (первые премии получили С.Маршак и М.Ильин). Утверждают, что о повести «прекрасно отозвались Л.Сейфуллина, А.Толстой, А.Фадеев и М.Горький.

Согласно воспоминаниям Сейфуллиной, Горький однажды объявил во время завтрака: «А я всю ночь не спал, зачитался. Хорошая книга – «Жизнь Имтеургина-старшего». Вскоре «Жизнь Имтеургина» переводится на иностранные языки и издаётся в Праге, Париже и Лондоне, а Тэки Одулок тем временем защищает диссертацию на звание кандидата экономических наук.

После защиты диссертации в 1934 году работал первым секретарём Аяно-Майского райкома партии, а затем до апреля 1936 года заведовал национальным сектором Хабаровского отделения Союза писателей СССР. Летом 1936 года Тэки Одулок возвращается в Ленинград к жене и трёхлетнему сыну. Работает в Детгизе. Якобы к этому времени Тэки вчерне закончил вторую часть повести «Жизнь Имтеургина-старшего», подготовил книгу рассказов о своей поездке по Северу в 1934 – 1935 годах и завершил большую научную работу по истории юкагиров.
30 апреля 1937 года Тэки Одулок (Н.И. Спиридонов) был арестован УНКВД ЛО как «участник контрреволюционной троцкистско-зиновьевской организации». Его арест и протоколы его допросов послужили основой для формирования двух групповых следственных дел в 3-м (контрразведывательном) отделе УНКВД ЛО – дела «контрреволюционной организации в Институте народов Севера» (Одулок-Спиридонов окончил аспирантуру этого института) и дела «троцкистской шпионско-террористической и вредительской группы» среди писателей и востоковедов. Первое велось в 7-м (финляндском) отделении 3-го отдела УНКВД ЛО, второе – во 2-м (восточном) отделении.
Оба дела увязывались следствием с японским шпионажем. Некоторые из арестованных бывали в Японии, другие – были их друзьями или знакомыми. Арестовали всех «подозрительных» и неблагонадёжных. Сначала – 21 мая – сотрудников Института народов Севера и учёных, связанных с ними по работе: Я.П. Кошкина, Н.Ф. Прыткову, И.С. Сукоркина, В.И. Цинциус, А.С. Форштейна, Ю.А. Крейновича и редактора «Детиздата» К.Б. Шаврова. В показаниях Спиридонова значились и другие участники «организации», но не все были арестованы.
Следователь Спиридонова, сержант ГБ В.И. Куберский, добывал компрометирующие материалы и в Институте народов Севера, и в «Детиздате». Так, 26 июня 1937 года писатель Г.Мирошниченко написал на имя Куберского о Спиридонове: «…Вёл он себя всё время как-то странно, что являлось подозрительным – член партии с 1925 года, а не знает, что значит мнение нарт, собрания… Он намерился ехать в Мурманск. Я, зная, что Мурманск становится одной из наших военных баз, подумал – не разведать ли кое-что он хочет… Книга его, неизвестно почему, получила очень широкое распространение за границей, и, если не ошибаюсь, она была издана в Японии. Не знаю точно, но мне кажется, все дороги ведут туда».
Мирошниченко указал чекистам и другие сомнительные имена – писателей И.Шорина («чуждый нам человек… сын кулака») и Виталия Бианки («требует особого внимания»). Писатель М.Чумандрин (на него самого выбьют потом показания из арестованного А.Серебрянникова) вторил Мирошниченко – мол, в Хабаровске Спиридонов проживал рядом с домом японского консульства, и «окна Спиридонова были настолько близки с окнами консульства, что из окна в окно можно поздороваться, передать документы и т. д.».
7 – 8 января 1938 года военным трибуналом Ленинградского военного округа Н.И. Спиридонов, как контрреволюционер и японский шпион, был приговорён к высшей мере социальной защиты – расстрелу. Определением Военной коллегии Верховного Суда СССР от 16 марта 1938 года приговор оставлен в силе. 17 марта 1938 года Н.И. Спиридонов расстрелян в Ленин-граде (по другим данным погиб в заключении 14 апреля 1938 года).

29 октября 1955 года Н.И. Спиридонов был реабилитирован, а 1 января 1959 года была опубликована статья Лидии Чуковской «Об одной забытой книге», вернувшая читателям писателя Тэки Одулока.

В той давней статье Чуковская утверждала, что «Тэки Одулок описал в своей книге жизнь оленевода-охотника не как учёный-этнограф, не как литератор-наблюдатель, а как оленевод-охотник, изведавший на собственном опыте, что такое метель, обледенелый полог чума, волчьи следы на снегу, прошедший суровую школу труда и нужды в тех же условиях, что и его герои».
Как важнейшее достоинство отмечалось, что вся книга Одулока написана «лаконично, скупо, с чисто северной сдержанностью», «подлинность материала делает повесть настоящим документом времени», а «эмоциональный накал», создающий подлинность чувств, делает этот документ художественным произведением».
С тех пор Одулок-Спиридонов вот уже несколько десятков лет числится «зачинателем юкагирской литературы».
Действительно, повесть «Жизнь Имтеургина-старшего» и книга путевых очерков «На Крайнем Севере» обладают некоторыми литературными достоинствами, но был ли Тэки Одулок писателем в строгом понимании этого слова?
Как известно, в конце 20-х годов ХХ века Одулок-Спиридонов подготовил монографию о быте и культуре юкагиров. Однако комиссия Академии наук по изучению производительных сил Якутии издавать его работу отказалась (в сокращённом варианте она была опубликована в 1930 году в журнале «Советский Север» под заголовком «Одулы (юкагиры) Колымского округа»). В 1933 году была издана книга «На Крайнем Севере». Как совершенно справедливо замечает В.Огрызко, в этой книге «элементы литературного очерка тонули в обилии справочных материалов», а «сверхинтереснейший материал был подан без какой-либо чёткой литературной формы». Повесть «Жизнь Имтеургина», имевшая шумный успех и выдержавшая несколько переизданий, была записана (на русском языке) со слов Одулока кем-то из редакторов, а затем литературно обработана Самуилом Маршаком…
Но даже признание Тэки Одулока писателем не снимает вопроса о нём как «зачинателе юкагирской литературы». Как я ни старался, но помимо Тэки Одулока ни одного юкагирского писателя мне не удалось обнаружить даже в подготовленном В.Огрызко подробнейшем библиографическом справочнике «Писатели и литераторы малочисленных народов Севера и Дальнего Востока». Скорее всего, таких писателей просто нет. А раз нет писателей, то нет и литературы.
Если же вспомнить о том, что в России проживает всего около двух тысяч юкагиров, из которых на юкагирском языке говорит от силы пятьсот человек, то придётся признать, что, по всей вероятности, Тэки Одулок ещё очень долго будет оставаться первым и единственным юкагирским русскоязычным писателем. Что же касается литературы собственно юкагирской (то есть на юкагирском языке), то она, похоже, не появится уже никогда…

Александр ТИТКОВ