Виктор ПРОНИН. «КУПИ КОСТЮМ!» – распорядился манекен

№ 2017 / 1, 12.01.2017

Ну, вот, дорогой читатель… Можно сказать, приехали – искал-искал я название для моих скромных записок о романе Юрия Козлова «Враждебный портной» и, наконец, остановился на этих словах. Неподготовленному читателю название может показаться несколько странным, но странным ему может показаться и сам роман. Надеюсь, и автор не будет возражать, поскольку манекен, хотя и не главный герой повествования, но появляется довольно часто на этих страницах со своим пониманием о жизни, о самом себе, о других персонажах.

Казалось бы – фантастика, мистика, домысел, уход в параллельный мир… Спешу заверить – ничего подобного. Суровая реальность, наша с вами жизнь, ещё более суровая и ещё более реальная, чем нам это иногда кажется. И ещё одна маленькая подробность, которая позволяет мне говорить о том же манекене спокойно и рассудительно, не прибегая к помощи ни восклицательных, ни вопросительных знаков.

Дело в том, что прошлая зима оказалась для меня… Как бы это выразиться поприличнее… Достаточно романтической. Завязались у меня очень тёплые, можно сказать, трепетные и, что особенно важно, – взаимные отношения с одним манекеном, который стоял на платформе станции Беговая. Правда, это был не суровый мужик в мрачных одеяниях, как у Юрия Козлова, нет, это была юная девушка с радостной, доверчивой улыбкой, в летнем платье с короткими рукавами, загорелая, поскольку, похоже, весь летний сезон простояла на платформе станции Беговая среди женщин торгующих всевозможными женскими вещичками. Так вот, моя девушка всегда была в хорошем настроении, с радушной, белозубой улыбкой. Увидев меня в толпе пассажиров, она радостно вскидывала руку – приветствовала взмахом девичьей своей ладошки, делала шаг навстречу, не больше, только один шаг, сделать второй она не могла, что-то ей мешало. Но я был счастлив – касался её локотка, ощущал складки платья, смотрел в глаза… Мне этого хватало на весь суматошный, обессиливающий московский день.

А потом наступила осень, и моя девушка стояла осыпанная жёлтой листвой – всё в том же летнем платьице и с той же улыбкой, к которой я стремился, сам того не сознавая. А потом пошли снегопады, метели, бураны, а она всё в том же платьице с короткими рукавами, так же радостно приветствовала меня, легко узнавая среди сумрачных прохожих в тяжёлых своих зипунах, шарфах, рукавицах.

Ладно, хватит о девушке в платье, усыпанном полевыми цветочками. Рассказал я о ней только для того, чтобы объяснить недоверчивому читателю, почему мне было легко общаться с немногословным манекеном Юрия Козлова. Кстати, суждения манекена тоже могут показаться мрачными, но это читательское заблуждение, идущее от спешки и непоседливости. Не надо тебе никуда спешить, дорогой читатель, сегодня никто тебя нигде не ждёт и никому ты сегодня не нужен. Упади в кресло, открой книгу, ты не забыл, как она называется? Правильно, «Враждебный портной». Автор – Юрий Козлов. Едва ли не лучший писатель нашего с тобой бестолкового времени, дорогой читатель.

Юрий КОЗЛОВ

Да, книги Юрия Козлова нельзя просто читать, в них надо вчитываться, вгрызаться, если уж на то пошло. И тогда перед тобой такое откроется, такое распахнётся пространство… С тобой не только манекены заговорят, с тобою живые люди заговорят, те самые, с которыми ты годами не можешь словечком переброситься. И каждая строка раскроется, как влюблённая женщина, каждая строка поделится с тобой всем, что в ней есть – и детской наивностью, и бесстыдством связи со случайно подвернувшейся женщиной, бухгалтерша ли она, выбившаяся в люди, торговка или просто тётка, ненавидящая тебя в эти минуты, ненавидящая тебя тяжёлого, сопящего и постанывающего, сидящего на ней плотно и потно. И всё это – именно та жизнь, к которой ты стремился, добивался, домогался, но вспоминать которую через полчаса после обретения счастья… И совестно, и противно.

Нет, Юрий Козлов не порадует читателя лёгким, остроумным диалогом, красивым пейзажем, изящными ножками, даже привлекательного женского зада вы от него не дождётесь. Не даёт он и никаких зацепок за реальную каждодневную нашу жизнь, полную забот, суеты, безденежья, заставляя читателя беспомощно барахтаться в своих безжалостных суждениях, фантазиях, образах, в которых ты, дорогой читатель, и увидишь нашу с тобой жизнь, нашу с тобой страну нас с тобой увидишь, далеко не в самом лучшем виде… Но ты дочитываешь до конца абзац и перед тобой вдруг открывается истина.

– Господи! – готов кричать ты, вскочив с кресла и высунув в форточку свою ошалевшую от прозрения голову. – Как же всё это печально! Почему же я всего этого не видел раньше?! И автору зачем-то понадобилось ткнуть меня поганой моей мордой в свои страницы, чтобы я оглянулся по сторонам и увидел, и понял … И ужаснулся, о, Господи!

– Как же много он о нас знает! – это уже кричу я, Витя Пронин, автор этих бестолковых записок, кричу не в форточку, кричу внутрь самого себя, спохватываясь время от времени и перечитывая абзац, который только что одолел. – Как же мало он всеми нами восторгается – это я уже о Юрии Козлове. А он, оказывается, и не восторгается вовсе, он просто посмеивается над нами. Незлобиво, как бы шутя, но опять же всё примечая и всему зная цену. И предлагая нам, своим читателям, взглянуть на себя его глазами. Чтобы и мы могли горько и незлобиво над собой посмеяться, а то и над страной. Такое вот авторское великодушие.

А женщины! О, женщины… Юрий Козлов не забывает о них в своём романе «Враждебный портной». Не забывает и радует нас, простодушных своим пониманием этих странных существ, которые живут рядом с нами непонятые и, чаще всего, невоспетые. У Юрия Козлова своё понимание женщин, мнение, с которым можно спорить, но нельзя не согласиться. Писатель своё мнение тоже излагает, как бы слегка посмеиваясь. Конечно, он их насквозь видит, понимает тоже насквозь и даже жалеет. А вот попробуйте так же незлобиво посмеяться над их попками, не всегда удачными, над их бородавками, простите, родинками, расположенными тоже не всегда удачно, а то и вообще непотребно.
И женщины эти к нам, тоже невоспетым, отвечают взаимностью, не испытывая «ни восхищения, ни уважения». Как и автор, ребята, как и автор. И мы с ним соглашаемся, а как с ним не согласиться, если он прав?

Одно только слово, набранное курсивом – тютелька! А ведь за этим словом мир! И наша с вами испорченность, дорогой читатель, и наша с вами безнравственность, и, не побоюсь этого слова – похотливость. Открытым текстом разговаривает с читателем Юрий Козлов. Стеснительные ужимки, полунамёки, умолчание – это как бы не для него. Слишком серьёзные вещи на кону у писателя. И вот уже сам Президент выплёскивается в разговоре с героем, и эта ситуация не кажется мне фантастической – сам не единожды в ночной тишине и в ночном одиночестве беседовал с тем же Президентом. На равных беседовал, ребята, на равных. Как и герой Юрия Козлова. И ничего, получалось.

Вообще нужно сказать, что Юрий Козлов щедро отнёсся к читателю – событий здесь предостаточно. То манекен пристаёт к Каргину со своими капризами и наставлениями, то любимая женщина превращается в какую-то тварь морскую, тут же падишах, пароход из Астрахани, матросы, которые отказываются от чистого золота и требуют бумажных денег, радиоприёмник от Гитлера, который вместо последних известий предсказывает будущее, и тут же развал нашего с вами Советского Союза… Всё, о чём пишет Юрий Козлов, обретает в его исполнении почти физическую тяжесть, обретает запахи и звуки. Даже манекены обретают дар речи, и Ленин появляется в заношенном костюмчике, который прихватил с собой и в мавзолей, и Сталин в какой-то громоздкой безразмерной шинели… И Козлов добивается своего – ты начинаешь чувствовать чужие «горе и беззубие» (если я правильно запомнил это слово), чужие громы и молнии – они коснутся тебя, обожгут, но оставят пожить ещё немного, чтобы ты, дорогой читатель, мог ощутить «тоску творца по своему творению», чтобы ты мог коснуться «вечной и немой тьмы» – всем этим дохнёт на тебя со страниц «Враждебного портного».

Я нередко ловлю себя на слишком частом употреблении некоторых слов, в которых чувствую необъяснимую притягательность. Одно из таких колдовских слов – «пространство». Пространство души, жизни, одиночества, пространство любви… Есть такие любимые слова и у Козлова, но я не буду их называть – откуда-то мне известно, что не следует этого делать. Не то чтобы нежелательно, нет, жёстче и суровее – нельзя. Этим словам подобное лёгкое обращение с ними не нравится, и они дают нам это понять. Названное чувство, объяснённое и разжёванное, уже не чувство, как и объяснённая любовь уже не любовь, а похоть. Вот читаю я роман Юрия Козлова и возникают во мне какие-то неуместные слова, рискну даже сказать – мысли. Значит, так можно – просветлённо думаю я, а если можно, значит нужно, а если нужно, то пора…

Что ещё я обнаружил в романе, это своеобразное отношение автора к высоким, очень высоким философским понятиям – он сознательно излагает их словами простыми, почти кухонными, а то и попросту не совсем приличными. Та же «похоть», например. И вдруг приходит понимание – Козлов-то, оказывается, пишет не просто смело, а дерзко, я бы даже осмелился употребить непривычное слово, он пишет ново. Идёт ли речь о какой-то смазанной любви на складе, или крахе Великого Советского Союза. Пишет, как бы не придавая слишком уж большого значения ни тому, ни другому. И ведь добивается, добивается результата – любовь на бумажных мешках из-под цемента меня потрясает ничуть не меньше, нежели распад величайшей империи современности.

Как бы проверяя читателя – не заснул ли он в своём кресле, читая роман о враждебном портном, Юрий Козлов задаёт ему неожиданные вопросы и сам же на них отвечает, то есть, о читателе он не забывает ни на минуту, засыпающих он будит неожиданными вопросами и сам же даёт ещё более неожиданные ответы. Вот скажи, друг любезный, какие-такие силы разрушили непобедимый, как мы пели в наших песнях, Советский Союз. Не мучайся в поисках умного ответа – сами и разрушили в надежде на более сытую жизнь.
А где прятались самые отчаянные люди в самые суровые времена? В Мамедкули прятались. А бывает ли любовь на товарных мешках? Ещё какая! На годы! – отвечает герой романа Каргин. – И как выглядит эта любовь? – Продолжает допытываться автор. – Только не горизонтально! – опять отвечает Каргин. Господи! А как же это?! – хватается за голову окончательно проснувшийся читатель. – Думай, дорогой, думай! Вспоминай беспутные свои молодые годы! – улыбается автор.

Несмотря на рискованность ситуации, Юрию Козлову не откажешь в целомудрии. Нигде он не переступает красную черту. А если взмокший читатель начинает задыхаться в безнравственных своих мечтах, то, право же, автора в этом упрекнуть никак нельзя. Повода нет.

И ещё одно лукавое авторское изобретение – мир, который он описывает, это не совсем наш мир, он как бы и не земной даже. То возникают сапоги, наполненные ядовитыми пауками-тарантулами, то у любимой женщины на спине вырастают плавники, а то, что больше всего тревожит вас в интимный момент, куда-то бесследно исчезает, то вдруг гитлеровский телефункен, десятилетия провалявшийся в курятнике, начинает вещать человеческим голосом – будущее предсказывает, и будущее это, как и любое предсказанное будущее, попахивает роковой неизбежностью…

Отступления Юрия Козлова об одежде тоже своеобразны и тоже как бы задействованы в общее повествование, в судьбы героев, и их поступки и устремления. Да и рассуждения о простом, казалось бы, будничном, житейском оборачиваются социальными откровениями, философскими находками, политическими поисками. Но это уже возможности автора – отталкиваясь от плаща, простите, штанов или усеченой юбчонки, он уже всерьёз говорит об обречённости государства. Повторяю – это уже всерьёз. Его главный герой Каргин не просто одевается хорошо или плохо, модно или не очень, он живёт по сформулированным им законам:

– Люди не слышат то, что говорит им одежда.

– Только на первый взгляд люди существуют отдельно от одежды, которая на них.

– То, что говорит (или, о чём молчит) одежда, всегда сбывается.

Может быть, это законы Каргина, может быть, это личные законы самого автора, а почему бы и нет? Это не столь важно, главное в другом – они открыты и сформулированы. Они действуют. Это я уже по себе знаю. Как бы там ни было, последнюю страницу я прочитал с ощущением, что прочитал не одну книгу, их несколько, они разные и хорошо так, заметно друг от друга отличаются. Есть среди них мрачноватая, её писал человек и озабоченный, и опечаленный бестолковой судьбой своей страны, есть фантастическая – разговорчивый манекен, плавники на спине у Наденьки, среди этих книг и есть откровенно весёлая – преферансисты в Магомедкули, заговоривший после многолетнего молчания радиоприёмник, снежный человек с хоботом между ног, Генеральный секретарь Хрущёв один-одинёшенек посреди бескрайнего кукурузного поля…

И ещё одна шальная мыслишка меня посетила – а не автобиографический ли это роман? А почему бы и нет? Все большие романы в какой-то мере с примесью биографии автора. Тот же Сервантес, Булгаков, Платонов… Уж больно глубоко проникает Юрий Козлов в самые потаённые мысли, желания, страсти своего героя Каргина, настолько глубоко, настолько убедительно, что невольно возникает подозрение – да не о себе ли он всё это пишет?! А если и о себе? Как говорится, дай Бог ему здоровья!

Даю собственные признательные показания – в детективах, позвольте мне так называть мои художественные произведения, если внимательнее вчитаться, то можно без труда обнаружить, что и следователь, и преступник, и даже невинная жертва – это всё я, автор, и в каждом из этих героев, и в высоких помыслах следователя, и в подлых замыслах преступника, в печальном взоре жертвы просматривается всё та же глумливая ухмылка автора.

Ладно, простите мне это небольшое отступление о самом себе, не удержался. А кто удержится, если уж подворачивается такой случай!

Возвращаемся к Юрию Козлову, к его роману «Враждебный портной». Роман странный, непривычный, современный, озадачивающий. О нём невозможно написать исчерпывающе. Соберите десяток лучших наших критиков и предложите каждому написать статью о романе Юрия Козлова. И вы получите десять совершенно различных мнений, сомнений, толкований, суждений… Не весь этот десяток будет единодушен в своих восторгах, но этот десяток будет единодушен в главном – роман обалденно талантлив.

А знаете, кого мне напоминает Юрий Козлов? Был такой писатель… Впрочем, почему был? Он есть, и о нём всегда можно будет сказать, что он есть. Его зовут Габриэль Гарсия Маркес – однажды мне довелось пожать его руку, чем я до сих пор счастлив. Так вот, чуть ли не в двадцати издательствах отвергли его роман «Сто лет одиночества». А чем кончилось, знаете? Нобелевской премией.

Я ясно выражаюсь?

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Виктор ПРОНИН