Бесконечно разнообразный

№ 2024 / 35, 13.09.2024, автор: Вера ЧАЙКОВСКАЯ

 

Прекрасно, что в «ЛитРоссии» не требуется никакого «информационного повода», чтобы написать о хорошем художнике. Впрочем, это и есть повод. А московский художник Феликс Бух и впрямь хороший – талантливый и самобытный. Как-то давно я о нем не писала и не видела его новых работ, а тут они мне попались на глаза – мне прислали ссылку на его готовящийся сайт и попросили прислать две свои давние статьи о художнике. Удивительно, но мне кажется, что эти статьи не устарели. Бух принадлежит к тем авторам, которые всю жизнь разрабатывают какие-то одни и те же мотивы. Что у него меняется,- так это художественная техника и материалы, вот это необычайно разнообразно и прибавляет «постоянным» мотивам автора неожиданные и новые акценты. А глубина разработки и мастерство – это всегда при нём!

У его отца, тоже талантливого художника, Арона Буха, есть выразительный автопортрет, который я поначалу приняла за автопортрет самого Феликса. Безумно похож и внешне, и по живописной манере – яркой, сочной , с крупными небрежными мазками! Такой он на нем узнаваемый, бурный, небольшого роста, но мускулистый и сильный, всегда в ауре каких-то фантастических задумок, всегда на пределе творческих и человеческих эмоций! Словно Феликс своего отца повторил! Но нет, не повторил, а продолжил. И как-то по-новому развернул.

 

 

Арон Бух был живописцем, а вот Феликс больше известен, как мозаичист. О его мозаиках я и писала две свои давние статьи. Однако у него есть и живописные работы. И вот именно в живописи, как мне кажется, он во многом подхватывает экспрессивную манеру своего отца, однако и тут есть нюансы.

 

 

У Феликса в живописи, как и в мозаиках, – не столько человеческие лица, сколько лица животных. Именно лица, а не морды, столько в них особого «обаяния», ума, экспрессии. Они у художника необычайно одухотворены и выразительны, – вглядитесь в его «Корову» или «Лошадь». Изображены только головы, но как!С какой любовью и пристальностью, не исключающей полёта фантазии и сложной живописной инструментовки. Не даром талантливый художник-мозаичист Александр Корноухов в подписи к работе Феликса маслом, изображающей голову лошади, указал гораздо больше того, что обычно принято писать: что она писалась «щетинными» кистями, мастихинами и пальцами. То есть подчеркнул разнообразие «рабочего» инструментария.

 

 

Помню, меня некогда поразил рассказ о старом Тициане с дрожащими руками, который часто работал пальцами. Честно говоря, у современных художников я такого почти не встречала. Однако Феликсу Буху для выражения каких-то важных нюансов образа лошади с его необыкновенной экспрессией, потребовалось включить и этот «инструмент».

 

 

Мозаики Буха вносят своё разнообразие в этот «инструментарий» и в художественную манеру. Они хранят в «прапамяти» торжественность византийских соборов, но также точную и выразительную линию первобытной наскальной живописи. В них нет таких психологических акцентов, как в живописи мастера, но есть некоторая статуарная застылость «остановленного мгновенья», есть ощущение священнодейства. Взгляните на его мозаичное изображение «Адама и Евы в раю». Это навсегда, это времени не уничтожить! Но и в мозаиках Бух разнообразен. Необычайно интересна мозаическая композиция, изображающая поднимающийся эскалатор метро, наполненный пассажирами. Тут возникает чудесное сочетание праздничного сияния «вневременной» мозаики и будничного движения вверх прозаического эскалатора с теперешними москвичами. Да ведь и само метро таит в себе отголоски мифического «подземного царства». Сказочное и реальное, свет и мрак, горнее и подземное у Буха соединились в этом красочном видении.

 

 

Недавно я впервые увидела деревянные скульптурки Буха, которые, как мне кажется, добавили в его творчество нотки истинной фольклорности, смеховой культуры русских юродивых, древний дух славянских богов и идолов.

 

 

Во время путешествия в Ферапонтово, подбирая разнообразные «древесные остатки», спиленные бревна, щепки, ненужные деревяшки художник соорудил из этих «остатков» целый фантастический мир, связавший самые разнообразные культуры. Как видим, снова появляется понятие «разнообразие».

 

 

Художник одновременно изображает в дереве мир с древними темноликими «языческими» идолами, смешными античными «пегасами» и библейскими Адамом и Евой, несколько «опрощёнными» в сравнении с мозаичными. Но и они приветствуют нас на деревенском заборе, радостно побеждая время. Художник показал нам , без натуги и гордых поз, как можно его победить!