Бездна дорог
Первые броски Куваева на Территорию
№ 2024 / 35, 13.09.2024, автор: Вячеслав ОГРЫЗКО
В августе 2024 года у меня состоялся не совсем приятный разговор с одним из лучших кинодокументалистов нашего времени Светланой Быченко (она в своё время сняла замечательный фильм «Территория Олега Куваева»). Я поделился с ней радостью: директору Музея геологии Российской академии наук Сергею Черкасову удалось добиться рассекречивания двух отчётов Олега Куваева за его первые полевые экспедиции, которые хранятся в Российском геологическом фонде. Правда, три других отчёта писателя за 1962–1964 годы пока исследователям так и продолжают оставаться недоступными. А Светлана Быченко моего состояния не поняла. Её мнение: маршруты всех экспедиций Куваева уже известны и поэтому незачем мучить Геологический фонд.
В корне не согласен с этим. Я убеждён: Куваев состоялся и как крупный писатель, и как геофизик, у которого было большое научное будущее. Но если его писательский путь в общих чертах уже прослежен и отчасти изучен, то как о геофизике о нём пока известно до обидного мало. Больше того, мне не раз приходилось слышать от некоторых бывалых геологов такое мнение, будто в первой своей профессии Куваев мало чего достиг. К этому склонялся, в частности, член-корреспондент Российской академии наук Анатолий Сидоров, работавший с Куваевым и на Чукотке, и в Магадане (а я с ним на эту тему имел возможность трижды беседовать).
На уровне интуиции я стал понимать, что Куваев много чего добился в геофизике ещё в конце 70-х годов. Отслужив срочную службу в Хабаровске и вернувшись осенью 1980 года в Магадан, я решил обратиться к академику Николаю Шило, в чьём институте Куваев работал с лета 1962 по весну 1965 года. Меня интересовало, помнил ли учёный Куваева и как он оценивал его как геофизика.
Ответ пришёл из Владивостока 30 декабря 1980 года. Шило писал:
«Дорогой мой Вячеслав…
извините, но Вы не сообщили своего отчества и поэтому я вынужден был избрать подобную форму обращения. Вы мне задали чертовски трудную задачу, ответ на которую зависит от многих переменных, среди которых главное место занимают свободное время и соответствующее настроение, а точнее – душевный настрой. Ни того, ни другого у меня нет. Подходящая ситуация не созрела даже после специальной выдержки ответа, думал, что плод неожиданно свалится на землю, но не получилось.
Вы пожелали узнать о человеке творившем, но бездна дорог ведёт к любой истине, а к душевной ещё больше. Я думал, что наиболее подходящий ответ на волнующий Вас вопрос дал в своё время Андре Моруа, заявивший: «всякое творение вырастает из толчка, который оплодотворяет благородную землю». Так вот этого толчка у автора «Территории» я и не заметил – просмотрел, если хотите – прозевал…
И здесь нет смысла выходить за пределы необычного, даже если это будет услаждающая наши чувства песня или иное творение гения… Поздравляю Вас с наступающим 1981 годом.
С уважением
Владивосток,
30 декабря 1980 г.»
Потом у меня было несколько личных встреч с Шило. В одну из них учёный продемонстрировал мне одну из своих научных работ середины 60-х годов, в которой содержались ссылки на Куваева. Шило был убеждён, что Куваев, если б весной 1965 года не ушёл из Северо-Восточного комплексного НИИ, обязательно поразил бы научный мир как минимум своими гравиметрическими исследованиями, а то и новым взглядом на платформу Берингия.
Теперь выводы Шило можно подтвердить и отчётами самого Куваева.
Итак, первый самостоятельный выход Куваева в качестве геофизика в поле состоялся летом 1958 года. Это было через несколько месяцев после его приезда в Певек, куда он попал после окончания Московского геологоразведочного института. Молодой специалист был назначен начальником Ичувеемского геофизического отряда. Руководство поставило ему задачи апробировать в перспективном на золото районе разработанную другим сотрудником Чаунской геологоразведочной экспедиции Вилем Якуповым методику вертикального электрического зондирования (ВЭЗ) и посмотреть, как в сложных условиях Западной Чукотки покажет себя новая электроразведочная аппаратура ВСК-1.
Сам отряд состоял всего из шести человек, включая Куваева. Техником-оператором был назначен А.Е. Тетюхин. Выбор этого специалиста был не случаен. Ему уже приходилось иметь дело с ВЭЗом: летом 1955 года он применял его в районе реки Этчикунь на территории каменноугольного месторождения. Правда, многое тогда у него не получилось.
Ещё в Ичувеемский отряд были включены четыре рабочих. Их фамилии я нашёл в полевой книжке Куваева за 1958 год: В. Тикачёв, Б. Варсагофьев, С. Даниленко и В. Тетюхина (но последняя была не рабочей, она выполняла роль вычислительницы).
В поле геофизики вышли с двумя потенциометрами типа Эп-1. Но после прохода первых точек ВЭЗ опытные рабочие попросили у Куваева разрешение на небольшие переделки аппаратуры.
«Вместо шунта 0,01 ома, – сообщил потом Куваев, – был <в один из потенциометров> впаян шунт в 1 ом, сделана колодка переключки ряда работ».
Несмотря на страшную усталость, Куваев в первую свою самостоятельную экспедицию находил время для размышлений и о Земле, и о Чукотке, и даже о литературе.
«Вот основа для будущей работы, – записал он 16 июня 1958 года в свою полевую книжку, – влияние изменения углов вращения Земли на формирование её облика».
А днём ранее, 15 июня молодой геофизик поделился своими планами: «Рассказать о том, как нашли золото на Чукотке». По сути, уже тогда им была сделана заявка на роман «Территория».
За полевой сезон отряд Куваева протопал 500 километров пешком, столько же сделав по морю, двести пятьдесят километров преодолев на лодке по местным рекам и триста проехав на собачьих упряжках, выполнил 430 вертикальных электрических зондирований на профилях протяжённостью 13 километров. Исследовательские работы он провёл в 152-х условных точках. Потом на основе полученных им результатов геологи открыли несколько золотых россыпей.
По итогам полевого сезона Куваев составил подробный отчёт на шестидесяти трёх страницах, к которому его коллеги приложили карту расположения линий ВЭЗ и альбом графиков ВЭЗ и разрядов по линиям ВЭЗ. Сам отчёт состоял из четырёх глав: «Геомерзлотно-электрические условия района», «История предыдущих исследований», «Задачи, методика и техника полевых работ» и «Интерпретация материалов геофизических работ». Плюс выводы.
Качество этого отчёта руководство Чаунского ГРУ предложило сначала оценить инженеру-геофизику Эдуарду Репину. 20 марта 1959 года он сдал начальству свою трёхстраничную рецензию.
Прежде всего Репин отметил:
«С поставленными задачами геофизический отряд справился успешно. Доказана возможность применения метода ВЭЗ для определения мощности наносов порядка 10 и менее метров <…> Следует отметить глубокое понимание автором отчёта применяемого метода интерпретации и сделать ряд ценных замечаний и рекомендаций».
Из всех же высказанных Репиным замечаний существенно было лишь одно: в отряде Куваева отсутствовали «работы методики двойного симметрического профилактирования для оценки мощности наносов на увалах».
Сама защита куваевского отчёта на техсовете Чаунского ГРУ была назначена на 26 марта. На это мероприятие пришли все одиннадцать членов техсовета, в частности, начальник районного ГРУ Игорь Рождественский, главный инженер Николай Чемоданов, главный геолог Яков Ларионов и начальник ЦГФП Евгений Шевков.
Куваеву были заданы три вопроса. Первый: сколько выявлено древних тальвегов? Второй: отбиваются ли аллювиальные отложения от других типов? И третий: на основании каких данных Куваев писал о распространении таликов в долине реки Ичувеем?
Ответы Куваева были короткими, но по существу. Он честно признался, что непосредственно в поле вопрос об аллювиальных отложениях ему решить не удалось.
«В процессе камеральных работ выяснилась возможность отделить аллювиальные отложения от коллювиальных. Вообще вопрос литологического картирования при малых мощностях рыхлых отложений очень сложный и требует систематизации большого количества материалов».
Потом началось обсуждение. Первым слово взял начальник производственно-геологического отдела Чаунского РГУ Феликс Стружков. Его мнение было таким:
«Результаты работ Ичувеемского отряда позволяют внедрить метод ВЭЗ при рассыпной разведке, что будет способствовать эффективности этого вида работ».
С этим согласился и Шевков. Правда, он добавил:
«Необходимо решить вопрос литологическоо картирования наносов по удельному сопротивлению».
Итоги подвёл Николай Чемоданов. Тот самый, с которого Куваев списал своего Будду – одного из героев «Территории».
«Необходимо, – заявил он, – решить вопрос выделения древних террас методом ВЭЗ. Метод ВЭЗ должен найти широкое техническое применение в нашем управлении».
Другими словами, Чемоданов положил конец спорам, надо ли внедрять на Чукотке ВЭЗ и насколько этот способ эффективен.
Ну и самое главное: как оценил техсовет работу Куваева? Он постановил:
«Принять отчёт о работе Ичувеемского геофизического отряда за 1958 год с оценкой хорошо».
Меж тем пора уже было заканчивать подготовку к очередному выходу в поле. Теперь перед Куваевым стояли совсем уже другие задачи. Он должен был геофизическими методами собрать материалы, которые могли бы решить важный вопрос о генезисе происхождения Чаунской низменности.
По плану Куваеву предстояло к первому апреля 1959 года завершить все работы по организации новой рекогносцировочной геофизической партии. Но всё затянулось. Отряд удалось окончательно сформировать только к двадцатому апреля.
В этот раз в партию Куваева вошли техник-оператор Александр Шилов, инженер-оператор Анатолий Бекасов и семь рабочих. Их фамилии я установил по полевым книжкам Куваева: братья Арины, Сергей Скворцов, Объедков, Амбросимов, Клюкин и Шибаев. Особенно Куваев сблизился тогда со Скворцовым. Они оба впоследствии перебрались в Магадан. И когда Куваев возобновил свои экспедиции на Чукотке, первым его помощником стал Скворцов.
Штаб-квартирой своей партии Куваев определил заброшенный посёлок Усть-Чаун. Первую партию грузов на тракторе сами доставили 25 апреля, а последнее оборудование самолёт доставил 6 мая.
Ещё в процессе разработки проектного задания Куваеву стало ясно, что в исследуемый район следовало включить также остров Айон и часть площади, покрытой водами Чаунской губы. Но тут сюрприз устроила погода: в конце мая неожиданно началось сильное потепление, и из-за этого сбился весь график запланированных работ. По сути, партия Куваева приступила к полевым исследованиям лишь 20 июня. А в Певек геофизики вернулись уже 15 сентября.
Потом несколько месяцев у Куваева ушло на написание подробного отчёта. Получился почти стостраничный документ, содержавший итоги комплексного изучения четвертичного чеха и тектонического строения Чаунской впадины методом ВЭЗ, магниторазведки и гравиразведки. В этом отчёте Куваев нашёл место и для рассказа о многих приключениях, которые выпали на долю его партии (правда, про одно событие он тогда даже не упомянул – о своей первой встрече в Чаунской низменности с редко попадавшейся на глаза людям птицей – розовой чайкой). Рецензировал эту работу вновь Репин.
Сама защита второго отчёта Куваева на техсовете Чаунского ГРУ состоялась 26 апреля 1960 года. В протоколе было отмечено:
«Докладчик Куваев О.М. кратко осветил технику, методику и результаты работ. В заключении докладчик указал на своевременность и необходимость проведения геофизических мелкомасштабных работ в целях поисков погребённых тектонических структур».
По сложившейся традиции Куваеву после его доклада были заданы вопросы, но не три, а уже четыре. Первый: какие структурные задачи можно решать методом гравиразведки в условиях <Чаунского> района? Второй: какая плоскостная разность между гранитами и осадочной толщей района? Третий: может ли аномалия мыса Наглейкин быть вызванной изменением мощности четвертичных отложений или наличием затопленного гранитного массива? И последний: есть ли данные, говорящие о древнем заложении разломов?
Но более всего продолжалось обсуждение отчёта Куваева. Дело в том, что до этого ряд районов Западной Чукотки своими методами обследовал геолог Марий Городинский. И он обнаружил в районе Чаунской губы выход палеозойского фундамента. На основании материалов своей экспедиции Городинский выстроил тектоническую схему. Однако Куваев своими исследованиями показал, что схема коллеги не во всём точна.
Анатолий Сидоров, ставший впоследствии членом-корреспондентом РАН, а тогда занимавшийся поиском новых россыпей на Чаун-Чукотке, сравнив результаты Городинского и Куваева, заявил:
«Без постановки геофизических работ в районе острова Врангеля и пролива Лонга построение правильной тектонической схемы будет весьма затруднительно».
Как всегда, итоги подвёл Чемоданов. В кои века он был страшно доволен.
«Результаты работ весьма интересны, – заявил Чемоданов. – Желательно дальнейшее проведение работ в указанных автором отчёта районах. Считаю, что отчёт заслуживает хорошей оценки».
И второе. Техсовет постановил:
«Просить СВГУ [Северо-Восточное геологическое управление. – В.О.] разрешить проведение рекогносцировочных геофизических работ по программам проекта Врангелевской геофизической партии».
Но что-то пошло не так. А что именно, пока выяснить не удалось. Одно точно известно, что Куваев был сильно расстроен. Он отказался готовиться к третьему выходу в поле и вскоре из Певека переехал в Магадан, в СВГУ.
«Первое время, – написал он перед Первомаем 1960 года из Магадана в Певек Эдуарду Репину, который рецензировал его первые отчёты в Чаунском ГРУ, – здорово было жаль Певек и Врангелевской партии. Да и сейчас жаль. Но всё дело в том, что, видимо, такая перемена мест временами просто необходима».
В Магадане Куваев собирался, как он писал Репину, «натаскаться максимально по гравике, и потом снова пусть бригантина поднимает паруса». Но очень скоро его потянул к себе остров Врангеля (как это! – он ведь только издалека прикоснулся к загадкам этого острова, лишь облизался, а ещё даже не ступил туда). Он стал строить большие планы. Однако начальник СВГУ Израиль Драбкин (в романе «Территория» он выведен под фамилией Робыкин) поручил молодому геофизику скучную работу инспектора.
Разрыв Куваева с СВГУ оказался неминуемым. И только будущий академик Шило сразу понял, к чему Куваев стремился, и летом 1962 года согласился взять его в недавно созданный Северо-Восточный комплексный НИИ, а именно в лабораторию геофизики, и поручил ему вплотную заняться островом Врангеля. И Куваев потом три года «ловил» платформу Берингия. Однако его отчёты об этом пока остаются на секретном хранении. А они очень многое могли бы добавить к портрету автора культового романа «Территория».
Это любопытно.
Но дело вот в чем.
Обозревая ту “часть писателя”, которая не принадлежит непосредственно литературе, легко скатиться в наукообразие. Причем в такое, где 99 процентов читающей публики не понимают ровным счетом ничего.
Я вот очень люблю творчество Александра Грина. И мне, не скрою, интересно читать в той же Википедии про матросскую жизнь Александра Степановича Гриневского. Но входить в подробности кидания Гриневским угля в топку мне почему-то не хочется.
Так и с гравиметрией Куваева.
Нужно найти оптимальное соотношение научных сведений со сведениями литературными.
Я понимаю, что одно вытекает из другого. И все-таки вот сейчас – явный перебор наукообразия.
Без обид.
Просто это бросается в глаза. И не мне одному.