БРАТЬЯ АГАТОВЫ
Рубрика в газете: Рассказ, № 2019 / 30, 23.08.2019, автор: Вячеслав ЛЕБЕДИНСКИЙ (КРАСНОЯРСК)
Альберт Агатов прекрасно знал, и никак не мог ошибиться в несложных расчётах: сегодня у его младшего брата день рождения. И, тем не менее, из-за этого значимого обстоятельства его всё же не отпустили пораньше с работы. Но он спешил домой, пересекая новосибирские улицы, к единственному родному человеку, в дом, где они оба жили и уж давно тосковали без родителей уже более восьми лет.
Добравшись до двухкомнатной квартиры, он перевёл дыхание: из кухни ощущался запах варёного картофеля – значит, Данила не сидел сложа руки, выжидая его, а готовил к вечернему столу.
История семьи Агатовых в один ненастный день перевернула жизни братьев. Их родители ехали домой по трассе и были сбиты на обочину массивным внедорожником. Машина слетела с дороги, перевернулась и загорелась, и никто не мог подойти близко к пожарищу и оказать помощь. Пожарная машина прибыла уже тогда, когда было поздно. Такая непосильная утрата, с которой они и поныне не могут смириться, отложилась в их душах гнетущим остатком потери близких людей, которых они всецело любили, на которых равнялись. Но теперь, насильно и раньше времени вступив в новую и взрослую жизнь, полную трудностей и неприятностей, братьям приходилось держаться друг друга и жить только благодаря поддержке и взаимопонимания. К счастью, они хорошо ладили. Их характеры словно бы гармонировали, и они могли позволять себе открываться друг другу как в своих любовных приключениях, так и в жизненных передрягах и сокровенных мечтах.
Старший брат Альберт крепко пожал руку Даниле и сказал:
– Да и тебе здорово! Ну вот, уже восемнадцать стукнуло, значит, можно и по-людски поговорить. Да ты не смотри на меня так, как полоумный, словно я для тебя чего плохого уготовил. Давай соберём на стол, мне есть что сказать.
Пока они готовили скромный ужин, перетаскивая посуду и скромные угощения в зал, Альберт собирался с мыслями. На худощавом лице темноволосого Данилы им было замечено лёгкое недоумение; он видел, что Альберт отчего-то мнётся и что-то утаивает, а что, даже приблизительно не мог уразуметь.
Когда они уселись рядом и чуть подкрепились, Альберт не стал ходить вокруг да около и начал:
– Да, я буду чуть постарше тебя, но жизнь хорошенько по мне проехалась и я хочу, чтобы ты сейчас мотал на ус, как никогда. Молчишь? Хорошо, слушай. Тебя скоро призовут в армию, и ты не должен отмахнуться от этой обязанности или же притвориться больным, указывая на те болячки, которых у тебя нет. Если бы не армия, я был бы зелёной соплёй, по которой прошлись и о которую посмели вытереть ноги. Что ни говори, а армия делает из юнца человека, строго соблюдающего распорядок дня, чтящего закон, и прекрасно учит ответственности за свои поступки и погрешности. И это задаром.
– Но… – только и промолвил Данила.
– И никаких «но»! Да, тебя, скорее всего, как новенького, могут избить. Но тебя будут бить ровно до тех пор, пока ты не прекратишь прогибаться под более сильных, испытывающих тебя. Данила, никто не любит и не равняется на слабых, они вообще никому не сдались. И потому ты должен будешь отстоять силой своё достоинство, как человека. Поверь, я знаю, что говорю.
С пол минуты они молчали, затем Альберт продолжил:
– Думаю, этот вопрос решён. Идём далее. Я хочу поговорить с тобой о доверии. Это очень зыбкая монета, особенно в наше время, и люди, чуждые друг другу, не чувствуя взаимную тягу, как правило, бояться довериться незнакомцу, совершить ошибку и рискнуть попробовать новое знакомство. В частности, они бояться скорее даже не самой ошибки, а совершить непоправимую глупость и промах в расчётах, словно бы не смея позволить себе легкомысленность, которая может перевоплотиться во что-то прекрасное. Но тебе с твоей Леной повезло; ты её завоевал своей твёрдостью, и я тобой горд. Как бы тобой гордилась… Чёрт! Стоп, дай мне подумать.
И Данила дал подумать Альберту, чуть перекусившему холодца с горчицей и сказавшему:
– Я тебе не говорил, да ты бы и ранее вряд ли поверил бы, но с недавних пор я себя полюбил. Да! У меня есть как недостатки, так и положительные достоинства; и в наших силах, Данила, подналечь на свой характер и выковать из самих же себя лучшую версию нас самих. Я считаю, не перебивай меня, что каждый человек обязательно и первостепенно должен себя полюбить вне зависимости от того, каковы его минусы. Знаешь, что я понял, когда почувствовал тепло любви внутри себя? Я понял, что мои терзания и сомнения отступили и прошли, что я стал смелее и начал справляться с большим количеством трудностей, чем ранее. Я и мой ум словно бы воспарили и зажили новой жизнью. У меня уже долгое время получается быть благодарным судьбе за всё то хорошее, что происходит в моей жизни; а то плохое, что происходит, я расцениваю, как поучительные уроки жизни, и твёрдо считаю, что так оно и есть. И самое важное: я себя прекрасно чувствую от всего этого! А до этого мне жилось, словно бы… в тени некоего беспричинного уныния, не замечая того прекрасного и великого, чем наполнены наши жизни. Но, понимаешь ли, на многих людях словно бы насильно одеты тёмные очки, и в этой серой гамме они видят жизнь, проходя мимо чудесных деталей, которые и составляют единую картины гармонии человека и мироздания. Жизнь непременно прекрасна и не может быть наоборот, нужно только уметь замечать хорошее и радоваться ему!
Альберт взял паузу, подмигнул Даниле и добавил:
– Да, я сегодня о многом на работе думал, вот и решил тебе душу излить. Надеюсь, что ты проникнешься моей искренностью.
Данила кивнул:
– Я понимаю тебя и внимательно слушаю.
– Думаю, ты неплохо осведомлён о таком понятии, как неблагодарность. Но послушай: порой ты или кто другой испытывает к человеку тепло и хочет сделать ему приятное, а тот, хоть и принимает от тебя похвалу или же подарок, остаётся нем, как рыба, и расценивает это не как положительное явление, а как само собою разумеющееся.
– Это, конечно, неприятно. Да, вспоминаю, у меня были похожие ситуации. Ну и что?
– Как ну и что? – спохватился Альберт. – Это ты мне скажи: как потом в глаза смотреть и общаться с этим недовольным субъектом? Как для себя вернуть его прежний облик как хорошего человека? А вот и нет, никак. Неблагодарность показывает в человеке невоспитанность и то, что он к тебе изначальное холоден. Как не крути, а человек человеку волк, и нужно хорошенько погрызться, чтобы найти «своего».
Данила вздохнул. Альберт, посмотрев на него, вытер рот салфеткой и спросил:
– Я тебе не надоел своими правдами и неправдами?
– Нет. Просто есть над чем задуматься.
– Да ты погоди думать, я ещё не закончил! Так вот: а множество бед людских, как по мне, оттого, что в социуме человеческие чувства притупились. Мы всё держим и копим в себе, и оно оседает, нагнетает нас изнутри, желая выплеснуться в виде отрицательной или положительной энергии, и мало кто может позволить себе дать ей правильный выход.
– Выход энергии?
– Конечно. Можно поддаться своим нежным чувствам к девушке, можно найти время для творчества и постараться создать нечто прекрасное, или же заняться тренировкой тела. Это помогает, поверь. Можно, конечно, и по-грубому дать выход отрицательной энергии, к примеру наорать на того, кого мочи нет терпеть, или вообще влезть в драку со скользкими типами, – но это уже чревато здоровьем, да и уголовщиной, а значит, надо действовать по уму.
Данила, усмехнувшись, подцепил вилкой варёную картошку, отправил в шахту и спросил:
– На что ещё откроете мне глаза, сударь?
– Сударь? Ах, вот как! Ну хорошо, барин; только держите ушки на макушке! Думается мне, ты, плоть от плоти нашей матери и отца, так же, как и я, умеешь хорошо чувствовать людей. Знаешь что я стал с недавних пор замечать?
Брат лишь отрицательно покачал головой.
– Я хочу сказать, что сейчас редко от кого дождёшься сочувствия и понимания. Оно и понятно, люди уважают только сильных, которые не смеют жаловаться, и, может, это и правильно. Но мне больно смотреть на то, что людям нет дела до других людей. Что они, проходя мимо страдающих, хоть и взглянут на них одним глазком, но непременно поторопятся восвояси по своим заботам. Мне неприятно оттого, что людей клеймят по их физическим данным и вытекающим недостаткам, не уделив время на то, чтобы разобраться – что они собой на самом деле представляют, чем живут и к чему стремятся. Да, людям в наше время только бы уцелеть да нажить что-нибудь, а также тёпленько устроится; но это не означает, что мы имеем право терять человечность и превращаться в бестолковых циников. – он вздохнул. – И всё же мои слова зазря пропадут. Люди не перестанут меняться, превращаясь во что-то механическое, чёрствое и прячущееся в самом себе существо, боящееся встретиться с реальностью лицом к лицу. Люди, братец, почему-то отдаляются друг от друга…
– А что если это от стресса, плохой экологии и того, что человек становится менее эмоционален от постоянных агрессивных нападок как людей, так и от жизненных трудностей? – предположил Данила, добавив: – Что, если это такой защитный механизм в нашей психике?
– Признаюсь, об этом я не думал. – ответил тот, улыбнувшись. – Вполне может статься, что ты хоть частично, но прав.
– Как у тебя с Ольгой?
Альберт закивал самому себе и выдохнул:
– Что-то как-то не получается. Я долгое время шёл к ней на встречу, а она встречала меня холодом и… словно бы проверяла, какой следующий шаг по завоеванию её я придумаю и воплощу в действие. С недавних пор понял, что нас ничего не роднит, что у нас нет обоюдных увлечений. Вот к примеру, я, как ты знаешь, люблю незатейливо побренчать на гитаре, а она её на дух не переносит. Так что же мне, бросить то, что меня радует? Нет уж, дудки. У нас с ней были приятные моменты, но мне кажется, что они в будущем затмятся новыми пережитыми впечатлениями, которые обязательно произойдут, так как я не намерен сидеть без дела. Так и будет, я уверен.
– Так что же, ты её бросаешь?
– Не хотелось бы. Она словно бы как-то хитро удерживает меня и даёт о себе напоминать, и о том, что ей словно бы нужно время, чтобы понять меня и ко мне привыкнуть. Но, Данила, я жить-то хочу сейчас, и время не стоит на месте; оно безжалостно и старит всё, что только можно.
– Я вот что понял: и всё же не изжились люди, протягивающие руку помощи нуждающимся. Как по мне, зла в этом мире нет, а есть лишь личная выгода, которая может не устроить другого человека. Это всё предубеждения, над которыми глубоко не задумываются.
– Постой, постой. – взвинтился Альберт, подсаживаясь поближе. – Иными словами, ты находишь в себе смелось сказать, что не существует нехороших людей, которые творят низменные пакости и в которых гнездится зло по причине их ущербности и никчёмности, как несформированных личностей? Ты в самом деле думаешь, что зло не может изнутри управлять человеком и толкать его на грехопадение и моральный упадок?
– Я понимаю твою точку зрения, но добавлю, что немного найдётся людей, способных взять себя в руки и начать меняться и выстраивать себя заново. По-другому говоря, мало кто готов отказаться от старых устоев и взяться за ум.
– То есть ты всё же со мной согласен?
– Скорее да, нежели нет. Но, Альберт, понимаешь ли, непременно существуют добропорядочные люди светлых умов, на смышлёность которых надеются, на смекалку которых равняются. Мы-то с тобой люди среднего ума и до них, может, и не дотягиваем, но мы вполне можем гордиться здравомыслием.
Альберт кивнул:
– Но, конечно, говорить обо всём этом проще, нежели самим придерживаться добродетелей, огораживаясь от соблазнов…
Долгое время этого человека мучила одна мысль, которой он не давал ходу по причине исключительной занятости и того, что эта тема была как под строгим запретом, так и весьма нежелательна из-за свой беспощадности.
Старший брат сказал:
– Я знаю и вижу, тебе, как и мне, не хватает мамы с папой. Также понимаю, что тебе порой очень хочется с ними говорить, и чувствую, что это нагнетает твоё настроение. Но, Данила, в нашем случае самое опасное – это отчаяться и уныть. Мы есть друг у друга, разве нет? – Альберт протянул ему руку. – Я никогда не отступлюсь от тебя и всю жизнь буду поддерживать не только потому, что ты, как и я, потерял родных, но также и потому, что вижу, что ты искренний и неслабый человек, сын наших родителей. А главное, ты мой брат, и мы с тобой наперекор всему выжили и выбились в люди. Да, соседи показывают на нас пальцами и злорадно перешёптываются, мол, мы, сироты, живём вместе и ведём себя подозрительно тихо. Но, Данила, большинству из них незнакома такая непосильная утрата, что постигла нас. И мы с тобой молодцы, что выдержали самое сложное, а именно первые месяцы потери родителей. Мы обладаем приобретённым через лишения мужеством, а это наилучшее качество для нас и нашей ситуации.
Данила не задумываясь крепко пожал брату руку, добавив:
– Я тоже тебя никогда не брошу, не покину и не забуду.
За приятными угощениями и взвешенно-неспешными беседами прошёл день рождения Данилы Агатова. Младший брат знал, что менее чем через месяц у его брата будет день рождения, что ему исполнится двадцать пять лет. Он был немало впечатлён откровенностью старшего брата и пожелал также довериться ему и рассказать о пережитых мгновениях, которые как сделали его сильнее, так и открыли глаза на тонкости происходящего.
Да, судьба, или же скверная воля случая, нанесла Агатовым сильный удар, но они стойко сдержали утрату и не озлобились на произошедшее и на людей. Братья неразлучны, но их неминуемо ждут разные пути, и они об этом подозревают и всё же готовы друг друга поддержать в своих начинаниях, вступая на новую страницу жизни.
Как он умудрился улицы только пересекать? Что за город это – Новосибирск? Там вдоль не ходят, только поперек?
“Если бы не армия, я был бы зелёной соплей, по которой прошлись и о которую посмели вытереть ноги”.
Для # 2. Это не единственная курьезная цитата из рассказа. Там россыпи подобного. Я впервые читаю произведение такого уровня на страницах “ЛР”.
В армии он сменил зеленый цвет на защитный.
Спасибо за вашу отзывы) В будущем обещаюсь исправиться.
Рассказ откровенно слабоват.
Старший брат – вообще занудливый мужик. Ему 25 лет, а он прописными истинами глаголит да хитровыделанные предложения загибает.
Младший вообще молчит.
Вот если бы они после задушевных разговоров напились и отмудохали друг друга из-за пустяка – уже было бы ближе к правде жизни.
Короче – учись, студент!
Самое главное, не падай духом и знай: жизнь тебя всему научит. К 70 годам будешь мастером.
Да-да, русскому литератору к лицу не защитный цвет, а беззащитный.
Доброжелатель, большое спасибо) Буду стараться.