Буду жить до старости, до славы…
Рубрика в газете: Страница за страницей, № 2021 / 4, 05.02.2021, автор: Александр МИЛЬ
1937 год. Конец марта. В Большом доме на Литейном 4, в комнате без окон (по слухам в здании НКВД по Ленинградской области под землёй столько же этажей, что и наверху), за полночь засиделся следователь – старший лейтенант Николай Лупандин. Позади 8 допросов поэта Бориса Корнилова, арестованного за участие в троцкистской организации и контрреволюционной деятельности. В деле пока всего несколько страничек – справки об исключении из комсомола за неуплату взносов, из Союза писателей за систематическое пьянство, а ещё о приводе в милицию за хулиганские действия.
– Это очень мало, – рассуждает следователь. – Нужно искать зацепки, которые помогут разоблачить врага контрреволюции. Может быть, он дальний родственник белогвардейского генерала Корнилова? Не помню, как его звали…
Восемь допросов, а расследование не сдвинулось с места.
Он звереет, прыщавый парень.
Должен я отвечать ему,
Почему печатал Бухарин
«Соловьиху» мою, почему?..
…В день допрошен и в ночь допрошен.
На висках леденеет пот.
Я не помню, где мною брошен
Легкомысленный анекдот…
Эти строки из единственного стихотворения Бориса Корнилова, которое ему удалось переправить на свободу из застенков Большого дома на Литейном 4.
А допросы продолжаются. У Николая Лупандина «низшее образование», и он не может чётко сформулировать вопросы, на которые арестованный отвечает с ухмылкой. Не помогают и кулаки, а комиссар 1 ранга лениградского УНКВ Леонид Заковский (вообще-то он по паспорту Генрих Эрнестович Штубис) орёт на старшего лейтенанта, требуя проведение быстрого расследования. Начальству нужно отчитаться о оперативном пресечении контрреволюционной деятельности в городе на Неве.
Пришлось на несколько дней прекратить допрос и тщательно изучить материалы. А материалы – несколько сборников поэта и его рукописи, отобранные в ночь ареста с 19 на 20 марта 1937 года на его квартире по Набережной канала Грибоедова дом 9.
Уже два часа подряд читает стихи Лупандин.
– И что люди находят хорошего в этих рифмованных строчках? – думает Николай, с отвращением листая страницу за страницей.
Вошь ползёт на потных лапах
по безбрежию рубах,
сукровицы сладкий запах
вошь разносит на зубах.
Вот лежит он, смерти вторя,
сокращая жизни срок,
этот серый, полный горя,
полный гноя пузырёк…
От этих стихов у Лупандина разыгралась мигрень. Почему вошь ползёт по телу советского человека? Разве такое возможно? Что поэт хотел этим сказать? Нет, тут без специалиста не обойтись. И Лупандин пишет рапорт помощнику начальника 4-го отдела УНКВД Ленинградской области Михаилу Резнику с просьбой привлечь для экспертизы стихов Бориса Корнилова опытного специалиста – литературоведа.
Такой человек на тот момент был в Ленинграде. Это Николай Лесючевский, редактор журнала «Литературная учёба». Тринадцатого мая 1937 года экспертиза была готова. Лупандин приступил к её изучению.
«В этих стихах много враждебных нам, издевательских над советской жизнью, клеветнических и т. п. мотивов. Политический смысл их КОРНИЛОВ обычно не выражает в прямой, ясной форме. Он стремится затушевать эти мотивы, протащить их под маской «чисто лирического» стихотворения, под маской воспевания природы и т. д…»
На этих строчках Лупандин останавливается и мысленно хвалит себя.
– Я же говорил, что здесь что-то не так. У меня чуйка сработала.
И дальше продолжает читать.
«…Несмотря на это, враждебные контрреволюционные мотивы в целом ряде случаев звучат совершенно ясно и недвусмысленно. Они отчётливо прорываются во многих стихотворениях, они являются лейт-мотивами некоторых стихотворений целиком. Прежде всего, здесь следует назвать стихотворение «Ёлка». В нём КОРНИЛОВ, верный своему методу двурушнической маскировки в поэзии, даёт, якобы, описание природы, леса. Но маска здесь настолько прозрачна, что даже неопытному, невооружённому глазу, становится полностью ясно, откровенная контрреволюционность стихотворения. Написанное с большим чувством, с большим темпераментом, оно является тем более враждебным, тем более активно направленным на организацию контрреволюционных сил…»
– Ну вот, радостно потирая руки, замечает Лупандин. Теперь другое дело. Сейчас я этого поэтишку прижму к стенке. А будет сопротивляться, кулаками выбью признание.
Так и случилось. Экспертиза внештатного доносчика и стукача Николая Лесючевского, кстати, не первый раз выступавшего в роли обвинителя поэтов, помогла НКВДЖ, впоследствии, осудить и поэта Николая Заболоцкого. Его арестовали через месяц после расстрела Бориса Корнилова. Об этом писал известный российский литературовед, профессор Юлиан Оксман в статье «Доносчики и предатели среди советских писателей и учёных», анонимно опубликованной в 1963 году на Западе…
Расстрельная команда ленинградского НКВД работала без выходных. В субботу 20 февраля 1937 года приговор в отношении 30-летнего ленинградского поэта Бориса Корнилова привели в исполнение. Книги самого талантливого из молодых ленинградских поэтов тех лет изъяли из библиотек и книжных магазинов, а известную песню Дмитрия Шостаковича на слова Бориса Корнилова: «Нас утро встречает прохладой, Нас ветром встречает река. Кудрявая, что ж ты не рада Весёлому пенью гудка?..» лишили авторства, назвав её народной.
Как же сложилась судьба четырёх человек – самых главных в гибели талантливого поэта?
В августе 1938 года следователя младшего лейтенанта Николая Лупандина в связи с его «низшим образованием» перевели на хозяйственную работу. Комиссар безопасности 1 ранга Леонид Заковский, когда Борис Корнилов находился ещё в застенках Большого дома на Литейном, перевели в Москву с повышением – заместителем наркома НКВД. Там ещё рьянее он продолжил свою грязную работу, но недолго. В августе 1938 гола по обвинению в создании латышской контрреволюционной организации Леонид Заковский был расстрелян. Бумеранг настиг и Михаила Резника. Он был осуждён в 1939 году. Заковский и Резник не подлежат реабилитированию.
И лишь только Николай Лесючевский оказался непотопляемым. Он легко двигался по карьерной лестнице – от редактора журнала «Литературная учёба» до редактора журнала «Звезда». В годы войны редактировал дивизионную газету. Потом был главным редактором и всесильным директором издательства «Советский писатель» и даже удостоился звания «Заслуженный работник культуры»…
Бориса Корнилова реабилитировали в 1957 году. Военная коллегия Верховного суда СССР установила, что «дело по обвинению Бориса Корнилова – большевистского поэта самородка сфальсифицировано. В том же году вышел сборник Бориса Корнилова «Стихи и поэмы». Вернули имя автора и песне «Нас утро встречает прохладой». В последующие годы выпускались его произведения в центральных и областных книжных издательствах.
У Бориса Корнилова любимый поэт – Сергей Есенин. Он мечтал встретиться с ним, был даже чем-то похож на него. Оба самородки, оба любили выпить и похулиганить. Борис Корнилов некоторое время жил в гостинице Англетер. В номере, соседним с тем, в котором оборвалась жизнь Есенина. Корнилов считал это неким предзнаменованием…
Заголовок статьи – строчки из стихотворения Бориса Корнилова. Они оказались пророческими. Книги его издают Его имя не забыто. Его песня любима и сегодня с нами.
Песня “Нас утро встречает прохладой” – была одной из любимых с детских лет для людей моего возраста, как песня Дунаевского “Широка страна моя родная.” К сожалению они были ширмой за которой скрывалась людоедская сталинская система. Такие статьи разоблачают её антинародную сущность. Разоблачение зла – лекарство от его повторения. Система не только угнетала народ, но и воспитывала зверей из работников НКВД, развращала душу народа. Хорошие статьи пишет Александр Миль
Спасибо за теплые слова
Все знает автор статьи – и то, что следователь думал, и как себя похваливал. Даже слова запомнил, так и шпарит прямой речью. Наверное, “чуйка” у него ох как работает. Только не уточнил, почему в Ленинграде оказался редактор московского журнала и почему не нашлось специалиста в Ленинграде, чтобы написать внутреннюю рецензию. А в остальном – можно умиляться.
По картотеке НКВД Николай Лесючевский – редактор журнала “Литературная учеба”.
Журнал имел своего корреспондента в Ленинграде. Им и был Николай Лесючевский.
В отношении “чуйки” и т.д. Есть такой жанр, как комбинация документалистики и вымысла. Это и есть публицистика.
Умиляйтесь дальше!
Меня тоже с самого начала чтения публикации удивило, что ее автор сообщает читателю, как именно рассуждает следователь Лупандин, одиноко засидевшись заполночь в своем кабинете, предполагая, что его подследственный, возможно, дальний родственник генерала Корнилова. Такие “литературные” приемы даже в детстве казались мне искусственными в биографических книжках для школьников. Ну а “мысленно хвалит себя” и прочее подобное это, увы, плохая литература. Кроме того, я сомневаюсь, что слово “чуйка” употреблялось в те времена в значении “предчувствие, догадка”. По -моему, это более позднее значение и только пока разговорное. Если я ошибся, то буду благодарен, если меня поправят и дадут ссылку на словарь. Пока что я видел в словарях другое значение.
Нет такого жанра. Комбинация документалистики и вымысла – это юлианосеменовщина, по-простому – ложь несусветная. Потому что это лишь по расчетам автора статьи, который руководствуется – чем? – да своим пониманием действительности – следователь вот так рассуждал. А он мог думать совсем иначе, мог про себя стихи Лебедева-Кумача читать, песенку намурлыкивать, таблицу Менделеева повторять. И получается, что каковы бы ни были намерения автора, он оклеветал этого самого следователя, пусть тот и трижды, и четырежды мерзавец и подлец. Критик, историк должны разобраться в том, как все происходило, попытаться воссоздать картины прошлого, а не выдумывать пошлости – то, что это не пошлости, только у автора и нет сомнений. А почитал бы он, например, мемуары, узнал бы, как сам Б. Корнилов нарывался на арест, ходил в женской шубе, губы помадой крашены, пьяный привычно. Ему жить было невмоготу.
Насчет же картотеки НКВД, то ссылку приведите, пожалуйста, автор. Это я к тому, что надо бы поправку сделать, Лесючевский был редактором журнала “Звезда”, потому и жил в Ленинграде, а “Литературная учеба” издавалась в Москве. Фантазии вас подводят, ради красного словца ни мать, ни отца, ни НКВД не щадите, выдумываете в поте лица своего. Это не полезно для цвета кожи.
Что за “картотека НКВД и где с ней можно познакомиться человеку, никогда не имевшему отношения к НКВД?
Я так понимаю, чтобы пользоваться картотекой НКВД, надо поступить работать в эту организацию хотя бы младшим энкаведешником. Или обладать горячечно обостренной фантазией.
Удивительно, полемика по статье о злодейском убийстве поэта Бориса Корнилова свелась к выяснению подлинности рассуждений мерзавца – следователя. Конечно, для психологов поведение и рассуждение следователей – убийц представляет интерес. Они знали, что вынуждают невинных к самооговору и приговаривают их к смерти. Но для нас важно помнить о злодеяниях той ленинско – сталинской власти, и помнить тех, кого они убили. Список этот до ужаса огромен. В нём выдающиеся люди России. Статья Миля об этом
Метод автора статьи ничем не отличается от метода этого самого следователя. Вместо документально подтвержденных фактов – выдумки и оговоры (пока такие утверждения имеют ссылок на первоисточники, это оговор). А сама статья не о том, что погиб хороший поэт, а о том, что за счет гибели этого поэта сочинитель желает кусочек известности оторвать и в карман себе спрятать. Ну, и полный набор камуфляжных средств: негодование, праведный гнев, упоминания о жертвах режима. Слова-то какие “злодеяние ленинской – сталинской власти” даже не через дефис, как положено, а через тире, чтоб заметнее, безграмотнее, пафоснее. Но на всякий пафос есть свой пифос. Чего ты имя Ленина присвоил, комментатор? Прикрыться захотел? Не выйдет. Найдется другой, и разоблачит. Хоть Ильичом назовись.
Владимиру. О злодеяниях помню и не меньше, чем другие и сам автор публикации. Психологам могут быть интересны поведение и рассуждения следователей, но только те, которые имели место в действительности, а не в фантазиях и описаниях авторов, которые не были свидетелями, их конфидентами и доверенными лицами, а придумывали размышления следователей для эффекта и красходов слова. О “злодеяниях ленинско-сталинской власти” пусть рассказывают тоже те, кто знали о ней не понаслышке, а не те, кто сейчас примазывается к ним. О ком и о чем помнить, я сам разберусь без чужих советов. Нет моей вины, что полемика не получилась. Мне-то об этом совсем не хочется полемизировать. Тем более, что предпочитаю читать серьезные документы, а не публицистику. И выводы делать сам.
Очень интересная статья! Коротко, но сразу так много информации… К своему стыду не знала о таком поэте и его судьбе.
Захотелось узнать больше о его творчестве.
Странные комменты от “кугель”. Прицепился к автору, что думал следователь…. да что он мог думать…., полуграмотный служака? Разве это важно?
Строки поэта “Я не помню, где мною брошен легкомысленный анекдот…” так страшно и точно совпадают с сегодняшним днем!
Вымысел фактов – элемент искусства, основной способ художественного обобщения. Максим Горький говорил, что художественность без вымысла “невозможна, не существует”. Вымысел присутствует даже в произведениях, опирающихся на реальные события, касаясь отдельных мыслей, высказываний и действий персонажей.
Шарлотка, если ты, блинная твоя голова, только из статейки этой узнала о существовании Бориса Корнилова, то и рассуждать тут нечего. Какое мнение может быть у подобного знатока? Ты даже не чувствуешь противоречия в словах “вымысел фактов”. Факты не измышляют. Если чего и выдумывают для художественного произведения, так это подробности. Но для художественного. Тут же как бы речь о реальных событиях, причем трагических. И вот ведь как дело обстоит: все, кроме красочно расписанных интимных размышлений следователя, давным-давно известно. А измышления… (см. выше). Что же предлагают читателям? Если это статья по истории русской советской литературы, зачем повторять азы? Если это художественное произведение, зачем поминать имена реальных людей, жертвы и тех, кто поступал не лучшим образом? Здесь в самом – кажется ему – выигрышном положении находится автор статейки. Каков молодец, сталинизм-ленинизм разоблачает, палачей называет по фамилиям, правда, не в лицо, а в другую часть тела, время-то утекло. Выяснилось, что автор несколько просчитался, не понравились его художественные заходы читателям, а знаний у него нет и не было. Иначе бы он был осведомлен о том, что Н. Лесючевский, насколько помню, писал внутреннюю рецензию на стихи Б. Корнилова, а не специально донос по требованию НКВД. В том и загвоздка. Скорее всего, он выражал, утрированно, огрубляя, свое личное мнение. Что был Н. Лесючевский не прост, видно по его деятельности на посту директора издательства “Советский писатель”. Издательство стало тогда чуть ли не лучшим, может, только “Художественная литература” ему не уступала. Вот так-то, шарлотки и запеканки от всеобщего среднего образования.
О! Так Вы не только в литературе и истории разбираетесь! Вы еще и кулинар, как заметила преимущественно по выпечке! Я тоже знаю блюдо, напоминающее запеканку или пудинг. Начинку, можно варьировать в зависимости от вкуса. Называется Кугель. Забыла из какой традиционной кухни.
Любимый сюжет здешних интеллектуалов: кугель – пирог – нац. принадлежность. Какое множество у тебя, блинная твоя голова, единомышленников. Если поставить друг на друга, страшно подумать, куда достанут.
Кугель, с такой больной фантазией и извращенным воображением Вам только и остается строчить гадкие комментарии! Научитесь этикету общения. С Вами противно вести какие бы то не было обсуждения!
Для # 17. Являясь в данной забавной полемике нейтральной стороной, отмечу все же, что это вы, Шарлотта, первая прореагировали на комментарий “кугеля”, посетовав, что он “прицепился к автору”, каковое выражение не является проявлением учтивости и благородного политеса.
Такое блюдо, как шарлотка, тоже существует.
Алексею. Шарлотка (charlotte a la parisienne) это по-русски “яблочная бабка”.
ВАУ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
“Выплеснули вместе с водой и ребенка”.
“Бабка” это в смысле – возраст соответствующий? Тогда понятно, что блинная голова из последней масленицы выжила. Боялась – вдруг не съедят, вдруг не съедят, на том и зачерствела.
Шарлотка, ты не ребенок и ты не вода. Разве что корыто, если судить по отдельным репликам. ВАУ – это ваше секретное оружие? ВАУ 1 и ВАУ 2. И русский вопрос будет решен окончательно. Дизлайк тебе, блинная твоя голова. Пользуйся родным языком, хотя бы и не по назначению, но пользуйся.