Через запреты безбожников-партаппаратчиков
№ 2023 / 43, 03.11.2023, автор: Вячеслав ОГРЫЗКО
До сих пор неизвестно, был ли писатель Владимир Тендряков верующим человеком или до самой смерти оставался убеждённым атеистом. Во всех инстанциях он обычно представлялся членом КПСС, которому по уставу не положено было молиться. Но книги-то его рассказывали совсем о другом. Герои писателя слишком часто сомневались в правильности отрицания властями Бога. Видимо, и сам Тендряков много по этому поводу терзался.
Первый раз у писателя конфликт на почве веры и безверия возник в конце 50-х годов прошлого века. Он написал повесть «Чудотворная». Тендряков рассказывал о деревенском парнишке Родьке Гуляеве, который случайно нашёл икону и после этого оказался меж двух огней. Родная бабушка увидела в обретении святыни знак свыше. Для неё не было сомнений: без церкви судьба у внука не сложится. А школа и колхоз считали иначе. Мальчишка оказался перед очень трудным выбором. Но он так и не понял, где правда, и выход нашёл в самоубийстве. А такой страшный финал власть не устроил. Ведь что получалось? Подростка привела к драме вера. Он превращался из жертвы своих заблуждений в мученика.
Вторая схватка Тендрякова с властями из-за веры случилась через десять лет. В 1968 году писатель закончил повесть «Апостольская командировка». Теперь он своим героем избрал журналиста Рыльникова, который по первой профессии был физиком.
В этом Рыльникове легко угадывался сам Тендряков. Они оба вышли из деревни, оба стали в своих древних крестьянских родах первыми интеллигентами и оба в числе первых оказались в своём поколении сознательными неверующими. Однако ни тот, ни другой так и не смогли полностью отказаться от традиций предков и под влиянием разных обстоятельств уже в зрелом возрасте попытались пересмотреть отношение к вере. По сути, у обоих произошла трансформация из атеистов в людей, скажем так, усомнившихся в безверии.
Рукопись своей повести «Апостольская командировка» Тендряков предложил редакции журнала «Наука и религия». Там её тут же заслали в набор. Но неожиданно для редакционного начальства вёрстку очередного номера журнала затребовал один из членов редколлегии Эмиль Лисавцев. И если всех других членов редколлегии новый главред А.С. Иванов мог и проигнорировать, то этого деятеля обойти было нельзя, а всё потому, что Лисавцев был инструктором отдела пропаганды ЦК и по линии партии курировал сие издание.
Что же случилось? До Лисавцева, как выяснилось, дошли слухи о тесном сотрудничестве Тендрякова с журналом «Новый мир», а «Новый мир» уже давно вызывал раздражение у целого ряда членов Политбюро (в частности, именно Твардовского на дух не переносил Андрей Кириленко, который делил с Михаилом Сусловым второе и третье места в партии). Лисавцев испугался, не решил ли один из «новомирцев» попытаться протащить вредные идеи через вверенное этому инструктору ЦК издание. Чутьё его не подвело. Тендряков в «Апостольской командировке» усомнился в необходимости колхозов. Но главреду «Науки и религии» Степакову он дал команду отклонить повесть по другой причине: за пропаганду веры (хотя Тендряков перед этим публично заявил, что он атеист и выступает против религии).
К удивлению партаппаратчика: сотрудники редакции и прежде всего Иванов отказались прогибаться перед представителем ЦК. Они трижды собирали редколлегию своего издания, и все три раза народ дружно голосовал за печатание «Апостольской командировки». Против все три раза был один лишь Лисавцев. Однако именно его голос всё и решил.
Два слова об этом Лисавцеве. Работавшая в редакции «Науки и религии» Ольга Брушлинская на склоне лет рассказывала историку Николаю Митрохину:
«Лисавцев в речах очень осторожный был человек, взвешенный. Нигде не было записано что его слово определяющее, но негласно это знали все» (Неприкосновенный запас. 2008. № 3).
И этот Лисавцев ставил палки в колёса не только Тендрякову. Сколько раз он выступал против очерков Инги Баллод. А что его смущало? Баллод рассказывала в своих материалах, как сложно было горянкам на Кавказе бросить вызов традициям и посвятить себя публичной деятельности, скажем, пойти работать учительницей. Она что-либо соврала? Нет. Лисавцев не знал, как в верхах могли отнестись к этой Баллод, ведь она была замужем за сыном расстрелянного Николая Бухарина.
К слову, сам Лисавцев претендовал на лавры интеллектуала. Он вовсю в конце 60-х годов работал над монографией «Критика буржуазной фальсификации положения религии в СССР». Однако когда эта книга наконец вышла, никакого фурора в научном мире она не произвела.
А кто смел не соглашаться с мнением инструктора ЦК Лисавцева? Напомню: новый главный редактор журнала «Наука и религия» Анатолий Семёнович Иванов. Закавыка тут в том, что Иванова ЦК прислал для усиления издания. Его предшественник – Владимир Мезенцев – был убран из журнала за публикации Вольфа Мессинга. Иванов, работавший до этого учёным секретарём института научного атеизма при ЦК КПСС, должен был положить конец идейным шатаниям в «Науке и религии». А что получилось? Он пригрел в редакции сына врага народа – Камила Икрамова, который быстро сдружился с Тендряковым. И Лисавцев ничего с таким строптивым редактором поделать не мог.
Впрочем, Лисавцев в другом преуспел. Он, как инструктор ЦК, получал от начальства много заданий: проверить с выездом в регионы какие-то жалобы, изучить какие-то вопросы, подготовить справки. А ему во всё погружаться было лень. И половину своей работы он на протяжении многих лет сплавлял на редакцию журнала «Наука и религия». По его указанию сотрудники редакции постоянно за счёт редакции выезжали в командировки, разбирались с разными конфликтами, кого-то мирили, кому-то делали внушения, а по возвращении в Москву писали не материалы для журнала, а справки для инструктора ЦК.
Узнав о негативном отношении к своей повести Ласавцева и о давлении инструктора ЦК на Иванова, Тендряков осенью 1968 года обратился с жалобой к секретарю ЦК КПСС и главному куратору всех журналов Петру Демичеву. Писатель спрашивал, действительно ли ЦК дал одному из инструкторов полномочия запрещать печатать произведения советских писателей. Затронул он в своём обращении и проблемы колхозной жизни. Тендряков позволил себе провести опасные параллели. Он напомнил, что в своё время Советский Союз вынужден был пойти на закупку хлеба в Канаде. Но почему? Неужто плодородные земли России утратили способность рожать? Тендряков назвал истинную причину наших проблем в сельском хозяйстве: «что-то не додумали в организации колхозного труда» (РГАНИ, ф. 100, оп. 2, д. 1143, л. 89).
19 октября 1968 года Демичев поручил во всём разобраться заместителю заведующего отделом культуры ЦК Юрию Мелентьеву, который, как в партаппарате знали, ненавидел «Новый мир» и многих близких Твардовскому писателей. Однако Мелентьев сам ни во что вникать не стал, а всё перепоручил заведующему сектором отдела культуры ЦК Альберту Беляеву, который, как потом выяснилось, давно симпатизировал Тендрякову. Именно Беляев и спас ситуацию.
5 мая 1969 года два партаппаратчика – Мелентьев и Беляев – письменно доложили руководству:
«В повести В. Тендрякова рассказывается о внутренней духовной драме главного героя повествования Юрия Рыльникова, толкнувшей его к религии. Будучи не в состоянии объяснить для себя новейшие открытия в естествознании, герой ищет выхода в обращении к религиозной вере. Жизненные обстоятельства, в которых оказывается Рыльников, убеждают его в том, что он стал на ошибочный путь» (РГАНИ, ф. 100, оп. 2, д. 1143, л. 84).
Партаппаратчики поставили Тендрякову в заслугу то, что он в своей повести поднял серьёзные мировоззренческие проблемы и первым из писателей уловил опасные явления в некоторых кругах научно-технической интеллигенции, потянувшейся к религии. Правда, автор, по их словам, в описании ряда трудностей жизни сделал односторонний акцент. Но последнее, по их мнению, было поправимо. Мелентьев и Беляев доложили, что они пригласили Тендрякова в отдел культуры ЦК, и писатель после беседы с ними согласился кое-что в своей рукописи поправить. Вывод партфункционеров был таким: пусть дальнейшую судьбу повести решает уже редколлегия журнала «Наука и религия».
Естественно, Лисавцев после этого ушёл в тень и больше Тендрякову не мешал. Но у писателя появились другие весьма влиятельные недоброжелатели. 27 июня 1970 года на его повесть «Апостольская командировка» в газете «Известия» обрушился сотрудник Института этнографии Иосиф Крывелёв. Одновременно писателя стали тюкать на всех собраниях. Он воспринял это как травлю и вновь пожаловался в ЦК. А там за него в очередной раз заступился Беляев. Влиятельный партаппаратчик запретил директору недавно созданного издательства «Современник» Юрию Прокушеву расторгнуть с писателем договор на издание однотомника Тендрякова в 1971 году и, более того, потребовал в тот однотомник в обязательном порядке включить и доработанный литератором текст «Апостольской командировки».
Впоследствии Тендряков продолжил очень важную для него тему веры и написал роман «Евангелие от компьютера», который потом переименовал в «Покушение на миражи».
Скорей всего писатель всё-таки к концу своей жизни окончательно пришёл к вере.
А что Лисавцев? Он резко усилился в конце 70-х – начале 80-х годов. И в этом ему помог бывший коллега по отделу пропаганды ЦК Ричард Косолапов, который уже тогда метил на место ведущего теоретика партии и, кажется, замахивался даже на кресло секретаря ЦК по пропаганде (место Зимянина).
Не сумев в своё время сожрать со всеми потрохами Тендрякова, Лисавцев переключился потом на Владимира Солоухина. Писатель с подачи Лисавцева в начале 80-х годов был обвинён в потакании религиозности. Завертелось целое дело.
Сергей Семанов, на глазах которого начиналась атака на Солоухина, в 1982 году записал в свой дневник:
«В № 2 «К[ммунис]та» жуткий подбор писем по «Камешкам» Солоухина (опять-таки «наш»). Начинается с Руткевича (?), снятого лет 10 назад из ИКСИ за густой сионизм, теперь он обличает Солоухина, что Бога нет. А потом какой-то тип из нашего пединститута недоумевает, почему С[олоухин] одобряет телепатию, т.е. мракобесие, оставаясь членом КПСС, и куда смотрит его парторганизация и парторганизация «Нашего»… Такого не было с 50-х годов! Осетров сказал, что письмо Руткевича попало в «К-т», оттуда в ЦК, а из ЦК поручили напечатать «Воплям», они и набрали в № 3, а теперь вот будут снимать. Страшно. Значит, резко и неожиданно, даже не предупредив, и перепасовали в «К-т», набрано это в самом конце номера, значит, можно подклеить даже после подписания в печать. Интересно, до или после смерти Кащея это сделано? Есть версия, что он всё же чего-то сдерживал, ибо имел стратегич[ескую] цель и не торопился. Помощники, к[оторы]е теперь командуют идеологией, авантюристы, поэтому торопятся, а кроме того – нервничают, ибо боятся (воровство, очевидное предательство и проч.). Но перебор явный: если это рассчитано, чтобы вызвать партсудилище над Солоухиным, то не пройдёт, даже на уровне нашего бюро, даже парткома – всегда найдутся защитники, а главное, скажут: позвольте, да, но вот Кешоков, Сартаков, Верченко… Скорее всего, нагнетают атмосферу, чтобы запугать редакторов и издателей. Но ведь трусливые давно уже запуганы, а боевые знают, что то укусы змей неядовитых… больно, но не смертельно» (Вопросы национализма. 2011. № 8. С. 166).
Кащеем Семанов называл главного идеологи страны Михаила Суслова, который скончался в январе 1982 года.
Семанов склонялся к тому, что в своё время именно Суслов остановил травлю писателей, которые в своём творчестве обращались к теме веры, и не позволил растоптать того же Тендрякова. Видимо, после окрика Суслова некоторые партаппаратчики, на дух не переносившие верующих художников, вынуждены были затаиться или уйти в глухую оборону. Но как только Суслова не стало, воинственные атеисты вновь подняли головы и попробовали перейти в атаку. Они выжили из «Науки и религии» Иванова и стали грозить пальчиком всем издателям. И кое-кто из редакторов поспешил прогнуться и прекратил сотрудничество с большими художниками. Однако и эта атака хулителей Церкви вскоре захлебнулась.
Кто сейчас помнит Лисавцева? А Тендрякова и Солоухина народ продолжает читать.
Вера идёт от семьи или от горя. Ну и, естественно, от социального окружения. Хотя, у всех по-разному. Мои прадеды были верующими, а один из дедушек – коммунист, предколхоза. И я что-то не помню разговоров с ним о вере.
Не удивительно, что Тендряков мог прийти к религии. Крушение идеалов социализма-коммунизма, чему он был свидетель, происходило как раз в 1950-1970е годы. А в чём найти опору в жизни? Вот тут многие и вспоминают о Боге…
Я не думаю, что все упиралось в ” крушение идеалов”. Мы ведь тоже пережили развал СССР – толп у алтаря я лично не наблюдал, хотя количество ” сочувствующих” несомненно увеличилось. Думаю, в данном конкретном случае, не последнее место принадлежит профдеятельности героя материала. Все-таки великая литература России более чем круто замешана на Православии… Вспомните сколько в оттепельную пору появилось и прямых и косвенных отсылок к Библии. И не только в литературе, а и в кино, изобразительном искусстве. Была мода на иконы, Кижи, духовную музыку. Слава Богу эта мода дала свои плоды и многих привела в Храмы. Многих, – но не всех…