Cияющие полюса

№ 2024 / 4, 02.02.2024, автор: Александр БАЛТИН

Раскрываются страницы «Уездного», шуршат жизнями. Нечто дремуче-расейское, сонное, корявое, вкусное едой – избыточной, пузо главное…  Проезжает на тарантасе купчиха, Барыба крошит зубами камни… 

Язык повествования тяжёл. И он лёгок – в нём сказ цветёт, переливаясь огнями, рассыпаны самоцветы по страницам, открытым в вечность.

Заборы кривы, крадётся тень, нечто таинственное… О! нет – всё до предела конкретно, как еда у купчихи, к которой пристроится Барыба – толстое к толстому.

Сложно поверить, что в этих людях спрятаны души. Невероятно представить, что и над ними веет дух: ибо показано – как жить, если душевной деятельности никакой. Сочно показано, смачно, будто ходишь по кривым этим провинциальным тропкам, мимо покосившихся заборов…

 

 

В «Алатыре» Евгения Замятина вполне себе симпатичный молодой человек пишет, захлёбываясь, под впечатлением знакомства с новым почтмейстером:

 

Наш новый господин почместер,

Замечательный человек.

А по мне раз в десять

Умнее тут всех

И когда мне представлялся,

То мне рукопожал.

Я восхищался

И навек его уважал.

 

Великолепна эта наивная графоманская распахнутость молодого персонажа, слишком отличного от Барыбы, но втянутого уже болотом, а так хочется творчества: петь стихом, слагать прозу…

Мшистая среда противоречит, где волосы прорастают вовнутрь. Замятин словно в колокол бил: так не должно быть, из этой среды мутно-болотистый путь один – в систему «Мы»…

Она и подтвердится – система эта, пропитанная и пронизанная жутью, рассчитанная на уничтожение всякой индивидуальности: всех перестроят, все прозрачны, и раздавить так легко.

Мы-ы-ы… А слышится – му-у-у… Ибо людей уже нет: организованные в стадо теряют они самость, теряют творческие порывы, и мычат себе, обречённые на убой…

Антиутопии воплощались, но частями: целостью настоящего их никто организовать не мог. Может быть, потому, что роман Замятина помешал…

 

 

С портрета Кустодиева он смотрит слегка насмешливо: в прекрасном костюме джентльмен, работавший в Англии, получивший прекрасное техническое образование, но знавший русскую провинцию, как букварь, и построивший из неё, безнадёжной, такой страшный путь – в «Мы». Технический прогресс – разорви его с нравственным – приводит в бездну.

 

 

Эмиграция Замятина вышла сложной, сложнее, кажется, многих: ему не хватало – в том числе и дремучести, сквозь страх описаний которой прорастает и странная любовь к ней.

«Мы», сразу переведённые на несколько языков, повлияли на европейскую литературу и мысль, а Замятин так и остаётся сияющими полюсами: затхлости русской бездны и кошмара, в который может превратиться всеобщность, организованная в мычащее «Мы»…