День, когда Земля остановилась
Заметки о региональном литературном процессе
№ 2025 / 30, 30.07.2025, автор: Виктор ВЛАСОВ (г. Омск)
К этому времени я не смотрел блокбастер «День, когда Земля остановилась» и мало того – новомодного названия «блокбастер» не было в жанровом своеобразии кино. Евгения Алёхина, репера из группы «Макулатура», я не знал и не читал ни одного его рассказа, покуда известный омский фитнес-инструктор из клуба «Чемпион» тёзка Базаров не пригласил меня на их концерт в «Андербар». Мало того, Алёхин учился на филфаке и был не шибко знаменитым, потому что пьянствовал, матерился и косил под американского битника Чарльза Буковски.
Меня всегда посещают разные мысли о явлениях и людях, которые, казалось бы, со мной не связаны, когда я собираюсь на какое-нибудь важное мероприятие. Шагая на площадку с местными мэтрами литературы, я знал, что мне дадут на орехи, поскольку мой литературный наставник Н.М. Трегубов советовал не высовываться, а больше слушать, он будет держать за меня кулаки. Много с того времени ушло из жизни и литературы ярких деятелей, но я пишу о них, а значит частичка их по-прежнему меня вдохновляет.
Я шёл на областной литературный семинар в Омский краеведческий музей им. Ф.М. Достоевского, чтобы послушать критику в адрес моего изданного произведения «Красный лотос», а также двух сборников рассказов «Дом надежды» и «Третий в команде». Стоял погожий, как сейчас помню, июльский день, многообещающий своей жарой. Лучше бы я, признаться, отправился купаться на Иртыш с какими-нибудь милыми девчонками, с которыми я тогда встречался. Почему? Я не любил, когда меня ругают за прозу и рассказы. Писателя нужно хвалить и помогать печататься, обещая ему горы золота и почётные места на мероприятиях, связанных с продвижением его таланта.
Я люблю писать в настоящем времени. Почему? Потому что литература, какая бы она ни была, бессмертна. И каждый читающий человек оценивает её с позиции, прежде всего, живого и жаждущего познаний именно из этого времени.
Я сижу в одном ряду с молодыми прозаиками и поэтами – Игорем Федоровским и Андреем Козыревым. С нами Игорь Хохлов – поэт и главный нытик ряда: он постоянно жалуется, что ему не хватает времени писать. Тут же восседают юные бузотёры и графоманы Евгений Петрушенко и Сергей Григорьев – с ними мы часто выпивали (чуть позже они переберутся в столицу и там потеряются, перестав творить). Как мы вместе забуримся в пивнуху – так выходим лишь, когда напьёмся. Но я никогда не матерился и делал пацанам замечания, мол, некрасиво это, сквернословить, а они мне:
– Перестань, не всех ведь воспитали, как тебя!? И не у всех родители – учителя и завучи!
Сидишь с пацанами и девчонками – любительницами выпить и закусить за чужой счёт. Помалкиваешь – слушаешь критику в адрес своих бессмертных произведений. А сам мечтаешь поскорее взяться за новое произведение и планируешь, как минимум, провести время с коллегами по творческому цеху хотя бы на Набережной.
На нас не кричат, как в школе, но ругают вполголоса – из-за круглого стола прямиком под огромной картиной со стареньким Ф.М. Достоевским. За круглым столом чуть поодаль от наших зрительских рядов собираются в том числе и гости из Москвы. В Омск приезжает Борис Иванович Лукин – тогдашний ответственный секретарь «Литературной газеты» – он остановился у Льва Емельяновича Трутнева, рядом с ним сидит Лола Уткировна Звонарёва… Игорёха Федоровский шепчет мне, что она – председатель Московской писательской организации, а также редактор собственного литературного журнала за счёт московского Минкульта. Здорово, когда ваши работы оценивают не местные литературные зубры, а люди, которых вы прежде не видели. Но не знал я тогда, что максимум на что они были способны – так это дать совет, который не каждому-то и пригодится в творческом деле. Сергей Прокопьев, Валентина Ерофеева-Тверская, Лев Трутнев, Борис Лукин, Лола Звонарёва и Александр Кердан, наконец. Последний был, по-моему, не из в Москвы, но тоже фигура в стране известная, как мне позже рассказал Андрей Козырев – в будущем редактор литературного журнала «Менестрель».
Перекладывая из руки в руку мой изданный «Красный лотос», Лола Уткировна Звонарёва поблёскивает золотыми перстнями на пальцах. Она улыбается, обнажая белые, как жемчуг, зубы. Советует найти спонсора или богатого протеже, поскольку они не могли напечатать все мои рассказы и романы. Желающих засветиться в сборниках немало, а этих изданий не так много, чтобы ими козырять, словно воздухом.
– Мы можем, Виктор, напечатать отрывок вашего «Красного лотоса» в любом журнале, который выходит в Союзе писателей Москвы или России! – уверяла меня Лола Уткировна. – Но слава к писателю придёт, когда его книгу издадут большим тиражом, как у Захара Прилепина. Вы читали его? Знаете, что у него щедрый спонсор, который продвигает? И это женщина…
Захара Прилепина я открыл тогда для себя, как теперешнюю тягу к аниме – стоило раз посмотреть такие аниме-сериалы, как «Берсерк», «Волчий дождь» или «Эльфийская песня», как никогда их не забудешь и часто ищешь именно аниме, а не очередные диснеевские сериалы.
Писатель, признаться, был для меня неким кладезем всего лучшего, как уверяла меня и нас учительница русского языка и литературы Наталья Павловна Лисина, впервые открывшая для меня литературный клуб Николая Михайловича Трегубова, скончавшегося на 84-ом году жизни в 2023 г.
Лола Звонарёва, сидя за круглым столом и попивая воду из бутылочки, уверяет, что публикация сама по себе ничего не значит: важно то, что писатель способен выпустить впоследствии. Как растёт писатель? Но об этом мне рассказывал Николай Трегубов и его друг – тёзка Березовский, когда мы вместе гостили у того же Льва Трутнева, распивая недорогое красное вино. Накапливая количество знатных трудов и публикаций, писатель выходит на новую аудиторию, привлекая внимания критиков. О нём говорят и пишут. На бумаге или в интернете, как о том же Прилепине или Быкове, Веллере – последние двое в итоге становятся иноагентами, их ругает в прямом эфире большой обозреватель с федерального канала Владимир Соловьёв.
Лола Звонарёва не открывает для меня Вселенную писателя: о ней было известно задолго до этих событий – я слушал по радио будущего иноагента Михаила Веллера, и тот ведал про современного писателя, избегавшегося по издательствам и по-прежнему нищего, никто не обязан его сразу печатать.
Тише всех посиживает за столом Александр Кердан – он томно посматривает на блестящую столешницу, на которой лежат наши изданные книги прозы и поэзии. Теперь-то я понимаю, почему он глядел на эту «макулатуру» скучающе – он не мог ровным счётом никому и ничего предложить, кроме своего слова, которое вряд ли было бы ценно для амбициозного и молодого автора. На тот момент у него не было собственного сборника или журнала, куда бы он смог кого-либо порекомендовать. А редко когда областные литературные семинары были спасением и выходом на хорошую аудиторию для местного молодого автора. Вот на выездных литературных семинарах могла решиться судьба вашей рукописи, но пока что не больше.
Областной литературный семинар – это пиар, прежде всего, не молодым местным писателям, а тем, кто их пригласил. То есть руководству и прочим мелким прихлебателям. Думаете, кто-то станет лучше, если его рассказявку, как выражается скандальная омская журналистка Женя Лифантьева, напечатают в Омске или где-то подальше? Нет ведь. Надо чтобы вышел твой роман – и не где-то, а в профессиональном издательстве с маркетингом и гарантией продажи в книжных магазинах страны. Единственное, что мне нравилось после некоторых литературных семинаров – стол с угощениями. Там бутерброды с копчёной колбасой или конфеты «Фундук в шоколаде».
Семинар заканчивается – в животах пустовато. К большому столу в другом помещении после семинара подойти не трудно – атмосфера царит дружеская, его оккупируют старые и молодые омские писатели, поэты, театралы и другие гости. Здесь члены союзов нескольких писательских организаций. Гости как знают, что будут угощения и выпивка. Некоторые члены Союза писателей приносят свои продукты (закуску) и свою выпивку – наливку или настойку. Володя Новиков, Александр Токарев, Александр Дегтярёв, Николай Трегубов и Березовский. Частенько встретишь на семинаре женщин-поэтесс – из литературного объединения Марины Безденежных и того же Трегубова.
Гости из Москвы также любят полакомиться. Их окружают в основном молодые авторы, чтобы выяснить, в каком журнале или альманахе выйдет их детище, однако старые писатели и поэты также хотят пообщаться с ними, пока выдаётся возможность. Я заметил, что проблема напечататься в бумажном журнале – общая, не только молодых авторов. Если в интернете вы можете опубликоваться запросто, то в авторитетное бумажное издание попасть непросто, причём сама публикация не обеспечит вам ни контракт с издательством, ни дальнейшее сотрудничество с этими же руководителями семинара.
Почему дела обстоят именно так? Потому что пишущие люди и руководители семинара часто меняются. Одни писать перестают по особым причинам, как советский классик Александр Плетнёв, а вторые – переключаются на второе и третье дело, меняя диапазон активности. Невозможно поддерживать одного и того же человека. Не всегда наш талант к письму одинаково годен и можно с помощью него «соорудить» прекрасное произведение, которое будет увлекательным и образцовым. Сколько авторов, молодых и перспективных, теряют хватку – из писателей уходя в блогеры?
Я помню, как Станислав Михайлов (зав отделом поэзии журнала «Сибирские огни») и Владимир Попов (зав отделом прозы) рассказали в гостях у Николая Березовского, сколько молодых авторов они попросту перестали видеть на электронном ящике журнала. Не сказать, что эти авторы стали печататься в других журналах, ближе к столице, например, нет. Пятеро авторов из семи обязательно уходили с проторенной дороги. Одного Попов увидел в «Новом мире», а роман второго наконец-то вышел в «Рубеже» на Дальнем востоке – на этом всё. Далее эти авторы перешли во второсортные журналы, типа «Литературного Меридиана», «Складчины» или другого местечкового по знакомству с Александром Лейфером (давно помер), Николаем Переясловым или Владимиром Костылевым, например.
Почему авторы сходят с дороги или снимаются с насиженного места, как говорится? Прежде всего, у них кончаются силы держать планку и тренировать перо. Чтобы быть годным писателем или журналистом необходимо поддерживать запал, не взирая ни на что. Стоит эпистолярный навык забросить или не пользоваться им некоторое время, как он улетучивается, словно газ. Вот вы печатались хотя бы в «Омске литературном» или в самобытном журнале Игоря Егорова «Тарские ворота», с чёрно-белой обложкой, где авторы складываются, чтобы выпустить бумагу. Но вскоре – даже это вам становится не интересно: вы понимаете, что не растёте ни как прозаик, ни как публицист. В «Сибирские огни» или в «Наш современник» без протеже вам не попасть, не выехать на нужные литературные семинары в другой город – места там заняты более молодым авторами, а старые ресурсы, где вы печатались, закрылись или испорчены из-за смерти редактора или кибератаки, как портал общероссийского глянцевого журнала «Наша молодёжь» или какой-нибудь проект Кирилла Ковальджи, Царствие ему Небесное.
После литературного семинара мы, молодые участники, помогаем прибрать со стола хозяевам музея в лице тогдашнего директора – члена Союза российских писателей Виктора Вайнермана. Наши местные литературные наставники отпускают нас с Богом, обещая разобраться и выбить творческие блага, хотя они не уверены, что есть в этом смысл. Мы покидаем музей коллективно, но небольшими группками, однако молодые идут с молодыми, а старенькие и возрастные остаются перетереть кое-что внутри здания – гости как-никак важные, глядишь – выгорит какая-нибудь «важная» публикация в толстом альманахе…
Я шагаю с Игорем (Федей) Федоровским и Андреем Козыревым – чернявым и рослым «неадертальцем» в пахучем из-за пота пиджаке – мы обсуждаем насущные проблемы написания хорошего произведения. Главные скандалисты и крикуны: Серёга Григорьев и Женя Петрушенко – оба предлагают выпить, купив пару полторашек дешёвого пива вскладчину. Идёт молча Игорёха Хохлов, пропадая в своих мыслях нытика, глазами он бороздит землю под своими сандалиями, а за ним – симпатичная поэтесса и гот Марина Гелевая (в будущем она избегается по членам союза писателей в надежде на публикацию, но так и не станет поэтессой хотя бы местного уровня). Чуть поодаль Серафима Орлова – серьёзная и основательная девчонка в плане создания текста, но писала она всегда немного и мелкими порциями (в отличие от меня). Остальные имена девчонок (Закревская или Секерина), которые хотели выпить и закусить за наш счёт, не так важны, поскольку никогда не соревновались ни с кем и не могли держаться на плаву дольше нашей команды. Забегая вперёд, сообщу, что к моменту написания этого текста одна женщина живёт не в Омске, а вторая – даже не в России, как блогер Юрий Хованский или его собрат Руслан Соколовский после того, как Генеральная прокуратура РФ потребовала закрыть ресурсы последнего на территории страны (оба побывали в России в списках экстремистов и террористов, но затем были из этих списков исключены).
Купив вскладчину две «торпеды-сиськи» пива, мы с пацанами и девчонками остановились на заболоченном берегу Омки, недалеко от самого музея Ф.М. Достоевского. Мы, пацаны, отхлёбываем поочерёдно из горла, а девчонкам наливаем в стаканчики. Приняв на грудь пенного, Женя Петрушенко и ловелас-алкоголик Серёга Григорьев читают стихи, не вошедшие ни в один сборник, а мы слушаем и подбадриваем коллег. Напившись, мы, по-моему, начинаем подкатывать к девчонкам. Кто пойдёт гулять с одной компанией, а кто – со второй, потому что нам всем в разные стороны: я живу на Старой Московке, Федя с Козыревым – в Нефтяниках, а Хохол – где-то ещё, вроде в Чикаго (в Чкаловском). Но нет – девчонки идут отдельно, их не устраивают нищие писатели и поэты, без авторитета и ресурсов.
Я возвращаюсь домой протрезвевший не до конца. Не я один пьяненький, конечно, но на остальных мне наплевать. Даже в таком состоянии я слегка в смятении из-за сказанного в лицо незнакомыми мне гостями-литераторами не из Омска. Одно дело услышать правду по радио или догадываться, что дела обстоят именно так, а второе – услышать из первых уст со всей соответствующей мимикой и тоном. Ведь эти писатели и поэты, пусть владельцы билета членской организации, не имеют реальной славы и авторитета, как у Захара Прилепина, Алексея Иванова или Сергея Лукьяненко. Если бы они могли порекомендовать молодых и амбициозных писателей к изданию, так ведь этого не выходит ни при каких обстоятельствах – они сами находятся в поисках протеже. А годиков им немало и даже больше – возрастом Звонарёва, Лукин и Кердан как мои папа с мамой (Лоле Уткировне, может, и больше, а на момент написания данной работы она наверняка чуть младше моей бабушки).
Проходит много лет со дня моего и нашего участия в том литературном семинаре в музее им. Ф.М. Достоевского, а я помню эти слова и этих гостей. С двумя из них я переписываюсь в социальной сети «Вконтакте» – литературного авторитета они не нажили. Борис Лукин давно перестал занимать должность в «Литературной газете», об этом мне рассказал Лев Емельянович Трутнев, Царствие ему Небесное. А Саша Кердан участвует в выпуске ежегодного альманаха – публикация там разве что тешит самолюбие местечкового автора, он так и продаёт свои маленькие поэтические книжки, выпущенные на свои деньги. Разъезжает по городам, когда командируют на литературные мероприятия, однако старается помалкивать, как обычно, потому что обещать ничего крупного по-прежнему не может.
Да и фильм «День, когда Земля остановилась» не такой крутейший, чтобы о нём упоминать (хотя название мне нравится!). Единственный, о ком бы я хотел сказать, это Женя Алёхин, которого я сейчас читаю. По его автобиографическим рассказам я вижу рост и деградацию этого писателя и деятеля в целом. Это честный человек и неплохой автор, о нём стоит ещё поговорить…
Что ж, всё верно. Спасение утопающих в литературе и около – дело рук самих утопающих. А ещё А.твардовский говорил по поводу молодых литераторов: котят надо топить слепыми…Да, в советские времена областные семинары, проводившиеся в том же Омске раз в два года, давали выхлоп молодым – коллективный сборник по итогам семинара. Причём, отбор был строгим: молодых достаточно много, а вот ресурсы Омского книжного издательства и облтипографии – ограничены. Надо ведь было и мэтрам публиковаться, пусть и в очередь. То, что происходит сегодня – можно опубликовать свои опусы за свой счёт, – в каком-то смысле шанс для молодых. Услышат ли их – вот в чём вопрос. Впрочем, как и тогда. Я всегда говорил в разных местах и компаниях, а в каких-то материалах, опубликованных в “Литературной России и писал, что публикация в столичном литтолстяке в советские времена стоила двух-трёх книг, изданных автором в провинции…Литература наша всегда была столицецентрична… А картинка получилась у В. Власова живая, характерная. Видимо, 1990-начало 2000 годов?
Да, давно это было
Что за напасть у молодых/пожилых литераторов – стать известным? Или не знают они, сколько подобных им перемололо время в песок? Кого мы помним из 19-го века? Десяток или полтора. А были их сотни, если не тысячи… И все – в песок и пыль. То же и с веком 20-м, и с 21-м – такой же песок…
Такие же воспоминания хранят мои дневники о двух литературных сообществах разных городов. Не было таких начинающих, которые бы были отмечены особой «божественной искрой» как в области поэзии, так и в области прозы.
Зато были «подающие надежды», которые таковыми и остались. А нынешние члены СП России, которые вышли из областного литобъединения, представляют собой вот что: если по десятку самых лучших произведений (имеются в виду поэты) двадцати стихотворцев собрать в один том. И потом издать двести стихотворений в книге под единым псевдонимом, то создастся образ одного стихотворца, который на звание поэта, однако, увы. никак не тянет.
Но все они себя мнят поэтами и не понимают, что сочиняют одним или двумя размерами и только.
Двадцать так называемых поэтов одной местной писательской организации воспринимаются своими «творческими почерками» и своими поэтическими наработками как один автор двухсот стихотворений. написанные людьми с разными характерами. Но в творчестве почему-то не реализовались их творческие индивидуальности. И слышится один «поэтический голос» почти с одними и теми же чувствами и мыслями. А всё оттого, что применяли одну и ту же поэтику. Впрочем, это мой вывод. Настоящий критик, может быть, и нашёл бы какие-нибудь различия.
Но настоящих… ныне. Увы, нет, а встречаются лишь слабые подмастерья в этой области. И в прозе очень мало оригинальных… на что пагубно влияет «выхолощенность» языка. Но эта тема другая.