ДЕРЕВЯННЫЙ ХРИСТОС
Арабески и истории
№ 2022 / 49, 23.12.2022, автор: Игорь ТЕРЕХОВ (г. Нальчик)
«МЫ ЖИЛИ ТОГДА НА ПЛАНЕТЕ ДРУГОЙ»
В субботу вместо того, чтобы сделать накопившиеся за неделю домашние дела, смотрел по видику фильмы Душана Макавеева «Телефонистка», «Манифест», «Кокакольщик». Такая вот неожиданная ностальгия по закрытым показам (куда попадал только во время учёбы во ВГИКе) состарившегося мальчика.
Макавеев – предтеча Кустурицы. Он более плакатен, прямолинеен, более балаганный что ли. Но это очень искренний кинематограф, и потому очень притягательный, хотя бы для таких записных киноманов, как мы.
В 1991 году он был членом жюри Московского кинофестиваля и дал мне интервью для газеты, в которой я тогда служил. Несколько журналистов подошли к нему с просьбой ответить на вопросы, но он согласился поговорить только со мной, увидев на груди бейджик с названием газеты «Северный Кавказ», где я тогда работал. «О, я знаю – Северный Кавказ! Терек, Лермонтов…», – с небольшим акцентом произнёс Макавеев.
Он мне, в частности, рассказал, что приехал в Москву, чтобы поддержать демократические перемены в Советском Союзе (через полтора месяца будет августовский путч!) и что считает Атома Эгояна (канадца армянского происхождения), чей фильм был в конкурсной программе, режиссёром уровня Питера Гринуэя. К своему великому стыду, на тот момент я – свеженький выпускник ВГИКа – ничего не знал о Гринуэе, и даже фамилию его в блокноте записал неверно.
А в газетном материале написал, что Д. Макавеев считает А. Эгояна, открытие Московского фестиваля, кинорежиссёром мирового уровня, что тот и подтвердил дальнейшим творчеством.
О Боже, как это было давно – кинофестивали, встречи с режиссёрами и сценаристами, обсуждение новых фильмов, написание заявок и сценариев. «Мы жили тогда на планете другой», – пел русский Пьеро, Александр Вертинский.
ДЕРЕВЯННЫЙ ХРИСТОС
В мастерской моего друга Андрея Колкутина, тогда ещё даже не народного художника КБР, долго стоял деревянный Христос, вырезанный им в стиле пермской деревянной скульптуры и раскрашенный в духе супрематизма Малевича.
Он решил отнести его в дар нашей церкви. В храме Симеона Столпника благочинный Нальчикского церковного округа отец Валентин не принял дар: «Изыди, Сатана!».
Андрей потом жаловался мне: «Я им Христа! А мне: «Изыди, Сатана!». В Данию его отвезу! Там меня понимают. Дания – моя вторая родина!».
В Дании действительно его любят, охотно покупают работы, часто проводят персональные выставки, приглашают к участию в пасхальных и рождественских салонах, издают каталоги его работ. А вот тамошнюю церковь расписать те же протестанты ему не позволили. Одно дело художественные рефлексии на темы Писания, а другое – церковные каноны. Они везде жёсткие, независимо от политического устройства страны, иначе бы мир сотрясали непрекращающиеся религиозные войны.
КАК ЗИМОЙ НЕ ВПАСТЬ В МИЗАНТРОПИЮ
Этот английский роман был отмечен Букеровской премией в 1990 году, впервые издан на русском языке в 2002 году, осенью прошлого года вышло очередное его издание, которое нынешней осенью наконец-то я прочитал. Считай, спустя треть века книга нашла своего читателя, как любили говорить советские библиотекари!
Роман Антонии Байетт «Обладать» является одним из лучших английских романов конца ХХ века, отмечает английская пресса. Поверим ей на слово, тем более что наши знания о современной литературе туманного Альбиона весьма факультативны.
Если быть формалистом, то можно сказать, что это роман о поисках и находках филологов, исследующих жизнь и творчество английского классика Рандольфа Генри Падуба (в оригинале Ash’a), прообразом для которого послужил знаменитый поэт и драматург XIXвека Роберт Браунинг.
Если быть книжным ньюсмейкером, то обязательно стоит отметить, что это роман о тайной любви двух английских писателей позапрошлого века с приложением их поэтических произведений, писем, дневников, воспоминаний, своеобразный роман тайн, напоминающий классическую островную прозу того времени (У.Коллинз, Ч.Диккенс etc) и также раскрывающий все тайны только на последних страницах.
Если быть (или хотя бы слыть!) прожжённым реалистом, то необходимо упомянуть, что это роман о жизни, любви и причудах островных и заокеанских исследователей-филологов последней четверти прошлого века.
«Впрочем, слово «роман» можно применить к этой удивительной прозе весьма условно. Что же такое перед нами? Детективный роман идей? Женский готический роман в современном исполнении? Рыцарский роман на новый лад? Всё вместе – и нечто большее…», – писал в своё время еженедельник TimeOut.
После прочтения увенчанного Букеровской премией романа А. Байетт неплохо ещё посмотреть список русских романов, отмеченных отечественным вариантом данной премии – т.н. «Русским Букером», существовавшим в 1992-2017 годах. Это позволит сделать многообразные и малоутешительные для всех нас, подлинных патриотов, запойных читателей и отечественных литераторов всех мастей, выводы. А заодно и понять, почему эта премия в России прихлопнулась.
Но чтобы не впадать в мизантропию и такое милое русскому сердцу самоедство, можно просто почитать другие переведённые у нас романы Антонии Байетт, благо что их оказалось достаточно для того, чтобы спокойно пережить холодную зимнюю пору!
НАШИ ЯШИ
Часто приходится слышать и читать высказывания довольно известных людей о том, что народ наш не умеет трудиться, что у него не осталось нравственных авторитетов, что люди готовы продать душу за материальное благополучие, что свобода нам не нужна и проч., и проч., и проч. Слушая таких хулителей России, хорошо поживших за рубежом, продавая оплёванный образ своей Родины, часто думал: кого мне все эти персонажи напоминают? Кто раньше говорил подобное?
И вот недавно вспомнил! Они же все – прямые потомки лакея Яши из «Вишнёвого сада»! Помните, вернувшись с Раневской из Парижа, Яша говорил: «Что ж там говорить, вы сами видите, страна необразованная, народ безнравственный, при том скука, на кухне кормят безобразно».
И все вдобавок любят утверждать, что в России не осталось нравственных авторитетов (подразумевая в скобках: «мы-то уже не здесь, как говорится, не среди тут, все авторитеты выехамши из этого болота!»).
Но подлинные столпы нашего общества были, есть и останутся навсегда! Это, прежде всего, Пушкин, Герцен, Толстой, Блок. Они не хуже нынешних отечественных русофобов видели недостатки российского общества, но относились к ним по-другому, как дети к больной матери.
Тот же Александр Блок писал:
Грешить бесстыдно, непробудно,
Счёт потерять ночам и дням,
И, с головой от хмеля трудной,
Пройти сторонкой в божий храм.
. . . . . . . . . . . . .
И на перины пуховые
В тяжёлом завалиться сне…
Да, и такой, моя Россия,
Ты всех краёв дороже мне.
Современные лакеи Яши, закончившие Гарвард или Принстон, любят рассуждать об отсталости «этой страны», неспособности её народа развивать современные технологии, модернизировать экономику и строить по-настоящему демократическое общество.
Но эти «образованцы» упускают из вида или сознательно умалчивают, что последние полвека (!), считай со времени прихода к власти «дорогого Леонида Ильича», не происходит обновления управленческих кадров. Номенклатура порождает номенклатуру более низкого уровня, сперва номенклатуру партийную, теперь номенклатуру правоохранительную, в результате происходит деградация управленческих кадров, что приводит страну сперва к застою, а потом и к упадку.
Новые кадры управленцев, способные порождать и воплощать новые технологические идеи, при таких условиях могут появляться только в тех сферах экономики или отраслях знаний, которые ещё не загажены номенклатуркой. Что, например, продемонстрировал Павел Дуров, создавший соцсеть «ВКонтакте» и мессенджер Telegram.
ЧТО С НАМИ ПРОИСХОДИТ?
В сентябре померла баба Лиза. На 97-м году жизни. Почти 70 лет правила Британией и Содружеством недружественных нам наций. Пожила, как говорится, дай Бог каждому! Была ветераном войны с фашизмом, за что ей наш респект и уважуха. Однако была и ветераном борьбы с коммунизмом, т.е. с нами со всеми – с нашими стариками-коммунистами, их детьми (нами) и внуками (нашими детьми)!
И вот тут-то возникает загогулина, как говорил известный политический деятель. С одной стороны, понятно: помер старый человек и надо бы помолчать и перекреститься. А с другой стороны, непонятно, почему так скорбит наша общественность, каждая печатная и сетевая промокашка помещает умильный материал об усопшей, льёт крокодиловы слёзы и уже рассчитывает на грин-карточку в туманный Альбион.
И всё это на фоне спецоперации на Украине! На фоне сдачи Херсона, других ранее завоёванных населённых пунктов и гибели наших военнослужащих, соседских детей и внуков…
Что-то не то с нами происходит, ребята!
ГДЕ ТЫ, ПОЭТ?
Если ты не пишешь, не пьёшь местное фалернское с Толиком и Федотычем и не занимаешься дамами, то обычно читаешь стихи. В тонких сборничках и толстых фолиантах, еженедельных газетах и специализированных журналах, рукописях или электронных хранилищах всевозможных текстов, не говоря уже о рифмованных сочинениях на столбах, в кабинках общественных туалетов и даже в таких парадоксах полиграфии, как местные республиканские газеты.
И что же ты там видишь? Что поражает тебя? Что заставляет метать диатрибы в пустоту глухого к красоте и правде пространства?
Вовсе не то, что в современной РосФедеи появились сотни тысяч поэтов. Цифрами нас не запугать, ведь мы помним, что ещё в Союзе писателей Германии времен Гёте и Шиллера состояло более десяти тысяч литераторов. И то, что большинство из нынешних пиитов соревнуется с Пастернаком или Бродским, тоже не страшно. Хотя, как писал покойный поэт Александр Миронов, «всё, что можно сказать на языке овощей, давно написал пастернак». И даже то, что все они скрупулезно копаются в своих маленьких житейских переживаниях, тратят божественные глаголы на описания ежедневных отправлений организма, будь то любовь, слёзы, наслаждение окрестными ландшафтами и прочее в подобном духе, или посредством стихов шлют письма к Богу, забывая, что Он не умеет читать, нас тоже не особо расстраивает. Мы уже привыкли снисходительно относиться к людским слабостям и порокам, если они сильно не корреспондируются с некоторыми статьями Уголовного кодекса.
А вот то, что ты годами, десятилетиями, прошедшими после падения Берлинской стены, не находишь среди прочитанного ни строфы гражданской лирики, революционной поэзии, поэтических дневников и манифестов борьбы с глобализмом, милитаризмом, дичайшими формами капитализма, это вызывает у тебя не только недоумение, но и большую тревогу.
Нет, конечно, порой встречаются строки, извлечённые из пожелтевшей тетради какого-нибудь динозавра давно ушедшей эпохи. Но где молодые, красивые, двадцатидвухлетние? Или тридцатилетние? Ну, хотя бы сорокалетние поэты?
Тебе говорят: вот есть, мол, Всеволод Емелин, Андрей Родионов, тот же Дима Быков (признан в России иностранным агентом, – Ред.) с его гражданскими манифестами. Вежливо отвечаешь: простите, но это всего лишь буржуазный кафе-шантан, разрешённая литература, поэтический «Аншлаг». А где ворованный воздух? Где настоящая литература протеста и скорби?
В стране Некрасова, Маяковского, Твардовского уже несколько десятилетий вакантно место гражданского поэта! И не видно желающих занять его!
Неужели буржуазцы уже успели всех русских поэтов обратить в свою веру?
Ты не можешь в это поверить! Кричишь, ругаешься, размазываешь слёзы по щекам, стучишь кулаком по столу, а Толик с Федотычем (кстати, наши компьютерщики, а не те синюшники, о которых вы могли подумать) тебя успокаивают: «Всё образуется! Успокойся! Не такая уж Россия глупая страна! И вообще скоро весна! Будем шашлыки на природе жарить!».
ГОСПОЖА УКОН
Госпожа Укон (Япония, X век), о которой упоминает Сэй-Сёнагон в своих «Записках у изголовья», была вдовой императора Когуна. Но прославилась она своими стихами.
Одно стихотворение госпожи Укон можно найти в переведённой на русский язык ещё до Октябрьской революции антологии старых японских поэтов «Сто стихотворений ста поэтов»:
Не о себе я,
Покинутой, забочусь.
Жизнь человека,
Что клялся быть мне верным
И ныне дорога мне.
В книге написано: «Стихотворения приводятся в переводах составителей сборников японской поэзии Н.Позднякова, А.Брандта, Н.Новича». Кто именно из них перевёл данное стихотворение, непонятно. Все они жили и работали в дореволюционный период нашей истории, и слова императора и членов его семьи, по нашему представлению, должны были хорошо чувствовать.
Но вот совершенно другой перевод того же стихотворения:
ЗАБОТЛИВОСТЬ ЛЮБВИ
Хоть и забытая им,
Не о себе печалюсь, –
Но он клялся мне,
И жизнь его – жизнь клятвопреступника,
Должно быть, так жалка теперь!
Этот перевод выполнен Николаем Павловичем Азбелевым (1857-1912) – профессором Морской академии, вышедшим в 1903 г. в отставку в звании генерал-майора и посвятившим остаток жизни литературному творчеству.
Он тоже был человеком того времени, но увидел в старых иероглифах нечто большое, чем просто жалобы покинутой женщины, и смог это нечто донести до нас. Тогда как другие переводчики подошли к тексту госпожи Укон более формально. Правда, Н.Азбелев не понаслышке был знаком с членами императорской фамилии: он был наставником великого князя Георгия Александровича и сопровождал его в путешествии на Восток в 1890-1891 годах.
Впрочем, всех старых переводчиков немного оправдывает тот факт, что переводили они японских поэтов не с подстрочников, а со страниц французских, немецких и английский изданий древней японской поэзии. Тот же Азбелев переводил с английского подстрочника.
До нас дошёл и портрет госпожи Укон работы великого художника Утагавы Куниёси (1797-1868). Из сотни старых поэтов, представленных в поэтической антологии, он написал портрет только госпожи Укон. И, как нам кажется, именно из-за этого стихотворения, которое художник, вероятно, воспринимал в том же ключе, что и русский переводчик Николай Азбелев.
ДЕНЬ ДУРАКА
Господи, как я раньше любил этот день – 1 апреля, праздник задорного веселья, День дурака!
Помню, в детстве, проснёшься пораньше, дождёшься, когда взрослые соберутся выходить из квартиры на работу, выйдешь в прихожую и деловито спросишь у них: «А чё это у вас вся спина белая?». И дедушка, мама и очередной папа захлопочут, занервничают, начнут вертеться друг перед другом и просить почистить им спину. А ты зальёшься весёлым смехом: «Хи-хи-хи! Ха-ха-ха! С 1 апреля вас!».
А потом в школе скажешь соседке по парте: «Ты, пожалуйста, не волнуйся, но у тебя из-под юбки розовые рейтузы выглядывают!». А перед этим специально с помощью зеркальца, прикреплённого к ботинку, посмотришь, какого цвета рейтузы она сегодня надела.
Соседка взвизгнет и начнет лихорадочно натягивать школьное платье на колени, а ты откинешься на спинку парты и зальёшься соловьём: «Хи-хи-хи! Пушкин пишет стихи! Первый апрель – никому не верь!». А девчонка поймёт, что её разыграли и от злости ударит тебя по голове учебником по физике Пёрышкина.
А в армии? Бывало, попросишь товарища по учебке, служащего телеграфистом в штабе округа, прислать телеграмму о присвоении вашему ротному старшине внеочередного звания генерал-майора авиации. И целый день всей ротой смеётесь над тем, как прапорщик ломает голову, почему ему присвоили звание генерала авиации, а не бронетанковых войск, поскольку он всю жизнь состоял при машинах и гараже? И даже если в иной год данная проказа завершалась десятью сутками гарнизонной гауптвахты, всё равно с улыбкой вспоминаешь армейскую службу.
А после, когда уже работал на заводе, любил зайти 1 апреля в бухгалтерию и рассказать, что слесарю Макееву совсем крышу снесло, люди кажутся ему заклёпками и он бегает по цехам с молотом, пытается их в землю заклепать. А сам идёшь в цех к Макееву и просишь зайти в бухгалтерию с кувалдой, мол, надо им в стену дюбель вбить, чтобы портрет Л.И. Брежнева с новой звездой повесить. Тогда иной раз женщинам из бухгалтерии «Скорую» вызывали, вот где потеха была.
Но потом инициативу перехватило телевидение: как не включишь телевизор, сплошной ржач стоял – «Смехопанорама», «Вокруг смеха», «Вечер с Петросяном» и отдельным фоном рысистые смехачи – Ваня Ургант, Гарик Мартиросян, Серёжа Светлаков. Казалось, вся страна 365 дней в году 1 апреля отмечает. Уже и не смешно было!
Однако в этом году грандиозный День смеха выдался. Весь мир корчится в гомерических коликах, наблюдая как на Украине славяне друг друга колошматят! Настоящий День дурака! Надолго запомнится.
ПУШКИН
Как-то вычитал в романе Кривулина – «облеухоподобный начальник над русской литературой прошлого века – чл.корр.б.». Сразу загорелся: кто такой? Почему со строчной? Наверняка ведь знаю, должен знать, а вспомнить не могу. Перебрал в памяти всех начальников над русской литературой. Их оказалось столь много, словно к каждому писателю был приставлен свой уваров или победоносцев, чтобы не очень-то чудили и вольнословили. Более получаса посвятил восстановлению виртуальных связей литературы и начальства двух столетий, но на фамилию чл.корр.б. так и не наткнулся. Всё же не выдержал, направил стопы к книжному шкафу.
И только взял с полки первый попавшийся томик из пушкинского собрания сочинений, как фамилия «облеухоподобного» всплыла сама собой – Благой Дим Димыч, автор пухлых отчётов о процессе переработки и освоения пушкинских текстов. И, естественно, член-корреспондент Академии наук СССР. Филологом с головёнкой китайца называл его Мандельштам в «Четвертой прозе».
Вот ведь какое это явление – наш Пушкин! Стоит только взять в руки его книгу, и сразу попадаешь в некое поле немеркнущей жизни. Солнцем русской поэзии назвал его именитый современник. Солнцем русской жизни по праву можем считать его мы. Неудивительно, что фраза Аполлона Григорьева «Пушкин – наше всё» стала расхожим клише газетных страниц. Действительно, в его творениях отразились все главные вопросы русской культуры, истории, былой жизни и будущности. Он – современник каждого говорящего на русском языке.
И словно в подтвержденье последней мысли прочитал на случайно раскрывшейся странице всё того же томика:
Не пленяйся бранной славой,
О, красавец молодой!
Не бросайся в бой кровавый
С карабахскою толпой!
Когда американская писательница миссис Нина Берберова заявляла об устарении Пушкина и о том, что он не может вызывать живой интерес у современников атомной бомбы, её словам не стоило придавать большого значения. Потому что в этот момент её устами говорила не профессиональная писательница и не профессор русской литературы заокеанского университета, а женщина, чьи молодые годы были отравлены пушкинистом. Человеком, написавшим однажды:
России – пасынок, а Польше –
Не знаю сам, кто Польше я.
Но: восемь томиков, не больше, –
И в них вся родина моя.
Мы богаче Владислава Ходасевича, у нас всегда под рукой не восемь томиков Пушкина, а академическое собрание его сочинений в десяти томах.
О ВАЖНОСТИ СНОСОК И ПРИМЕЧАНИЙ
Читал молодым литераторам перевод Блока из Горация:
Милая дева, зачем тебе знать, что жизнь нам готовит?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Что в напрасных сомнениях жизнь проводить молодую?
Век завистливый быстро умчится среди рассуждений,
Ты же – светлое время любви, – от мглы удаляйся.
Спрашиваю их: «Что здесь главное? Радость жизни? Разумеется! Необходимость противостоять тьме? Конечно! Но! Дата? Дата! Обратите внимание на дату написания. Сверьтесь по тексту собрания сочинений!»
«28 января 1898 года (26 января 1915 года). Первая дата – время предчувствия бури! Вторая – разгар бури! И цикличность наших мыслей и чувств! Вот для чего он записал дату второй редакции. Вот о чём я вам говорю постоянно! О цикличности нашей жизни и творчества!»
Потом говорил ещё о важности в книгах примечаний, сносок, комментариев.
Посмотрите стихи Блока: дата написания одна, а дата публикации другая, через 2-3 года. И это Блок! А нынешние стихотворцы не успеют дописать стихотворение, как уже посылают его по е-мэйлу в журнал, а там их приятель ставит стишок в ближайший номер. А наш брат, читатель, листает журнал и не знает, что почитать на ночь для души. И ведь, действительно, часто совершенно нечего почитать на сон грядущий! Большинство напечатанных сейчас стихов – скороспелки, планы стихотворений, намётки. И не более!
Вот поэтому я, почти как кэролловская Алиса, говорю: «Что за книжка, если в ней нет примечаний и комментариев?».
ОСТАВШИЕСЯ ДАРЫ
Перечитать стихотворение дважды, сперва про себя, потом вслух, чтобы ощутить во рту солоноватый вкус свежести и свободы. Выпить зелёного чаю Hilltop. Проверить перо (шарик?) новой ручки: «как превратился в даоса, – вот загадка». Вспомнить: цивилизатор бредил антидаосами. И тут же уточнить: любовался учителем Куном и фалангами цзяофаней. Записать аргументы спора: даосы ранили сирого из малых сих? а эти, строевики, с серпами? нет, меня искать среди пьяных монахов и фей! третий слева, в кепке. Улыбка во весь рот, взор к небесам, портфель с записками и выписками раскачивается справа. С годами походка стала, как у старшего Ф. Основоположник двигался по Невскому весь перепачканный мелом. Путь пролегал из другого Фонтанного дома в аудиторию N 66. Мы приветствовали: «Добрый день, Дмитрий Константинович!» «Опять занятиями манкируете, молодые люди?» – любопытствовал основоположник. «Следуем в Лавку стихов!» – признавались мы. «Тоже касталийское занятие», – выносил вердикт великий магистр гармонии. Записать в ежедневник: можно ли рассматривать вердикт как напутствие? Подчеркнуть тремя линиями для памяти. Пересчитать оставшиеся дары: несколько книг стихотворений и прозы, китайский чай, туман в волосах Флоры, улыбка твоей маленькой собаки, расцветшее у железной дороги дерево. Потом отложить перо. И уже спокойно наблюдать, как пространство за окном заполняется спецназовским газом.
“Где ты, поэт?”
Мне кажется, что автор преувеличивает проблему. Особенно, в нынешнее время. Просто гражданская лирика ушла сейчас – в связи с СВО – в патриотическую. Дождалась своего часа. До этого не было мощной идеи, к которой стоило призывать. Хотя до этого назову, например, В.Шемшученко. В.Емелина мы не берём в расчёт, это – сатирик, как к нему ни относись. Правда, новых громких имён мы пока не знаем, но это дело времени и случая. Дождёмся. Море нашей поэзии широкое, попробуй отыщи знакового автора при нынешней литературной дезинтеграции Это моё сугубо личное мнение.
“Гражданская лирика ушла в патриотическую в связи с СВО”?
Что за бред ты несешь, Юрий Иванов!
Что за каша у тебя в голове!
Предисловий начитался?
Облаку в штанах.
Если каша в голове, значит, голова что-то варит.
А вот откуда и с чего у вас, любезный, такая истерика?
И встречный вопрос: а куда тогда ушла гражданская лирика? Или для вас, страннонаименовавшийся, гражданская – это только протест “против свинцовых мерзостей жизни”? А что-то положительное она, конечно, не должна замечать?
1.Сумбурная статья (с пятого на десятое ) статья Терехова. И вкусовая.
2. Нельзя ставить на одну доску, перечисляя: Пушкин (национальный поэт), Герцен (иноагент лондонский), Толстой (“зеркало русской революции”), Блок (в загулах, не всегда с “Незнакомкой”).
3. “Деревянный Христос” друга (автора) Андрея Колкутина, это ёрничество – статуэтка в духе христопродавцов.
4. Тезис, цитирую: “В стране Некрасова, Маяковского, Твардовского уже несколько десятилетий вакантно место гражданского поэта! И не видно желающих занять его!”. Не знаете авторов сегодняшнего традиционного направления – это замалчивание известных поэтов другого направления или недоначитанность автора статьи.
5. Умеет несчастный автор- “лирик” “страдать” в конце статьи, цитирую: “И уже спокойно наблюдать, как пространство за окном заполняется спецназовским газом”.
Наблюдателю в защиту Терехова.
Вообще-то, это не статья, а очередной цикл миниатюр (эссе) автора на разные темы… Наверно, где-то удачные, где-то не очень. Вот вам не понравились, например. А мне в целом – да, но я отметил то, с чем не вполне согласен. И таки да, спецназовский газ в конце очень уж демонстративен…
1. Тезис, цитирую: «В стране Некрасова, Маяковского, Твардовского уже несколько десятилетий вакантно место гражданского поэта! И не видно желающих занять его!» – субъективный
2. И тенденциозный по желанию. Точнее : ” В стране Тютчева, Есенина, Фатьянова , Рубцова не названо имя (имена 2-3 кандидатов) лексически народного русского (гражданского) поэта”.
3. Ищите, да обрящете, только не в том литературном направлении.