ДВА БЕРЕГА ВЕРЫ
№ 2023 / 7, 23.02.2023, автор: Владимир БЕРЯЗЕВ (г. Новосибирск)
Есть у современного классика Геннадия Русакова великое стихотворение о смутных временах (а в России, как известно, они всегда смутные), где имеются вот такие бессмертные строки:
Я плачу над страницами времён,
в которых жил, и помню сто имён
моих расстриг с перекалённой бровью.
Мне на душеспасителей везло:
они с колом добро вели на зло.
А завершалось, как обычно, кровью.
Конечно же, под расстригою душеспасителем в первую голову понимается огнепальный протопоп Аввакум Петров, первый и непревзойдённейший писатель сибирский, 400-летие которого мы отмечали совсем недавно.
Февральская почта принесла мне бандероль с дивною книгой, это подлинный шедевр полиграфического и издательского искусства, издание осуществлено общественным благотворительным фондом «Возрождение Тобольска», это драматическое повествование в стихах, автор Виктор Петров, мой старинный друг и коллега, земляк, происхождением из Томской губернии, старшим товарищем и наставником его долгие годы был ещё один сибиряк и недавно ушедший от нас классик – Василий Казанцев, тоже томич, происхождением из Нарымского кандального края.
В аннотации сказано, что произведение «не просто иллюстрирует события церковного раскола, но раскрывает саму природу раздоров и противоречий среди людей, равно любящих Россию». Таким образом, смысл сего издания «в страстном призыве к единению во имя утверждения в полноте дарованной нам от предков жизненной мощи».
Благое намерение. Да будет так.
*
Книгу предваряют три страницы вступительного слова митрополита Московского и всея Руси Корнилия, главы Русской Старообрядческой Православной Церкви. Вот выдержки из этого вступительного слова владыки к поэме Виктора Петрова «Аввакум. Распря»:
«Основные русские вопросы – не «кто виноват?» и «что делать?». Герцен и Чернышевский – писатели, поставившие их, занимают прочное место в отечественной литературе. Но всё-таки самый глубинный вопрос другой. Его обозначил в своём житии протопоп Аввакум – он актуален и сейчас, проходит через сердце и совесть каждого: проповедовать ли мне или молчать? Выразить ли мне мой протест, когда ломаются глубинные духовные основы, или смириться: пусть, мол, идёт как идёт, сверху виднее.
Этот вопрос, который мы знаем из «Жития протопопа Аввакума», звучит и в поэме Виктора Петрова – в том же контексте, в каком прозвучал и в бессмертном произведении, созданном в пустозёрской яме:
Зима еретическая на Руси.
Бездорожье.
Проповедовать мне слово Божие
Или сокрыться
В тиши?
Собственно говоря, в этой драматической поэме протопоп Аввакум задаёт не один, а несколько вопросов. Все они обращены к нам. Разве не современны, например, эти строки и эти вопросы:
Разрушен дом, зияют небеса,
В иноземельные нас выбросило дали.
Забыв родную мать, предав отца,
Мы надвое свой полог разорвали.
Чем нам теперь прикажете дышать?
Какою речью изъясняться с другом?
Какою совестью утешится душа
Под этим режущим на части плугом?
Не спрятаться по кромкам, по лесам,
Не сохранить нам древний свой обычай.
Где ставить свечи праведным отцам?
Как святость наших предков возвеличим?
Для протопопа Аввакума важно не мировое первенство, а оставленное предками наследие. Он говорит Никону, предлагая обернуться назад:
Ты лучше, Никон, вспомни своё детство.
И, может быть, одумаешься ты.
Сложи, как твой отец, лукавые персты!
И в памяти молитвы оживи.
Всё это – Спас на родовой крови!
Оглядываясь на происходящее вокруг, понимаешь, что Аввакум особенно актуален сейчас, в наши дни, когда вслед за ним с горечью остаётся воскликнуть: «Ох, бедная Русь, чего-то тебе захотелось латинских обычаев и немецких поступков?».
Не новизны, но обновленья
Ждёт русский православный свет,
А вы несёте нам забвенье
Заветов предков, волны бед,
Что пробегут сквозь поколенья,
И вот, глядишь – России нет!
Лишь греко-туркские владенья
Иль хуже что…
Чтобы Россия была, важно мыслить по-русски. И не стесняться, что ты русский».
*
Вослед за митрополитом Корнилием понимая и ощущая непреходящую злободневность противоречий, приведших к расколу русского общества ещё тогда – в середине 17-го века, нам сегодняшним вольно или невольно следует попытаться ответить на вопрос – возможно ли соединить в одной вере-идее, в одном концептуальном мировоззрении стремление к достижению всемирного православного царства со строгим следованием тысячелетнему сокровенному знанию-установлению предков?
А вопрос сей далеко не праздный.
Если дальше последовательно размышлять о природе этой распри, что распространила семена вражды на три с лишним столетия, то для начала следует привести строки из текста этого драматического сказа. Никон на своём патриаршьем дворе увещевает протопопа:
– Да мы с тобой с одной реки, Петров.
– С одной реки, но с разных берегов!
И Волга не вперяется в Дунай.
Как хочешь, так меня и понимай. – Ответствует ему Аввакум.
Как такое случилось, что великая река веры не объединяет, но разделяет своих насельников, должных пребывать в соборном единстве и любви всеобщей и всеобъемлющей?
Ведь по сути своей – что есть выбор между Никоном и Аввакумом? Это только в средневековой Франции и Германии епископские кафедры занимали исключительно представители высшей аристократии. А Никон, как и его оппонент, происходил из крестьян Нижегородского края, то есть в первом поколении священник, по смерти патриарха Иосифа он желанием и усиленными просьбами царя Алексея Михайловича стал патриархом Московским и всея России. «Собинный друг» царя пользовался искренней симпатией, глубочайшим уважением и беспредельным доверием российского самодержца. Более того, уезжая на войну с Речью Посполитой (1654 г.), царь почтил патриарха Никона титулом «великого государя», поручил всё управление державой и попечение над царскою семьёй. Мужик получил царскую власть и распорядился с ней по-мужицки. А когда его сосед из деревни на другом берегу Волги сказал ему, что он больно много на себя берёт, ибо не кесарь вовсе, из сего выросла национальная распря.
Русь-Россия тогда стремительно превращалась в империю и становилась всё более заметной силой в тогдашнем мире и стороной в неминуемом столкновении Востока и Запада. Этой трансформации требовалась новая идеология, новый духовный посыл. Из древлеправославной русскую церковь и русскую духовную мысль решено было сделать всемирной, посыл был в целом верным. Однако Никон, при всей правоте, был по-разбойному крут, а Аввакум неистов и непримирим к чуждой ему идее Третьего Рима. Как бы сейчас мы сказали вослед Льву Гумилёву, пассионарность или способность жертвовать собой ради веры и верности высшим смыслам была в те российские времена на уровне высочайшем, весьма близка к точке кипения, в результате чего мы и получили пассионарный перегрев: брань, распрю, раскол на четыре века уже. Недаром некоторые современные историки великую революцию 17-го года называют эхом того раскола, где новая идея всемирного интернационала жёстко и кроваво схлестнулась со ставшей консервативной идеей русской национальной империи.
Да-да, именно так, всемирная идея с идеей национальной именно тогда впервые так непримиримо, огнепально столкнулись. По мне, так договориться можно было, будь участники тишее и кротче нравом, будь они хоть минимально склонными к дипломатии и компромиссам, ведь всего-то надо было разрешить параллельное существование старого и нового обряда, организовать обучение и просвещение среди верующих, открыть учебные заведения, однако участники предпочли «с колом вести добро на зло».
Наблюдая сегодняшнее продолжение распри, особенно после начала СВО, мне представляется, что мало-помалу, вроде бы! – сейчас нам удаётся договориться и некое единство в обществе наступает, как это всегда у нас бывает в случаях глобальной внешней угрозы. И впрямь, сомневающиеся помалкивают, несогласные отваливают за кордон, пассионарии идут добровольцами на фронт и в тыловые службы. А означенная концептуальная всемирная идея вызревает на стыке евразийства и имперского православия; гильотины и подвалов ЧК, как мне думается-гадается, уже точно не будет…
*
Необходимо вспомнить на каком международном и геополитическом фоне разворачивались события Никоновской реформы и церковного раскола. После Переяславской рады, состоявшейся 8 января 1654 года в состав России вошла Малороссия вместе с Киевом, причём, сохранила Киев даже после заключения невыгодного для себя Андрусовского мира, заключённого в 1667 году. Это была огромная территория со множеством городов, с сотнями церквей и православных приходов, с десятками монастырей и, самое главное, с образованным, привыкшим к спорам и диспутам с иезуитами и католическим ксёндзами, священством малороссийским. Ибо ни о какой Украине тогда никто и слыхом не слыхивал. Именно в Киеве в начале XVII века возникло одно из первых высших учебных заведений на территории Европы. Сначала оно носило название Братская школа, которая была основана в 1615 году, когда здесь был устроен Киево-Братский в честь Богоявления монастырь. Основание школы в Киеве связано с именем Галшки Гулевичевны. 14 октября 1615 года она подписала грамоту о передаче участка земли на Подоле со всеми на нем строениями и доходами «правоверным христианом народу российского, в поветех воеводств Киевского, Волынского и Брацлавского» (особо обращает на себя внимание в свете сегодняшних событий оборот «народу российского»!).
Дальнейшая история школы связана с именем свт. Петра Могилы, ставшего в 1627-ом архимандритом Киево-Печерского монастыря и к этому времени, видимо, уже составлявшего план масштабных церковных преобразований, в том числе и реформы системы образования. Вместе с латинским и греческим языками здесь преподавали поэтику и риторику и уже в то время в программу обучения были введены арифметика, геометрия и музыка. По сути это было прообразом университета. Киево-Могилянская академия стала той самой кузницей кадров для сотен учёных монахов, которые хлынув на территорию империи Российской, уже расширившейся к тому моменту до Охотского моря, помогли Никону преобразовать Русь в Третий Рим. А через полвека, пользуясь плодами трудов предшественников, царь Петр в чудотворном строительстве создал новую армию, промышленность, образование, «Россию поднял на дыбы» и смог уничтожить после Полтавы семена и корни униатства, шляхетства, незалежности, но, увы, не до конца.
Печально сие, как я писал в давние, ещё советские годы в поэме «Дервиш»:
А сколько это будет стоить? –
Вопрос пустой, вопрос пустой…
*
В любом случае хотелось бы верить, что уроки нашей истории даны нам не для того, чтобы мы снова и снова расшибали себе лоб о старые грабли прежних раздоров, преодолевали ценой неисчислимых жертв рвы и волчьи ямы кровной вражды и мести.
Выход книги «Аввакум. Распря» стал для меня поводом для нового взгляда на трагические десятилетия нашей истории второй половины XVII века. Тогда самая активная, сильная, целеустремлённая, образованная часть населения по обеим берегам Днепра массово перетекла в богатеющую, крепнущую, стремительно растущую страну Россию, уже вовсе не Московию, а мировую державу. А сечевое, хуторское сознание большинства жителей тогдашней Малороссии ввергли своими, зачастую предательскими действиями земли и воеводства казацкие в жесточайшие, тяжелейшие времена «руины» (разорения); несчастная страна опустошалась пришлыми войсками – польскими, литовскими, московскими, татарскими и, наконец, турецкими – и раздиралась непрерывной междоусобной борьбой казацких вождей, атаманов, то избираемых, то свергаемых гетманов.
Остаётся лишь надеяться.
За казнями и междоусобными битвами всегда следует молитва прощения-покаяния и мир. А от духовной брани и кровно-родственных противостояний остаются подвиги человеческие и великие книги о таковых свершениях.
P.S. Возвращаясь к истоку нашего разговора о книге «Аввакум. Распря», я бы хотел, подытоживая, отметить, что, помимо автора текста Виктора Петрова, следует выразить величайшую признательность в создании этого издательско-полиграфического шедевра руководителю общественного благотворительного фонда «Возрождение Тобольска» подвижнику и издателю Аркадию Григорьевичу Елфимову вкупе с замечательным художником, автором почти сорока иллюстраций А.Г. Шибановым, а также высоким профессионалам – дизайнеру В.Е Валериусу и редактору В.Ф. Кирюшину.
Одобряю рецензию В. Берязева на книгу В. Петрова “Аввакум. Распря”, которая меня очень заинтересовала. Считаю выход этой книги очень своевременным.
Спасибо всем: рецензенту, автору стихотворной драмы и издателю А. Елфимову!
Иркутск