ГНАТЬ ФРИЦЕВ НА МОРОЗ!
А ЧТО ДАЛЬШЕ?
Рубрика в газете: Честь имею, № 2021 / 19, 20.05.2021, автор: Валентин МАЛЮТИН
В канун Дня Победы I в подписке одного онлайн-кинотеатра появился фильм «Зоя». Так у меня появилась возможность прикоснуться к кинополотну, на которое сразу после его выхода на широкий экран обрушилось невиданное количество негативных комментариев.
Нельзя сказать, что начал я просмотр как бы подогретый всеми критиками, успевшими в пух и прах разнести создателей киноленты. Но то, что это и в самом деле фальшивка – смотришь «киношедевр» и ощущение неестественности приходит с самого первых кадров. Даже выпускной вечер представлен съёмочной группой настолько своеобразно, как впрочем и первое появление на экране самой Зои, что невольно хочется мгновенно прекратить дальнейшее знакомство с этой киноподелкой.
А дальше всё нарастает по наступающей. Сцена с Александром Николаевичем Поскребышевым и Иосифом Виссарионовичем Сталиным, где мы видим некую смоделированную историю утверждения Приказа Ставки Верховного главного командования № 0428 от 17 ноября 1941 года. Позднее в войсках, среди партизан и подпольщиков этот документ обозначили одной хлёсткой фразой «Гнать фрицев на мороз!».
В 90-х годах прошлого века мне посчастливилось вместе с другими журналистами принимать участие в интервью с полковником Ильёй Григорьевичем Стариновым. Диверсант от Бога и подрывник №1 рассказывал, что он изначально был категорически против появления такого документа. Об этом можно прочитать и в книге воспоминаний отважного полковника «Записки диверсанта», где повествуется о его беседе с начальником Главного политуправления и заместителем наркома обороны Львом Захаровичем Мехлисом. За критические слова Старинова об абсурдности выжигания деревень, Мехлис, по отзывам современников, человек склонный к самым крайним мерам, грозился его немедленно расстрелять.
Удивительно, что Илью Григорьевича как-то обошли стороной тогдашние репрессии, изрядно выкосившие командный состав РККА в предвоенные годы. Полегло тогда множество прекрасных командиров, которые, возможно, не позволили бы фашистам так быстро добраться до самой Москвы.
«…Война была серьёзной и после первых неудач оборачивалась ещё круче.
Спрашивается, кому же перед этой войной понадобилось лишить армию таких людей, как он, Серпилин? Конечно, на них свет клином не сошелся. Армия выиграет войну и без них. Но почему без них? Какой в этом смысл?». Это из романа Константина Симонова «Живые и мёртвые».
В образ своего героя автор вложил реальные черты полковника Семёна Федоровича Кутепова и генерала Александра Васильевича Горбатова. Именно последнего освободили в марте 1941 года из лагеря на Колыме. А сколько было таких военачальников, кто не дожил до начала войны…
Всех, кого так или иначе тогда вывели из строя, это сегодняшняя численность Вооруженных Сил России. Потому тогда фашистов и встречали зачастую командиры-лейтенанты, а с них какой спрос. И сдавались города, а советские красноармейцы отступали и отступали, пока не поняли, что дальше отходить просто нельзя.
Илья Григорьевич в том интервью нам рассказывал, что он был поражён, узнав, что все тайные склады, сформированные ими для будущих партизанских отрядов еще в 30-е годы, были взорваны и разрушены. Зачем, непонятно. А вот толстостенные железобетонные укрепления не трогали, но они ведь нам так тогда и не помогли.
А сжигать леса сам Сталин предложил в своей первой знаменитой речи 3 июля 1941 года. А когда гитлеровцы добрались до столицы, тут и возникла крайняя необходимость выжигать леса на 40-60 километров вокруг Москвы, а вместе с ними все города, поселки и деревни.
Старинов вспомнил, что в Зимнюю войну 1939-1940 годов красноармейцы тоже поначалу останавливались в оставленных финнами добротных строениях. И их взрывали. Потому и жили наши бойцы в заснеженных окопах. Так и воевали с недругом в трескучие морозы, и сколько же солдатиков тогда полегло…
Фрицы явно не были готовы к лютой русской зиме. Занимали наши деревни, обосновывались в хатах, изрядно тесня законных хозяев. Но не выгоняли их на холод.
Зато, согласно подписанному Сталиным Указу, пришли наши диверсанты, а вместе с ними и группы из регулярных частей Красной Армии, и принялись выжигать, истреблять. Что, фрицы, они занимали другие обустроенные деревни, а вот домочадцы с малыми детьми и стариками – куда им было деваться?
Так достаточно быстро в русских подмосковных деревнях появились те, кто встал на защиту своих жилищ. Это они ловили поджигателей и сдавали гитлеровцам. Им тоже надо было как-то себя оберегать. Да, с врагами необходимо было сражаться. И это повсеместно делалось. Но только не ценой сожжения своего единственного крова.
Регулярная советская армия была от них тогда ох как далеко. И вместо помощи и защиты вот этот диверсант – девчонка, которая норовит спалить мою хату. Как тут быть деревенскому жителю! Дай ка, я ей помогу что-ли, пусть фрицы из сожжённого родного дома переночуют сегодня в хлеву со свиньями!
До этого почему-то совсем не додумался Денис Васильевич Давыдов, Герой Отечественной войны 1812 года и отец ведения русской партизанской борьбы с захватчиками. Перечитайте внимательно его труды. Там нет ничего о выжигании русских сёл, где тоже тогда временно стояли на постое французские оккупанты. Сражаться с ними да, везде и всюду крушить наполеоновских гренадёров, егерей, карабинеров, райфлменов, граничаров, вольтижеров и улан. Но только не путём предания тотальному огню русских деревень.
Опять же, не вечно фрицам в этих домах жить. Рано или поздно Красная Армия пойдёт в наступление и придут уже наши бойцы на деревенское пепелище. Где им остановиться, обогреться хоть чуть чуть, поспать бы немножко.
На днях довелось услышать из уст выдающегося киноактера Александра Яковлевича Михайлова слова о том, что настоящие фронтовики много о себе не рассказывали. Словоохотливы, в основном, те, кто прошёл войну в тыловых обозах.
В этот момент мне сразу вспомнился мой отец – Федор Александрович Малютин, офицер-фронтовик. Сколько я его ни пытался расспросить о войне и что ему довелось пережить на фронте – ни в какую. Отделывался лишь общими фразами, и всё. Или же любил вспоминать одну и ту же ночь, которую ему довелось с бойцами провести в деревенской хате где-то в Подмосковье.
– Набилось нас тогда после боя, – вспоминал он, – в оставшиеся жилища очень даже много. А что делать, когда почти половина села была сожжена. Расположились кто где и как мог. Топится печь, так приятно в тепле, а не в ледяном окопе. А тут еще хозяйка – старушка расстаралась и вытаскивает из печи и сразу на стол огромный чугунок с картошкой в мундире. Где-то смогла утаить её от оккупантов и решила угостить советских освободителей. Не скрою, праздник тогда у нас был настоящий.
Этот случай он мог вспоминать бесконечно. Давно уже нет папы, а его рассказ помню…
Сам фильм «Зоя» до заключительных титров я так и не смог досмотреть. Несуразностей в нём столько, что и вам не советую это делать. Чтобы не тратить попусту время. Он фальшивый от первого кадра и до последнего. Единственная в нем правда, что Зоя погибла в Петрищево. О её героическом поступке написал и кое-что обязательно прибавил от себя в своем очерке «Таня» журналист Пётр Лидов. Так Зоя Космодемьянская стала широко известной на всю страну. Она посмертно удостоилась звания Героя Советского Союза.
Ее ближайшая подруга Вера Волошина, которую фрицы повесили в тот самый день в другой неподалеку русской деревне Головково, долгое время оставалась в безвестности и получила посмертно Звезду Героя России только в 90-х годах прошлого века. Благодаря опять же ярославскому писателю Евгению Савинову и журналисту Георгию Фролову. Об этом, наверняка, знали кинематографисты, но не стали утруждать себя и покидать уже наезженную колею. Просто сляпали киноподелку и этим остались, наверняка, довольны.
Что же до самих зрителей, которым они попытались «скормить» свой фильм, то им как-то совсем было на них наплевать. Как впрочем и тем, кто решил тогда в ноябре тяжёлого 1941 года тотально выжигать всё вокруг столицы. Тот приказ так ведь и не получил дальнейшего развития. О нём вскоре просто забыли. И это было правильно. Воевать со своим народом нельзя, когда враг уже в ворота стучится.
Валентин Малютин,
ветеран боевых действий
– Я очень давно задумался: почему в исторических учебниках и статьях не говорится о страданиях и гибели населения России после Бородина, когда сожгли Москву. Сжигание Москвы преподносилось как патриотический шаг – обречь врага на холодную зиму.
Думаю, Сталин изучал войну 1812 года. И сделал как тогда – лишал врага крова в самую опасную для Советского Союза зиму 1941-42 годов.
Думаю, Сталин изучал Первую Мировую войну, когда летом 1914 года Николай Второй объявил всеобщую мобилизацию и как бы спровоцировал (ускорил) нападение Германии на Россию. И не стал объявлять мобилизацию в мае – июне 1941 года.
В истории не бывает простых решений.
Послушайте только, что пишет автор: “Фрицы явно не были готовы к лютой русской зиме. Занимали наши деревни, обосновывались в хатах, изрядно тесня законных хозяев. Но не выгоняли их на холод”. – Странно звучит: выходит, кланяться немцам надо за их доброту. У нашего “ветерана боевых действий”, похоже, всё в голове перевернулось. Во-первых, выгоняли немцы жителей на мороз, да еще как – почитайте воспоминания: в дикую декабрьскую стужу, с малолетники детьми, и не в свиной хлев, а на улицу. А во-вторых, это война, и кто не ушел со своими, уже утратил все права – “на войне, как на войне”. Уже не в первый раз приходится слышать от всяческих “гуманистов” (типа тех, что из “Мемориала”), что, мол, мирным жителям в войну больше доставалось от Красной Армии да от партизан, чем от немцев. Логика обычно используется такая: не было бы атак и операций со стороны наших – не было бы бомбежек и карательных экспедиций со стороны немцев. Да еще порой эти доброхоты стонут по поводу тех, кому после освобождения пришлось отдуваться (порой по полной программе) за службу у немцев: кто-то пошел в гестапо работать машинисткой, кто-то уборщицей, кто-то полицаем – детей, мол, надо было кормить. Подобными аргументами всё, что угодно можно оправдать. Даже прямое предательство. Пусть наш “ветеран” посмотрит фильм “Восхождение” по повести Василя Быкова “Сотников”. Был там один герой – Рыбак, который рассуждал так же, как автор. И в результате пошел в гитлеровские холуи.
Моя родственница рассказала такой случай из своей жизни. В детстве она жила в деревне, оккупированной немцами. Пронёсся слух, что в один из дней оккупанты будут гнать по дороге вдоль реки жителей окрестных деревень в Германию. Взрослые боялись идти смотреть, но дети все-таки умудрились спрятаться в кустах и за сугробами и смотреть: ведь там могли быть и их знакомые ребятишки. Наступило утро и появилась толпа. Люди шли молча, некоторые плакали, некоторые несли на руках детей. Вдруг один малыш закричал. Немец подошёл к матери и стал её ругать. Видимо. требовал, чтобы ребёнок замолчал. Но ребенок плакал и плакал. Тогда немец выхватил ребёнка у матери и бросил его в реку, в прорубь. “До сих пор, – рассказывала мне моя родственница, уже старушка, – мне снятся красные ботиночки этого несчастного малыша, они торчали из проруби, а уж о матери его и думать не могу.” Конечно, были немцы и немцы. Не все жестокие настолько. Но это была война и они были враги.