Ирина ШВЕДОВА. ИЗ ЛЮБОГО СВИНСТВА ВСЕГДА МОЖНО ОТРЕЗАТЬ КУСОК ВЕТЧИНЫ

Рубрика в газете: На фоне эпохи, № 2018 / 21, 08.06.2018, автор: Александр ПАВЛОВ

– В нынешнюю эпоху бурного развития интернет-технологий важнейшим из источников информации для многих, похоже, по-прежнему остаётся телевидение. Вы – не частая гостья популярных программ федеральных телеканалов, ваше имя не мелькает в светской, скандальной хронике. И тем не менее в памяти остались хиты 90-х в вашем исполнении: «Америка-разлучница», «Белый танец» («Афганский вальс»), «Заграница»… Поклонники спрашивают: куда пропала Ирина Шведова? А действительно, столь внезапное, на вершине творческой карьеры, исчезновение с телеэкранов не означает ли фактического ухода из профессии, либо всё же существуют иные возможности одаривать публику своим искусством?

 

 

– Начнём с «иных возможностей». Они как-то появляются сами, и я с удовольствием их использую. Восемь лет в качестве режиссёра ставила музыкальные спектакли с воспитанниками Центра детского театрального творчества «Синяя птица» в подмосковном Подольске, гастролировала по России, выступала во Франции, Германии, Китае, Монголии, несколько раз в Америке, сочиняла и записывала песни, снималась в кино, была частым гостем Международных и Всероссийских кинофестивалей – от Калининграда и до Сахалина преодолевая сотни километров для творческих встреч в глубинке… Сотрудничала с оркестрами, замечательными музыкантами, ставила концертные номера для своих учеников и коллег. Совместно с Фондом Оксаны Фёдоровой выпустили книгу мемуаров участниц Великой Отечественной войны «Женщины – кавалеры ордена Славы», а затем и аудиокнигу с одноимённым названием (здесь я – редактор и режиссёр звукозаписи). Уже третий сезон выхожу на сцену московского театра под руководством Армена Джигарханяна как драматическая актриса, помогаю в работе актёрам-вокалистам, а для «Водевиля» режиссёра Ларисы Крупиной, поставленного по чеховским рассказам, написала музыку.

 

По поводу «внезапного исчезновения» с телеэкранов – не сказала бы, что оно было таким уж «внезапным». «Бурные, лихие 90-е» бесцеремонно вторгались во все сферы нашей жизни, в том числе в культуру и масс-медиа. Пришли новые руководители, новые исполнители, ситуация изменилась, всё перешло на жёсткие рельсы коммерции, а там, где балом правит доллар, законы другие. В 1990-м на «Песню года» в Останкино из Киева я приезжала по приглашению автора программы и её режиссёра Виктора Сергеевича Черкасова, который лично отбирал мои песни, телевидение оплачивало приезд в Москву, номер в гостинице «Минск» на Тверской, я получала гонорар за участие в телесъёмке… С редакторами радиоканалов мы общались также напрямую – прежде всего, у меня установились добрые отношения с Людмилой Дубовцевой на «Маяке»… Меня часто приглашали в концертные телешоу на разных телеканалах режиссёры и редакторы. Постоянно участвовала в программах Концертного зала «Россия», где в 1994-м при полном аншлаге прошла съёмка нашего с Игорем Демариным концерта «Два человека». (Меня тогда чудом не убило камерой, сорвавшейся с кронштейна…) В 1996-м программа «Пока все дома» с Тимуром Кизяковым приезжала в мою съёмную квартиру на Люсиновке, Театр Эстрады, возглавляемый Борисом Бруновым, радушно открыл двери для моего бенефиса, в котором участвовали Александра Пахмутова и Николай Добронравов, джаз-бэнд Сергея Жилина, Вячеслав Малежик, мои родители, специально приехавшие из Киева… Бенефис тоже снимало телевидение.

 

Но где-то к концу девяностых редакторы программ стали прятаться от артистов – ведь художественных советов, отбирающих материал, не стало, и на них обрушилась вся лавина желающих попасть в эфир… «Без продюсера не обойтись», – подумала я. Встреча с Игорем Крутым разочаровала – он не проявил ко мне ровно никакого интереса, вяло произнёс: «Ну, оставьте свой диск…» Иосиф Пригожин тогда с радостью принял меня, даже сразу предложил концепцию образа. Но разговор окончился на том, что если я найду хотя бы полмиллиона долларов, которые должны стать стартовым капиталом для нашей рекламной кампании, тогда мы сможем заключить договор о сотрудничестве. Вот я и пошла искать. Ищу до сих пор… (Смеётся). Но сейчас меня очень радует сотрудничество с телеканалом «Культура», с программой «Романтика романса», с другими каналами. Что приятно, до сих пор обычные люди – на улице, где-то в магазине – узнают и меня, и мой голос, говорят хорошие слова, вспоминают мои песни… Это дорогого стоит.

 

– Вы не раз выступали перед бойцами Российской армии в «горячих точках»: в воюющей Чечне, дважды – в Сирии… Да ещё и в Чернобыле сразу после аварии на атомной станции в 1986-м… Не каждый отважится на такое. Какие внутренние мотивы побуждали вас на подобные поступки: врождённое бесстрашие, чувство долга?.. Некоторые утверждают, мол, в наши дни понятие патриотизма обесценено, в тревожную годину человек обязан руководствоваться исключительно инстинктом самосохранения; его природе свойственны стремление к персональному благополучию и комфорту. Но так ли это? Здесь невозможно не вспомнить выступления актёрских фронтовых бригад Великой Отечественной, когда многие советские мастера сцены по праву получали боевые награды – в одном ряду с рядовыми и командирами той войны… Преемственность боевого братства неистребимой культуры?

 

– Бесстрашия не существует. Существует борьба со страхом – более или менее успешная. Просто есть приоритеты. Страх менее важен, чем что-то другое. Чувство долга? Ну, может быть… Они там жизнью рискуют, а ты тут, такой спокойный и радостный, спишь, ешь, какой-то суетой занят… Для меня безусловными примерами являются, конечно же, и Клавдия Шульженко, и Леонид Утёсов, и Лидия Русланова, выступавшие на фронтах Великой Отечественной, и мой отец, писатель Игорь Шведов, который выступал в Афганистане во время боевых действий.

 

В 1996-м в Чечне состоялось выступление перед бойцами-омоновцами. Для многих из них мои песни стали последними в их жизни… Они тогда подставляли для автографов и береты свои, и куртки, и руки, и спины, и даже военные билеты. Недавно за кулисами встретила плечистого крепкого мужчину – идёт прямо на меня, и, поздоровавшись, вынимает из нагрудного кармана свой военный билет, открывает его последнюю страницу, а там… мой автограф! Мы с ним обнялись, просто до слёз тронула эта встреча, ведь 20 лет прошло! Я ему говорю: «Спасибо тебе, братишка, что ты жив остался!» Меня после той поездки приняли в «Боевое братство», сестрёнкой называют… И это своё «звание» ношу по сей день, как самое почётное для меня.

 

В 2000-м – снова Чечня, поездка с народным артистом России Александром Михайловым по горячим точкам… Жара такая, что отказала аппаратура, пришлось на скупом степном ландшафте под открытым небом петь, говорить и «глаголом жечь сердца» без всяких микрофонов… Самое ценное было услышать: «Спасибо, что приехали! У нас тут было ощущение, что мы полностью отрезаны от мира и о нас все забыли». Там не покидало глубокое чувство, что ты нужен, на своём месте делаешь важное дело. Казалось бы, просто поёшь, а для бойцов – огромная моральная поддержка. Иногда мне кажется: может быть, это – главное, что я сделала в своей жизни?

 

– На Малой сцене Московского драматического театра под руководством Армена Джигарханяна вот уже скоро год в вашем исполнении идёт моноспектакль «Душа хранит», посвящённый жизни, поэзии Николая Рубцова. Сценическое действо иллюстрируют архивные фотоснимки, фрагменты фильма о Рубцове, изображения полотен замечательных русских художников, великая музыка отечественных композиторов… Как возникла идея постановки этого спектакля? Что лично для вас заключено в стихотворениях Рубцова? Какие чувства, на Ваш взгляд, вызывают рубцовские строки, песни на его стихи в душах зрителей – наших современников?

 

 

– Детдомовский мальчишка. Сирота… А вы знаете, какое его стихотворение самое читаемое?

 

Ты хорошая очень – знаю,
Я тебе никогда не лгу,
Почему-то только скрываю,
Что любить тебя не могу.
Слишком сильно любил другую,
Слишком верил ей много дней.
И когда я тебя целую,
Вспоминаю всегда о ней…

 

Имя Николая Михайловича названо одним из десяти лучших поэтов России двадцатого века, и одним из ста лучших поэтов мира – по результатам голосования пользователей Интернета за последние шесть лет… Я прочитала о нём всё, что смогла найти. Перечитывая много раз, ощущала ком в горле… Как страдала его душа! Тонкая, оголённая, трепещущая, как листок на осеннем ветру, едва держащийся за дерево… Истощённая предательством, непониманием, завистью и отсутствием любви человеческой, она была полна любви к родной земле, талантом видеть красоту и жаждой дарить свою нерастраченную любовь. Душа, которая не находила утешения в реальной жизни и пыталась уйти в мир иллюзорный… Она не могла жить долго, эта душа.

 

Не понимая, как могу поместить в один спектакль всё, что пережил Николай Михайлович, я приняла решение оставить только его стихи, во многом автобиографичные, и только их божественный свет, который дарит людям надежду на счастье. Стихи Рубцова необычайно драматургичны и очень часто совпадают даже по форме с некоторыми музыкальными произведениями, например, «Я люблю, когда шумят берёзы» идеально совпало по форме с «Багатель» Анатолия Лядова, там даже «листья падают с берёз» в фортепианном пассаже именно тогда, когда нужно. И задача моего спектакля – создать атмосферу этой поэзии, поискать отклики её и в музыке, и в живописи, побудить зрителя, окунувшегося в красоту и свет поэзии, больше узнать об авторе, о его судьбе. И вы знаете, это работает! Многие говорят: «Вы открыли для нас Рубцова».

 

К этим прекрасным стихам я прикоснулась давно, ещё в 1998-м, исполнив песни Александра Морозова, которые звучат в спектакле в оригинальных аранжировках Аскольда Сорокина – знаменитая «В горнице» получилась ажурной и какой-то магической, очень пронзительно звучит «До конца, до тихого креста», «В этой деревне»… А когда праздновали 80-летие поэта, мне предложили выступить в Вологодской филармонии, на родине Рубцова. И вот родилась идея спектакля, который называется «Душа хранит. Николай Рубцов», и воплотить этот мой замысел на сцене Московского театра Армена Джигарханяна мне помог режиссёр Юрий Клепиков. Наши зрители – и взрослая публика, и молодёжь, и дети от 8 лет. На сегодняшний день появилось два предложения участия спектакля в театральных фестивалях. Наша рубцовская «Душа, которая хранит всю красоту былых времён» живёт и получает от зрителей такие тёплые отзывы, что они меня просто окрыляют – значит, я на верном пути. Есть и критические замечания, я к ним прислушиваюсь, что-то меняю – структура спектакля живая, она совершенствуется… Я помню, батюшка православный после выступления в Вологде подошёл ко мне, и долго не отпуская мою руку, внушал, что я просто обязана это показывать как можно большему количеству людей, чего бы это ни стоило!

 

– Вы из творческой семьи. С самого рождения вас окружали незаурядные, яркие, талантливые, родные и любимые люди из мира музыки, театра, литературы. Это, разумеется, не могло не сказаться на вашем профессиональном, человеческом становлении. За что вы особенно признательны своим родителям?

 

 

– Отец мой писатель Игорь Шведов, заслуженный деятель искусств и народный артист Украины, будучи ещё мальчишкой, в 1941-м приписал себе год для того, чтобы его взяли на фронт – так тогда делали многие, – попал в Московскую учебку, в разведшколу. И когда случилось первое построение, выяснилось, что рядом стоял новобранец по имени Веня Куроедов. Старшина, услышав такую «съедобную» фамилию, сразу предложил: «Куроедов, будешь поваром?» «Никак нет, – ответил оробевший Веня, – я даже яичницу толком приготовить не могу». «Ничего, – обнадёжил старшина, – научишься! Быть тебе, Куроедов, поваром!» Так Веня стал кашеварить, и делал это, по словам моего папы, достаточно успешно. И когда спрашивали у Вени секрет его вкусной стряпни, он неизменно отвечал: «Если хорошее с хорошим соединить и маненько поварить, то обязательно что-то хорошее получится». Следуя этому рецепту, я так поступаю и в творчестве… И в сценариях своих, и в песнях, и в режиссёрских проектах – да во всём… Это и в жизни очень помогает. Ежели сомневаешься в ингредиенте – лучше в кастрюлю не класть.

 

Так начал свою взрослую биографию писатель Игорь Шведов – с войны. Был тяжело ранен в бою, чудом выжил. С фронта пришёл с простреленной бедренной костью, на костылях, восстанавливал свою походку, вытягивая укороченную ногу с помощью балетного станка. С дипломом Путивльского педучилища после войны легко устроился в газету, и журналистика стала главной школой его жизни. Чтобы нравиться девушкам, научился широко шагать и всегда сжимал в руке элегантную трость, завёл пышные экстравагантные усы, собаку-овчарку, и рассекал на новенькой «Победе», которую выхлопотала для него редакция газеты. Позже он стал писать пьесы, в конце 70-х в коллегии по драматургии Министерства культуры Украины работал с молодыми драматургами, помогал воплощать их пьесы на сцене. Часто ездил по стране со своими лекциями по ораторскому искусству, которые организовывало общество «Знание». Эти лекции были более всего востребованы среди преподавателей, военнослужащих, руководящих и научных работников – людей, которые выступают публично, должны уметь убеждать. И пока он собирал материалы для своих пьес, выступлений, будучи при этом человеком разносторонних интересов во всех сферах жизни, эрудированным, обладающим энциклопедическими знаниями и богатейшим жизненным опытом, прекрасным рассказчиком и по призванию педагогом-просветителем, у него сформировалась идея устных документальных книг. Да-да, он даже называл себя основоположником жанра «устной документальной книги», которая рождается путём «говорения», в процессе рассказа, а уже потом записывается на бумагу. Он даже изобрёл специальный «станок оратора» – некий фанерный лист, на котором были кармашки в соответствии с хронометражем выступления. В итоге, построив план и наметив речевые акценты, он видел, что вот это количество информации он должен сжать, чтобы изложить её за 5 или 10 минут, а здесь, наоборот, надо поискать документы и факты, дополнить материал… В общем, из этого родился киевский «Театр исторического портрета». Десять первых спектаклей театра составляла «Лениниана. ХХ век» – документальная, но художественно преподнесённая декалогия о жизни В.И. Ленина, об истории Советского государства, о сложном времени революции 1917 года и о тех, кто создавал новую страну, восстающую из руин гражданской войны, в контексте происходящего во всём мире – исторический портрет личности на фоне эпохи. Какие параллели и сопоставления, какие подробности и пересечения судеб! Ведь всё это надо было тогда найти в архивах и библиотеках. Огромный труд. Затем появились «Звёзды, хлеб и ветер», посвящённый Юрию Кондратюку, «Иван Мазепа», «Иисус Христос», «Фредерик Шопен», «Александр Вертинский»… Особенно трогал меня спектакль о писателе Николае Островском. Игорю Шведову ещё трижды предстояло победить смерть. Ранение на войне дало о себе знать – сместились позвонки. И когда он не мог встать с постели, старенький профессор из поликлиники Литфонда, разводя руками, утешал его: «Ну, ничего, Игорь Александрович, вот писатель Островский тоже лежал, а какую книжку написал, так что вы не унывайте!» С тем и покинул профессор наш дом. Через полгода Шведов прикатил на велосипеде под окна литфондовской поликлиники, что возле Золотых ворот в Киеве, и с её старенького балкончика чуть не вывалился весь медицинский персонал, выбежавший посмотреть на «лежачего» пациента, нарезающего круги вокруг больничного фонтана! Шведов в очередной раз возродился, вылечив себя с помощью собственного интеллекта и силы воли. Детдомовский. Таких ничем не испугаешь. Они уже всё видели.

 

За что я особенно признательная своим родителям? За любовь. За внимание к моим способностям. За то, что помогли мне воспитать мою дочь Надюшу. Мама, Людмила Томашевская, актриса Киевского драматического театра имени Ивана Франко, за кулисами которого я выросла, имела талант любить и помогать людям, сострадать и дарить свою доброту всем, кто был рядом с ней. И при этом была яркой актрисой, сыгравшей более 60 ролей, божественным стержнем всей нашей семьи. Как она вкусно готовила! Как играла на аккордеоне, какой была красавицей! Игорь Александрович всегда ходил её встречать к метро после спектакля… И собаки в нашем доме со временем появлялись одна больше другой… (Смеётся)

 

Отец был моим Пигмалионом – он «вылепил» меня и вдохнул в меня жизнь. Любимый его афоризм: «Из любого свинства всегда можно отрезать кусок ветчины».

 

– Жизнь продолжается, и значит, впереди – новые песни, роли в театре, кино, гастроли, встречи… Если можно, пожалуйста, хотя бы несколько слов о том, какие вокальные, театральные премьеры ждут зрителей, почитателей таланта певицы и актрисы Ирины Шведовой?

 

– Сейчас всецело занята проектом записи песен Владимира Высоцкого. Почему Высоцкий? Наверное, время его снова настало. Мир сходит с ума, а у Высоцкого про это давно написано… Его стихи и песни – отражение нас самих на каком-то генетическом уровне. Народные характеры. Психологические портреты. Военная его лирика пронзительна. И такой точный личностный посыл – на все времена… Большое видится на расстоянии, – фигуры речи и образы Высоцкого с годами не отдаляются от нас. И стрелы слов свистят у виска всё громче.

 

Кто сказал: «Всё сгорело дотла,
Больше в Землю не бросите семя»?
Кто сказал, что Земля умерла?
Нет, она затаилась на время!

 

Материнства не взять у Земли,
Не отнять, как не вычерпать моря,
Кто придумал, что Землю сожгли?
Нет, она почернела от горя!..

 

Беседовал Александр ПАВЛОВ