Искусство короткого рассказа
Рубрика в газете: Коллекция ИД Максима Бурдина: Выдающиеся писатели России и русского зарубежья, № 2024 / 37, 27.09.2024, автор: Фарзана АКБУЛАТОВА, Равиль КАРИМОВ, Евгений КАПЛАН
Было время, когда в России писателями считались только романисты… Пока не появился Антон Павлович Чехов. Благодаря ему все осознали филигранную тонкость короткого рассказа, в котором подлинный мастер слова умеет создать драму, раскрыть сюжет и метко донести основную мысль. Представляемые в подборке искусные мастера современной малой прозы Фарзана Акбулатова, Равиль Каримов и Евгений Каплан служат достойным примером того, как всего на нескольких страницах можно создать трагедию или комедию, заставить читателя смеяться или плакать, проникнуться изображаемыми персонажами и вместе с ними задуматься о важном.
Максим БУРДИН,
издатель, писатель, публицист,
общественный деятель
Окончила МГУ им. М. Ломоносова в 1987 году. Старший редактор на радио “Ашкадар” АО ТРК “Башкортостан”. Лауреат республиканской государственной молодёжной премии им. Ш. Бабича (1996). Лауреат V Международного конкурса рассказов им. М. Кашгари (2018) за рассказ “Ханбала и отрок хана”, лауреат Всероссийского ежегодного литературного конкурса “Герои Великой Победы”. Награждена Почётными грамотами Республики Башкортостан, Союза писателей России, Министерства обороны РФ, Министерства Просвещения РФ, Министерства Культуры РФ. Награждена памятной медалью от генерала К. Пуликовского “За заслуги в военно-патриотическом движении России” (2022). Кавалер ордена “Дружбы народов” Республики Башкортостан.
Звёздный дождь
Занудливый голос на другом конце линии вывел из себя даже всегда спокойную Миру.
– Ну почему же, столкнувшись даже с такими несущественными трудностями, мы немедленно начинаем кричать о том, что несчастливы! Может быть, это оттого, что вы единственный ребёнок в семье и родители дышать над вами боялись? Да и в школах наших не хватает именно мужской руки… Или это оттого, что нет уже такой связи между внуками и дедами, которые могли бы вложить в них народную мудрость?.. Всё-таки надо оставаться мужчиной! Ведь вы педагог. Если уж выбрали такой путь – ступайте по нему смело. На Востоке говорят: «Благословенны препятствия. Ибо мы укрепляемся ими». Это не пустые слова. Всевышний не даёт человеку ношу, какую он не сможет понести. Так что идите дорогой, не сомневаясь. И шаги ваши окрепнут.
«Окрепнут шаги! Твёрдо, уверенно ступай!» – это её любимый и наиболее часто повторяемый совет. Почему-то ей кажется, что в слова эти вложен сокровенный смысл. И когда повторяешь про себя, туман проясняется, решение выплывает само собой.
Музыкальная пауза в эфире заканчивается. Надо вновь приготовиться… Доктор медицинских наук Мира Калиева была приглашена к сотрудничеству на радио три месяца тому назад. Журналист, пригласивший её, работал над освещением проблем школьного воспитания. Он долгое время искал психолога, способного свободно обсуждать любые темы в эфире. Мира же вернулась на родину только год назад и сомневалась вначале, но журналист, как ему положено, оказался настойчивым.
Привыкнуть к эфиру оказалось совсем нетрудно, и, не думая, не гадая, она расширила круг своих пациентов на всю республику.
Телефон вновь зазвонил.
– Алло! Алло! Скажите, как мне избавиться от мужа-пьяницы? Развестись, что ли?..
– Квартиру поделить не можем! С собственной дочерью!..
Семья, родня, друзья, отношения поколений – всё это старо как мир. Доктор Мира Калиева вновь снимает трубку.
Позвонившая женщина, однако, не согласилась выйти в эфир.
– Гульназ меня зовут. Вот услышала по радио ваше выступление и сразу же решила, что позвоню вам… Мужа моего мучает прошлое…
– Гульназ, давайте сразу оговорим, что совершенно забыть прошлое невозможно. Ведь благодаря ему у нас есть настоящее. Под «прошлым» вы подразумеваете какие-то реальные события? Когда у него началась депрессия?
– После автомобильной катастрофы. Стал каким-то суеверным. Его первая жена сильно пострадала в аварии. Так он теперь вбил себе в голову, что на нём её проклятье… А до этого мы жили так счастливо – в согласии, в любви!
– Какие прекрасные слова вы сказали! В любви… Именно в любви вся сила жизни. Скажите-ка, давно случилась эта авария? Он на своих ногах?
– Так-то он здоров. Полгода назад это было. Доктор, с психикой у него неладно!
Мира с профессиональным терпением выслушала всё, что рассказала ей женщина. Ей и её мужу далеко за сорок, детей нет, оказывается. Почему? В семейных отношениях всё важно, а то, бывает, люди ищут причину своих проблем не там, где она кроется. Так и есть – с первой женой у них был ребёнок. Однако за 25 лет совместной жизни супруг ни разу не попрекнул её бездетностью.
– Может быть, вы придёте вдвоём ко мне на приём? Запишите мой телефон.
– Ой, доктор, нет. Мой муж ни за что не пойдёт…
Психолог вновь сняла трубку телефона. Мира сразу же узнала голос Гульназ.
– Ну что, Гульназ, настроение вроде бы лучше?
– Доктор, я ведь посмотрела все книги, которые вы указали. Да я и сама слишком мнительная!
– Гульназ, знайте, если нет любви, никакие книги, никакой совет, никакие инопланетяне не помогут. У вас есть любовь. Это лучшее лекарство.
Голос собеседницы дрогнул:
– Из-за него я готова умереть, доктор!
Мира удивлённо вспомнила последнюю пылкую фразу своей телефонной пациентки -«умереть…» Улыбка сошла с лица Миры. Но почему же силу любви обязательно измеряют смертью? За многолетнюю практику сколько раз приходилось Мире слышать эти слова – «любовь, смерть…» Разве смерть сильнее любви? Разве после смерти может быть любовь? Любовь это жизнь, любовь это будущее, это сама душа, свет, это – всё!.. «В мире чувств один закон – умение сохранить любовь…» Посмотрела в окно. Там зима. А у зимы свои законы.
– Деревья покрыл иней, похожий на невиданные серебряные жемчужины…
– Что вы сказали, доктор?
– Я вспомнила слова Стендаля. Он хорошо описал одну вещь. Если в соляных копях Зальцбурга оставить ветку дерева, она за два месяца вся сплошь покроется блестящими кристаллами, словно алмазами. Кристаллы порождают друг друга, потому что они живые. Я сравниваю с ними сердца влюблённых…
– Доктор, вы, наверное, очень счастливый человек!
Такие слова часто доводится слышать Мире.
– Счастье каждый по-своему понимает. А я только повторила слова писателя Стендаля.
– Хотела бы я увидеть вашего мужа! Кто он?
– Он – единственный мужчина в моей жизни…
– И я живу только ради моей любви!..
Во имя любви. Да, и она когда-то выжила во имя своей любви. Во имя любви встала на ноги. И даже ради неё окончила два вуза. Ради своей любви Мира живёт, борется, работает, отдавая тепло своего сердца другим замёрзшим душам. Так было. Так будет.
***
На небе вдруг вспыхнула звезда. Влюблённые долго стояли, глядя на небо. Что они ищут в безграничной синеве? А может, сущность любви в гармонии с миром и вечностью, и только глядя в небо, влюблённые чувствуют это единство?
На небе вспыхнула звезда….
– Твои глаза ярче звёзд, поэтому они не выдерживают, загораются и льются лучами на землю. Как много звёзд ещё вспыхнет, загорится для тебя! И в один прекрасный день ты посмотришь себе под ноги и увидишь, что идёшь по звёздам! А мне нужны только эти две звёзды – твои глаза… Пусть они сияют для меня всю жизнь, пусть ведут меня…
В этом горячем, сладком шёпоте нет ни одной горькой капельки. Он нежит слух. И словно тает сердце, и каждая клеточка твоего существа обволакивается необъяснимой негой. И в ответ им вспыхивают звёзды.
Но вспыхивают и другие звёзды. Машина, в которой ехала Мира, врезалась в тяжёлый грузовик. Перед глазами заискрились звёзды, и она полетела… Да вот только не ввысь, а в бездонную, безвестную черноту.
– Доктор, пожалуйста, скажите, буду ли я видеть? Смогу ли я ходить? Доктор, ведь мы женаты только три месяца!
Беспокоилась она зря, не ослепла. Начала видеть. И тогда она твёрдо сказала себе: «Я встану на ноги». И она победила. Впрочем, довольно, четверть века прошло, неужто страдания тех дней до сих пор будут омрачать её жизнь? Время возвращаться домой. Мира, опершись одной рукой о столешницу, другой потянулась к палке. Вот теперь она с крыльями. Вы хотите сказать, что палка не крылья? А это кому как.
– Здравствуйте, доктор!
Хрипловатый, но мягкий голос. Знакомый. Где-то она его слышала. Впрочем, всех пациентов запомнить невозможно.
– Это вы устроили службу спасения по телефону? – В голосе явная ирония. Нет, этого человека Мира не знает.
– В последние годы появилось столько экстрасенсов, столько ясновидцев, любых сортов! И каждый обещает горы счастья! А теперь его можно и по телефону получить?
– А вы говорите, говорите, выскажите всё, что думаете. Если я достойна ненависти – так и скажите. Почему нет?
Мужчина, кажется, не ждал такого ответа, удивлённо примолк.
– Доктор, если я был груб с вами, вы меня извините. Жена моя Гульназ звонила вам несколько раз. Записку мне оставила с вашими телефонами. Вы разве ей ничего не говорили? Значит, это её хитрость. Ещё раз прошу меня простить. А вы на Гульназ хорошо повлияли…
– Она души в вас не чает, поэтому и вам возле неё спокойно.
– Причина тут в другом. Депрессия у меня после аварии. То ли во сне, то ли в беспамятстве увидел я сына от своей первой жены.
– Но разве это уж такая страшная трагедия? Вы на ногах, хоть сейчас можете пойти-поехать повидаться с сыном. Всё от вас зависит.
На том конце линии собеседник вместо ответа начал откашливаться. «Он боится встречи с сыном? Может, он считает, что Гульназ не поймёт? Или первая жена не хочет, чтобы они встретились?»
– Дело в том, доктор, что она не хочет со мной встречаться. Уехала далеко, лишила меня возможности видеться с сыном. Верите ли, доктор, ни разу я его не видел.
– Тогда как вы могли видеть его во сне?
– Я думаю, это был не сон. Что если ко мне наяву фантом его явился. Он сказал: «Когда мать стала инвалидом, ты бросил её, и тебя постигнет та же участь. Я тебя не прощаю…»
Внезапно руки Магиры онемели, трубка едва не выпала. Лоб мгновенно покрылся бисерными ледяными каплями. Глотая застрявший в горле огненный комок, с трудом произнесла:
– Неправда… Неправда… Он бы простил…
Она должна была узнать этот голос среди миллионов! Нурислам! Не может быть!
– Я ведь, действительно, бросил свою любимую жену в самое трудное для неё время…
– Так ты любил?! – еле слышно простонала Мира. Нет, она прокричала это в своей душе, ликуя, рыдая, надеясь…
– Никому не рассказывал я о своём прошлом, а вот ваш голос как-то располагает к себе, вам веришь…
Он не слышал стенаний Магиры. Она зажала ладонью пересохшие губы, словно желая унять разбушевавшееся пламя, четверть века терзавшее её сердце.
– Прошлое должно оставаться в прошлом, оно сегодняшнему не подмога. Живите настоящим, дорожите им, – твёрдо ответила Мира, широко открытыми глазами глядя на пустую стену своего кабинета, словно желая просверлить её взглядом, словно иначе они бы не поверили в искренность её слов.
Да, голые стены ей знакомы. Только те были белые-белые. И тогда она ещё не знала, что ей утверждён приговор: «Ходить не сможет».
***
– Нурислам, ты за меня не бойся! А хочешь, я тебе кое-что скажу? Ты ведь не знаешь, какой у меня есть секрет! Я беременна!.. У нас будет ребёнок!
Нурислам смотрит на неё с тревогой. Ничего не говорит. Из головы не выходит: «Ваша жена ходить не сможет». Вся жизнь впереди, а он должен прожить её рядом с инвалидом?! Почему?! Ему не нужна такая жена! Не слишком ли дорогая цена требуется за три месяца счастья? Пока чёрная судьба не накрыла его с головой, надо разрубить этот узел. Мира должна его понять. И чем раньше это случится, тем легче ей будет.
Когда к выписке за ней пришли родственники, она всё поняла. Поняла, увидев сестру, приехавшую из Красноярского края забрать её к себе. Через два года, сумев вновь встать на ноги, Мира продолжила учёбу. Окончив в пединституте факультет психологии, поступила в медицинский. Зачем ей это было нужно, какая сила заставляла её это делать? Быть может, неистовая воля к жизни, которая проснулась в ней после тяжёлой болезни? Или было всё-таки тайное желание доказать Нурисламу, что она и без него не пропадёт, хотя тот и не интересовался её судьбой? Нет, наверное. Она старалась ни в чём не упрекать Нурислама. «Зато, – утешала себя Мира, – не стала для него бременем, наказанием, карой». Каждому своя доля. Она со своей справилась.
Мира сидела, окаменев, уставившись в одну точку. Однако на том конце линии ждут продолжения. Отчеканивая каждое слово, Мира медленно произнесла:
– У вас нет сына. Не обманывайте себя.
– Есть! Много лет назад мне от него привет передали!
Да, тогда в больнице не знала ещё Мира, что ребёнка своего она потеряла. Не говорили, жалели. А потом она… И что только заставило её послать этот «привет»?
– Просто эта женщина немного помечтала. Может быть, она до сих пор живёт этими мечтами, той любовью. Может, это единственный луч света в её жизни. Не тревожьте её!
– Не простит она меня!
– Она давно вас простила. Потому и не напоминает о себе, хочет быть счастливой независимо от вас.
Нурислам не верит. Вот странно, говоришь человеку правду – он не верит, обманываешь – принимает за действительность. Но в том, что Нурислам сейчас так мучается, есть и её вина. И вот теперь он рассказывает ей свои тайны, а она? А она ему чужая. Для него она навсегда останется чужой. Горькая отрава эти слёзы на губах…
– Ты посмотри на небо, на звёзды! Там наши души встречаются с вечностью, на то они и души. Когда звёзды перестают рассказывать нам свои тайны? Быть может, тогда, когда мы перестаём верить в себя? Та женщина, которая оставила тебя… Нет-нет, это она оставила. Как почему? Потому что хотела сама испить свою чащу до дна. Имеет такое право. Так вот, эта женщина, что оставила тебя, должно быть, вспоминает время, когда вы любили друг друга, и смотрит на небо. Ведь там, меж звёздами, остались сиять и ваши влюблённые взгляды. Но помни, что звёзды прошлого светят, но не греют. Я хочу сказать, что та, кто сегодня рядом с тобой, твоя Гульназ – вот твой свет, твоё тепло. От сгоревших звёзд никакого толку. И та, которая оставила тебя, это прекрасно понимает. Она хочет остаться в безвестности, это её право. Не смей лишать её этого права.
…Да, сначала противоречивые чувства разрывали её сердце. Но светлое чувство победило. Она создала в мечтах другого Нурислама – небесного рыцаря, осыпающего её звёздами. Она вызывала это видение до тех пор, пока звёзды не заслонили жестокую реальность, подобно тому как соляные кристаллы покрывают ветку обычного дерева, и это диковинное украшение утешало её всю жизнь. Не на пустом месте возникла эта мечта – ведь она испытала блаженство любви, хотя бы краткий миг любви. Она сумела из этой маленькой искры сделать большую яркую звезду.
Доктор, положив трубку, вдруг ощутила, как её охватывает какая-то пустота. И совершенно не хотелось бороться с этим тяжёлым предчувствием, от которого леденела душа. Мира из последних сил опёрлась на палку, чтобы сделать первый шаг. Но сердце иглой пронзила невыносимая боль, только охнуть успела, и кто-то полной пригоршней бросил к её ногам звёздную россыпь.
Машина «скорой помощи» приехала быстро, но Мире уже не нужна была никакая помощь…
***
Нурислам внезапно проснулся. Вспомнил! Оглушённый этим открытием, он долго сидел, приходя в себя. Как же так могло случиться, что он не узнал этот мягкий голос, хранящийся в самых глубинных тайниках его сердца? Ведь она повторила слово в слово всё то, что он шептал ей двадцать пять лет назад! Нурислам дрожащей рукой потянулся к смартфону. Но, глянув на безмятежно спящую жену, поспешно оделся и, осторожно ступая, вышел.
На улице он набрал номер радио. На том конце взяли трубку. Спрашивая Миру, называя её имя, Нурислам то улыбался, то сникал, в голове пронёсся вихрь смятенных чувств и мыслей. Услышав ответ, он запнулся, побелевшее лицо исказила гримаса. Трубка выскользнула на снег. Долго он ловил её непослушными руками. И хотя там слышались только гудки, он продолжал слушать трубку. Она вновь выскользнула. Человек схватил вздорную вещь обеими руками и, словно не желая больше расставаться с ней, крепко прижал к груди.
Шёл снег. Бесчисленные пушистые снежинки искрились звёздочками в свете фонарей. И успокоенно ложились на землю мягким шёлковым ковром.
Воробьиное счастье
(Конечный фрагмент рассказа с 27 иллюстрациями)
Воробей простой рубаха.
Мал, удал душою, братья,
Да одежка неприглядна.
Стол на завтрак небогат,
Даже крошке будет рад!
А мальчишка боевой –
Храбро рубится с бедой!
Грозный воин саранчам,
Колорадам и жукам!
Охраняет лес большой,
Травы малые гурьбой,
Радуясь кругом игрой,
Зажигаясь радугой.
Всюду, всюду его ждут,
На полях, в садах, в лесу,
Хлебороба Златый Пух:
Сенегал, Канада, Чад,
И Америка, Камчатка,
И Европа, и Кавказ.
И в Китае он герой!
Во Вьетнаме золотой!
Дышит с радостью земля,
Золотятся города!
…Обречённый не летать, воробей всё же летал! Во сне. Закрывая глаза, он видел где-то в бесконечной дали маленький блуждающий огонёк, который напоминал о том загадочном пути, где можно легко заблудиться в поисках правильного выбора. Среди множества заманчивых огней так просто сбиться с курса и не долететь до счастливых дней. Как не ошибиться, не попасть в полосу небытия? Какой маршрут будет верным? Как не упасть замертво, как однажды огромным облаком упали среди бела дня воробьи на островах Индонезии, то ли от неожиданно нахлынувшей бури, то ли от опасной инфекционной болезни, что внезапно истощает воробьиные силы?
Неужели всё так неопределённо, непостоянно, как день, проснулся и уснул? Хочется долететь, добежать, но есть силы, которые могут помешать, и они, словно коварные змеи, ползут следом. А необходимо обязательно добраться до светящего маячка и тогда, оросившись из чудотворного источника, проснёшься счастливым воробьём, взлетающим ввысь в дождинках сияющих звонких дней.
Плата за неумение разглядеть ложные, «лисьи» пути – разочарование. Так, должно быть, чувствуют себя рыбки, пойманные в похожий на подводную необитаемую пещеру длиннющий раздвижной воронковидный рот обманщицы-эпиболы, или птицы, сбитые с толку голубой сойкой, имитирующей крики ястреба, чтобы отпугнуть от найденного корма других птиц.
Во всём важен порядок. Лишь правильно расставленным фигурам удаётся развить игру и определить исход партии в свою пользу. Так, лишь ясно представляя цель, можно одолеть любую вершину, какой бы высокой она ни была.
Это медлительного червяка легко растоптать или глупую лягушку одурачить. Однако воробей уже кое-чему научился, постиг кое-какие тайны этого звёздного мира. Ведь дорога – это азбука жизни! Стоит только начать, а затем нужно лишь накапливать знания и понимать, к какому зверю можно приблизиться, а к какому – лучше не надо. И воробей был готов бороться, нестись ураганом и мчаться вперёд, вдаль. Он видел звёздную дорогу, зовущую вдаль за лучшей, счастливой жизнью, чтобы сделать тот чудотворный глоток, который даст новые силы, позволит почувствовать себя молодым, окрепшим, самоуверенно летящим в бесконечность, не боящимся упасть и разбиться в бездне неизвестности.
Любить, что любится,
И жить в этой музыке!
Кормиться тем, чем хочется,
Любимым воспламеняться,
Прекрасным возрождаться!
Изуродованный бескрылый воробей часто поглядывал в окошко на заросший сиренью и черёмухой палисадник, словно сгорбатившийся старичок, живущий лишь воспоминаниями. Новый ограниченный, замкнутый мир ему был незнаком. Его стихией было воздушное царство, где он обгонял время, путешествовал, преодолевая огромные пространства. Расправив крылья, там он насыщался звуками, песнями, природой, он видел мир с высоты маленькой звёздочки, поднявшейся ввысь.
Теперь мир сузился до слепоты, до малого размера, словно самолёт потерял крылья и замер на месте. Многоцветный мир стал однообразной блёклой картинкой. Воздушное судно потеряло управление и больше не могло исследовать земные просторы, где поля благоухали и реки журчали, привлекали цветами, бабочками, жуками, ручейниками, комарами; леса возвышались дубами, клёнами, пихтами, соснами, эвкалиптами, секвойями, папоротниками; манили сёла, города, пахнущие хлебом, мясом, фруктами, ягодами.
Когда что-то теряется, дом скудеет. Мать страдает от потери ребёнка, бывший зрячий горюет, став ослепшим, сладкое становится горьким, печь без трубы дымится. Так и воробушку тяжело было соприкоснуться с новой реальностью, и он был похож на маленького ребёнка, который, делая первые шаги, падает и встаёт, пока не научится ходить.
Егор любил воробушка, который чувствовал доброту мальчика и, привыкнув к нему, смело прыгал навстречу. Егор знал, что Чирик любит сладкое, и угощал его ломтиками дынь и арбузов. Воробей с наслаждением выклёвывал зёрна, а на мякоти оставлял росчерки с восклицательным знаком, что означало: «Отлично!»
Однажды Егор оставил на полу стаканчик мёда, а сам отправился в поход по Чусовой реке на лодке и вернулся лишь на заре следующего дня. А когда возвратился, увидел престранную картину: Чирик опрокинул стаканчик, и мёд растёкся по полу, а воробушек, точно к клею, прилип к медовой лужице. Только слышался жалобно воркующий голос:
– Чик, чик! – И глазом виновато показывал на лужицу.
– Нет, Чирик, нельзя быть жадным! В следующий раз не получишь столько сладкого, хватит и ложечки.
В другой раз Чирик запутался в проводах и растерял свои пушистые пёрышки, а потом ещё хуже – наглотался «сонных» таблеток, приняв их за конфеты, и заснул крепким сном так, что никак не мог проснуться, пока не вызвали «скорую помощь». День ото дня не легче, нужен за несмышлёным пернатым глаз да глаз! Егор продолжал заботиться о воробушке и по совету ветеринаров покупал мази и лекарства и продолжал лечить крылышки, надеясь, что любовь к жизни и небу пересилит, победит коварный недуг, который сковал птицу, как неизлечимая болезнь приковывает больного к постели. Егор верил, что любимец его поправится и полетит в свою родную воздушную обитель, где услышит опять знакомые звуки, те незаменимые источники жизни, сближающие его со знакомым до боли домом, без которого он жить не может.
Жизнь для птицы превращается в сущий ад, когда исчезает лёгкость движений, позволяющая взлететь при первом проблеске света. Эта скованность становится всё сильнее и сильнее, пока не появится непереносимая боль, бьющая изнутри, истощающая плоть до неузнаваемости, поражающая всё новые и новые её участки. Как будто цветок желтеет, вянет, его лепесточки опадают, корни загнивают.
Воробьиное тельце ещё не наполнилось сковывающей внутренней тяжестью, оно молодо, цветёт, в нём бурлит родник жизни, и птица может справиться с недугами, восстановиться и вновь взлететь, чтобы покорять небеса машущими крыльями.
Какая это молодость, когда нет азарта, горячего жара, буйного ветра в голове! Молодость всегда активна. Она хочет стать возвышенной, победоносной, жаждет пройти через любые испытания, препятствия, мешающие осуществлению её мечты. Молодость – это проклюнувшийся росток, увидевший свет, и уже невозможно остановить его рост. Так рождаются полководцы, титаны, безумцы…
Возможно, где-то мелькнёт островок пышной листвы, припрятавшей плоды и ягоды, а под возвышающими утёсами забьётся, разбросав по сторонам камушки, проснувшийся ручеёк, напоит истосковавшиеся поляны хрустальной родниковой водой и позовёт тайным знаком воробушка к себе, в тот таинственный, неведомый, необитаемый мир.
Вот так воробьи разведали африканский материк и поселились на тёплых землях саванн, богатых травами и колосистыми злаками, образовали многомиллионное дружное семейство ткачиковых и научились строить великолепные живописные гнёзда. Также воробьи расселились на Австралийском материке, в Индии, в Индонезии, на Камчатке, в Северной и Южной Америке, в Средней Азии, Новой Зеландии и Сенегале, осваивая всё новые и новые земли.
Воробушек ещё достаточно молод, энергичен, и природа наградила его крыльями. Значит, он, как многие другие птицы, может пересекать моря и океаны, познавать незнакомые сёла и города, неведомые ранее плодородные земли, где можно жить под тёплыми лучами благодатного солнца. Поднявшись в вышину, он высмотрит тот необыкновенный остров, который позовёт его к себе сквозь туман неизвестности. И дорога помчится лёгкой летящей лентой, освещаясь немеркнущими звёздами, дыша свободой.
Воробушку что-то подсказывало, что только молодым, стойким, энергичным сопутствует удача, ведь они не останавливаются перед трудностями, полны решимости биться до конца, не чувствуя усталости, а биение сердца лишь ещё больше усиливается от жажды найти выход из тёмного подземелья. В этом заключается парадокс непобедимой жизненной силы, которая побеждает тьму и несётся через колючие осколки времени.
А может, он найдёт друзей и воробьиное счастье, полюбившуюся воробьиху, и зазвенят они на два голоса, образовав дружную семейную пару на долгие годы и, взяв всё лучшее, что у них есть, украсят мир негаснущей звёздочкой. Мир не кончается точкой в конце строки, он продолжается многоточием. Птица расправляет крылья всё шире, а дорога ведёт всё дальше.
Летать и покорять,
Гнездить и прибавлять –
Вот смысл счастливой жизни!
Радоваться прекрасным, совершенным миром, поглощая доброту и красоту, делаясь таким же источником, дополняя, приумножая накопленное богатство и радуясь случаю, который может открыть новую страницу, а лошадка бежит и бежит, не оглядываясь, зная, что впереди её ждут только розы и звёзды, минуя пропасти и горести. Вот чем можно гордиться, и этот достопримечательный мир не обвалится, не разрушится, а будет стоять прочно и вечно! А это означает совершать Прекрасное и быть Счастливым! Счастье бежит не ветрами, счастье бежит глазами. Оно бежит туда, где дышится полнее, природой наслаждаясь, дорогой восхищаясь, ощущая себя в собственной сладостной тарелке, словно охотник метким выстрелом в цель поймал птицу-удачу, и где живо, с песнею забьётся сердечко, зазвучавши звонкой, неумолкаемой трелью колокольчика – динь-динь-дон! – с радостью тяжеловеса, поднявшего неподъёмный груз и спасшего малыша из-под завала, а солнце будет верной соседкой, рождая благое чувство, словно настало волшебное утро, огнями разжигаясь, увлекая нас всё дальше в неведомую золотую даль. Вздохнуть, проникнуться своим любимым детищем и тут же рассыпаться на ожерелья-изюминки, вдогонку продлевая минуты наслаждения, словно пролиться долгожданным дождиком, напоив засохшую, засоленную землю, и зацвести множеством цветов-предвестников счастья, одарив радугой, радужными огоньками большое семейство, жаждущих жизни и ждущее яркого, золотого будущего. Окунуться в этот океан любви и объять необъятное!
Счастье бежит не ветрами,
Счастье глядит глазами!
Ждёт нас море со цветами,
На устах гром-ликованье:
«Динь-динь-дон, динь-динь-дон»,
Колокольчик поёт Звон.
Как прекрасны эти дни,
Как волшебные огни!
К небу крыльями взлететь,
Птицей Землю обозреть!
Всё, что дорого и краше
Зреет, просится и скачет,
На лице весёлый зайчик!
От грозы зонтом укроют,
Ночью солнышком согреют –
Дни засветят чудесами,
Зацветут цветы с плодами.
Плод любви – он самый важный!
Дети маленькие с мамой,
Городок – счастливый дом,
Дружно, весело жить в нём!
А ногами крепнем силой,
Чтобы горести не знали,
Никогда не умирали!
И сверяемся с часами,
Наше время с небесами.
Истосковавшийся по свободе родник никогда не отступится от желания вырваться на свободу из-под долго лежащего завала, чтобы любоваться миром, который так увлекает, ждёт и сулит цветущие дни. Он будет старательно выискивать ходы и вымывать грубую породу с таким усердием, что, в конце концов, забьётся фонтаном устрашающей силы, насыщая влагой, словно нежным, долгожданным поцелуем.
Быстрым течением побежала речка, увлекая за собой речушки, оповещая извилистые берега о случившейся важной новости: победе молодецкой богатырской силушки, поднявшейся из раздувшегося чадящего огонька до бушующего пожарища, словно проснувшийся вулкан, почуявший свою накопившуюся силу после продолжительного сна, наконец-то одолел мучившую его боль, сковывающую долгое время. Казалось, это страшное затмение затмевало всё вокруг и влекло к неотвратимому исходу, с которым справиться невозможно. Но словно нашёлся добрый волшебник и одарил испепеляющим светом в тёмном замке, и вновь возвратилась манна небесная со всеми цветами радуги, манящая, весёлая, прыгающая по ступенькам, привлекая подниматься всё выше и выше, наслаждаясь многообразными богатствами любимой земли.
Остался сумрак далеко позади, за высокими темнеющими горами, и засияло небо золотыми огнями. Лишь на высоте воробушек почувствовал себя тем, кем он был раньше, и то, что потерял, вновь приобрёл. Теперь он не был простой финтифлюшкой, игрушкой, забавой, а являлся совершенным воздухоплавателем, покорителем просторов. Здесь было всё: и умение летать, и разведывать далёкие земли. Насколько хорошо в Ростове, Баку, в Иркутске или на Аляске? Он мог бы без умолку рассказывать и рассказывать о своих путешествиях, словно учёный, посвящающий всех в тайны своих открытий.
Какая это неизъяснимая радость для птицы – парить в родной стихии, где осуществляются все заветные желания! С высоты любоваться землёю и быть для неё лучшею птицей. Ведь каждый в этом огромном мире хочет быть самым лучшим!
– Смотрите! Это наш Чирик поднялся выше всех и затрубил о своей победе над силами, которые сковывали его так долго!
Какая большая радость охватила воробьиное семейство, когда откуда ни возьмись, как чёрт из табакерки, показался их живой и невредимый товарищ! Ведь все считали его погибшим. Сколько бедолаг по своей глупости и под ужасающим бременем времени пропадает – не пересчитать! А воробушек выписывал на высоте причудливые пируэты в воздушном марафоне на лучшего исполнителя, летающего каскадёра, испытывая свои окрепшие новые крылья, как лётчик-испытатель, поднимающий в небо воздушный корабль. Он то стремительно поднимался ввысь, то камнем бросался вниз, срывая шапки с цветных, светящихся на солнце облаков. И вот облака таяли на глазах, и день наполнялся радостной улыбкой оранжевого светила, оживляя картину сияющей радугой и золотыми бусами, сыпавшимися повсюду, утверждая непобедимость сил оранжевого лета.
На горизонте выплывали леса. С юга выглядывали массивы высоких сосновых стволов, чередующихся с еловыми братьями. Деревья хранили покой и тишину, как нерушимую вечность, спасающую от бурь. По сторонам разлеглись поля, наливаясь золотыми колосьями. А пробегающий ветер обдувал и щекотал их, заводя в унисон волнующие, протяжные напевы. И высоко над полями поднялся жаворонок, услышав задушевные мелодии, и любовно запел вместе с ними. Прогудел паровоз «Евтушенко», пробежавший поблизости:
Кто-то счастье привёз,
Как цветочек в ладонях!
И день разгорался от птичьих голосов, порхающих бабочек, прыгающих кузнечиков, жужжащих жуков и опыляющих цветы пчёл. Так крепко всё слилось в единое целое, что была чётко видна связь всех составляющих единого механизма под названием Жизнь.
А на севере вырисовывались небольшие лесистые островки – разросшиеся садовые участки селян, поблёскивая яблоками, грушами, томатами, виноградом, ягодами. Как много там разнообразных угощений, чтобы проснулась, задышала каждая малая букашка, приподняв свою маленькую головку, чтобы лучше разглядеть этот чудный богатый стол.
Вот и речушка заблестела под воробьиными крыльями, извилисто мчась и разливаясь всё шире, а рядом дорога пробежала по мосту через речку, дома стали больше. А чей там дом с черепичной рубиновой кровлей, своеобразный маячок для птиц, жаждущих встречи с родными краями в золотисто-оранжевой дымке светящегося лета? И, конечно, воробушек узнал своего спасителя и подлетел к окну Егора, а тот махал и махал воробушку рукой, провожал его взглядом, желал счастливой дороги и негаснущего пламени, скрывающего сумрак и побеждающего темноту.
Родился в 1952 г. в Ленинграде. Окончил Ленинградский государственный университет по специальности «Экономическая кибернетика». Кандидат экономических наук. С 1974 по 1995 г. работал в Академии наук, занимался вопросами экономики природопользования. С 1995 г. в строительном бизнесе. В настоящее время литератор, публицист, философ. Публиковался в альманахах Издательского Дома Максима Бурдина. Публикуется на интернет-порталах «Проза.ру», «ЛитРес», «Самиздат Мошкова», «Изба-Читальня», «Автор сегодня», «Жемчужина слова».
Рыжики
Архыз, утро, кафе «У Лауры». За соседним столиком сидят четыре крепких мужика, лет этак по сорок-сорок пять. Судя по разговору, они только что заехали и готовятся к выходу на Гору.
Готовятся основательно – посередине стола стоит какая-то пузатая бутыль неправильной формы – судя по всему, самогон. Закусывают хычинами.
Вначале разговор, как водится, идёт про баб. Однако возраст уже не тот и есть более важные темы. Тот, что у окошка, начинает.
Рассказ первого мужика.
Однажды задержался я на работе. Ну, позвонил тёще, попросил забрать ребёнка. Сижу, значит, за столом, проверяю накладные.
В восемь часов раздаётся звонок. Звонит заведующая детсадом. Ругается – говорит, мне домой пора, ребёнок ваш ревёт благим матом – забирайте уже, здесь продлёнки нету.
Сорвался, помчался в садик. Привёз парнишку домой, успокоили с женой, чаем напоили.
Звоню тёще, спрашиваю – что за х…? Оказывается, у них корпоратив. Тёща набухалась и забыла про ребёнка.
Это как?
Мужики понимающе закивали головами.
Мужик, который у окна, заканчивает свой рассказ:
– Бесстрашная она какая-то, ничего не боится.
– Это что, – говорит мужик, который напротив. – Вот у меня был случай!
Рассказ второго мужика.
Набрал я один раз целое ведро рыжиков – все мерные, крепенькие, ядрёные, как на подбор. Ну и ещё ведро волнушек.
А рыжик – то гриб редкий, и решил я их посолить отдельно. Пришёл домой – уже темнеть начало. Я думаю, до утра откладывать не буду, грибы подвянут, – сейчас посолю.
Выбрал ведро эмалированное, новое. Сполоснул водичкой чистой колодезной. Грибочки почистил аккуратненько – каждую песчинку соскрёб.
Потом промыл ещё два раза и целенькими их в ведро засыпал.
Переложил листьями смороды, укропом семенным, чесночку порезал. Ещё яблоневых листочков добавил – для запаху.
Словом, всё – как надо, всё по чести. Залил рассолом и поставил в сени – на холодок. До двух часов ночи возился, спать уже охота.
А волнушки я чистить не стал – просто водой залил. Пускай, думаю, вымачиваются, – потом почищу.
Завалился спать. Заснул сразу, прямо как провалился.
И приснился мне сон – такой хороший, светлый. Сижу я. значит, за столом, а на столе – скатерть белая, накрахмаленная (отродясь такого не было).
Один – ни жены, ни тёщи. Посреди стола стоит бутылка водки запотевшая, рядом досочка с салом нарезанным – тонкими розовыми кусочками, как я люблю, и тарелка с рыжиками солёными. Ну и хлебушек, конечно.
Я первую стопочку опрокинул, рыжиком закусил, потом сальцем. И пошло-поехало. Хороший был сон.
Утром проснулся и первым делом пошёл рыжики поглядеть. А рыжиков-то и нету.
Все сени обшарил – нету и всё. Тут тёща заходит. Я спрашиваю: «Мама, я тут рыжики засолил, так куда они подевались?»
А тёща на большую деревянную кадушку показывает и говорит: «А я их вместе с волнушками туда слила, чего два ведра-то занимать».
Я аж побелел, но сдержался. Только кулаки сжал – до хруста, и вышел во двор, чтобы, значит, всё это обдумать.
Потом вернулся и, ни слова не говоря, взял кадушку и выплеснул всё на помойку.
Вот такая вот история.
За столом повисла тяжёлая, напряжённая тишина – наверное, каждый думал о своей тёще.
Три кита
Вот вы смотрите по «Рен ТВ» передачи с Игорем Прокопенко? Не смотрите? А зря – узнали бы много нового и поучительного. Например, что земля всё-таки плоская и стоит на трёх китах, – ей богу, своими ушами слышал.
А ведь я всегда сомневался, что она круглая, да ещё и вертится. Ну, подумайте сами: как можно удержаться на таком круглом, вертящемся колобке? А ведь мы не падаем, крепко стоим на ногах (не всегда, конечно, но в основном-то стоим).
Китам – тем, может быть, и тяжеловато, но это, наверное, такие особенные, космические киты. Да и вообще – раз по федеральному каналу говорят, значит, так оно и есть. У нас по таким каналам врать не будут.
Ну да бог с ними, с китами. А вот недавно Прокопенко рассказывал, какие у них там дети ужасные – кричат, скандалят, дерутся, деньги просят.
А у нас вот не просят – знают, что нет. Только стоят в пилоточках, в гимнастёрочках и хлещут водочку из солдатских фляжек, да причмокивают. А потом ручонку вскидывают вверх – и где это их так научили?
Наверное, в Юнармии – хорошее, понимаешь ли, дело, патриотическое.
Откуда взял такое? Да мне недавно приятель прислал – тоже, наверное, понравилось ему.
А ещё Прокопенко про сортиры ихние рассказал – просто страсть какая-то, грязные, вонючие, – крысы так и бегают. Ну, это он ещё не всё рассказал, – кто там бывал, знает, что и таких сортиров днём с огнём не сыщешь.
Хочешь по малой нужде сходить или, не дай бог, по-большому – заходи в кафешку и заказывай кофе или же коньячок, а потом уже дуй в сортир. А какой там кофе, когда припёрло, – сами же понимаете.
Пока заказываешь, можно ведь и оконфузиться! А им там наплевать – не думают они о людях!
Ну, утешил нас Игорь, так утешил. А то я думал, только у нас крысы везде шастают. Вот третьего дня вечерком подошёл я к заветному ларёчку пристанционному, где пивко круглые сутки продают, а там сразу три крысы – друг за дружкой выбежали.
Нет, вы не подумайте чего плохого – они так тихонько, деликатно выбежали. Прямо-таки стеснительные у нас какие-то крысы, не нахальные – не то что у них там, за бугром. А вместе с тем – такие крупные, жирные, – а ещё говорят, что народ у нас плохо питается.
В общем, за границу ездить совсем не обязательно. Только деньги зря тратить – вы лучше слушайте Прокопенко, он вам всё и расскажет.
Голый инженер
Всё, наверное¸ помнят голого инженера из романа Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев». Однако у классиков отечественной сатиры просто не хватило фантазии, чтобы придумать такую историю, которая случилась со мной лет этак двадцать назад в славном крымском городе Судаке.
А дело было так: мы отдыхали там с женой (ещё с той женой) и дочкой. И вот настал последний день – пора прощаться с ласковым и безмятежным морем. Ну, прощаться, так прощаться, – и я отправился в далёкий и довольно опасный путь на скалы Алчака.
Море, по-видимому, не хотело прощаться по-хорошему и порядочно штормило. Но это меня не остановило – я храбро преодолел узкую горную тропу, вьющуюся над обрывом, пробрался на высокую скалу, о которую с шумом и брызгами разбивались огромные волны, и нырнул в пенную голубую пучину.
Одна маленькая, но очень важная для дальнейшего повествования подробность – желая полностью слиться с бездонной морской бездной, я, разумеется, вошёл в неё «в чём мать родила». А мать родила меня, как и всех моих уважаемых читателей, без трусов.
Итак, я резвился в этих совершенно безлюдных скалах, как весёлый черноморский дельфин: прыгал в белые гребни волн, подплывал обратно к скале и, улучшив момент, когда большая волна поднимала меня до первого уступа, резво карабкался на верхнюю площадку, которая служила трамплином для ныряния.
Да, были и мы когда-то рысаками… Но дело совсем не в этом, а дело в том, что солнце уже неспешно покатилось вниз, и я понял – пора возвращаться (отъезд, такси в аэропорт и всё такое прочее). Я с сожалением бросил последний, прощальный взгляд на бушующее море и пошёл к тропе, где была припрятана от нескромных глаз моя нехитрая пляжная одежда, а также очки, часы и кошелёк.
Вы можете представить себе моё «разочарование», когда я обнаружил, что всё это бесследно исчезло. «Негодяи, – злобно подумал я, – ну ладно часы и кошелёк, но зачем же им поношенные трусы и тем более очки?»
Я с трудом взял себя в руки и стал думать, что же делать дальше. Вначале мне пришла мысль о лёгкой и изящной набедренной повязке, наподобие тех, которые носят туземцы с острова Пасхи. Однако, оглядевшись вокруг, я узрел только редкие каменные колючки, из которых мог бы получиться разве что терновый венец.
И тут я увидел на тропе какого-то, явно местного, пацана, размашисто шагающего по направлению к пляжу. Я подошёл к нему и предложил нехитрую сделку – он мне трусы, или что-нибудь похожее, а я ему – всё, что душа пожелает.
Парень нисколько не смутился и ответил, что у него накопилось много долгов и он готов поменять их на вожделенные трусы, но только не на свои. Словом, он что-нибудь поищет в окрестностях. Вселив в мою душу робкий лучик надежды, парень растворился в прибрежных скалах.
Больше я его не видел. А солнце спускалось всё ниже и ниже, и положение становилось совершенно отчаянным. Тут я заметил невдалеке рыбацкую лодку и, обжигая голые пятки о раскалённые солнцем камни (шлёпанцы они тоже спёрли), устремился к ней.
В лодке сидели два мрачных и очень здоровых мужика, но делать было нечего, и я предложил им поехать в какое-нибудь укромное место, где можно разжиться трусами за хорошее вознаграждение. При упоминании хорошего вознаграждения мужики несколько оживились, но затем сникли, сказав, что «пацаны» их неправильно поймут, увидев, что они катают в шаланде немолодого и совершенно голого мужика.
Взглянув на садящееся солнце, я понял, что надо что-то немедленно решать. Собственно говоря, выбор был невелик: или промчаться голым мимо всех пляжей (в том числе пионерского) и дальше по городской аллее, запруженной возвращающимися с моря отдыхающими, или снять трусы с какого-либо зазевавшегося одинокого путника, рискнувшего под вечер прогуляться по безлюдной тропе (о путницах я, ей богу, не думал, тем более что женские трусы меня вряд ли бы спасли).
В эту самую минуту на злосчастной тропе появилась небольшая группа молодёжи. Я со зловещим видом направился к ним, хищно поглядывая на цветастые шорты идущего впереди парня. Ребята вначале немного оторопели, но быстро оценили обстановку и поспешно заявили, что у них есть запасные трусы и они готовы их мне отдать.
Слава богу, всё кончилось хорошо, и разбойное нападение, с весьма неоднозначной статьёй УК не состоялось. По дороге я встретил свою дочь, которая удивлённо спросила, где я достал такие «клёвые» шорты?
Я в воспитательных целях не стал вдаваться в подробности и уклончиво сказал, что всё объясню потом. Когда я ворвался в дом, сопровождаемый весёлой компанией белорусов (а я всегда говорил, что это самые родные нам люди), во дворе уже стояла машина, а рядом с ней разгневанная жена.
Не буду описывать наш разговор, это совершенно неинтересно, интересно было, когда я, переодевшись, выскочил во двор и отдал ребятам трусы и ещё 500 рублей с предложением выпить за нашу встречу. Тут уже супруга впала в совершенный ступор, из которого не могла выйти до самого аэропорта.
Интересно, а что бы вы подумали в этой ситуации, мои милые читательницы?
В библиотеке
Жена у меня, Мария Степановна, баба очень даже положительная, и борщ хорошо варит. Но, сказать по правде, есть у неё ко мне серьёзные претензии. Бывает, как заведёт по вечерам, когда рабочему человеку отдохнуть бы в самый раз, свою извечную пластинку:
«Мало того, Василий, что от тебя никакого женского удовольствия нету, так ещё и некультурный ты какой-то, поговорить даже не о чем. А о чём с тобой говорить-то? Почём нынче портвейн в соседнем магазине? Или который из твоих дружков уже от печени помер, а который ещё мается?»
Ну, мне обидно, конечно, такое вот неуважение слышать, и решил я, значит, пойти в библиотеку, чтоб хоть культурный уровень поднять. Зашёл прямо в научный зал, взял самую, что ни на есть, умную книгу – «Высшая алгебра» называется.
Открываю, значит, головление, и чего я тама вижу? Многочлен, понимаешь ли, Эйлера! Ну, блин, везёт же этим евреям – всё им лучшее. А у меня всего один, да и тот… А бабы-то, наверное, таких мужиков любят… Не, у меня тоже бывают, как говорится, интимные моменты.
Прижмёт, бывало, Мария Степановна к груди (а грудь-то у её, прямо скажем, немалая) и скажет так, значит, ласково: «Ну да ничего, зато ты у меня налево не гуляешь, кому такой убогий нужен. Ладно, поди поешь борща и спать уже ложись. А я тута телевизор посмотрю».
Чего-то математика эта не пошла, возьму-ка какую по зоологии книгу. Ну, открываю я, значит, эту другую книгу, и что же я вижу: членистоногие, блин. Я, может, человек-то неучёный, но своё, значит, мнение тоже имею.
И так я вам скажу: если уж наделило тебя таким, значит, мужским достоинством, то будь любезен использовать его по прямому назначению. Да и то сказать, не могут же они все стоять единовременно. И получится не членистоногое, значит, а хромоногое.
Ладно, дальше полистаю, интересная, блин, книжка, есть о чём порассудить.
О! Про головогрудь! Ну, блин, смешали божий дар с яичницей. Голова – она бабе не очень-то и нужна, – за неё мужик должон думать, а вот грудь (сиськи по-нашему) очень даже необходима. Да вы сами-то посудите: какая же она баба – без сисек!
В общем, не зря время-то потратил – теперя есть, о чём с супругой поговорить.
Добавить комментарий