Из чекистов – в дальнюю авиацию
Рубрика в газете: Из цикла «Генералы Победы. Неизвестное», № 2025 / 18, 08.05.2025, автор: Вячеслав ОГРЫЗКО
Вся жизнь главного маршала авиации Александра Голованова состояла из бесконечных взлётов и падений. Мало кто знает, что до перехода в авиацию он вообще-то был кадровым чекистом.
А как Голованов оказался в органах? Его отметили, видимо, ещё в гражданскую войну. Посмотрите, как складывалась судьба сына капитана буксирного парохода и оперной певицы из Нижнего Новгорода после установления советской власти. Тринадцатилетний мальчишка в конце семнадцатого года вступил в красную гвардию. А что было потом? Смотрим справку, составленную на Голованова летом 1953 года кадровиками ЦК КПСС:
«1919-1920 г. – разведчик 59 стрелкового полка
1920-1920 г. – курьер центрального управления снабжения Красной Армии
1920-1921 г. – агент Волгосудстроя, гор. Горький
1921-1923 г. – электромонтёр Волжского полка ГПУ, гор. Горький» (РГАНИ, ф. 3, оп. 50, д. 141, л. 152).
Правда, у парня были проблемы с образованием. Поэтому в 1923 году он отправился за знаниями в одну из нижегородских школ для взрослых. И только потом последовало устройство в ГПУ.
Кто этому поспособствовал? Муж его родной сестры – начальник экспедиции подводных работ особого назначения Лев Захаров.
Позднее начальство привлекло Голованова к аресту Бориса Савинкова. В начале 30-х годов несколько раз он с тайными миссиями посещал китайскую провинцию Синьцзян. Потом по линии ОГПУ его прикомандировали к наркомату тяжёлой промышленности.
Впрочем, всё это тоже позднее отразилось в справке ЦК КПСС. Читаем:
«1924-1925 г. – сотрудник отдела ГПУ, гор. Горький
1925-1930 г. – сотрудник особого отдела ГПУ, Московский военный округ
1930-1931 г. – сотрудник ОГПУ по Казахской ССР, гор. Алма-Ата
1931-1933 г. – ответственный секретарь заместителя Наркома тяжёлой промышленности СССР, гор. Москва (РГАНИ, ф. 3, оп. 50, д. 141, л. 152).
А как Голованов попал в авиацию? По официальной версии он туда напросился сам. Ему в 1932 году разрешили без отрыва от работы в Наркомтяже пройти обучение в лётной школе ОСОАВИАХИМа, после чего взяли пилотом пилотом в Московское управление Гражданского воздушного флота.
В Аэрофлоте карьера Голованова быстро пошла вверх. И уже в 1935 году он возглавил Восточно-Сибирское управление. Однако через два года на него поступил донос, и талантливый лётчик-руководитель был исключён из партии.
Голованов стал добиваться правды. Он отправился в Москву и в Комиссии партконтроля доказал свою невиновность. Но вот возвращаться в Иркутск лётчик отказался. Он знал, что в Сибири остались люди, которые писали на него поклёпы, и поэтому предпочёл остаться в столице, устроившись рядовым пилотом в транспортную авиацию. И вскоре Голованов отметил первый миллион налётанных им километров.
Когда начались боевые действия на Халхин-Голе, Голованова откомандировали в штаб ВВС. Ему доверили «Дуглас». На нём он осуществлял перевозки из зоны боевых действий в наше Забайкалье тяжелораненых, а также высшего командного состава. Так произошло его сближение со многими военачальниками.
После Халхин-Гола Голованов стал шеф-пилотом Московского управления Аэрофлота. Но его связи с генералитетом не прекратились. Он не раз в их кругу обсуждал вопрос привлечения гражданских лётчиков к созданию авиации, способной летать в любое время суток и при любой погоде.
К слову, с Головановым по большинству позиций был солидарен тогдашний генеральный инспектор ВВС легендарный лётчик Яков Смушкевич. Но он не мог убедить в целесообразности выдвигавшихся Головановым мер своего непосредственного начальника и не менее легендарного лётчика – командующего ВВС Павла Рычагова. Чтобы как-то сдвинуть дело, Смушкевич организовал шеф-пилоту Московского управления Аэрофлота встречу с членом Политбюро Андреем Ждановым. Того вроде заинтересовали идеи Голованова о создании дальней авиации. Он даже что-то наобещал, но в текучке не проконтролировал ход выполнения розданных поручений. Поэтому Смушкевич в итоге надоумил своего товарища постучаться к самому Сталину.
Голованова долго уговаривать не пришлось. Уже 15 января 1941 года в Кремль ушло его трёхстраничное обращение.
«С каждым днём, – подчеркнул он в своём письме, – ощущается всё большая необходимость иметь такую авиацию, которая могла бы работать почти в любых условиях погоды и точно прилетать и бомбить те цели, которые ей указаны» (РГАНИ, ф. 3, оп. 50, д. 629, л. 7).
Голованов заметил, что полёты англичан в немецкие города не являлись каким-то особым новшеством.
«Подобные же полёты, – напомнил он, – мы проделывали в Финляндии несколько раньше их [англичан. – В.О.], пользуясь такими же средствами радионавигации».
Другое дело, считал Голованов, что в наших ВВС радионавигация имела слабое развитие. Заканчивал Голованов письмо предложением своих услуг.
«Я могу взяться, – доложил он, – за организацию специального соединения в 100-150 самолётов, которое отвечало бы последним требованиям, предъявляемым к авиации и которое летало бы лучше англичан и немцев вместе взятых» (РГАНИ, ф. 3, оп. 50, д. 629, л. 9).
Смушкевич, используя все свои связи, позаботился о том, чтобы это письмо Голованова не оказалось где-нибудь под сукном, а легло бы на стол самому Сталину. Реакция вождя последовала незамедлительно. Он дал команду Рычагову вникнуть в суть предложений шеф-пилота московского управления Аэрофлота и посмотреть, что в кратчайшие сроки из идей гражданского лётчика можно было бы реализовать.
А что Рычагов? Он продолжил относиться к Голованову со скепсисом. Но и совсем игнорировать поручение Сталина было нельзя. Поэтому ему пришлось провести несколько встреч с настойчивым другом Смушкевича, причём две встречи прошли в присутствии секретаря ЦК ВКП(б) Георгия Маленкова и помощника начальника Главка ВВС по дальнебомбардировочной авиации Ивана Проскурова. По итогам всех бесед он 24 января направил Сталину записку об использовании лётчиков Гражданского Воздушного Флота в подготовке экипажей дальнебомбардировочной авиации.
Что конкретно предложил Рычагов? Читаем:
«Для обучения выделить 7-й авиаполк дальних бомбардировщиков, расположенный в г. Митава (Эстонская ССР). Этот полк предполагается выделить потому, что он имеет достаточное количество хорошо подготовленных лётчиков и штурманов, и метеорологические условия будут способствовать лётной тренировке экипажей в сложных условиях погоды. В районе БЕЛОСТОКА, МИНСКА ДБ полков нет <…> В районе СМОЛЕНСКА расположены две ДБ полка, но подготовка личного состава этих полков не позволяет приступить к немедленному обучению его в сложных условиях и ночью» (РГАНИ, ф. 3, оп. 50, д. 629, л. 10).
Конкретно Голованова Рычагов предложил назначить старшим инструктором-лётчиком Управления дальнебомбардировочной авиации ВВС и направить в его распоряжение группу из 7-10 пилотов Аэрофлота.
Дальше последовал вызов Рычагова и Голованова к Сталину. Вождь отдал несколько распоряжений. Первое. Он приказал зачислить Голованова в кадры Красной Армии и сразу присвоить ему звание подполковника. И второе. Вождь посчитал необходимым поручить Голованову формирование нового отдельного, 212-го дальнебомбардировочного авиационного полка с местом базирования в Смоленске.
К слову, на тот момент вся дальнебомбардировочная авиация состояла из 36 авиаполков, из которых только двадцать были на сто процентов укомплектованы самолётами. И только к концу 1941 года предполагалось иметь 42 полноценных авиаполка и 2440 экипажей, подготовленных для боевых действий ночью и в сложных метеоусловиях.
Во исполнение установок Сталина Голованов в марте со своими помощниками составил детальный план подготовки лётчиков. Предполагалось, что к первому августа 1941 года отобранные пилоты смогут налетать каждый не менее 120 часов. Но побывавший в середине июня в полку начальник Аэрофлота Василий Молоков обнаружил, что за два с половиной месяцы лётчики налетали всего по 15 часов. Главной причиной этого оказалась нехватка авиакеросина. Так за шестнадцать дней июня авиаполк из 1000 необходимых ему тонн получил всего 20 тонн горючего. Молоков пожаловался Ворошилову. 19 июня 1941 года маршал оставил на записке начальника Аэрофлота помету:
«т. Сталину И.В. Очень прошу ознакомиться с этим письмом т. Молокова и дать соответствующие распоряжения. Предложения Молокова поддерживаю» (РГАНИ, ф. 3, оп. 50, д. 629, л. 15).
Но тут началась война.
Уже утром 23 июня 1941 года командир дислоцировавшегося в Смоленске авиакорпуса Николай Скрипко, сославшись на полученное у Москвы устное указание, приказал Голованову готовиться к боевым вылетам на Варшаву, чтобы разбомбить расположенные там стратегические объекты. В воздух самолёты 212-го полка поднялись сразу после обеда.
Новые вылеты в глубокий тыл противника продолжились после семи вечера и на следующий день. Голованов отправил в вышестоящий штаб сводку. Он доложил:
«212 ДБАП в период 3.00–20.00 24.6.41 совершил 50 самолёто-вылетов. Наносил удары с воздуха по мотомехвойскам противника в районах: Гродно, Н. Двур, Картуз-Берёза, шоссе Кобрин–Брест, Маловеры… Бомбардировка целей производилась с высот 1200–7000 метров. Задание выполнено».
3 июля Голованов неожиданно был вызван в Москву. В кабинете Сталина он увидел Молотова, Булганина, Вознесенского и других членов правительства. Вождь не стал скрывать, что Москва плохо ориентировалась в положении дел на фронтах. Учитывая, что в 212-м полку подобрались самые опытные лётчики, Сталин поставил его командиру Голованову задачу в первую очередь заняться авиаразведкой в немецких тылах и на оккупированных территориях.
В помощь Голованову пообещали прислать в Ельню одно или два звена истребителей типа МиГ. И Сталин своё слово сдержал. С этими самолётами Голованов вскоре перебазировался в Брянск, откуда потом перелетел сначала в Орёл, а затем в Мценск.
В середине июля до Голованова дошли слухи, что в подмосковном Монино стала формироваться 81-я авиадивизия дальнего действия из самолётов ТБ-7 для бомбардировки Берлина. Её командиром был назначен бывший полярный лётчик Михаил Водопьянов. Но каждый авиарейд этой дивизии в немецкие тылы заканчивался для нас большими потерями. Поэтому в середине августа Сталин распорядился заменить Водопьянова Головановым с присвоением последнему звания полковника.
Но уже в начале октября стало не до бомбёжек Берлина. Немец вплотную подошёл к Москве. Лётчикам Голованова была поставлена новая задача: атаковать с воздуха скопления вражеских войск прежде всего в Подмосковье, а также захваченные немцами аэродромы в Белоруссии. За умелое выполнение приказов Голованову 25 октября присвоили звание генерал-майора авиации.
Когда опасность захвата немцами Москвы миновала и напряжение чуть спало, Кремль вернулся к идее продолжения нанесения воздушных ударов по немецким тылам. 30 ноября 1941 года Госкомитет обороны постановил:
«Изъять из системы ВВС авиацию дальнего действия и подчинить её непосредственно Ставке Верховного Главнокомандования» (РГАНИ, ф. 3, оп. 50, д. 608, л. 62).
А через несколько дней во исполнение этого решения Москва преобразовала 81-ю дивизию в 3-ю авиадивизию дальнего действия с подчинением непосредственно Ставке, оставив её командиром Голованова.
Естественно, Ставка не могла руководить новым, по сути, родом войск авиации в ежедневном режиме. Нужен был оперативный орган управления этим родом. Требовалось грамотное командование.
Первые решения на этот счёт Кремль принял в феврале-марте 1942 года. В частности, 24 февраля был назначен командующий авиацией дальнего действия (АДД) Ставки Верховного Главнокомандования. Им стал Голованов. Он получил очень большие полномочия и право докладов лично Сталину.
«У меня, – признавался Голованов на склоне лет, – не было никаких иных руководителей или начальников, которым бы я подчинялся, кроме Сталина. Ни Генеральный штаб, ни руководство Наркомата Обороны, ни заместители Верховного Главнокомандующего, никакого отношения к боевой деятельности и развитию АДД не имели. Всё руководство боевыми действиями и развитием АДД шло только через Сталина и только по его личным указаниям. Никто, кроме него, касательство к Авиации Дальнего Действия не имел. Случай, видимо, уникальный, ибо мне других подобных примеров неизвестно» (РГАНИ, ф. 100, оп. 6, д. 792, л. 5).
На тот момент в подчинении Голованова находились восемь дальнебомбардировочных авиационных дивизий, в которых в общей сложности насчитывалось более 1300 бомбардировщиков ТБ-3, ТБ-7 и Ил-4. Этим соединениям вменялось нанесение бомбовых ударов по важным политическим и военным центрам, расположенным в глубоком тылу противника, нарушение транспортных коммуникаций немецких армий и уничтожение военных складов гитлеровцев. При этом предполагалось, что многие действия наши бомбардировщики будут производить ночью. Но для успешного выполнения поставленных задач имевшихся сил было недостаточно. Поэтому 19 апреля 1942 года Голованов попросил Сталина «вернуть в состав АДД полностью 113-ю авиадивизию как ночную боевую единицу» и «вернуть в состав своих частей 50 боевых экипажей Дугласов с Юго-Западного и Южного фронтов для несения боевой работы» (РГАНИ, ф. 3, оп. 50, д. 629, л. 35-36).
Кстати, 5 мая 1942 года Сталин присвоил первому командующему АДД Голованову звание генерал-лейтенанта.
В начале 1943 года Кремль задумался о дальнейшем развитии авиации дальнего действия. На тот момент штатная численность АДД составляла сто тысяч человек. 6 марта 1943 года Голованов представил Сталину проект реорганизации АДД. Во-первых, он предлагал предоставить Командующему АДД право Командующего фронтом. Он просил первым его заместителем утвердить генерала Николая Скрипко, начальником штаба – генерала Марка Шевелёва и членом Военного Совета – заместителя наркома авиационной промышленности Петра Дементьева. Одновременно Голованов предлагал переформатировать подчинённые ему части в шесть авиакорпусов и назначить их командирами Титова, Логинова, Волкова, Тупикова и Георгиева (командира на шестой корпус он подобрать ещё не успел). Кстати, в те же дни Сталин присвоил ему новое звание – генерал-полковника.
Но вскоре Голованов свои планы изменил.
«Прошу Вашего разрешения, – написал он 10 апреля 1943 года Сталину, – отложить вопрос о переходе Авиации ДД на систему корпусов, оставив существующую структуру дивизий, так как переход на корпусную систему в настоящее время реально не увеличивает состав авиации» (РГАНИ, ф. 3, оп. 50, д. 629, л. 52).
После этого Государственный Комитет обороны принял решение довести количество боевых лётных экипажей АДД до 1200 и дал команду приступить к переходу АДД на корпусную систему. Была поставлена задача к 1 июня 1943 года сформировать уже семь авиакорпусов и почти во все из них были назначены командиры (ими стали Дмитрий Юханов, Евгений Логинов, Александр Волков, Иван Георгиев, Георгий Тупиков и Виктор Нестерцев).
К слову: 3 августа 1943 года Сталин присвоил своему любимцу Голованову звание маршала авиации.
Естественно, должность командующего АДД требовала много штабной работы. А Голованов рвался в небо. Но к полётам его допускали лишь в исключительных случаях.
Один из таких случаев произошёл в конце ноября 1943 года. Голованову тогда поручили обеспечить доставку из Баку в Тегеран на встречу «Большой тройки» советскую делегацию. Были подготовлены два самолёта. Сталин полетел на С-47 Дугласе с шеф-пилотом Лаврентия Берии Виктором Грачёвым. Второй самолёт поднял в воздух лично Голованов.
Вскоре после Тегеранской конференции 10 декабря 1943 года Голованов поставил вопрос о своей отставке:
«Товарищ Сталин! – писал он. – Очень прошу Вас, после проведения указанных Вами операций – освободить меня с поста командующего АДД и разрешить мне перейти на непосредственно лётную работу.
Больших постов я никогда не занимал и к ним не привык, да и не привыкну никогда.
Я прилагал все силы и знания, а главное использовал личный опыт в лётной работе, для того, чтобы по мере моих знаний добиться успехов в работе бомбардировочной авиации и направить подготовку личного состава в то русло, которое обеспечило бы успех этого дела. Я не могу сказать, что ничего не сделал в этой области.
За время моего командования полком, дивизией и наконец, авиацией ДД, я на все вопросы смотрел и если нужно разрешал их, прежде всего, с точки зрения лётчика и как лётчик. До последнего времени я всегда и прежде всего считал себя лётчиком.
После Вашего последнего разговора со мной, я много передумал. Может быть, я действительно стал плохо работать, сам этого не замечая, т.к. масштабы работы растут, а я остаюсь всё тем же, если не считать того, что ещё изрядно потрепался и здоровье моё уже не то, что было.
Переломить себя на руководителя и организатора из лётчика я не смогу, т.к. лётное дело для меня было – главное в моей жизни, а масштабы моего образования совершенно недостаточны для такого большого объёма работы.
Я честно, товарищ Сталин, работал столько, сколько мог и честно прошу Вас освободить меня от должности, которую в дальнейшем выполнять я не смогу, и назначить на моё место товарища, обладающего большим масштабом работы, чем я» (РГАНИ, ф. 3, оп. 50, д. 10, л. 86).
Но Сталин военачальнику в его просьбе отказал.
Новое постановление о дальнейшем развитии АДД Кремль принял 13 марта 1944 года. Голованову было поручено в течение года сформировать семь полков на самолётах Ер-2, два полка на самолётах Б-25 и пять полков на самолётах Ли-2. Кроме того, ему разрешили увеличить штатную численность АДД почти на 15 тысяч человек.
Но формирование большинства этих частей происходило уже без него. Летом 1944 года он тяжело заболел. У него внезапно участились остановки дыхания и стало шалить сердце.
Лечение затянулось. Но и в госпитале Голованов умудрялся работать. 4 августа 1944 года он написал Сталину:
«В течение нескольких дней я уже выхожу на работу, но работаю ещё не с полной отдачей (всего по 8 часов). При свободном у Вас времени прошу принять меня по вопросам работы АДД, а также дальнейшего базирования соединений. Сердечно поздравляю Вас по поводу награждения высшим военным орденом «Победа» и желаю Вам ещё больших успехов в Вашей огромной работе» (РГАНИ, ф. 3, оп. 50, д. 10, л. 109).
Самому Голованову 19 августа того же года присвоили звание главного маршала авиации.
В это время в высших штабах возникли идеи влить Авиацию Дальнего Действия в Военно-Воздушные Силы. Голованов считал эти предложения вредными.
Осенью Кремль озаботился ещё и проблемами воздушно-десантных войск. Но тут мнения Голованова даже и спрашивать никто не стал. Ему просто 6 октября 1944 года сообщили о решении Госкомитета обороны включить ВДВ в состав АДД (а ВДВ, на минуточку, на тот момент имела в своих рядах сто тысяч человек). Но уже через полтора месяца вновь всё изменилось.
27 ноября 1944 года Государственный комитет обороны постановил:
«Признать необходимым слияние АДД с ВВС с тем, чтобы Командующий АДД т. Голованов был заместителем Командующего ВВС по дальней авиации» (РГАНИ, ф. 3, оп. 50, д. 10, л. 119).
Тогда же напрямую подчинили ВВС и ВДВ. Ну а вскоре вся дальнебомбардировочная авиация была передана в новую, 18-ю армию, командующим которой Кремль утвердил главного маршала авиации Голованова.
Кстати, у военачальника тогда появились возможности самому возобновить полёты, и он до самой Победы принимал личное участие в дальних бомбардировочных авиарейдах.
Безусловно, Голованов более других генералов заслуживал звания Героя Советского Союза. Но чья-то рука упорно не включала его в списки на награждение Золотой Звездой Героя. Кто-то за что-то продолжал маршалу мстить.
Когда война закончилась, Кремль стал обсуждать планы по преобразованию 18-й воздушной армии в новый самостоятельный род Вооружённых Сил – Дальнюю авиацию. И в апреле 1946 года Голованов был утверждён первым командующим этого рода. Однако спустя два года в верхах стали склоняться к тому, что дальнюю авиацию следовало вновь влить в ВВС.
Голованов выступил против. Но его мнение не было учтено. 14 мая 1948 года он написал Сталину:
«В связи с тем, что на заседании у тов. Булганина по докладу Главной инспекции Вооружённых Сил принципиально решён вопрос о ликвидации Дальней Авиации как самостоятельного рода авиации и принято решение влить ДА в состав ВВС, – прошу вас дать разрешение на увольнение меня в отставку.
Причины, побудившие меня обратиться к Вам с этой просьбой, две:
- Состояние моего здоровья не является хорошим.
- При обмене мнениями у тов. Булганина мне стало совершенно очевидно, что пребывание моё в ВВС не принесёт пользы делу, т.к. высказываемые мнения о ДА со стороны ВВС тождественны 1944 году.
В отставке я буду иметь возможность как следует заняться своим здоровьем, после чего смогу принести ещё некоторую пользу на гражданской работе.
Убедительно прошу Вас, товарищ Сталин, разрешить вопрос положительно» (РГАНИ, ф. 3, оп. 50, д. 12, л. 13).
Однако Сталин в отставку Голованова не отпустил. Он отправил его на учёбу в Академию Генштаба.
Военачальник рассчитывал после Академии получить должность в соответствии с приобретёнными им знаниями и имеющимся боевым опытом. Но ему ничего не предложили.
12 ноября 1951 года Голованов обратился в Кремль с просьбой направить его в самый отстающий военный округ.
«Товарищ Сталин! – писал он. – Прошу Вас решить вопрос о моём дальнейшем использовании на работе.
Я закончил Высшую военную академию имени К.Е. Ворошилова по основному (общевойсковому) факультету с отличием и золотой медалью. Получив общее высшее военное образование, я вышел из рамок узкой специальности лётчика и настоятельно хочу быть всесторонне развитым общевойсковым военачальником, где бы сочеталась работа всех видов и родов войск, а не какая-либо одна военная специальность.
Непосредственное пребывание в войсках после окончания академии превратило мои стремления в уверенность в том, что таким общевойсковым командиром я быть могу.
В течение августа, сентября и октября месяцев с. г. я соприкасался и непосредственно был в войсках Одесского военного округа с Главной инспекцией Военного министерства. Округ, как показала инспекторская поверка, оказался наиболее отставшим среди других военных округов и требуется серьёзная работа для приведения дел округа в надлежащее состояние.
Руководство округа в течение ряда лет с этой задачей справиться не может.
Вот я и хочу просить Вас, товарищ Сталин, поручить мне этот отсталый участок работы, где я берусь в течение года коренным образом улучить как боевую подготовку войск, так и общее состояние дел округа.
Именно на таком участке работы, где нужно работать не покладая рук, я смогу применить полученные мной знания и проявить свои способности в общевойсковом деле.
Я твёрдо уверен, что с этой задачей справлюсь» (РГАНИ, ф. 3, оп. 50, д. 13, л. 84).
Но такой уверенности не было у Кремля. Голованову предложили ещё малость подучиться. Его направили на Высшие стрелково-тактические курсы усовершенствования офицерского состава пехоты «Выстрел». 22 февраля 1952 года ему выдали лист с оценками. Все экзамены он сдал на отлично, кроме стрельбы из ручного пулемёта (за неё он получил оценку «хорошо»). Однако и это не помогло военачальнику получить достойного назначения.
Подобрали должность Голованову лишь летом 1952 года. 29 июля новый начальник Генштаба маршал Василий Соколовский написал Сталину:
«Прошу Вашего разрешения назначить Главного Маршала авиации ГОЛОВАНОВА Александра Евгеньевича командиром 15 гвардейского воздушно-десантного корпуса.
Тов. ГОЛОВАНОВ А.Е. в период с мая 1949 года по декабрь 1950 года учился в Высшей Военной Академии имени К.Е. ВОРОШИЛОВА.
После окончания академии выразил настойчивое желание перейти на общевойсковую работу, в связи с этим для приобретения опыта подготовки подразделений и частей выезжал в войска и окончил ускоренный курс курсов «Выстрел» (РГАНИ, ф. 3, оп. 50, д. 140, л. 39).
А ведь Соколовский, когда вносил это предложение, понимал, что для Голованова это назначение будет существенным понижением. К слову: военное руководство тогда же посоветовало Голованову написать в Кремль заявление с просьбой снизить ему звание главного маршала авиации до сухопутного генерал-полковника. Но в ответ оно услышало категорический отказ.
Из десантного корпуса Голованова убрали почти сразу после смерти Сталина. Инициативу проявил вернувшийся в министерство обороны Николай Булганин. 24 июня 1953 года он сообщил секретарю ЦК КПСС Никите Хрущёву:
«Министерство обороны Союза ССР считает целесообразным в дальнейшем использовать тов. ГОЛОВАНОВА по прямой его специальности – на работе, связанной с авиацией (РГАНИ, ф. 3, оп. 50, д. 141, л. 153).
Но эту работу ему долго почему-то не давали.
Позже Голованов устроился в НИИ гражданской авиации. Выйдя в 1966 году на пенсию, он взялся за мемуары. Писал военачальник сам – без помощи литературных консультантов. Первую часть своих воспоминаний – о событиях в 1941 году – он принёс в конце 1968 года главному редактору журнала «Октябрь» Всеволоду Кочетову. Тому рукопись понравилась. Он дал ответсекретарю редакции Юрию Идашкину приказ подправить стиль и запускать мемуары в печать. Не было у Кочетова каких-то серьёзных претензий и ко второй части воспоминаний маршала о событиях 1942 года: они были опубликованы в журнале в мае 1970 года. Но против третьей части единым фронтом выступили цензоры и партийные чиновники.
9 декабря 1970 года Голованов написал жалобу генсеку Леониду Брежневу. Заведующий общим отделом ЦК КПСС Константин Черненко дал указание заведующему административным отделом ЦК Николаю Савинкину:
«Просьба разобраться с письмом т. Голованова (прилагается) и представить справку для доклада тов. Брежневу Л.И.» (РГАНИ, ф. 100, оп. 6, д. 792, л. 2).
Разбирательство было недолгим. Савинкин доложил, что военачальник, по мнению инстанций, переборщил по части восхвалений Сталина.
«…в связи со второй публикацией <мемуаров Голованова в мае 1970 года в «Октябре»>, – сообщил он 24 февраля 1971 года руководству, – в Отдел пропаганды <ЦК> [но не в отдел админорганов. – В.О.] приглашался заместитель главного редактора журнала «Октябрь» тов. Горбачёв Н.А. При этом внимание редакции было обращено на то, что запискам т. Голованова присущ непомерно восторженный тон в оценке И.В. Сталина, а отдельные высказывания автора, в частности, о терпимость И.В. Сталина, строгом соблюдении им принципа коллегиальности и социалистической законности, а также о внимательном отношении к людям, подвергавшимся необоснованным репрессиям, противоречат как исторической истине, так и соответствующим решениям ЦК КПСС» (РГАНИ, ф. 100, оп. 6, д. 792, л. 5).
В конце своей записки Савинкин доложил, что Голованова приняли также в отделе административных органов ЦК. «Ему даны, – сообщил партчиновник, – необходимые разъяснения, которыми он удовлетворён».
Ну это Савинкин лукавил. Никакого удовлетворения главный маршал авиации от встреч и бесед в ЦК КПСС не испытал. Но деваться было некуда, и ему пришлось в третью часть своих воспоминаний о 1943 годе внести существенные коррективы (эта сильно отредактированная часть была опубликована в «Октябре» в ноябре 1971 года, а четвёртая – появилась в июльской книжке журнала за 1972 год).
В 1973 году Голованов всю рукопись мемуаров отдал в издательство «Советская Россия». Но в этот раз упёрся рогом начальник Главлита Павел Романов. После этого мемуары военачальника ушли на дополнительное рецензирование в Главное политуправление Советской Армии и ВМФ и в институт марксизма-ленинизма ЦК КПСС. Маршалу были высказаны новые претензии. Ему ничего не оставалось делать, как вновь пожаловаться Брежневу.
Голованову попытался помочь помощник генсека Виктор Голиков (маршал и партфункционер сошлись на почитании, переходящем в обожание, Сталина). Но в середине 70-х годов влияние Голикова сходило уже на нет и, наоборот, сильно укрепились позиции других помощников Брежнева, придерживавшихся антисталинских взглядов.
Без купюр воспоминания Голованова вышли лишь в 2007 году – через 32 года после его смерти.
Могу ошибиться, но формирование в Красной Армии гвардейских подразделений, насколько мне известно, началось в августе 1941 года, но никак не в семнадцатом году.