Лики обыденности

№ 2024 / 5, 10.02.2024, автор: Вера ЧАЙКОВСКАЯ

 

Давно слышала об этом авторе. Решила прочесть, ничего особенного не ожидая. И удивилась, особенное-то было! Причём не в описании экзотических порядков-непорядков российской глубинки. Нет, обычная, всем нам хорошо знакомая жизнь между городом и деревней, потому что каждый горожанин сталкивается с «деревенской реальностью», хотя бы приехав на дачу, и каждый деревенский хоть как-то, да хлебнул городской жизни. А уж жизнь «пригорода» всеми нами изучена-переизучена. Но, повторю, удивил!

Этот строгий, лапидарный, не допускающий длиннот и красивостей жёсткий «мужской» стиль, это странное отсутствие или почти отсутствие Эроса, – напомнило мне прозу первых лет советской власти, осваивающую хаос и распад страны на фоне «законов военного времени» и едва возникающего нового. Мне вспомнился Борис Пильняк с его чеканным стилем и бесконечным, почти безумным поиском правды, чего бы это ни стоило (Пильняку в сталинские времена стоило жизни). Но ведь и наш автор, вместе со всеми нами, живёт в «эпоху перемен», которая сказывается не только в общественных катаклизмах, но и в мироощущении, в быте, в поведении людей. Что делать, на что опереться?

Любовь? Она разрушительна. В рассказе «Почти ребёнок» девочка-подросток, увидев «своего Сашу» вместе с подружкой, разочаровалась в жизни вообще и кинулась открывать окно. Прямо по Фрейду, где если уж не Эрос, то Танатос. Нет, такие безумные чувства катастрофичны. Роман Сенчин старается их избегать и не показывать. Его истории «неслучившиеся», финал читатель домысливает по своему усмотрению. И тут можно представить, что в комнату успела вбежать мать.

В прозе писателя любовь стала почти отголоском, эхом, и всё же в суровом климате этой прозы и они заметны. Молодой хряк, сбежавший из сарая, где его откармливали (нам-то понятно, для чего), убежал из-за отсутствия любви со стороны хозяев. Даже гусей они называли по имени, а его – никак. И стоило хозяйке крикнуть: «Хрюшенька!», – как свинтус откликнулся на своё «красивое» имя и выскочил из укрытия. Что ждёт эту «хрюшеньку», мы знаем. Рассказ написан мастерски и вызывает массу размышлений, в том числе и о человеческом легковерии, когда дело касается любви.

В отражённом свете долгой и уже почти погасшей любви даны отношения пары провинциальных актёров, лишившихся работы из-за ковида. Жена находит пьесу «на двоих», которую они будут теперь разучивать, спасаясь от депрессии и, вероятно, возрождая былые чувства («На балконе»). И не любовь ли к пациентам одушевляет работу суровой уродливой врачихи из рассказа «Темир-орлан»?

И всё же не любовь, как я уже говорила, в основе этой прозы. А что? Мне кажется, что это очень русские, внятные почти каждому россиянину, – «поиски смысла».

Герои этой прозы мечутся между городом и деревней, отыскивая своё место на Земле. Сенчин, несмотря на множество бытовых деталей вплоть до цен на продукты, автор не бытовой, а метафизический. И в таких рассказах, как «Остановка», – он говорит не о деревенских или городских жителях, а о современных людях вообще, бредущих по пути расчеловечивания. Кондукторша не дала войти в автобус замёрзшей в ожидании транспорта женщине, а пассажиры, хоть и побурчали, но мирно поехали дальше. Кондукторшу пугают «штрафы». А пассажиров? Какие-то вековые нравственные основы жизни рушатся. Ну да, это ведь «эпоха перемен»!

В повести «Золотые долины» обитатели некогда процветающего городка Кобальтогорска, ныне живут среди «руин» бывшего комбината, бывшей фермы, совершенно разбитой дороги. У них и Жигуль такой дряхлый, что каждую минуту может остановиться. И на рынке, узнав, откуда они и откуда собранная ими клубника, от них могут и отшатнуться. Они стойко молчат, и мы опять догадываемся, почему. Знаем, проходили. Герой повести студент-геолог Илья хочет взять академический отпуск, чтобы освободить родителей от неподъёмного добывания денег на его обученье. Но в глубине души он и сам разочаровался в будущей профессии. Видит, что никто по ней не устроился, все разбежались по «хлебным» местам, работают курьерами. А куда ему деться? Работать с родителями «на земле», как работали предки? Но Илья видит, что эта работа отупляет и обессиливает, что земледельцы превращаются в какие-то «рабочие механизмы».

А что же городская жизнь?

В рассказе «На будущее» городской семилетний ребёнок целый день выполняет какие-то неотложные задания, – то делает уроки, то готовит задание по музыке, то идёт в кружки, к которым тоже надо готовиться. А почти уже ночью по требованию матери ещё решает нерешённую по математике задачку. Молодая деревенская родственница в ужасе от этой жизни ребёнка, которого готовят «для будущего». Современный город требует от взрослых такой жизни, такого ритма. И к этому надо готовиться с детства. Постойте, а где же «золотое детство?». Где игры? Где дурачество «не для чего, а просто так»? Или это воспитывают музыкального вундеркинда? Но едва ли речь о вундеркинде. Обычный городской ребёнок с решительной мамашей…

По всей видимости, нашего автора не устраивает ни городской, ни деревенский уклад жизни. Везде теряются какие-то глубинные человеческие смыслы, радость и красота пребывания на Земле. А что же остаётся? Ответ почти тривиален – творчество. Но и оно не сулит спокойной жизни.

В рассказе «Странные» сельские жители совершенно превратно трактуют все поступки поселившихся в деревне городских интеллигентов. Тут вспоминается рассказ Чехова «Новая дача». А Сенчин несомненный продолжатель чеховских традиций.

В чеховском рассказе бедный старый кузнец Родион не понимает слов владельца новой дачи – инженера. Тот просит за сделанное добро платить ему «той же монетой». Родиону кажется, что нужно собрать денег по деревне, чтобы владелец дачи на них не обижался. Слова инженера о «презрении» к селянам Родион трактует как желание инженера «призреть» его бедное семейство. В рассказе Сенчина сельчане тоже все поступки приехавших понимают превратно. Те собирают мусор возле реки в мешки, сельчанам кажется, что это «для заработка». Хозяин помогает ласточкам построить гнёзда на стене его дома, сельчане уверены, что жена будет его ругать.

Тут, правда, есть оттенок, и весьма для автора существенный. Поселившийся в деревне горожанин – писатель. А это для Сенчина – особая порода людей, которых обычный человек и в городе, и в деревне принимает порой за сумасшедших, мягче выражаясь, «странных». Вспоминается блоковское стихотворение о поэтах, которым, даже умирающим под забором, кажется, что их «вьюга целовала». Похоже на то, что самые большие надежды Сенчина устремлены на породу этих «странных» людей. В них осталось человеческое в самом высоком смысле. И недаром в рассказе «Знак» группа литераторов после фестиваля ночью отправляется в соседнюю деревню «за алкоголем», которого не хватило. Вовсе не алкоголики. Солидные люди, есть и женщины, и маститый автор, – а предпринимают какую-то совершенно безнадёжную авантюру, но романтичную, с ночными пейзажами и новыми деревенскими впечатлениями. Для чего? Из-за алкоголя? Да не достали они в деревне никакого алкоголя, но дело ведь не в нём! А в чём? Да так, просто сюжет для небольшого рассказа…