Литература – зеркало жизни
Рубрика в газете: Коллекция ИД Максима Бурдина: Выдающиеся писатели России и русского зарубежья, № 2025 / 9, 10.03.2025, автор: Тамара ЖУКОВА, Ирина ИОНОВА, Сергей ЕФРЕМОВ
Что ни рассказ, то целая судьба – так можно охарактеризовать насыщенную социографическую прозу двух самобытных, состоявшихся авторов Тамары Жуковой и Ирины Ионовой, чьё литературное творчество во множестве граней отражает судьбы «маленьких людей» с большим сердцем. То же можно сказать и про стихи в прозе, создаваемые жителем острова Сахалин Сергеем Ефремовым – разница лишь в том, что вместо жизней вымышленных героев он описывает свою собственную судьбу, неразрывно связанную с родным краем и судьбами всех его земляков. Но главное, что объединяет произведения представляемых авторов, – неподдельная доброта и честность, с которой они ведут заочный диалог с читателем.
Максим БУРДИН,
издатель, писатель, публицист,
общественный деятель
Уроженка Орловской области, преподаватель филологии, кандидат педагогических наук. За верное 50-летнее служение народному просвещению удостоена звания почётного работника среднего профобразования РФ, в 2009 г. включена в энциклопедию «Лучшие люди России». Публиковала рассказы в газетах «Истринские вести», «Звенигородские ведомости», в журнале «Учитель», в альманахах «Художественное слово» и «Андеграунд». Победитель VI Всероссийского конкурса педагогического литературного творчества «Музы». Автор книги «Алферова поляна». Рассказ «Военная косточка» представлен в «Литературной России» (№ 2024/36) в рубрике «Испытание и преодоление».
Один вечер
Крутой обрывистый спуск к реке проходил по высохшему и затоптанному песчаному руслу весеннего ручья. Резвая собачонка Кутька так и норовила запутаться в ногах хозяйки, стараясь вырваться на простор речной поймы, дышащей вечерней прохладой. Заходящее летнее солнце слепило невыносимо, и Ирине приходилось одной рукой удерживать натянутый поводок, а другой прикрывать и без того непрерывно слезящиеся глаза. Она отпустила собаку, думая лишь о том, как преодолеть ту нестерпимую боль, которая всё больше охватывала её, обжигая всё внутри, ведь несколько дней назад от неё ушёл муж.
Если бы существовала злая соперница, коварно вторгшаяся в их жизнь и разрушившая двадцатилетний брак, то всё было бы вполне объяснимо. Но он ушёл в никуда – к своему давнему другу, иногда предоставлявшему возможность скоротать время в маленькой квартирке за компьютерной игрой, на что Ирина смотрела сквозь пальцы, принимая очередной каприз мужа за чудачество. На этот раз он совершенно серьёзно объявил, что дальше так продолжаться не может, ему надоели постоянные упрёки и непомерные требования, и он хочет спокойствия и независимости. Дочь он не оставит, будет помогать ей, насколько возможно. И даже вспомнил на прощанье обидную пословицу: «Идя на войну – молись; идя в море – молись вдвое; хочешь жениться – молись втрое».
Ирина попыталась справиться с собой, но рыдания так и рвались из груди. Любовь, которая, как сказано в «Писании», долготерпит, милосердствует и всё переносит, всему верит, исчерпала себя, растворилась в каждодневной сутолоке, оставив после себя лишь горечь и досаду, ощущение утраченного смысла жизни. Как перенести случившееся и не показать своё бессилие, свой позор окружающим?.. Как жить дальше? Ответа на самые важные вопросы она не знала…
Может быть, воспользоваться настойчивым приглашением тёти и уехать в Испанию? На новом месте, в другой стране, где всё устроено, предусмотрено, чётко организовано, обида забудется. Там пройти курсы испанского языка и подыскать работу.
Ирина представила себе, как в ресторане она моет скользкие, запачканные жиром тарелки или в отеле меняет пропахшие чужим потом простыни. И это после стольких незабываемых лет, посвящённых бизнес-туризму!.. Потом постараться вызвать к себе дочь Инночку. А свою неудобную, даже просто неприличную фамилию скорее сменить на девичью… «Кстати, как там сейчас – в мятежной Украине? Надо бы сегодня обязательно посмотреть вечерние новости», – с тревогой подумала она.
Подбежала успевшая искупаться в реке и постоянно отряхивающаяся Кутька, и они повернули к тропинке, ведущей наверх.
Уже слышался монотонный шум города, когда Ирина, погружённая в мысли, будто очнулась, и её потянуло оглянуться назад. Как огромный светящийся экран, перед ней вспыхнула завораживающая картина речной долины под синим вечерним небом, с которым она, наверное, прощалась. Солнце уходило за горизонт, посылая свои последние радужные лучи. Сквозь мерцающую дымку проглядывали черепичные крыши уютных домиков на противоположном берегу, густо заросшем садами. Блестели пятна реки, прячущейся в плакучих ивах. По заливному лугу, пересечённому узкими тропинками, разбрелись тонкие берёзки, облачившиеся в ярко-зелёный с переливами наряд. Над волнами густой травы качались в воздухе молочные облачка душистой кашки.
Чуть правее на холме в играющих лучах солнца, венчая умиротворяющую картину, причудливо сверкали золотые купола величественного храма, словно восходящего к небу и зовущего за собой. Он парил над землёй, окружённый своей расписной белокаменной стражей. Слова молитвы сами собой стали приходить к расстроенной Ирине, и она неожиданно ощутила прилив душевного спокойствия.
Возвратившись домой, она продолжала обдумывать своё новое положение. Когда-то, ещё до свадьбы, они с будущим мужем умели находить общие радости. Но в жизни столько всего непредвиденного, противоречивого, что они разучились радоваться вместе, растеряли общее, каждый стал жить сам по себе. В церкви на причастии батюшка сказал ей, что к супругу следует относиться, как к ещё одному своему ребёнку, и жизнь в браке – это спасительный крест, который надо вынести… Но где набраться терпения?!
А ведь ссоры начинала она! Как в притче о той жене, которой мудрый инок дал иорданской воды, чтобы во время выяснения отношений она набирала её в рот. Семья сохранилась потому, что женщина перестала бранить мужа.
Охваченная тягостными сомнениями, Ирина включила новостной канал телевизора: хотелось узнать результаты переговоров об украинском перемирии. Должно же наконец закончиться нелепое, не поддающееся объяснению противостояние!.. То, что она услышала, заставило забыть обо всех переживаниях, показавшихся теперь мелкими и надуманными, повергло в шок… Говорил очевидец какой-то страшной трагедии, простой деревенский житель. «Прозвучал взрыв, – тяжело выдохнул он, а затем, собравшись с силами, продолжил: – и с неба начали падать люди»…
Ей показалось, что речь идёт о фильме ужасов. Но это была реальность: произошла чудовищная катастрофа с воздушным лайнером, в которой погибли сотни невинных людей. Соседнее распадающееся государство объявило своей целью поставить несогласных на колени, и место падения самолёта недоступно из-за непрекращающихся военных действий. «Решиться на преступную, бесчеловечную провокацию!.. Как только таких правителей земля носит!» – возмущалась она.
Затем передали, что украинская гвардия бомбит Снежное. «Нужно авиацией, артиллерией проработать город так, чтобы его снести, чтоб земля выгорела метров на пять», – так мог сказать не артиллерийский командир, а психически больной человек. А ведь в Снежном живут родственники мужа – сестра с двумя малолетними детьми и больная тётя. Что с ними теперь? Не нужна ли им помощь?
Как она могла мечтать об Испании, о сытой жизни в чужой стране, когда творится такое!.. Равнодушная, чёрствая, в решающий час она ушла в себя и не хочет замечать происходящее… И муж, должно быть, страдал из-за этого!
Почему она не только не остановила любимого человека, но даже сказала ему, чтобы больше не возвращался?! Это она во всём и виновата, не желая умерить аппетит, продолжая грести под себя, – эмансипированная самодостаточная «бизнес-леди»! А ведь настоящая любовь не требует внимания к себе, а, наоборот, отдаёт своё, жертвует собой… «Положи меня, как печать, на сердце твоё, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь…» – благословением всплыли в её меняющемся сознании загадочные смыслы древней книги. Она начинала понимать, что жизнь открывается ей с другой – главной своей стороны – как дивная тайна. Хотелось верить, что сердце любимого человека ещё не остыло к ней, и есть надежда, что они снова будут вместе…
Но нужно немедленно найти родственников и помочь им… Пригласить в свой дом, приютить и успокоить. Только бы они оставались живы!.. Скорее, скорее к телефону!
Муж отозвался Ирине. Они говорили только о семье и не могли наговориться. Было решено утром поспешить на вокзал, чтобы доехать до Ростова-на-Дону и забрать из лагеря для беженцев сестру с детьми. Больную тётю, находящуюся в одном из домов ветеранов, они привезут позже… И всё вернётся, всё станет как прежде!
Когда Ирина наконец положила трубку, слёзы снова так и полились из глаз – наверное, в её сердце возвращалась любовь.
2014 г.
На Просвет
Утро. Даша открывает глаза и выходит на крыльцо, сонно вдыхая свежесть тёплого летнего ветра. Где-то за лесом всходит солнце, и потоки его лучей уже переливаются через верхушки деревьев, освещая просыпающийся посёлок. Над крышами домов висит белый шевелящийся туман. Сквозь него начинают медленно проглядывать печные трубы, а затем окна, палисадники с кустами смородины, дорога, ведущая в лесные дали.
– Дашутка, гони корову в стадо, – слышит она голос матери, выходящей из хлева с полным ведром молока.
– Сейчас, мама, вот только умоюсь, – отвечает Даша, бежит к рукомойнику, висящему на столбике у входа в летнюю кухню, и с наслаждением подставляет под ласковые струйки заспанное лицо – и вот она уже совсем проснулась, и мир вокруг стал ещё светлее, и начался новый день.
Она выгоняет Зорьку из хлева хворостинкой, но это только для вида, потому что корова, обмахиваясь хвостом от комаров, уверенно идёт в сторону своего мычащего сообщества, готовящегося к ежедневной длинной вахте на лугу.
Становится всё светлее. От земли к небу поднимается тёплый пар. Босые ноги утопают в росе, будто в реке. Слышится восторженный галдёж птиц, встречающих утро, протяжное коровье мычание и призывное блеяние овец. Всю эту утреннюю разноголосицу дополняет звонкая перекличка раздухарившихся петухов.
Проводив корову, Даша возвращается. Надо выпустить из тесного хлева цыплят – пусть побегают, порезвятся, поклюют зелёную травку. А потом прополка грядок в огороде, а в это время надо ещё успевать смотреть на небо, чтобы не появился хищный коршун и не утащил цыплёнка.
И вот уже утро в самом разгаре, усиливается зной, солнце припекает голову. Даша с трудом находит под кустами спрятавшихся от жары малышей, они вырываются из рук, она сажает их в корзину и уносит в хлев. Сейчас мама позовёт завтракать.
И в это время с дороги начинает доноситься какая-то весёлая непонятная воркотня – то ли пение, то ли щебетание птиц, то ли чья-то замысловатая игра. Если прислушаться, то можно различить отдельные слова: лужа, стадо, иди рядом.
Мама объясняет удивлённой девочке: «Это опять с Просвета идут Афонька с Гриппкой. Давно их не было! Болели, наверное».
И вот уже Даша видит их: они идут с востока мимо посёлка, поправляя котомки на исхудавших плечах, босые, одетые в лохмотья. Они идут, взявшись за руки, влюблённо всматриваясь в лицо друг другу, словно не могут наглядеться, и говорят, говорят. Их певучий речитатив далеко слышен.
– Я вчера ходил на охоту и подстрелил зайца, – расслышала Даша.
– А где же заяц? Я его не видела, – отвечала другая сторона.
– Я его отпустил.
– А где ружьё?
– Так вот оно, – и Афонька показал палку, на которую он опирался.
– Давай подарим ружьё батюшке в церкви, – предложила Гриппка.
– А зачем батюшке ружьё? Пусть оно у меня остаётся. Батюшка добрый.
– Добрый, добрый, – подтвердила попутчица. – Идём скорее. Впереди такое светлое небо!
– Да, светлое небо, – повторил её друг.
Даша стоит в изумлении и в испуге.
– Кто они? – спрашивает она у матери. – Почему они такие весёлые?
– Это божьи люди, Дашуня. Не бойся, они никого не тронут. Пусть себе идут.
И они, радостные, и будто очарованные жизнью, идут дальше, в неизвестность, неся в мир свои свет и счастье.
– А Просвет – это что такое? – недоумевает девочка.
– А это посёлок за лесом, вроде нашего, – отвечает мама.
На завтрак гречневая каша и чай со смородиной. Мама колет щипцами сахар. Слышится приятный согревающий хруст. Даша бросает сладкие кусочки в стакан, размешивает и с наслаждением втягивает в себя живительный напиток.
Тут раздаётся лёгкое цоканье, и в комнату, тихонечко повизгивая и сопя, вбегает поросёнок Хрюня.
– Дашутка, ты забыла дверь за собой закрыть. Теперь Хрюню не отвадить. Привык лакомиться сахаром. Не надо было тебе угощать его в прошлый раз.
– А как же он догадался, что мы пьём чай?
– У него тонкий слух, а звук от щипцов, должно быть, слышно на улице. Он и раньше забегал на этот хруст, а мы думали, что он появляется случайно.
– Ах ты мой маленький, мой красавчик! – говорит Даша и опять даёт любимцу кусочек сахара. – А теперь идём гулять. Ешь травку в палисаднике и никуда не убегай.
А на улице настоящее кино: тётя Маша поругалась с тётей Ниной.
– Паразитка ты! – кричит соседке тётя Маша на весь посёлок. – Надо смотреть за своими курями и кормить их лучше. Они всю картошку раскопали у меня в огороде. Каждый день ходят червей искать. Теперь она зелёная от солнца.
– Сама ты паразитка! – отвечает тётя Нина. – Это, может, твои куры, а не мои. Картошку надо окучивать почаще – тогда она не будет зелёная.
– А-то я не знаю, сколько раз нужно это делать! За своим хозяйством смотри лучше. Вон опять бельё непростиранное вывесила! Хархары какие-то!
Такие беззлобные перепалки между соседками случались постоянно, но Даше казалось, что никакой вражды между ними нет, просто обеим женщинам на самом деле очень хочется поговорить, но они не знают, как подружиться. Вот будет Троицын день, и они придут на Касик и всё простят друг другу, даже вместе танцевать будут.
Касик – так непонятно назывался праздник на большой поляне под раскидистыми ветками высоких дубов, куда на Троицу собирались жители окрестных селений. Взрослые танцевали и пели под гармошку, а дети в сторонке играли в лапту и в ручеёк.
Может быть, это слово происходило от слова «косяк», но об этом никто не думал. Всем было весело, потому что после войны прошло много лет, и можно спокойно собраться вместе, отдохнуть от сельских забот. Дашина мама надевала красивое тонкое платье из крепдешина, с яркими красными и розовыми цветами и зелёными листьями на тёмном фоне. Даша тоже наряжалась во всё новое, специально сшитое к празднику, так как каждый год она вырастала из старой одежды.
Этим летом на Касик она пришла в наряде, перешитом из того самого крепдешинового цветастого маминого платья, местами начинавшего тускнеть и превращавшегося в обноски. Но Даша выглядела в новом одеянии, собранном из крепких лоскутков, как принцесса. Во время игры в ручеёк ослеплённые её красотой мальчишки старались выбрать именно Дашу, и она даже почувствовала себя немного стеснённо.
Один из мальчиков, двумя годами старше, вдруг поспешно увлёк её за собой в лес и там, за кустами, притянул к себе и поцеловал. Даша опешила от такой наглости и больше никогда не удостоила его вниманием, хотя продолжала чувствовать на себе его победный взгляд. «Такие они, мальчишки, оказывается!» – сделала она вывод.
Близился полдень. Туман постепенно разошёлся, и солнце стояло почти над головой и отчаянно грело всё вокруг: опушку леса, степные дали и дорогу, вдоль которой в летнем зное томились деревянные постройки, где прятались от полуденного жара люди и животные. Умолкли птицы, скрывшиеся от горячих лучей в чащобе.
Даша отправилась в соседнюю деревню навестить свою знакомую тётю Зину, которая жила в маленьком, похожем на игрушку домике, или, как его называли, мазанке, потому что снаружи сплетённое из ивовых прутьев строение было густо обмазано глиной. Как ни удивительно, там поместились печка, стол и большой сундук, который служил ещё и кроватью. Зина всегда радовалась приходу гостьи, угощала её вкуснейшим вареньем из смородины, яблоками и сливами, которые в её саду почему-то поспевали раньше. А потом они шли проведать знакомых.
На этот раз они зашли к Зайцевым. У Зины не было радиоприёмника, телевизора, и она говорила на местном наречии, часто так коверкая слова, что Даша, слушая певучие интонации, про себя переводила её речь на язык, на котором говорили её родители.
Они вошли в дом. На кровати спал дядя Миша. Зина обратилась к нему с такими словами:
– Мишух, а Мишух, а Манюха иде? Она из городу приехала?
– Во как сьпить, зьмей! Храпить! Мишух, Манюха приехала? Не слышить, зьмей!
– Гля-ка, Даша, пятух на телявизоре сидить! Что ли Манюха привезла из городу? Красивый статуй! Давай поближе подойдём. Бурды распустил. Дуже красивый! Вот диво!
Дивный статуй вдруг взмахнул крыльями, кукарекнул и вылетел в открытое окно. От петушиного крика проснулся Миша и наконец ответил, что жена ещё в дороге и скоро должна появиться. Зина не стала ждать и решила проводить девочку до посёлка.
По дороге они навестили деда Чечела. «Это его фамилия?» – спросила она у Зины, но та не смогла ответить на этот вопрос, потому что в деревне почти у всех были прозвища, иногда очень обидные. К своему удивлению, у деда Чечела в дальнем углу сада она увидела уединившихся, близко сидящих друг к другу своего отца и молодую красивую женщину – племянницу хозяина, недавно приехавшую к нему в гости. Увидев дочь, он вскочил, пробормотал «Прости, Ганночка!», подошёл к девочке и шёпотом виновато попросил Дашу ничего не говорить маме. В ответ она кивнула головой.
Дома её ждали засидевшиеся в хлеву цыплята. Она собрала их в корзину, вынесла на улицу и пустила гулять. «Идите, цыпочки, порезвитесь перед сном. Но не разбегайтесь, иначе вас потом не соберёшь», – скомандовала она шустрым малышам.
Тут пришли соседские дети Настя и Витя и позвали Дашу играть в прятки. Особенно хорошо умел прятаться Витя, приходилось долго его искать – за сараем, в кустах и даже в стогу сена.
Уже начинало темнеть, когда Даша вспомнила про цыплят. «Идёмте скорее, поможете мне ловить цыпочек!» – попросила она детей. К всеобщему огорчению, малышей нигде не было. Уже слёзы катились по лицу Даши, когда Витя подошёл к корзине, оставленной возле хлева. «А это ещё кто такие? Идите же сюда!», – закричал он. «Цыпочки, умницы наши!» – радовалась Даша, увидев в корзине прижавшихся друг к другу и уже почти спящих питомцев. День заканчивался счастливо.
Солнце всё ниже клонилось к горизонту, заходило в розовые облака и снова появлялось, поливая уставшую землю теплом. Трудяга-ветер уже не шевелил верхушки деревьев и не теребил длинные висячие провода. Суетливые птицы, хлопотавшие с самого раннего утра, умолкали и усаживались в гнёзда.
Даша устраивается на крылечко рядом с шепчущимися мамой и папой и вместе с ними провожает уходящий день. И вот снова они слышат знакомую воркотню, или щебет, или людские голоса. Это возвращаются божьи люди – Афонька с Гриппкой. Они двигаются медленно, говорят тихо, наверное, устали, бедные. «Далеко идти», – слышит она женский голос. «Но ведь это к солнцу!» – отвечает её спутник. «Да, к солнцу, на Просвет», – вторит ему она. Они идут на восток, туда, где завтра оно взойдёт, чтобы согреть божий мир, сделать людей добрее, счастливее, и это будет вечно.
Так думает Даша, провожая взглядом странников, жалея их, потом говорит «спокойной ночи» и идёт отдыхать.
Литературный псевдоним Ирина Лианова. Родилась в 1961 г. в городе Навои Узбекской ССР, с 1994 г. живёт в Славянске-на-Кубани. По профессии инженер. Победитель конкурса литпортала «Бесконечные истории», номинант премии «Писатель года», литературной премии Мира, общенациональной литературной премии «Неформат». Дипломант международной премии «Филантроп». Лауреат фестиваля «Хорошие песни под гитару». Член Профессионального союза писателей России и нескольких литобъединений.
С широко закрытыми глазами…
Часть первая. Расчленёнка
Есть только миг
между прошлым и будущим…
(из песни)
Я не волшебник, я только лечусь.
(из головы)
МиГ-1
Они были в тельняшках… Или Большой чемодан
Электричка остановилась, и разношёрстная масса с детьми и чемоданами стала заполнять места согласно купленным билетам. Близоруко вглядываясь в номера над креслами, по вагону, слегка прихрамывая, продвигалась дама неопределённого возраста. На ней были потёртые джинсы и молодёжный джемпер. Джемпер, доходивший до колен, расстегнут на всю длину молнии, с которой свисали две длинные узкие полоски из той же ткани. Полоски бились о голень, кокетливо предлагая обратить внимание на стройность ножек. Нежно прильнув к шее хозяйки, на полосатой кофточке «а-ля десантник» возлежал газовый шарфик. Непрерывно поправляя спадающие на глаза длинные каштановые волосы, женщина тянула за собой огромный кожаный чемодан на колёсиках.
Наконец, она остановилась и вопросительно посмотрела на молодую женщину, занявшую её место. Собственно, эта женщина занимала сразу четыре места. На одном сидела она, освободившись от верхней одежды до тельняшки, заправленной в узкие бриджи и элегантно облегавшей её худенькую фигурку. На противоположном кресле лежали её длинные ноги, обутые в тяжёлые белые кроссовки. На третьем стоял кожаный саквояж, а на четвёртом – ноутбук, по которому женщина прекратила стучать после того, как дама с огромным чемоданом предъявила ей билет.
‒ Да ради Бога! Ради Бога! Садитесь, пожалуйста.
Обладательница элегантной тельняшки и белых кроссовок пересела на соседнее кресло, водрузив ноги на противоположное место и скрестив кроссовки поверх кожаного саквояжа. М
Может, потому, что они обе были в тельняшках, женщины быстро нашли общий язык. Они всю дорогу что-то друг другу рассказывали, усиленно жестикулируя и хохоча в голос.
‒ А я из Абхазии еду! Переполнена впечатлениями. Я уже полстраны нашей объездила и за рубежом уже где только ни была. Проблем с языком для меня нет, – начала свой рассказ обладательница белых кроссовок, представившаяся Леной. ‒ Я в совершенстве владею английским и китайским. В дорогу беру одну только сумочку и вперёд. Были бы деньги… ‒ Гостиницы?.. ‒ Нет. Зачем? Я квартиры снимаю. Мне так больше нравится… Где живу и работаю?.. Знаешь, Маш, я такая свободная – куда хочу, туда и лечу. Где понравится – в том городе и живу, там и работаю. Изначально я с севера начинала. Я с Сургута. Докторскую защитила… Добыча и переработка нефти. Я нефтяник. Зарплаты хватает на все мои прихоти. Сейчас вот в Питер еду. Три месяца отдыхала, теперь можно и поработать. У меня проблем с работой нет. Я высокооплачиваемый специалист, профессионал своего дела. Рассматриваю приглашения на работу только с жильём. Приезжаю, живу, работаю, пока не надоест. А надоест – увольняюсь и еду туда, где мне интересно пожить, где я ещё не была. Всё хорошо, вот только семьи, правда, у меня нет и никогда не было. И детей нет. Мужчины для меня проблема. Они рядом со мной себя неполноценными чувствуют. Да и привыкла я одна жить. Уже сороковник скоро. Семью хотелось бы, но, видать, не судьба! Не смогу я уже себя переломить, свободу люблю! А так, Маш, у меня всё великолепно. Я довольна своей жизнью. Не всегда, правда, так было. Работала я сначала преподавателем в институте. Несмотря на учёную степень, зарплата – слёзы. Потом плюнула и ушла в большой бизнес. Вот у тебя какая зарплата? Не работаешь? Вторая группа инвалидности? Ну и сколько ты получаешь? Я даже не на порядок, а почти на два порядка больше! У меня три квартиры в разных концах страны. Вот поработаю в Питере, а потом куплю квартиру в Москве. Решила после Питера в Москву переехать. А там, глядишь, скорее всего, опять на Севера подамся. Мне там нравится! Люди на Севере особенные – душевные, – она вдруг запнулась и с грустью добавила: ‒ Любви хочу, Маш! Всё есть у меня, и в душе ощущение полёта. Вот только не пойму: куда я лечу? В небо или… в пропасть, с обрыва? Да, что я всё про себя да про себя? Теперь ты рассказывай. Откуда едешь и куда?
‒ А я из санатория еду. По путёвке отдыхала. Да не одна, правда. Сопровождала я на курорт дедушку девяностолетнего…
Лена неоднократно прерывала рассказ попутчицы истерическим хохотом и словами: «Я так и не поняла, а почему ты сейчас-то одна?», «Где дедушка?», «Куда ты дела своего дедушку?», «Я сгораю от любопытства!»
‒ Он… в чемодане… – наконец шёпотом призналась Маша.
Притихнув, Лена настороженно посмотрела на большой чемодан своей попутчицы…
МиГ-2
Грёз туман… Или Пора уже просыпаться
Жизнь замерла, и остановилось всё. Ничего больше не происходило, кроме болезней. Походы по врачам – единственное движение в её сегодняшней жизни. Она спряталась в болезни, как в раковину, и не хотела оттуда выходить. Нет! Хотела, но уже не могла. Слишком долго она просидела в тишине этой раковины. На своём теле она поставила крест. Жила одними снами. Во сне и наяву сплошные сны, далёкие от реальности. Во сне она была с ним. С умным, нежным и сильным. Он щекотал её ухо своей двухдневной небритостью. И рассказывал ей интересные истории. Все они были про любовь. И ей с ним было хорошо. Она даже прощала ему то, что его не существует на самом деле. А это был главный его недостаток. Она писала ему. И он ей отвечал. Да, он ей отвечал, несмотря на то, что его никогда не было в реальности. Она сплела его из своих желаний и не хотела с ним расставаться. Как ни странно, он тоже боялся её потерять. Она это чувствовала. Они так подходили друг к другу в том, виртуальном мире. Она редко выходила на улицу, она порвала почти все связи с внешним миром. Её жизнь была наполнена только им. Он был смыслом всего. Но его не существовало. Поэтому и жизнь её постепенно утратила всякий смысл.
‒ Хочешь в Сочи? Поедешь в санаторий? – постучались к ней из реального мира общества слепых.
‒ Я уже какой год в соцстрахе в очереди стою, Роз, но мне путёвку не дают. Всё время пятнадцатая, и очередь не двигается.
‒ И не дадут. Там мафия, Маша. Нет, дадут, конечно, когда-нибудь. Вопрос когда? А тут есть реальная возможность поехать в санаторий. Только одно условие. При этом нужно будет сопровождать слепого инвалида.
‒ А я справлюсь, Роза? Я же сама вроде как инвалид?
‒ Справишься! Это здоровый инвалид. У него только со зрением проблемы, а так он здоровый. Хоть и девяносто лет.
‒ Сколько, сколько?
‒ Да не боись, Маш! Там такой дед, что нас всех вместе взятых переживёт. Сама увидишь. Проблем с ним у тебя не будет. А ты хоть отдохнёшь. Что делать? Да помочь добраться до санатория. А в санатории – до столовой и на лечение поводить. А всё остальное время ты свободна. Отдыхай! Загорай! Купайся в море! Да не слепой он, а слабовидящий. Живёт один. И прекрасно сам себя обслуживает. Зарядку по утрам делает, в магазин сам ходит и сам себе готовит. Три года как из другого города к нам переехал. Квартиру здесь себе купил в центре. Евроремонт в ней сделал. Вот ты можешь решиться уехать в незнакомый город в свои пятьдесят? А он в девяносто сменил место жительства! Так что здоровье у него ещё о-го-го! Крепкий старик! Я бы сама с ним в Сочи поехала, да не могу. Работа.
Сочи? Хочет ли она поехать в Сочи? Да! Я хочу! Я там встречу, наконец, ЕГО! Только уже реального! Пора уже просыпаться.
МиГ-3
Он был весь в белом…
Он был весь в белом: шёлковая белая рубашка навыпуск, лёгкие белые брюки, белые кожаные туфли, элегантная белая летняя шляпа. Через плечо, на тонком ремешке перекинута небольшая кожаная сумка, в руках – трость. Запах дорогого одеколона. Денди? Не угадали. Это Ромашкин. Девяностолетний пенсионер, инвалид Отечественной.
‒ Вам не нужна кухонная плита? Хорошая. Четырехкомфорная. Я купил себе другую, а эту обещал соцработник забрать. Уже неделю стоит, мешает мне, – обратил Ромашкин моё внимание на стоящую в коридоре кухонную плиту.
Да, мне нужна плита. У меня дома – еле живое, взрывоопасное дитя пятидесятых. Но четырехкомфорная не поместится в моей малогабаритной кухне. А жаль, плита почти новая.
‒ Какое красивое у вас красное платье, оно вам к лицу, – чуть ранее, открыв на звонок дверь, обратился ко мне Ромашкин и протянул сухую узкую ладонь. ‒ Ромашкин Николай Александрович!
‒ Маша!
‒ А как звучит полное ваше имя?
‒ Лазарева Мария Ивановна. А вы разве видите? Мне сказали, что вы слепой.
‒ Ну, вот и познакомились. Очень приятно. – Ромашкин пристально посмотрел на меня и добавил: ‒ Я не слепой, я слабовидящий. И вас прекрасно вижу! К тому же я – психолог, я очень хороший психолог. Мария Ивановна, нам необходимо нотариально заверить, что вы будете сопровождать меня в санаторий.
Ромашкин надел шляпу, взял трость и распахнул передо мной дверь. Не откладывая в долгий ящик, мы отправились к нотариусу за доверенностью.
МиГ-4
В липких нитях…
Тесно! Мне тесно. Раздвиньте стены, поднимите небо! Огромный паук накинул лассо паутины и потихоньку подтягивал меня к себе. Выплёвывая тягучие нити, он ловко накидывал их на меня. Душно! Мне душно! Нестерпимо сдавило шею и грудь… Я – муха! И я попалась! Бью крылышками. Но бесполезно. Крылышки запутались в липких нитях-канатах и больше не трепыхаются.
Паук посмотрел на меня подслеповатыми глазками и медленно стал приближаться. Всё ближе и ближе. Уже чувствую его зловонное дыхание…
‒ Вы теперь за меня отвечаете. За мою жизнь и здоровье, – первая паутинка, которая меня насторожила, но не настолько, чтобы отказаться от поездки.
Я только удивилась: «Неужели доверенность на возможность подписывать документы во время сопровождения равносильна ответственности за его жизнь и здоровье? И что это за доверенность такая, которую согласились дать только с третьей попытки и с третьей нотариальной конторой?»
‒ Мне нужна доверенность, гарантирующая мне то, что мой сопровождающий отвечает теперь за мою жизнь.
Что за бред? – удивлялись нотариусы и отказывали Ромашкину в таком документе.
Наконец один из них согласился дать Ромашкину доверенность. В этой бумаге говорилось, что я, Лазарева Мария Ивановна, теперь имею право получить путёвку на имя Ромашкина Николая Александровича, и то, что я могу ставить за него подписи на документах, связанных с поездкой на курорт. Ромашкин был удовлетворён. Меня эта доверенность тоже устраивала – ничем не напрягая, она позволяла покупать и сдавать билеты за Ромашкина, подписывать документы при оформлении в санаторий, не привлекая к этому моего подопечного.
Доверенность давалась на три года. Три года не нужно будет Ромашкину искать себе сопровождающего. Но тут радость от документа несколько померкла: он узнал, что ему подсунули сопровождающую с браком: «Ну к чему мне инвалид?» Это не входило в его планы.
‒ Вы гипертоник, Мария Ивановна?! Моя жена была гипертоником. От инсульта умерла. Её дочь потом стала за мной ухаживать. Тоже была гипертоником. И тоже умерла вскоре – инсульт. Вот я что-то засомневался сейчас: а сможете вы меня сопровождать на курорт или нет?
‒ В смысле? Доживу ли я? Не переживайте, не умру к этому времени.
Окинув с ног до головы стройную даму в красном платье, Ромашкин успокоился: «Пойдёт! Да и мало ли какие инвалиды бывают? На себя посмотри, Колян».
‒ Проезд, питание – всё за мой счёт. Вы за это не волнуйтесь. Я вас за всё отблагодарю, – многозначительно посмотрел Ромашкин в глаза миловидной сопровождающей, ‒ у меня есть деньги. Много денег! Мы купим гостинцев всем вашим близким, вы привезёте много подарков. Всё же в конце отдыха покупают гостинцы домой? Что же я не понимаю, что ли? И мы купим. Я дам вам денег.
И наконец, перед самым отъездом, когда путёвки получены, оформлены и взяты билеты туда и обратно, и даже заказано санаторское такси:
‒ Мы будем с вами жить в одном номере! – накинутая петля рывком сдавила горло, но я успела просунуть вне е свои ладони…
МиГ-5
Один номер на двоих…
Нас с Ромашкиным ждал один номер на двоих. На мою просьбу дать два раздельных диспетчер ответила категоричным отказом.
– Приехали. Точнее – я никуда не поеду!
‒ А он не храпит ночью, Маш?
‒ Откуда же я знаю. Я с ним не спала.
Хотела сразу сдать путёвку, но потом решила предупредить Розу Абдулаевну:
‒ Подожди, подожди, Маш! Не сдавай, я сейчас по своим прозвоню, может, кто согласится в Сочи с Ромашкиным поехать? А может, зря ты отказываешься? У него пенсия пятьдесят тысяч! Глядишь, и тебе чего-нибудь перепало бы? Может, и квартиру бы отписал?
Через полчаса я уже консультировала желающих поехать вместо меня в Сочи.
Стоп! А что же это я так быстро сдалась? Я потянула ладошками невидимую, но ощутимую петлю на шее. «Мы ещё повоюем!»
Сначала консультация у юристов:
‒ Вы посторонние друг другу люди! Конечно же, вы не должны жить в одном номере. Это нарушение ваших прав! Пишите жалобу на тех, кто заказал для вас этот номер. Совет: решайте всё на этом берегу. На том уже будет поздно! На том – только деньгами!
Спасибо, товарищи юристы, что предупредили. Вот денег-то у нас как раз-таки и нет. И времени на всякие письма и жалобы, впрочем, тоже. Но на игровом поле ещё не все фигуры задействованы. Ваш выход, товарищ директор санаторно-курортного комплекса…
‒ Да, да! Будете жить в разных номерах. И что сразу было жаловаться директору? Мы бы и без него всё порешали. Это какое-то недоразумение. Конечно же, в отдельных номерах, вы же посторонние друг другу люди.
Победа! Петля на шее заметно ослабла… Ну что ж, можно ехать! Претенденткам отбой!
МиГ-6
Наш выход…
Моросил дождь. Нудное мелкое водянистое решето эпизодически извергалось мощным ливневым потоком. Тогда водяные капсулы начинали стремительно бомбить движущуюся мишень, беспомощно сползая извилистыми реками по стёклам фирменного поезда Москва ‒ Сочи.
Не повезло! Наш выход пришёлся на ливень. Хорошо, что на вокзале ждёт санаторское такси, и плохо, что Ромашкин обут в тряпичные тапочки и у него нет ни плаща, ни зонтика. Высохшее старческое костлявое тело запаковано в голубое грубое нательное бельё с начёсом, выглядывавшее из-под тёмно-синего ветхого трико. Это трико было натянуто Ромашкиным до подмышек и кокетливо пузырилось на коленках и пятой точке. Снизу оно было заправлено в толстые белые шерстяные носки, а на талии опоясано серым пуховым платком. Горло Ромашкин обмотал узким белым шерстяным шарфиком, гармонировавшим с белыми шерстяными носками, торчащими из красно-зелёно-клетчатых тапочек со стоптанными задниками. Безволосую веснушчатую голову Ромашкин прикрыл белой хлопчатобумажной кепкой «а-ля Сталин». Картину завершала потрёпанная спортивная сумка со сломанной молнией, перетянутая бельевой верёвкой. К сумке той же верёвкой была прикручена плотно утрамбованная небольшая картонная коробка. Всё, начиная от картонной коробки и заканчивая самим Ромашкиным в бумажных тапочках, представляло собой губку, готовую наполниться дождевой водой до упора.
Выкатив на железнодорожный вокзал города Сочи свой огромный кожаный чемодан на колёсиках, я раскрыла большой зонт над маленьким бумажным Ромашкиным.
‒ Как же так, Николай Александрович?! Что же вы в тапочках? Ни куртки, ни плаща, ни зонтика? Я же вас предупредила, что прогнозируются дожди на весь срок путёвки, на все восемнадцать дней.
‒ Значит, будем восемнадцать дней сидеть в номере! Я не собираюсь в дождь на улицу выходить, – властно проскрипел в ответ Ромашкин.
Я – мокрая и продрогшая, волоча за собой огромный чемодан на колёсиках; РОМАШКИН – слившийся с трико, перетирая острым плечом бельевую верёвку, шнуровавшую перекошенные узлы, теряя на ходу разбухшие грязно-клетчатые тапочки, спадающие с мокрых носков, гармонировавших с серой пуховой набедренной повязкой; МЫ наконец торжественно перешагнули порог санатория славного города Сочи.
***
Всю жизнь я прожил на Сахалине, в
Портовом городе, у самой кромки воды,
Где море сливается с небом, а на Востоке
Солнце встаёт. Белокрылые чайки –
Предвестники бури – о непогоде первыми
Весть нам несут, где каждый житель рыбак,
Даже если не в море, мирную жизнь трудом
Своим строит, частичку души своей отдаёт.
Здесь наши отцы и деды строили земли уют,
Мы продолжаем их дело, помним их и
Благодарим. Благодарим матерей наших за
Жизнь, подаренную нам, за их тёплые руки,
За их ласковый взгляд.
Я люблю свой остров – думаю, он любит меня,
Я построил дом, дал миру дочку, внуки –
Продолжение жизни моей. Остров меня
Согревает, пенсионеру льготы даёт, когда я
Потерял здоровье, меня не бросил в беде.
Славься, наш край, цвети и процветай, но и
Нас, любимых, ты не забывай.
***
Луч света верхушки деревьев отогнул,
И рассвет озарился новым тёплым днём,
А за горами с другой стороны земли мы
Провожали вечер у набегающей волны,
Ласковое море остужало наши мечты, на
Целом белом свете только я и ты.
Светка, мечта моей души, у тебя помадка
На губах блестит, ты как шоколадка вкусна
И мила, я люблю тебя, Светка, ты у меня
Одна.
Румянец на щеках моей мечты, твой
Взгляд вспыхнул, когда я заговорил о любви,
Губы твои задрожали, я не понимаю, как
Уста наши сомкнулись, и сладкая трель соловья
Зазвучала в наших счастливых сердцах.
Ты для меня, Светка, сладкий сон поутру,
Такую как ты я вряд ли найду, ты мою жизнь
Сделала светлей, ты, Светка, ангел, посланный
С небес.
У нас ещё неделя наслаждаться красотой, тёплое
Дыхание моря усилило наш покой, я тебя всем
Сердцем стану любить, дышать ароматом твоей
Души, убаюкивать, спать в ночной тиши.
Мы с тобой будем слушать, как журчит с гор вода,
Как рождается родник, пробивая себе путь среди
Скал, Светка, ты чудесна, чиста и светла, твой
Образ в песне сохраню навсегда.
ЛЮБИТ – НЕ ЛЮБИТ
Ничем не примечательна – как миллион
Других, живёт девчонка в городе по
Улице лесной. Скромная, каких тысячи,
Милое лицо, чуть привздернут носик,
Создание любви.
Девчонка лесная, аромат весны, душою
Улыбается, огонёк внутри, в платьице
Сером, в поле луговом рвёт лепестки
Ромашки – гадает на любовь.
Любит – не любит, лепестки летят, на траву
Ложатся, на солнышке блестят, птички
Щебечут, ручеёк журчит, девчонка еле
Слышно шепчет про любовь.
Спелая рябина, красных ягод кисть,
Приклонила ветки, услышав про любовь,
Нравится ей тополь, что за ручьём растёт,
Высокая фигура будоражит кровь.
Девчонка звонким смехом развеселила
Всех, солнце улыбнулось, ветер приутих,
Лепесток ромашки нагадал любовь, мир
Весь встрепенулся, ликует и поёт.
НЕНАСТЬЯ ЧАС
Циклон пришёл на Сахалин свирепый, с
Обильными дождями с Японии,
Перемахнув залив, на юге острова он
Задержался. Вся жизнь как будто
Замерла, предчувствуя большую силу,
Которую циклон принёс на Сахалин в
Охотском море. Порывы ветра деревья
Гнут, ломают ветки, листву срывают,
Поток стремительной воды несётся
Сверху, всё смывая. Дороги все
Раскисли, размытые мосты – всё в хаос
Превратилось за считанные часы. А где-
то рядом в небе над землёю грохочет
Так, что в жилах стынет кровь. Как будто
Там неведомая сила кувалдой бьёт,
Свирепо разрушая всё. Вдруг молния
Пронзила небо, как будто кто-то
Трезубец запустил, она пронзила
Дерево у леса, ближе к корню ствол
Переломив, ветки вспыхнули, но вскоре
Дождь всё потушил. На море ветер
Волну гоняет, играя с нею, он вверх её
Бросает, у берега об скалы разбивая,
Стремительно несётся вдаль. Волна, о
Скалы разбиваясь, кипит и, в пену
Превращаясь, постепенно скатывается
Вниз. Вдаль, куда ветер наш умчался,
Между туч просвет образовался, и
Лучик солнца озарил всё вдруг.
Природа сразу встрепенулась,
Предчувствуя ненастью конец, и дождик
Вскоре прекратился, и ветер стих. Волна
Ещё недолго плевалась пеной,
Выбрасывая ненужное из своих пучин.
А на востоке новый день родился,
Прекрасный, солнечный, тёплый день.
ОСТРОВ САХАЛИН
Среди морей и заливов остров
Громадный лежит, словно громадная
Рыба, устало теперь он спит. Сахалин,
Огромный остров, с космоса он на
Рыбу похож, голова его смотрит на
Север, а огромный хвост на юге
Лежит. Остров как будто рыба в
Пучине, спит, не виляя хвостом.
Холодные воды Охотского моря
Треплют бока его. Циклоны над ним
Кружат постоянно, хотят его
Разбудить, ветер гуляет,
Растительность треплет, бьёт
Ледяным дождём. Иногда остров
Трясётся в ознобе – землетрясенья
Тревожат его. За время спячки он
Оброс городами, дороги покрыли
Тело его. Смелые люди живут,
Островчане, – домом является для
Них Сахалин. Летом погода не
Жалует остров, часто идут дожди.
Ветер могучий тучи гоняет, хочет нам
Всем отомстить. Зима очень
Снежная, с сильным морозом, остров
Заносит по самые крыши домов, как
Покрывалом его укрывает – хочет его
Согреть. Остров терпеливо всё это
Видит, давно он уже не спит, врос он
Своими краями в скалистое дно
Морей, не уплывёт никуда остров –
Останется с нами, ты мне поверь.
СКАЗКА О РЫБАКЕ И РЫБКЕ
Подкинул я монетку, доверив судьбу
Копейке, заказал влюбить в себя деву
С репутацией непорочной. Разрушился
Мир надежды, копейка показала фигу,
Нет таких дев на свете, или я не вышел рожей?
Мир мой перевернулся, судьба мне
Показала кукиш, а я, такой красивый,
На одиночество обречённый, не стану
Верить в предрассудки и сам закину сети.
В сети попалась рыбка, скажу откровенно,
Щука – смазливая внешность, но жадная до
Денег.
А я, такой счастливый, всё в ноги даме бросил,
Остался без штанов, зато любовь познал по полной,
Любовь моя, как сказка, сижу у разбитого
Корыта. Мечтаю о принцессе, а она в это время
На другого забрасывает сети.
Эх, судьба моя разлучница, жизнь не имеет
Смысла, не обманула монетка, показав мне
Кукиш, было б много денег – было б много
Женщин. Жизнь моя поганка, рядом всплески
Моря, остудился малость и вновь закинул сети.
ПРОСТИ МЕНЯ, МАМА
Молодость упорхнула, прошлого не
Вернуть, старость совсем рядом, времени
Стремительный бег.
Годы моё богатство – давят циферблат,
Время мудрость прибавляет, старость
Силы забирает, седина на висках.
Воспоминания тревожат душу, память в
Прошлое возвращает меня, вспоминаю
Молодые годы, свой родительский дом.
Заботливая мама блинчики жарит,
Разливает по кружкам компот, меня к столу
Приглашает, в душе тепло и уют.
Хочу ещё раз увидеть её добрый, ласковый
Взгляд, прижать к себе её тёплые руки и за
Любовь спасибо сказать.
Спасибо тебе, мама, что ты есть у меня, ты и
Сейчас мне помогаешь, меня согревает твой
Ласковый взгляд.
Твои натруженные руки отводят от меня беду,
При жизни мало уделял тебе внимания, а сейчас
Скажу: тебя я помню и сильно люблю.
***
Самое прекрасное, что было у меня,
Это моя мама и моя семья, это моё
Детство, родительский дом, солнечное
Небо, безоблачный рассвет.
Закружили вьюги, сменив летнюю
Жару, годы пролетели, я познал любовь,
Это самое прекрасное, что было у меня,
Это ярче солнца, жарче огня.
В поле детства родилась берёза, красива
И стройна, время пролетело, теперь она
Стара, изменило время и моё лицо, постарел
Немного, дочь молодость моя.
Самое прекрасное, что есть у меня, это
Мои внуки, в них вся жизнь моя, это моё
Счастье и моя любовь, в них жизнь моей
Мамы и всех моих родных.
***
Ты моя ромашка, полевой цветок,
Счастье моё, радость в непогожий
День, ты, как бутон созревший,
Взорвалась красотой, от запаха
Пьянящего я потерял покой.
Любовь моя, как песня, зародилась
Вмиг, музыку для песни нам сыграл
Июнь, на опушке леса ромашка росла,
Из цветов божественных ты венок
Сплела.
Девчонка словно ангел – белый
Сарафан, глаза цвета неба, а внутри
Пожар, на голове корона, длинная
Коса, ни с чем не сравнится её красота.
Набежала туча, солнца свет прикрыв,
Тёплый дождь капелью смочил её
Лицо, кудрявая берёза, распушив
Листву, спрятала под зонтик
Девичью красу.
Ты меня заметила, я мокрый весь стою,
Звонко рассмеялась, смех тучу усмирил,
Дождик удалился, лишь траву смочив,
К лесу побежал, его стеной накрыл.
Ты моя ромашка, встретил я тебя, быстро
Я согрелся от яркого огня, ты затмила солнце,
Его небесный свет, и соединила жизни двух
Любящих сердец.
***
Какой цвет любви к прекрасному, что
Окружает нас? Розовый закат изумляет
Глаз, задумался о вечном, что ждёт
Каждого из нас, когда душа покинет тело
И воспарится в небеса.
Какой цвет моден в небесных городах, есть
Ли там сады и журчит ли там вода. Белая
Одежда, цвет души – цвет пустоты и чистоты.
Белое покрывало дарит земле зима – цвет
Холода, стужи и обжигающего льда.
Голубоглазое небо над головой, его цвет
Радует и придаёт покой, набежавшая туча
Пугает чернотой. Цвет радуги цветов в
Лесном саду, там есть всё, что я люблю,
Что радует жизнь и уносит прочь грусть,
Придаёт силы и несёт покой.
Водная гладь лесных озёр цвета неба,
Запаха гор, запаха леса и рождения
Родников. Прибой воды бескрайних
Морей, цвет свой меняет – когда злится,
Становится темней, под солнечным лучом
Сверкает и поражает своей синевой.
Любовь во всех красках мира, она
Разгоняет кровь, сердце волнует,
Придаёт силы и украшает жизнь.
Добавить комментарий