Маклярский и Семёнов
№ 2024 / 5, 10.02.2024, автор: Максим АРТЕМЬЕВ
Когда-то, лет двадцать назад, я опубликовал в «Литературной России» (а я ведь был её подписчиком ещё школьником, в 1987–1988 годах – вспомнилось сейчас) статью о романах Владимира Богомолова и Юлиана Семёнова. В ней я написал, что они стали ответом на запрос КГБ второй половины 60-х годов о собственной героизации. Тогда же появились и фильмы «Щит и меч», «Путь в «Сатурн» про подвиги чекистов во время ВОВ, на основе соответствующих романов Кожевникова и Ардаматского. Сегодня хотелось бы остановиться на одном аспекте, который в то время выпал из моего внимания.
То, что сериал «Семнадцать мгновений весны» является переделкой фильма «Секретная миссия», пишут на просторах Интернета давно. Я решил составить своё мнение. При их сравнении сходство прямо-таки режет глаз. Лиознова-Семёнов черпали у Ромма-Маклярского щедрой рукой. Создатели сериала явно позаимствовали у предшественников дизайн гестаповско-нацистских учреждений с их стоЯщими истуканами на посту эсэсовцами и бесконечными коридорами, как и улицы разбомбленного Берлина, проходящие ведущим фоном. В обоих нетленках главари Третьего рейха и их американские визави разговаривают афоризмами, выказывая недюжинный IQ и острый язык. И в одном, и в другом советские разведчик/разведчица много и со смаком курят. Сцена расстрела в лесочке предателя в «Мгновениях» просто «слизана» из «Миссии», равно как и стрельба через лобовое стекло на тех же берлинских улицах. Интрига Бормана и Кальтенбруннера против Гиммлера с доносом Гитлеру, перелопачена Семёновым в интригу Гиммлера против Гесса, и в обоих фильмах выволочка Гитлера начинается со слова «негодяй»! Ну а главное – сам сюжет, закулисные переговоры американцев с немцами о капитуляции. Разница лишь в том, что Ромм снял грубоватую сталинскую агитку, а Лиознова – брежневско-андроповскую психодраму.
Сегодня понимаешь, что зритель 1973 года, смотря премьеру сериала, в большинстве своём должен был сопоставлять его с виденным двадцатью тремя годами ранее фильмом. Другой вопрос, почему «Секретная миссия» не стала такой бомбой как «Мгновения», и была довольно быстро забыта. На мой взгляд, незаслуженно. В ней имеются такие аспекты, которые кажутся весьма примечательными и заставляют оценивать труд её режиссера, а, главное, сценаристов куда выше сериала. Ведь её создатели были первопроходцами на ниве шпионского детектива о Великой Отечественной. Фильм снимали всего лишь через пять лет после показываемых событий. Но то, что они сделали, заложило стандарт для последующих съёмок и определило, в том числе, успех «Семнадцати мгновений весны».
Во-первых, показаны интриги в высшем руководстве Германии. На экране выведены не только Гитлер, но Борман, Гиммлер, Кальтенбруннер, Шелленберг. Я не знаю, были ли к тому времени сняты голливудские фильмы с подобным набором персонажей? Судя по всему, нет. Так что советские кинематографисты стали первопроходцами. И уж точно не могло быть среди героев западного кино Вальтера Шелленберга, о котором к 1950 году никто почти не знал. Его воспоминания вышли позже и при том посмертно. Упомянут Даллес, на тот момент ещё не директор ЦРУ. Эти факты свидетельствуют о том, что сценарий писали очень осведомлённые люди.
Во-вторых, в фильме цитируется переписка Черчилля и Сталина. Напомним, что в 1950 она ещё не был опубликована, и являлась секретной. Но приводятся реальные фразы из писем этих лидеров. Это говорит о том, что на такой шаг должна была быть не просто санкция сверху, но прямое указание процитировать. И понятно, кто только мог дать такое указание.
Сценаристов у фильма двое – Константин Исаев и Михаил Маклярский. Если первый был типичным советским кинематографистом, то второй являлся более сложной фигурой. До и во время войны – чекист, успешно делавший карьеру. После её окончания получил пост в Совэкспортфильме и сам принялся писать сценарии и пьесы, получил две Сталинских премии. Но в 1951, после падения Абакумова и раскрутки еврейских заговоров, попал под каток репрессий как уроженец Одессы семитского происхождения и два года провёл в тюрьме. Но выжил – как и до войны, когда тоже был в 1937 на несколько месяцев арестован. Сталин умер, его выпустили, и Маклярский снова поднялся, стал директором Высших сценарных курсов. Конечно, либералы (а они в советском кино всегда были в подавляющем большинстве) его ненавидели, от их неприязни не спасало и происхождение. Ему приписывали немало грязных дел. Но вряд ли Маклярский был «кровавее» любого другого чекиста своего поколения.
Следователем он не был, так что никого не пытал. Он являлся обычным советским карьеристом, еврейским переселенцем в центральную Россию. Кто-то из одесситов шёл в 20-е инженеры, кто-то в комсомол и партработники, кто-то в печать и т.д. Кто-то просто пристраивался в Москве – хоть кем. Маклярский попал в ОГПУ. Едва ли за этим стоял какой-то идеологический выбор. Что в нём было необычного – это занятия литературой. Но и в этом он был не одинок. Министр госбезопасности Всеволод Меркулов написал пару пьес. А начальник следственного отдела Прокуратуры СССР Лев Шейнин и вовсе стал классиком советского детектива. Кстати, Маклярского и Шейнина выпустили из тюрьмы чуть ли не в один день, и у них затем был опыт совместного написания сценария. И Павел Судоплатов, отсидев пятнадцать лет, в старости подрабатывал сочинительством.
Конечно, Маклярский не был «талантом». У него просто имелись определённые способности связно излагать мысли, не более того. И тот факт, что во всех его фильмах у него были соавтор или соавторы по написанию сценария, говорит о многом. Но избранный им путь трудоустройства после завершения службы заслуживает внимания, как и то, что (не в силу таланта, а в силу собственного опыта) Маклярский оказал большое влияние на развитие советского шпионского кино, чем он нам и интересен.
По его сценариям было поставлено при Сталине два фильма – «Подвиг разведчика» (1947) и «Секретная миссия». Оба базировались на его профессиональных знаниях и доступе к документам. Так что желание чекистов красиво о себе рассказать проявилось сразу после войны, но, возможно, приказ шёл с самого верха. По крайней мере, «Миссия» решала важные политические и пропагандистские задачи, показывала вчерашних союзников в очень неблагоприятном свете. И потому не боялись раскрывать тайны, по крайней мере, на них намекать.
Юлиан Семёнов всего лишь следовал курсом, заданным этим фильмом. По сути, он был таким же Маклярским – «пятый пункт», сын мелкого номенклатурного работника, посидевшего при позднем Сталине в одну волну в Маклярским и Шейниным. Сам Юлиан тогда отделался лёгким испугом, а дальше всё у него было хорошо – вошёл зятем в семью советского классика, сотрудничал в крупнейших газетах и журналах, много печатался, объездил весь мир, закрытый для обычных советских граждан, а, главное, быстро нашёл свою стезю – обслуживать литературно КГБ, и, по возможности, МВД. Он вполне подходил под определение «чекист», не будучи формально сотрудником или сексотом. Но в отличие от Маклярского умел не вызывать ненависти или зависти у либералов. В перестройку он вообще стал одним из её прорабов, подобно автору ленинианы Михаилу Шатрову, и если б его не разбил в 1990 паралич, то оказался бы и ярым антикоммунистом. Кстати, яркая характеристика времени – самыми оголтелыми трубадурами безумных перемен выступали вчерашние пропагандоны – от А.Яковлева и А.Черняева наверху, до Черниченко и Шатрова с Семёновым внизу. Генрих Боровик – мастер того же жанра, вёл себя как-то достойнее.
Стоит сравнить Юлиана Семёнова с Владимиром Богомоловым – двух успешных авторов масслита позднесоветского времени. Оба переживали внутренне, что не являются писателями по большому счёту, отсюда их попытки сочинять лирические этюды, больше похожие на опусы студентов Литинститута. Я уже приводил в той старой публикации примеры из «Августа» Богомолова – насколько шаблонно и примитивно он писал. Семёнов строчил ничем не лучше, да и фактических ошибок у него не меньше (в романе Гесс занимается онанизмом, потому что не женат, и Гитлер даёт задание подобрать ему супругу, тогда как Гесс был женат счастливо с 1927 года и имел сына), равно как отсутствия элементарного вкуса – «акцент у неё берлинский, но всё равно она, наверное, из Саксонии… Но говорит она на берлинском, это точно. Даже с примесью мекленбургского диалекта…» или «Шеф службы имперской безопасности СД Эрнст Кальтенбруннер говорил с сильным венским акцентом… одно время занимался с фонетологом, чтобы научиться истинному «хохдойчу»… С подчинёнными он говорил даже на акценте Инсбрука».
Но оба были очень сметливы практически. Только в карьере их пути расходились в противоположных направлениях. Семёнов был самой публичностью, а Богомолов сделал ставку на максимальную закрытость. Впрочем, ему было скрывать, начиная с неудачных еврейских родителей, дяди-меньшевика, фамилии, отчества, деталей собственной биографии, до сих пор не прояснённой и не разъяснённой. Но, главного они достигли – успеха. «Иваново детство» хорошо пошло, и экранизировалось удачно и кем надо, а «Момент истины» в затхлой атмосфере позднесоветского писательства произвёл сенсацию.
Один сделал ставку на многописание, второй на скупость, чтобы дороже ценили. Семёнов совершил смелый ход – сочинил песню для Марики Рёкк про семнадцать мгновений, которой никогда не существовало, не боясь последствий. Думаю, этой своей дерзостью он гордился более всего – как удалось обмануть цензуру, да и дурака-читателя, слепо верившего автору, сопричастного к тайнам великих мира сего. Богомолов врал не менее успешно, придумав «стрельбу по-македонски».
Михаил Ромм был неплохим режиссёром, своего рода уменьшенным Эйзенштейном. Оба снимали почти исключительно идеологическое кино, разного рода агитки по партийному заказу. Причем Эйзенштейн в этом смысле был одиознее, у Ромма хоть что-то человеческое проскальзывало, вроде «Пышки», тогда как первый гнул сугубо железобетонное – что «Броненосец «Потёмкин», что «Иван Грозный», не говоря уже про «Бежин луг». Но, конечно, в плане чистого мастерства – кадр, ракурс и т.п. Эйзенштейн был выше значительно, опровергая тезис о несовместимости гения и злодейства.
Татьяна Лиознова была примечательна тем, что не повторялась – то лирически-бытовой фильм, то шпионский телесериал, то мюзикл. Убеждений она была твёрдых государственнических, и не пыталась играть в двойную игру как советские киношные либералы – работать на власть, но с фигой в кармане. Ромм, судя по всему, принадлежал к этому типу, но в сталинские времена кукиш нельзя было показывать даже в мыслях, поэтому «Секретная миссия» вышла убедительно кондовой, тогда как «Мгновения» предстали чуть ли не образцом вольнодумия, хотя режиссёр такой задачи не ставила.
В этой истории интереснее всего было бы узнать мнение Маклярского о сериале. Он, наверное, мог бы дать профессиональную оценку творению Лиозновой/Семёнова. Да и лично был бы заинтересован. Но к тому времени про старика забыли, имидж у него сложился одиозный, и вопросов ему не задавали.
Браво, Максим Артемьев!
Прочитал с огромным интересом.
Продолжайте в том же духе.
В статье много того, чего я раньше не знал.
Кадочников в “Подвиге разведчика” мне с первого просмотра не понравился – очень слащавый.
“17 мгновений весны” – женский фильм: нет острых эпизодов. И – сюсюкающие комедийные фашисты.
Николаю Денисову. И слава Богу, что нет кровавых сцен как в триллере, которые я терпеть не могу.