Между Востоком и Западом

Рубрика в газете: Литературное наследие – XXI век: Имена и Фигуры, № 2024 / 47, 06.12.2024, автор: Максим БУРДИН

 

 

 

«Краткость – сестра таланта», – золотыми буквами вписал когда-то Антон Павлович Чехов крылатую фразу в историю отечественной изящной словесности. С юного возраста начинающий врач и будущий великий русский писатель доказывал своё литературное кредо на деле, оттачивая искромётное перо на коротких юморесках для еженедельника «Осколки», которые не должны были превышать установленного редакцией жёсткого лимита в сотню строк. Так на свет появился знаменитый, новаторский по тем временам, чеховский стиль, с блестящим концентрированным юмором и глубиной мысли, умещавший в минимальный словесный объём полноценный сюжет и прозрачную, легко распознаваемую метафору, в которой обыгрывались современные Чехову социальные изъяны.

Тем же путём предельной краткости с насыщенным юмористическим содержанием, но только уже не в прозе, а в поэзии, следует и наш талантливый современник, подобно Чехову, врач по профессии и литератор по призванию, Олег Данченко.

 

Уроженец тогда ещё советского Бишкека, Олег Данченко после развала СССР, как и тысячи жителей бывших братских республик, имевших русское происхождение, был вынужден покинуть свою малую родину и отправиться на поиски нового пристанища в условиях пугающей непредсказуемости «лихих» 90-х. Временные места проживания замелькали одно за другим: Кемерово, Луганск, Пенза, Москва, Тула… Имея врождённую склонность к писательскому труду, автор пробовал отражать калейдоскоп мелькавших перед ним городов и событий в беллетристической форме, однако частые переезды и бешеный ритм работы на скорой помощи в качестве врача-реаниматолога и анестезиолога не оставляли времени на длительные прозаические изыскания. В то же время и высокий поэтический стиль с его строгими рифмами и классическим силлабо-тоническим звучанием казался ищущему себя литератору неуместным на фоне суетной изменчивости современного общественного бытия. И тогда внезапно остроумная идея для воплощения авторских творческих замыслов пришла с совершенно неожиданной стороны – из самых недр средневековой восточной поэзии, кладезь которой стал для Олега Данченко настоящим открытием.

Являясь по своему происхождению самыми что ни на есть народными жанрами, японские танка и хокку вытеснили собой прежнюю популярную стихотворную форму, носившую теперь уже мало кому известное название – тёка, или нагаута (в буквальном переводе с японского: «длинная песня»). Благодаря своей лаконичности и музыкальности, новые поэтические формы стали идеальным способом художественного отражения текущего момента с его характерной образностью и сиюминутным настроением. Танка, представляя собой короткую крестьянскую песню, родилась из обрядово-календарного фольклора, неразрывно связанного с капризами и красотой природы, сменой времён года, повседневным бытом простых людей. Состоящие всего-то из пяти кратких нерифмованных строк, танка в первом трёхстишии заключала в себе некий яркий художественный образ, раскрывавшийся в последующем двустишии уже с более прозрачной – нравственной, рациональной или эмоциональной – точки зрения. Хокку же, будучи изначально тем самым метафористическим трёхстишием танка, обрело самостоятельность и выделилось в отдельный стихотворный жанр несколькими веками позже, доведя искусство японской поэтической краткости и художественной целостности до подлинного совершенства.

Вдохновившись примером древних японцев, поэт Олег Данченко бросил первый «пробный камень», написав несколько пародий на танка, чтобы порадовать друзей и немного поиронизировать над самим собой. В дальнейшем эта оригинальная форма авторского самовыражения стала в его литературном творчестве доминирующей, стремительно развиваясь и набирая обороты. При этом, неукоснительно соблюдая традиционную форму танка и хокку, автор, тем не менее, не впал в откровенное стилизаторство, а, напротив, нашёл собственный стиль, отображая в пародийных, иронических красках некоторые перипетии личной жизни или происходящие вокруг события, заставившие его в определённый момент переехать в Турцию, а затем и в Сербию.

Так, например, смешивая острый юмор (временами почти что доходящий до сарказма) с грустными нотками философских размышлений, Олег Данченко афористически описывает нависшую над миром всеохватывающую враждебность, которая влечёт за собой не только гибель людей и сотрясение государств, но и мировоззренческие сдвиги с переоценкой ценностей и взаимным отчуждением:

 

Нет, не Солнце!

Тепло наших тел

согревает планету.

Вам не кажется –

мы остываем?

 

Ёмкий образ «остывающего» человечества попадает прямо «в яблочко», заставляя сердце читателя ёкнуть от столь точного метафорического выражения подспудной, впрямую не высказанной авторской мысли. Всё та же повестка в разных её аспектах иносказательно развивается у Олега Данченко и в ещё более лаконичном, по сравнению с танка, жанре хокку:

 

Это Замок Лгунов.

Чтобы выжить у нас, надо лгать.

Либо лгать, что поверил лгунам.

 

Или:

 

И он ушёл на фронт,

а после – к Богу.

В её глаза вам лучше не смотреть.

 

Врач по профессии, реаниматолог не раз спасавший пациентов на волоске от смерти, Олег Данченко, разумеется, не мог обойти стороной чёрный период коронавирусной пандемии, расколовшей мир на кусочки ещё до начала повсеместных международных конфликтов. И хотя сама по себе тема ковида отнюдь не весёлая, страх испокон веков разгонялся в народе смехом, так что под напором непобедимого остроумия любая беда блекла и отступала. Отгоняет грозную беду с помощью юмора и наш автор, беззлобно намекая, откуда она к нам, незваная, пришла:

 

Жители Чайной страны

очень часто больны.

От свиней. И от птиц.

А теперь – от короны самого

императора Чайной страны.

 

Впрочем, в творчестве Олега Данченко свою нишу занимают не только гражданские, социальные, но и чисто лирические мотивы. На фоне глобальных потрясений обретает законное место также и маленькая личная драма, когда за талантливым острословием скрывается боль сердечной раны, после того как любовная лодка разбивается о быт и, ещё недавно бывшие одним целым, двое остаются переживать постигшее их разочарование уже врозь, каждый по-своему:

 

Золотое кольцо –

символ прошлого счастья –

обменяю на будку.

Спит под дверью

приблудный щенок.

 

Вообще это известный ход – в поэзии нередко образ четвероногого друга объединяется с образом настигшего одиночества, словно смягчая, но при этом не умаляя его значимости. Так Олег Данченко вызывает у читателя улыбку и чувство лёгкой горечи одновременно, давая лишний раз почувствовать, как хрупок семейный очаг и как порой непросто сохранить его тепло.

Нельзя также не обратить внимания на образную живость художественного языка автора и его способность к словесной визуализации, которая проявляется даже при создании, казалось бы, абсурдных метафор, балансирующих на грани сюрреализма:

 

Такая яркая луна – не видно звёзд.

Допью саке – швырну в луну бутылкой!

Осколки превратятся в звёзды!

 

Несмотря на то, что Олег Данченко регулярно делает отсылки к культуре Востока, обращаясь не только к её литературному стилю, но и к специфической метафористике, наполненной образами японских реалий и традиций, его танка и хокку – это иронические стихи современного русского человека, который даже не пытается маскировать свою личность под нечто чужеродное. Оттого этот самобытный, оригинальный литературный коктейль кажется таким пикантным и интересным. Временами даже и не знаешь, к чему автор подходит ближе – к стихотворному наследию японцев или к укороченному варианту крыловских басен с их земной, житейской мудростью:

 

Молодой самурай

Распланировал жизнь на бумаге.

Хорошо получилось…

оригами для дочки.

 

Тут же вспоминается известная народная поговорка: «Хочешь рассмешить Бога – расскажи Ему о своих планах». Истина, вроде бы избитая, но за счёт нетривиального, хорошо подобранного забавного образа поэт-пародист умело обыгрывает её, наводя нас на более серьёзные и пространные размышления о непостижимой тайне будущего.

Смеша, интригуя, а порой даже эпатируя и провоцируя читателя, Олег Данченко заслуженно приковывает к себе внимание читательской аудитории, вызывая искренние эмоции и оставляя долгое, наполненное разнообразными оттенками, запоминающееся послевкусие.

 

Максим БУРДИН,

издатель, писатель, публицист,

общественный деятель