МОСКОВСКАЯ МИСТЕРИАДА

Рубрика в газете: Судьи и цари, № 2020 / 42, 12.11.2020, автор: Владимир ЕЛИН

 

Продолжение. Начало в № 41

 

Глава 8
Поединок между Профессором
и поэтом

Иван очнулся в белой спальне.
Кровать с пружинами… Где он?!
Тут взгляд его упёрся в ставни:
умом вдруг понял – то не сон.
Цепочка смурых размышлений
в итоге привела к тому,
что он в дурдоме, без сомнений!
Неясно лишь – а почему?!

Припомнил гибель Берлиоза,
и ту погоню по Москве…
Душа заныла без наркоза,
во мрак отправилась в тоске.
Нажав на «кнопку для тревоги»,
Иваном вызван санитар –
для пояснений. Что-то вроде:
«За что лежу, что за кошмар?» 

Взяв все анализы с Ивана,
и опросив по всем статьям –
поэт в палате, у дивана…
Где завтрак – чай лишь по утрам.
В палату тихо постучали,
и в дверь вошла толпа врачей.
Всю делегацию венчали –
главврач и «зам» его, еврей.
«Стравинский… и мои коллеги!» –
представился главврач в дверях.
«Есть жалобы? Откройте веки!
Есть дрожь в коленях и кистях?»
Главврач взял карточку болезни
и пробежался по строфам:
«Шизофрения» – на латыни…
На стул он опустился сам.

Спросил поэта: «Расскажите,
что вы увидели вчера?
Не злитесь – вы уж нас поймите!
Так что: запой, гулёж, хандра?»
Иван врачу тут приоткрылся –
мол, странные вокруг дела:
мёртв Берлиоз, и Кот глумился…
Сведёт нечистая с ума!
Тот маг, что был на Патриарших,
событья знает наперёд!
Пилат мелькнул, из хроник давних…
Милиция пускай найдёт!
Стравинский заключил: «Вот славно!
Отпустим скоро вас, Иван…
Но расскажите лишь подробно:
какой у вас дальнейший план?»
Иван: «Схожу я в отделенье –
пусть там узнают все дела!
Нужны наряды, пулемёты –
чтоб нечисть извести дотла!»

Главврач: «Палату пусть оставят –
бельё же не менять пока!
Ведь пациента к нам доставят
из той милиции – с утра…
Иван, не можем дать халата –
уйдёте, как пришли вчера:
босой, в кальсонах… Странновато!
Едва ль поверят вам тогда!»
Иван всё понял! Логика железна:
Стравинский – точно профи да умён!
Мгновение – и делегация исчезла…
В окошке солнце освещало горизонт

Глава 9
Коровьевские штучки

Весть о почившем Берлиозе
распространилась как хлопок!
Все знали: на Садовой, в доме –
жилплощадь, что свободна впрок.
От «жилтоварищей» Босому
пришло аж тридцать два письма!
Просили сразу, по большому –
отдать квартиры часть! Весьма…

Причём, пугали не по-детски:
коль не отпишет ценный дар –
закончит жизнь свою по-зверски,
иль просто выпьет скипидар!
От бури прессинга соседей –
Босой решил уйти в бега.
И чтоб без траурных комедий –
ушёл туда, где нынче тьма!..

Благодаря ключам квартиры,
где раньше жил М. Берлиоз –
Босой проник в её просторы,
чтоб отдышаться «от заноз».
Он аккуратно снял печати
и в кабинет вошёл легко –
там за столом сидел Клетчатый:
в пенсне, с усами, и в трико.

Босой был ошарашен сценой,
всё вопрошал: «Вы кто таков?!»
Ему в ответ: «Для вас – Коровьев!
Я – переводчик с языков…»
Коровьев: «Мы живём в квартире
по приглашенью, не с нужды.
А Лиходеев – на Памире!..
Иль, может, в Ялте, без балды!»

Коровьев известил Босого:
«Тут за неделю в Варьете
наш Воланд прочитает строго
курс магии о красоте!»
Коровьев проникал в доверие:
просил Босого прописать,
ссылаясь в сделке – на поверье,
мол, может денег много дать!

Он утверждал: «Маг – иностранец!»
Богат, при этом очень щедр…
Мол, в Ницце – вилла! А в кармане –
источник драгоценных недр…
С Коровьевым вмиг порешили,
(взяв паспорт, деньги и контракт!) –
Босой пошёл в своей квартире
в сортире взятку прятать, факт!
…А в это время маг-профессор
сказал: «Босой – пройдоха, плут!»
Коровьев запустил процессы,
чтоб «замели» с валютой тут.

Глава 10
Вести из Ялты

Варенуха с Римским размышляли:
так куда намылился Степан?!
С ним по телефону обсуждали
всё подробно… Вот же хулиган!
Между тем, на красочной афише –
той, что размещалась на столе,
красовались буквы с текстом ниже:
«Магии Профессор – гранд-турне!»

Но никто не видел мага лично!
Только Лиходеев – как чумной,
он вчера вломился самолично:
с бланком от контракта, очень злой.
Время уползло за час обедни –
только Лиходеева всё нет!
Римский же припомнил, как намедни
Берлиоз покинул этот свет…

Тут внезапно в двери постучали,
и явился в форме почтальон:
«Телеграмму-молнию прислали!
Здесь вы распишитесь!» Вышел вон.
И коллеги вмиг переглянулись,
вскрыв конверт и сходу вникнув в текст,
где: «Угрозыск. Ялта. Варенухе.
Чей сотрудник полуголый здесь?!»

А ещё подробности такие:
он – шатен, в сорочке, без сапог!
«Лиходеев здесь?! Глаза – чумные.
Шлите «Молнию» – кто он таков!»
Да, коллеги в шоке от известия:
чтобы прояснить чудную весть,
шлёт и Римский в Ялту сообщение:
«Лиходеев же Москве, он – здесь!»

Вот прошло не так уж много времени,
снова с телеграммой почтальон:
«Лиходеев – я! Молю, поверьте мне!
Маг забросил в Ялту – то не сон!»
Тут коллеги спорили друг с другом:
пьян Степан или совсем подлец?
Так, что голова ходила кругом…
Ну, а с телеграфа – вновь гонец!

Вмиг прикинув: где Москва, где Ялта –
сколько долгих вёрст туда лететь?! –
отказались признавать всё правдой,
посчитав безумной эту весть!
И, сложив все телеграммы в пачку,
Римский так коллеге указал:
«Отвези курьером: кому надо!
Чтоб выяснить – кто нелегал?»

Только по дороге «к кому надо»,
лишь курьер на миг зашёл в сортир,
тот портфель вдруг отобрала банда,
что из двух таинственных задир!
А затем схватили  Варенуху
и в подъезд втащили под дождём.
И не сбавив в этой гонке духу,
вдруг в квартиру вбросили потом.

… А в квартире Стёпы Лиходеева –
там, в прихожей, в жуткой кутерьме –
вдруг с горящими глазами дева,
прислонилась к Варенухе в полутьме.
Здесь сознанье покидало Варенуху:
страх безумный, холод во плоти…
За мгновенье жало впилось в ухо.
Сникло тело: больше некуда идти!

Глава 11
Раздвоение Ивана

А за окном гремели громы,
блестели молнии в глаза –
Ивана мучали синдромы:
рыдал он, глядя в небеса.
Писать в милицию прошенье
поэту не давал процесс –
ведь раздражали откровенья,
воспоминанья тех чудес!

Иван писал: «Я с Берлиозом
по Патриаршим шёл тогда…
Нет, это бред! Как под наркозом:
ведь скажут, что сошёл с ума!»
Затем всплывал сюжет с трамваем:
катилась голова, что твой арбуз…
«Профессор ведь всё знал!» – вздыхая,
Иван припомнил. Вот, мол, гусь!

Бежала мысль – рука строчила
о прокураторе, дворце…
«Звучит безумно!» – сердце ныло:
Иван заплакал вдруг в конце.
Зашла Прасковья, санитарка,
собрала все бумаги на полу…
Укол – мир изменился ярко!
Обмякнув, тело отошло ко сну.

Иван, проснувшись, изменился:
не так критичен стал, добрей –
мир словно вмиг преобразился,
в нём не осталось упырей…
Он стал лояльней к «консультанту»,
помягче к «странному коту»;
припомнил бучу в ресторане,
не предвещавшую беду.

Как будто бы в Ивана вжился –
«другой Иван», с иным мирком.
Который лихо заступился
за весь творившийся «дурдом»!
На фоне странных рассуждений,
под лунным светом вдоль окна –
фигура чья-то, без сомнений,
открыв решётку, внутрь зашла…

Глава 12
Чёрная магия и её разоблачение

В Варьете началось
представление:
свет погас, тихо занавес сполз.
«Красный нос» –
в котелке, на мопеде –
въехал для демонстрации поз.
Клоун в клетчатых брюках,
в жилетке
вытворял трюки вниз головой:
на ходу колесо сбросил метко,
да педали вращал лишь рукой!

В ту компанию втёрлась
блондинка
на высоком одном колесе…
Наконец прикатился малютка:
это карлик. Весь возраст –
в лице!
Шоу Римскому
виделось скучно –
он сидел, размышлял о своём.
Отыскать Грише Римскому
нужно:
Варенуху, Степана – вдвоём!?
Возвестив о начале антракта,
загорелся сигнальный плафон.
И курьер известил миг контакта:
«Иностранец во фраке вошёл!»
Ну а с ним –
двое спутников странных:
кот огромный; высокий субъект
при пенсне, в клетку, усики ладно.
Удивительный внешне эффект!..

Кот явился неспешно в гримёрку
и налил из графина воды…
Выпил залпом, разгладив ус ловко:
все в восторге от этой «звезды»!
Римский с магом кивком обменялся,
уточнил: реквизит мол, при нём?
Только Клетчатый враз подсмеялся:
выкрав часики, прямо «живьём»!

***

Антракт окончен, прозвенел звонок,
из-за кулис все ринулись смотреть.
Всё предвкушало:
номер будет – шок!
Тут трюки, важное, не проглядеть…
На сцене иностранец – маг во фраке,
извлёкший живо кресло в пустоте!
Он рассуждал о москвичах, о мраке,
как изменились горожане в суете.

Припомнив людям:
мол, они порочны,
что редкость – милосердие сердец;
да почему-то москвичей – поточно
вопрос квартирный
всех растлил вконец!
Затем Кот Бегемот, Фагот-Коровьев,
из карт игральных змейку запустив,
понаблюдали их полёт свободный…
Потом – Коровьев карты проглотил!

Колода карт нашлась: уже в кармане
у алиментщика, с повесткою на суд!
Галёрка забродила меж рядами –
червонцев пачка
у счастливчика вдруг тут!
Под впечатлением –
все возжелали денег:
червонцы падали,
что манна с потолка!
Зал возбудился, правда без истерик:
хватай червонцы,
словно лист с куста!

В мгновенье ока –
сцена под коврами,
по контуру в громадных зеркалах!..
Открылся магазин для вашей дамы:
парижский шарм –
всё забирай «за так»!
Вот рыжая девица в чёрном платье
манит на сцену зрителей-гостей:
«Герлэн, Шанель,
Мицуко на запястье,
Берите туфли, шляпки всех мастей!»

И тут толпу от жадности прорвало:
ломились все – кто мог, и кто не мог!
Манто хватали, сумочки и шали,
чулки, помаду, платья, гребешок!..
…Всему конец однажды наступает –
Фагот закрыл бесплатный магазин.
Вмиг модные одежды исчезают –
а с ними Кот и «в клетку» господин.

Глава 13
Явление героя

Иван, присевший на постели,
всмотрелся в странный силуэт:
под свет луны
с балконной двери
вошёл мужчина средних лет.
Вошедший подмигнул Ивану
и попросил тихонько сесть.
В халате буром,
очень странный:
загадка в госте точно есть!

Спросив Ивана:
«Вы не буйный?»
А если что – пусть не винит!
Гость был спокоен
ночью лунной:
возможно знал – Иван не спит.
Иван сказал: «Пишу поэмы,
про революцию стихи!..»
Заметил гость:
«Быть может, темы
вам недостаточно близки?»

Внезапно, где-то в коридоре,
вновь пациента привезли –
валюту прятал на квартире,
вещал: «Там черти завелись!»
Гость уточнил:
а в чём причина
Ивана пребывания здесь?
Ответил тот: «Моя кручина…»
И рассказал – ну, всё как есть.

Припомнил сразу «консультанта»:
«Он знал Пилата, Канта… Жуть!»
Гость оживился деликатно:
«Прошу подробней: прямо, суть!»
А позже гость сказал серьёзно,
понаблюдав со стороны:
«На Патриарших – это важно! –
во власть попали Сатаны!»

Иван взял в руки беспокойство,
(как, впрочем, гостю обещал!)
С нечистой силой –
блеф геройство!
Свезло – не сильно пострадал…
Иван никак не унимался:
как нечисть можно изловить?
Гость иронично посмеялся:
«Вы попытались, так и быть…»

Гость рассказал и о романе,
который написал в Москве,
о Прокураторе Пилате…
Хотя теперь – всё, как во сне!
Иван спросил:
«Так Вы писатель?»
Гость на вопрос лицо скривил
и сообщил, что он-де – Мастер!
Свою фамилию – забыл…

Продолжал гость рассказ Ивану:
мол, был историком в быту
и полиглотом, как ни странно…
Жил на Мясницкой, как в скиту.
Но вот однажды в лотерею
вдруг выиграл
преогромный куш!
На эти деньги, не робея,
снял комнаты с камином, душ…

Собрал себе библиотеку
и принялся писать роман
о прокураторе Пилате –
в уме такой родился план!
Мол, в переулке, близ Арбата,
он в счастье проживал один:
где от зори и до заката
писал роман – с ним стал един!

В окошках – запахи сирени:
весною зелень во дворе!
Зимою –
мерный треск в камине:
поленьев, схваченных в огне.
Роман так близок
к завершенью –
раз вдохновением творим! –
в нём прокуратор Иудеи
вершил историю, как Рим!

В своём рассказе
гость припомнил
под бледным светом при луне:
«Она шла улицей, вся в чёрном,
букет мимоз несла в руке…»
Брела с той жёлтою мимозой
по старым улицам Москвы –
казалась жизнь ей
постной прозой,
глаза потухли от тоски!..

А странный цвет её букета,
на фоне чёрного пальто –
придал развитию сюжета
ход мысли, будто «всё не то!»
Я подошёл к ней молчаливо –
при этом злясь, что сам молчу!
Она же молвила игриво:
«Как вам цветы? Я их хочу?»

Ответил: «Розы мне милее…»
В ответ – цветы на мостовой!
Я подобрал цветы скорее…
И мы пошли к Кремлю,
с Тверской.
Любовь стремглав
проникла в душу:
внезапно, сильно, глубоко!
И этих чувств теперь не струшу,
пусть даже будет нелегко!..

***

Мы с ней встречались
постоянно –
я ждал её в раю своём…
Под шелест листьев
монотонный
мы были счастливы вдвоём!
Никто не знал об этой связи:
соседи, муж, её друзья…
Мы не задумались о сглазе –
и только Бог нам был судья!

Летело время сквозь сезоны:
весны цветенье, лета зной…
Там на столе стояли розы –
нами любимые, друг мой!
Роман писался очень споро –
мы вместе им поглощены!
Она сулила славу скоро:
все будут им восхищены!

Роман дописан!
Верно в август –
пора покинуть свой покой!
И Мастер в шапочке,
поникший,
сел, закачавши головой.
Иван спросил:
«Так что случилось?»
Мол, почему гость загрустил?
Ответил Мастер:
«Мне не снилось –
роман редактор зарубил!»

Затем пошли статьи в газетах,
где был Лаврович, Ариман –
глумились критики, эстеты,
назвав «пилатчиной» роман!
Особо лютовал Латунский:
«…старообрядец, духобор…»
Он смаковал свои кощунства
и вёл себя – что прокурор!

Увлёкшись чтением газеты,
не слышал, как пришла она –
глаза в слезах, от критик этих,
что сводят едкостью с ума!
Настала осень дней унылых
и беспредельная тоска…
Роман прервал души порывы
и показал, как жизнь хрупка.

Потом меня настигли страхи –
я стал бояться темноты!
Заболевал в душевном крахе…
Так улетучились мечты.
Она – своё: «Езжай на море,
оно развеет грусть-печаль!»
Я обещал: куплю, мол, вскоре
билет – чтобы исчезнуть вдаль.

Темнело. Сумерки. Октябрь…
Она ушла, когда заснул.
В ночи очнулся от кошмара –
в окно сочился странный гул.
От холода – аж в дрожь бросало!
Поджёг в камине стопку дров…
Был как чумной –
душа страдала,
вина испил огромный штоф.

Огонь в камине разгорался,
а я просил: «Приди скорей!»
Мой разум – будто разрывался,
роман в огне сжигал быстрей.
Страницы пожирало пламя,
я кочергой терзал листы:
роман огню сопротивлялся –
так гибли Истины пласты.

Слова знакомые мелькали –
огонь их поглощал в тиши.
В окошко тихо постучали:
она пришла на крик души!
Сняла кашне, пальто и шляпу,
прижалась нежно от любви…
В камине выхватив утрату –
не дав роману тлеть в угли!

Она шептала: «Болен, болен…
Но я спасу тебя, спасу!»
Листы, обугленные в корень,
с собой, сказала, унесу!..
Ещё промолвила: «Возможно,
мы платим дорого за ложь!»
Потом сказала:
«Утром – можно? –
приду навечно!»
Голос – в дрожь…

Гость вспомнил:
как-то он однажды
стоял в пальто –
в январь, в снегу.
Жильё его –
давно, «по дружбе» –
в чужих руках… Но что ему!
И тут подумал – мол, в болезни
не будет совершён надлом!..
Хотя тут за город – (чудесно!) –
шофёр его отвёз в дурдом.

Иван спросил: «А как же дама?»
А может – ей бы написать?»
Но гость ответил: «Это – драма:
из дома скорби вести ждать!»
Он молвил: «Лето, вот, приходит –
плющ снова обовьёт балкон…»
Привстал слегка, сказал – уходит…
Отрыл решётку, вышел вон.

(Продолжение следует…)