МЫ БЫЛИ СЧАСТЛИВЫ

Рубрика в газете: Жизнь национальностей: в поисках гармонии, № 2020 / 24, 25.06.2020, автор: Татьяна ПЕРЦЕВА

Странное дело: стоит мне последнее время сказать, что мои ташкентское детство и юность были счастливыми, несмотря на вечный недостаток денег, мне со всех сторон начинают возражать.
Нет, не ташкентцы. Мои немногие оставшиеся сверстники и те, кто младше, вполне со мной согласны. А вот те, кто помоложе, и не только они, считают необходимым подчеркнуть, что «вот где-то» люди жили плохо, не имели самого необходимого, мало того, считают, что либо я вру, либо принадлежала к привилегированному классу и пользовалась какими-то невероятными льготами, на что прямо или косвенно намекают.
Буквально вчера я прочитала рассказ из тех, что на первый взгляд смешны, а на второй… плакать хочется. О том, что в наше время открыли порталы в прошлое, и отсюда повалили граждане за настоящими продуктами. Жители СССР сначала на них орут, потом жалеют. Заканчивается рассказ словами: «Джинсы у них есть, а вот жизни – нет»…
Какой-то комментатор написал, что это всё враньё и никаких продуктов не было. Я объяснила, что, скажем, в конце сороковых все магазины Ташкента были уставлены банками с крабами, а на улице висели плакаты, призывающие их покупать. Ответ меня потряс. Молодой человек писал, что странно, как это четырёх-пятилетняя девочка может помнить сталинские крабы, мало ли кто жил в сталинских домах, когда вся Европа и СССР дохли от голода.
Типичное торжествующее невежество вкупе с, прямо скажем, недостатком извилин.
На своём веку я встречала выражения «сталинские репрессии», «сталинские соколы», «сталинские достижения», но чтобы сталинские крабы? Этот зверь откуда взялся?
Дурачку невдомёк, что крабы считались в Ташкенте хуже любой кильки. Ну, не привыкли узбеки к крабам, какие крабы? Крабы ставились на стол только в домах людей прижимистых. Из всей нашей семьи только я одна горячо их любила. Из продуктов только и были крабы, сгущёнка, тушёнка, хлопковое масло, серые макароны и брикеты каш и супов. Но разве это голод? В Ташкенте были рынки. И я ещё помню, как сидела и ела помидоры без хлеба. Наесться можно. И потом в те времена я, скажем, больше всего любила икру баклажанную. Блюдо, которое я научилась готовить лет в двенадцать, потому что любила икру жареную, а мама – сырую: печёные баклажаны и перец, сырой лук и помидоры… Но сталинские крабы – это высший пилотаж!
Да, и в Ташкенте не было сталинских домов. Совсем. Были дома, построенные в сталинскую эпоху. Но сталинского ампира не было. Я имею в виду жилые дома. И в домах, построенных при Сталине, жили люди, как люди. Обычные. Родители мужа жили в доме, построенном пленными немцами. Дом работников завода «Фотон». Где на одной площадке жили простые рабочие и директор завода.
Стоило мне выложить пост о том, как мне повезло слышать прекрасных исполнителей, тут же коммент о том, что в других местах люди жили в бараках и просто не могли слышать исполнителей вживую. Скажем, в горняцких посёлках Кузбасса. Я глубоко уважаю комментатора, она человек неординарный и, на мой взгляд, прекрасный, но: бараки были везде. И если посчитать, сколько певцов, композиторов и актёров вышли из сельской местности и барачных условий, пальцев на руках и ногах не хватит. Всё зависит от желания. Моя подруга Вера Провидохина, дочь войны (мать забеременела на фронте), росла именно в бараке – женском общежитии фирмы «Юлдуз». Я видела этот барак. Тогда я, девятилетняя, поверить не могла, что такое бывает.
Длиннющий барак. Два ряда кроватей по стенам, на которых висят вышивки, открытки, плакаты. Очень чисто. Но жить так?!

Ещё через год маме и дочке дали… клетушку на территории общежития. Крохотная застеклённая верандочка, где Вера делала уроки и они обедали, и шестиметровая каморка, где помещались кровать и тумбочка. Одежда висела на стене. Удобства и вода во дворе.
При этом Вера прекрасно училась, лучше меня, много читала, и мы с ней бегали на балет – тогда никого не удивляли девочки, покупавшие билеты и смотревшие спектакли. То есть, никакие бараки при этом не мешали.
После землетрясения общежитие расселили. Вере с мамой дали квартиру. Она закончила институт, вышла замуж, уехала в Челябинск.
Моя подруга Таня Вавилова много лет жила в узбекской махалле, в домишке-мазанке. Ни хуже, ни глупее она от этого не стала. Закончила мединститут, стала уважаемым врачом, пишет поразительные статьи об истории своего рода.
Моя вторая подруга Вика Остапчук первые годы жизни и вообще жила в здании института, где работали родители, и с удовольствием вспоминает о том, как, пардон, младенцем напрудила на стол декана… Она не стала от этого ни хуже, ни глупее, закончила электромеханический факультет, теперь кандидат наук и научный секретарь другого института.
Я уже рассказывала о докторе наук Геннадии Алексеевиче Чиркине, родом из рабочего посёлка, где половина сидела, а половина готовилась.
Прекрасно образованный человек.
При чём тут бараки?

Кстати, в маленьких городках и деревнях радио точно было. И пластинки точно были. И кто хотел, тот слушал. Кто хотел – приезжал в большие города. Кто хотел вырваться из барака – вырывался. Вопрос в том, хочет ли человек пропивать свою жизнь или сделать её лучше. А есть театр в городе или нет – дело десятое. И мои родители, скажем, в силу профессии отца до войны жили именно на рудниках и в горняцких посёлках, только Донбасса. При этом мама, не получившая высшего образования, была очень начитанна и всю жизнь боготворила Шаляпина и тогда очень известную певицу Надежду Обухову и больше всего на свете жалела библиотеку, которую пришлось бросить из-за эвакуации.
И почему-то мне кажется, что жители маленьких городков и посёлков в Европе и США тоже лишены возможности ходить на концерты и мюзиклы, в силу не только удалённости от центров культуры, но и просто из-за отсутствия денег, там это всегда было очень дорого.
Когда при мне ноют, что на чёрную икру, которая была тогда в изобилии, не хватало денег – врут. Икра стоила не так дорого, чтобы не позволить себе купить сто граммов. Нет денег – подработай. Мы поженились в девятнадцать лет, жили на шестьдесят рублей в месяц, муж получал повышенную стипендию, я вообще никакой. Не потому, что плохо училась, потому что меня сильно «любил» декан факультета, отказывавшийся давать стипендию. Вот так его левая нога хотела. За пять лет обучения у меня была одна тройка (по его предмету, латыни). И ни одной пересдачи.
Муж пользовался всяческой возможностью подработать. Хватался за проекты, курсовые, диссертации. В смысле чертежей. Учился он на мехфаке. Я, отучившись, давала уроки английского и игры на скрипке. Ничего, выжили. И даже очень.
Да, и насчёт моих привилегий.
Все мои ташкентские друзья и знакомые знают, где я жила. Угол Малясова-Кренкеля, двухэтажный дом. Бывшая горная инспекция. Отличались квартиры неимением прихожих и помещений для ванны и туалета. Удобства на пять очков – во дворе. Там же кран. Там же мусорный ящик. Там же летний душ. Мыться зимой – в баню, и для меня не было большего счастья узнать, что при бане открылся душ. Банный ад я ненавидела.
Дочь корректора и горного инженера а потом и пенсионеров.
Газ и воду провели, когда мне было шестнадцать. Те, у кого были балконы, устраивали на них ванную и туалет. Ещё в институте я ходила в юбке, перешитой из отцовских брюк. И блузке из американских подарков, перешитой из широченной трикотажной юбки-клёш.
И особенно от этого не страдала. Да и никто не страдал. В моём районе люди жили либо в частных домах, либо в коммунальных дворах: в большом дворе стояли крошечные домики. Везде без исключения удобства и вода во дворе. Никто от этого не помирал. Я ни разу не слышала жалоб. Об этом не говорили вообще – неинтересно.
И, кстати, я бывала в домах крупных партийных работников – многие жили по соседству. Смею заверить, любой нынешний бизнесмен, имеющий пару лотков на рынке, презрительно сплюнул бы при виде тогдашней роскоши, которой просто не было. Их дома отличались от моего устойчивым бытом. Очень многие жили в Ташкенте до войны – была обстановка, мебель, шторы и т.д. Чего не было у моих эвакуированных родителей. Очень долго мебель у нас была казённой.
Я бывала и в домах профессуры. Та же картина. Добротная мебель, может быть, картины (недорогие), абажуры, но и только. В доме моей подруги Милы Поляковой, дед которой был известным профессором, имелись два предмета роскоши: библиотека, источник моей лютой зависти (там я впервые увидела книгу Андрея Белого «Петербург»), и гигантский аквариум на всю стену большого зала. И, пожалуй, всё.
Высокие потолки были тогда во всех домах. Это не роскошь. Радиоточки были у всех. Из динамиков целый день лились мелодии, передачи спектаклей, детских и взрослых. Да что там, просто книги читали…
Хочешь – ходи в театры, читай книги. Всё было по карману. Всё зависело от тебя.
Я не знаю, почему меня так тянуло, скажем, в музеи. Я могла часами просиживать в публичке. Про театры не говорю. Туда бегали все мои одноклассники, друзья и не друзья. Им нравилось. Их туда не на поводках вели. Как выразился известный ташкентский поэт Раим Фархади, самой популярной фразой была «нет ли лишнего билетика».
Такая была эпоха. Такие были ценности.
Совсем другие ценности. Совсем.
Мы были счастливы. Мы не придавали значения наличию в квартире унитаза. И если ко мне приходили более обеспеченные друзья, их не смущала обстановка. Мой лучший друг Лёня Миронов жил в полуподвале. Несуразная первая вечно полутёмная комнатуха и маленькая вторая. Отец, мать, трое детей. Да плевать было и мне, и ему на то, что у нас стояло дома. Это даже не обсуждалось. Я приходила к той же Вере, и плевать мне было на убогую обстановку. Вера-то была чудесным человеком! Да и у меня дома не чиппендейл стоял, а мебель с Алайского…
Никто и никогда не задавался вопросом, у кого какая мебель и кто как живёт.
Иное время, иные ценности, иные приоритеты. Я всё вспоминаю детей Рашидова. Первого секретаря ЦК КП Узбекистана. Четверо детей. Старшая дочь всю жизнь дружила с дочерью сапожника. Я приятельствовала с младшей – до сих пор храню книгу русских былин, подаренную Гулей. Все ходили в таких же формах, как у всех. Их дом отличался только наличием милиционера у входа. Очень добродушного, нужно сказать.
Так что всему наносному значения не придавалось.
Вот билет достать на приезжую знаменитость – это да!
И это действительно было так.
МЫ БЫЛИ СЧАСТЛИВЫ.
Правда, Танечка?

P.S. Мне часто говорят, что в других местностях было иначе. Я не знаю. Я пишу только о том, что пережила сама. Мне повезло родиться в большом городе. Я не была во всех его районах. Просто не было возможности и нужды. Мы жили именно так. Может, кто-то жил иначе, в том же Ташкенте. Это их дело. И невозможно писать за весь СССР. Ещё раз: это мои воспоминания. Те, кто не согласны – пишите свои.