Одиночество и творчество
№ 2024 / 31, 16.08.2024, автор: Павел ГАГАЕВ (г. Пенза)
О, одиночество! Ты, отчизна моя,
одиночество!
Ф.Ницше
Одиночество и творчество – как соотносятся (если соотносятся) эти реалии? Что есть одиночество (и прежде всего со стороны гносеологии происходящих в мышлении человека процессов)? Как и почему (при положительном ответе на связь указанных реалий) одиночество предрасполагает человека творить?
Исходное. Одиночество
Одиночество есть уединение человека, прекращение им контактов с другими людьми (вольное или невольное) и в их лице со всем социумом и диалог-взаимодействие с самим собою. В контексте этого прочтения одиночества и будем размышлять о нём (одиночество как изоляцию человека и как некое отрицательное с психоэмоциональной точки зрения состояние не рассматриваем, хотя и в пространстве этой реалии человек, несомненно, творит, и творит в особенности ярко).
Встреча с собой
Одиночество есть общение и взаимодействие с самим собою. Человек, оставаясь в одиночестве, не перестаёт быть человеком и потому мыслит, говорит, переживает и пр. Его визави, что важно, становится он сам (по крайней мере, реально). И ему вольно или невольно приходится учиться говорить с собою.
Человек учится говорить с собою (в широком значении этого слова) и начинает всматриваться в себя, встречает себя и познаёт себя. Во встрече с самим собою, познании себя человек возвращается себе истинному – тому, кто укрепился в своём видении и принятии себя.
Встреча с собой предполагает видение себя как некоей духовной определённости (идея восходит к Аристотелю).
Я есть некое определённое со стороны присутствия в моей психике неких смысло-семантических и интенциальных образований. Моё Я обусловлено указанным. Оно и принадлежит мне, и не принадлежит. Оно со мною.
Постижение себя предполагает удержание связей и отношений в моей психике, её составляющих, удержание доминант её (психики) движений, обращений к себе, иному и пр.
Возвращение к себе (как истинному) означает вступление в новую для себя духовную жизнь, признак которой – движение к влекущему тебя и принимаемому тобою как близкое и высоко-высокое.
Постижение себя есть овладение собою и содвижение со своим Я по мирам открываемого.
Постижение себя есть, конечно, драма для человека. Человек о себе узнаёт не только как о принадлежащем себе (подвижном и вольном), но и как о том, кто себе не во всём принадлежит и живёт неким определённым и требующим духовных усилий и трат.
Ни в каких условиях, кроме как в условиях уединения, человек не встретится с собой и не решится так глубоко и непредвзято всмотреться в себя.
Вселенское
Уединение предоставляет возможность человеку всмотреться в себя как вселенскую духовность (и в этом главное достоинство одиночества) – запечатлеть в своём сосредоточении смыслы и семантики, каковые, с одной стороны, нельзя оставить, забыть, вытеснить из своей психики, а с другой – вводят своего демиурга в бытие всего мироздания.
Вселенские смыслы и семантики (и возникающие на их основе интенции) нельзя забыть, потому как они существуют сами по себе, они изначальны (в нашей психике; идея восходит к Платону). Человек взрослеет и открывает в себе способность размышлять обо всём, оценивать всё и вся, искать свободного видения всего, дерзать изменить всё и вся и т.д. Его мысль – и это осознаёт человек – изначально возвышается над всем, что в настоящий момент обуславливает его бытие.
Открываемые в уединении с собою семантики и смыслы (и интенции) – и это осознает человек – выводят его из обыденного бытия. Удержание всего и вся, интенция вступить во всё и вся, интерес ко всему и вся, симпатия к окружающему и пр. – всё это не обычные когнитивные реалии (рациональное поведение в социуме) Это реальность, каковая подвигает индивида к некоему – и большому – открыться, некое – и большое – постичь, в некое – и большое – вступить, внести в него согласие и пр.
Вселенная говорит с уединившимся (для нас, как и для Циолковского, это не метафора).
Одиночество – мать вселенского.
Причина
Почему одиночество в большей степени, чем другие формы социального бытия человека, подвигает человека увидеть себя как вселенскую духовность?
Социальное (как коммуникация и взаимодействие с другими людьми) довлеет над человеком. Социальное всегда озабочено ситуационным, даже если ситуация экстраполируется на грядущее. Целеполагание – природа социального, потому в его пространстве (его гносеологии) человек не может обратиться к себе как другому, тому, кто не только и не столько целеполаганием здравствует, но неудержимо влечётся к некоему иррационально-высокому.
В уединении рацио не довлеет над человеком. Человек волен мыслить, чувствовать и тянуться к близкому себе. У него бездна времени, никто его не подвигает некое осуществить. Его Я предоставлено самому себе, и оно движется в направлении, естественном для него.
Притягательность
Одиночество притягательно для человека (всякого; говорим о психически здоровых людях).
Кант некогда указал на расположенность всякого из людей мыслить трансцендентно. Ницше в уединении видел возвращение человека в его отчизну. Обе названные реалии видим как близкие друг другу. Трансцендентность – выражение искания человеком метафизического (и в себе, прежде всего). Одиночество – реалия, каковая не мешает, более того, подвигает индивида постигать и постигать себя самого как сложно-сложного, поверяемого лишь движениями всей вселенной.
Человеку как существу вселенско-трансцендирующему неизменно интересно вступать в близкие для себя миры, встречаться с загадками иррационального, принимать их как движения своей духовности и во всём этом странствовать по мирам своим неизведанного и манящего.
Естество
Одиночество (уединение) естественно для человека, человека мыслящего.
Человек непременно однажды должен уединиться. Глубина и интенсивность мысли (а она несёт в себе и огромный пласт эмоционального отношения к себе и действительности) человека таковы, что она (мысль) не может не побудить человека оставить социальное (как внешнее) и побыть с самим собою.
Миф в своё время явил эту потребность человека. Рефлексия Гильгамеша после смерти его друга Энкиду (Песнь о Гильгамеше), псалмы Давида (Ветхий завет), уединения героев Махабхараты – всё это примеры явления в человеке указанной черты. Религиозные практики мировых религий (индуизм, буддизм, христианство, ислам) опять-таки обратили человечество к уединению как естеству духовного бытия мыслящих существ.
Выскажем мнение, что, по сути, всякий человек по природе своей одинок. Да, увы, это так. Мысль (рефлексия) слишком разделяет индивида со всем и вся, включая и его собратьев. Мысль есть дар, каковой есть бремя для человека. Несёт человек бремя своего вселенского одиночества.
Социальность – одно из оснований человека. Уединённость – другое (разумеется, и в уединённости человек не теряет себя как существо социальное).
Созерцание и отдохновение
Одиночество, конечно же, поддерживает человека в его искании созерцать себя и бытие и обретать отдохновение от житейских забот.
Уединение предоставляет возможность человеку отстраниться от всего, отстраниться и в возможной мере прервать ход бытия. Прервать ход бытия означает дать просто своей мысли как созерцающей всё и вся – в этом природа человеческой рефлексии (мысль дана человеку не для того только, чтобы он выжил в суровых условиях эволюции на планете).
Мысль созерцающая кардинально другая. Она парит, она не живёт целеполаганием, она не разрушает видимое ей. Она близка всему. Ей ничто не требуется. Она – у себя дома. Ей всё внятно.
В уединении человек обретает отдохновение, столь чаемое им как существом деятельным и обусловленным бытием (биологией, социологией и др.). В созерцании – принятии всего и вся, принятии себя как отошедшего от суетного человек врачует свою душу (психику). Врачует и готовит её к дерзновенным движениям.
Уединённость и внешнее
Уединённость формирует в человеке другой, чем ранее, взгляд на внешнее. Уединённость открывает человеку глаза не только на него самого, но и на окружающее. Уединённость изменяет гносеологию мышления человека.
Преграды в восприятии и осмыслении (постижении) внешнего в уединении спадают. Окружающее мысли, каковая вобрала в себя потенциально существующее в ней, прервала ход бытия – отказалась от разрушительного вмешательства в происходящее в себе и вовне, такой мысли окружающее открывается в своих глубоких и суетных (социально-обусловленных) движениях.
Ярчайший пример приводимого – уединение Христа в пустыне. Сын Человеческий с Собою был в пустыне. В бездны своей души всматривался Он. Постигал предназначенное Себе и принимаемое Собою. Встречал обращённое к Нему Отцом и людьми (их чаяниями и страданиями). Встречал и постигал. И во всём этом шёл к Своему служению.
Сыном Человеческим явлена онтология восхождения человека к самому себе.
Уединение и творчество
Уединение – колыбель творчества. В уединении есть всё для творчества.
Творить означает открывать потенциально существующее в бытии (платоновская идея). Открывать потенциально существующее значит сосредоточивать внимание на некоем, что катализирует персонализацию открываемого. Сосредоточивать внимание на некоем означает вводить его в контекст всего и вся, сопрягать его семантику (его внутреннюю форму, его внутреннюю определённость) с другими реалиями и в этом сгущать бытие и в этом субъектизровать искомое, дабы оно явило себя в своей зримой интенции (отвечании познающему). Открывать потенциально присутствующее в бытии означает следовать в своих действиях иррационально являющемуся образу-ориентиру, гранить этот образ и в этом приходить к чаемому итогу.
Уединение в соответствии с приведённым выше обладает всем необходимым для развёртывания означенного.
Уединившийся и всматривающийся в себя самого человек открыт иному, тому, что влечёт его. Влечёт в силу особенностей его духовности (ансамбля вселенских семантик в его психике). Нечто внешнее как близкое притягивает познающего. Континуум (духовный) уединившегося становится своеобразным (творческим) бульоном для открываемого. Уединившийся обладает опытом сосредоточения, знает, как актуализировать контекст всего и вся (полагаться на изначальное), умеет слушать большие смыслы и семантики (открывающиеся в процессе введения предмета в некое). Он сведущ в смиренном следовании открывающемуся ему (образу-ориентиру). Рациональное не ставит ему преград. Он готов, как и в случае со своей психикой, отдаться самому неожиданному и необъяснимому.
Уединившийся готов остановиться в совеем творении, отдаться ему без остатку. Отдаться и созерцать, созерцать и в этом обретать покой и ничего не желать, помимо сотворения высоко-высокого.
Уединение и творение – братья. И одно, и другое трансцендентны, и созерцательны.
Творчество и само инициирует уединение. Своими персонализирующимися смыслами, своей связью с конкретным набором вселенских семантик и интенций оно обращается не ко многим, а к тому, кто может увидеть рождающийся образ-ориентир некоей мистерии. Творчество требует от своего демиурга обособиться от внешнего, сосредоточиться на себе, поступиться широким общением – требует уединиться.
Полагаем, в уединении творили свои открытия Шекспир, Гёте, Кант, Ньютон, Пушкин, Достоевский, Менделеев, Циолковский, Вернадский, Шарден и другие гении человечества. Их вселенские миры и были колыбелью их открытий.
Песнь уединению как колыбели творчества творили Кант, Ницше, Моцарт, Розанов и другие мыслители и художники (в широком значении этого слова).
Заключение
Уединение и творчество гносеологически близкие реалии. И там, и там человек вступает в миры бытия, открывает их.
Уединение создаёт предпосылку для творчества. Оно обнажает близкое для человека, своей обращённостью ко вселенскому оно подвигает человека к верному всматриванию в постигаемое и поддерживает его (человека) в его обращениях к искомому.
Не согласен с пониманием одиночества автором статьи Павлом Гагаевым. Одиночество не есть уединение. Мне ближе по смыслу понятие одиночества как покинутость личности и выделение Г.Д.Левиным уединения как отдельного понятия (см.: Г.Д.Левин “Свобода и покинутость. Методологический анализ// Вопросы философии, 1997, № 1. Человек общественное существо и покинутость его обществом, друзьями, близкими и любимыми делает человека несчастным и несвободным. То, что Павел Гагаев называет одиночеством, Левин называет именно уединением. Смотрите также мою статью: Счастье и свобода// сайт “проза.ру страница Лев Полыковский, https://proza.ru/2009/10/01/1068 .
Сомнительные тезисы, к тому же выражены наукообразно и весьма абстрактно, в общем. НО, как известно, сансара и нирвана совпадают – см. Алмазную сутру. А раз так, то не уходить в скит надо и созерцать самое себя. а жить в социуме, в миру, но уметь оставаться внутренне свободным. И спокойным. кстати, без стремления что-то непременно доказать суетному миру. Режет глаз и встречающаяся иногда неверность грамматики: довлеть чему, а не над чем, обуслОвливает.
А.Гижа.
Не споря с Вами о положениях работы, советую обратиться к Розенталю и другим признанным грамматистам. И подумайте о своей стилистике.
Чтобы понять в чём ошибка Павла Гагаева необходимо прочитать статью Г.Д.Левина, который простыми словами объясняет то, что так сложно и запутанно объясняет Павел Гагаев.
Л. Полыковскому
В чем Ваша ошибка во взгляде на самого себя? Вам такая постановка вопроса не видится корректной? Если нет, тогда не полагайтесь на Г.Д. Левина и других, а еще раз перечтите классику. И обратите внимание на их язык.