От поколения к поколению
Рубрика в газете: Коллекция ИД Максима Бурдина: Выдающиеся писатели России и русского зарубежья, № 2025 / 5, 06.02.2025, автор: Борис ГОЛУБОВ, ЛЕОНИД АРОНОВ, Ольга КАНАТИКОВА
Времена меняются, дети приходят на смену родителям, колесо истории несётся по ухабистой колее, но суть жизни остаётся неизменной. Люди взрослеют, проходят одни и те же этапы личностного становления, переживают любовные перипетии, ищут своё предназначение и собственный рецепт счастья. Истории простых человеческих судеб увлекательным художественным языком по-своему рассказывают самобытные современные прозаики Борис Голубов, Леонид Аронов и Ольга Канатикова.
Максим БУРДИН,
издатель, писатель, публицист,
общественный деятель
Пишет поэзию и прозу. Родился в 1967 г. в городе Чусовой Пермского края, проживает в Перми. Более 26 лет отдал армейской службе. Участник и лауреат литературных конкурсов. Публиковался в восьмом томе «Георгиевская лента 2021-2025 гг.».
ДОЖДАЛАСЬ
Ждала, ждала, пока не дождалась. Вечерний звонок в дверь.
Прерывистый. Неуверенный. Сплошное сомнение. И на пороге он, Николай.
Анне Сергеевне стало плохо и пришла в себя лишь на кровати, с влажным полотенцем на лбу, приложенным знакомыми, заботливыми руками.
‒ Вернулся, ‒ только и смогла произнести женщина без возраста.
После сорока шести возраст женщины значения не имеет, поскольку «в сорок шесть баба просто есть». В смысле, живая ещё, обременённая всяческими болезнями и кучей психологических комплексов.
Им поровну лет, но как выглядит. Словно не было девятнадцати лет лагерей. Сухой, жилистый, но не угас в глазах пытливый интерес к жизни.
Потом его расспросит ‒ главное, вернулся.
А ждала ли она его? В день ареста сразу предупредил:
‒ Если что, подписывай отречение и не жди. Одному мне страдать легче будет.
Отреклась. Жила все эти годы, с тридцать восьмого по пятьдесят седьмой, относительно нормально, работая в школе учителем русского и литературы.
Работа и стала жизнью, помогая преодолеть тяготы, нужды, войну, утраты.
‒ Скажи, как смог пережить всё это? ‒ не удержалась от вопроса, лёжа под боком, бесконечной ночью.
‒ Просто воспринял происходящее как иную жизнь, ‒ медленно, словно ронял слова, ответил он, ‒ Со своими законами и правилами. Правда, чтобы чего-то добиться, нужно было ставить её на кон. Пришлось научиться играть в карты, чтобы выжить. А я всегда любил учиться. Может, эта наука ещё пригодится, хоть и реабилитировали по полной. Даже деньги кое-какие есть.
Слова его почему-то не внушали оптимизма. Разве можно начать заново, после того, как ушло время?
‒ У меня был мужчина, ‒ внезапно призналась она, лёжа ночью рядом, бок о бок, ‒ Познакомились в апреле сорок первого. Словно чувствовали, что скоро всё сгорит, и стремились насладиться, пока есть время. Он ушёл на войну с первых дней. С февраля сорок второго перестали приходить письма. Родилась дочь, но не выжила, ‒ и потекли слёзы, без охов и всхлипываний, просто текли.
А Николай только гладил её по затылку, как маленького ребёнка.
‒ Не оправдывайся, ‒ произнёс он. ‒ Я сам дал тебе это право.
‒ А у тебя был кто-нибудь? ‒ теперь не удержалась от вопроса.
‒ Были, конечно, ‒ ответил, ничуть не смущаясь. ‒ Но встречи были кратки и в прошлом, иной жизни.
‒ Что же будет теперь? ‒ прозвучала тайная надежда, в осознании поной зависимости от его решения. Как и тогда.
‒ Посмотрим, ‒ удовлетворённо произнёс Николай. ‒ Я ведь был молодым инженером, должны восстановить на работе. Будем жить и снова привыкать друг к другу, мы стали другими, и жизнь строить придётся заново.
‒ Да, заново, ‒ словно эхо, произнесла Анна.
Следующий день не предвещал ничего необычного, пока после уроков не вызвал директор школы. Он сообщил, что Анне нужно прийти по указанному адресу, и был встревожен. Время изменилось, но адресат по-прежнему внушал страх.
В кабинете её приняли весьма учтиво, предложили чаю с печеньем, от чего в сердце ворохнулось недоброе предчувствие.
‒ Анна Сергеевна, ‒ произнёс хозяин кабинета со всей учтивостью, на какую был способен, ‒ как понимать возобновление общения с бывшим мужем, от которого вы официально отреклись?
‒ Как отношения одиноких мужчины и женщины, ‒ не моргнув глазом, ответила она.
‒ Вы хорошо читали документ об отречении, когда подписывали? ‒ последовал неожиданный вопрос. ‒ Отречение означает полный разрыв, исключающий возможность отношений когда-либо. Выходит, что это обещание оказалось ложью с вашей стороны?
‒ Я считаю, что, поскольку мой бывший муж был осуждён невинно, в связи с чем полностью реабилитирован, все последующие документы теряют силу, ‒ уверенно произнесла Анна.
‒ Вот здесь вы глубоко заблуждаетесь, ‒ удовлетворённо потёр ладонь о ладонь сотрудник. ‒ С вашим мужем дело закрыто, но разговор ведь о вас. Об обещании, которое нарушено, о преднамеренной лжи.
‒ Знаете что, ‒ внезапно она почувствовала ярость и злость, ‒ это моё личное дело, когда, с кем, при каких условиях.
‒ Конечно, ‒ согласился неприятный собеседник, ‒ но вы учите детей, в том числе и честности, а сами нечестны. Подумайте, можно ли доверять вам впредь подобную работу?
‒ Я думаю, это не вам решать, ‒ пора было уходить. ‒ Есть ещё вопросы?
‒ Увы, ‒ хозяин кабинета развёл руками, ‒ вы совершенно свободны. Если возникнут какие-либо проблемы, обращайтесь, ‒ сказал так, словно был уверен, что возникнут.
‒ На завод не взяли, ‒ виновато вздохнул вечером Николай. ‒ Устроился в магазин, разнорабочим. Надо с чего-то начинать новую жизнь.
Анна лишь обняла его в ответ. О неприятном визите не сказала.
Что бы ни случилось, всё уладится. Должно уладиться, а иначе для чего эти годы терпения.
Когда утром пришла в школу, вызвал к себе директор и сказал, что нужно писать заявление об увольнении. Почему, не объяснил, а она не спросила, всё и так было ясно. Вернулась домой сама не своя, работа так долго заменяла жизнь, что её лишение обернулось пустотой.
Вечером вернулся уставший Николай.
‒ Хлопотно, но трудиться можно, ‒ удовлетворённо вымолвил он. ‒ Что случилось? ‒ убитый вид бывшей жены был красноречивее всяких слов.
‒ Уволили, ‒ с трудом выдавила она и заплакала.
‒ Из-за меня? ‒ в ответ лишь кивнула.
Как корила себя потом за это естественное движение. Нужно было утереть слёзы, сказать: «Пропади всё пропадом, главное, что мы вместе. Всё переживём».
А не сказала. То ли сил не хватило, то ли чего-то ещё.
Утром он ушёл и не вернулся. Анна поняла, что теперь потеряла его навсегда. Но нужно было жить.
Устроилась дворником. Работала старательно, очищая от грязи и мусора доступный мир.
В чистоту только и оставалось верить.
НЕОЖИДАННОСТЬ
Сегодня Пынь проснулся как обычно, поздно. Некуда было спешить одинокому человеку, особенно, после того, как выгнали с работы за прогулы. С любимого завода, из родного кузнечного цеха.
Вот придёшь порой на работу, а в голове гудит. Мастер увидит и воспитывать начнёт, что не надо после водки «Портвейн» брать. А потом сам к фонтанчику прильнёт, поскольку тем же мается.
Теперь свободен, а голова, всё равно, раскалывается. Главное, память не сохранила, когда и с кем. Значит, после водки пошли в ход коньяк с бальзамом. До чего плохо в сорок три года одному, в прокуренной и пропахшей тухлятиной квартире.
Жена с сыном ушли искать лучшей доли, бог им судья. Усилием воли встал, умылся, выпил воды из крана. Стало легче. Хотел заварить чай, но накатила волна такого отвращения, что стал собирать бутылки по всем углам. Стало гораздо чище, но как-то пусто. Захотелось подальше от этой пустоты, на воздух, который ещё не успел пропитаться июньским жаром.
Визит на пункт приёма стеклотары вышел успешным, удалось выручить почти пятьсот рублей. Однако окружающая картина омрачила нечаянную радость.
По двору шёл мёртвый петух, откуда тут живому взяться?
Вышагивал гордо, как генерал на параде. Левый бок настолько прогнил, что кишки вывалились и волочились по земле, облепленные вездесущими, клюющими воробьями. Но мёртвые боли не чувствуют, вот и шёл посланец иного мира неведомо куда. А на ветви раскидистого тополя ‒ самое городское дерево, какие под ним шампиньоны вырастают ‒ сидела мёртвая ворона, половина головы которой оголилась до кости, а вместо глаза зияла дыра.
«Надо завязывать», ‒ мелькнула шальная мысль по причине невозможности реализации. В смысле, а что дальше? Половина жизни прожита, скорее всего, большая. Перспективы невесёлые, в лучшем случае ‒ гиблое одиночество. Недаром в прошлом считалось престижным положить жизнь и здоровье на благо страны и уйти после сорока, но до пятидесяти через инфаркт, рак желудка или разложение печени. А к тем, кто жил дольше, подозрительно приглядывались ‒ видно, не всего себя Родине отдал, схалявил, закроил.
Пьянство считалось проявлением силы духа в тяжких обстоятельствах.
Выходило доблестью пить, как можно больше, а на ногах держаться ‒ как можно дольше. За бугром, напротив, экономили, стараясь закосеть от минимальной дозы, добавляя туда газировку, слабаки.
Пынь держал хороший уровень, что вылилось в разрушение семьи и потерю работы. Не оценили, повсюду несправедливость.
В ближайшем ларьке купил бутылку пива, осушил одним глотком и почувствовал себя гораздо лучше. Мёртвые птицы больше не докучали.
И пошёл, как тот петух, куда глаза глядят, сквозь дворы, улицы и площади. Вдруг увидел надувную палатку, остановился, зашёл.
Внутри пусто, только у дальней стены тщедушный человечек в мрачной одёжке за столом сидит.
‒ Хотите? ‒ спрашивает.
‒ Пока повременю, ‒ возражает Пынь.
‒ Да ладно, ‒ убеждает хозяин, ‒ не всё ли равно, когда и от чего загнётесь. А так, ради дела.
‒ Знаете что, я хоть и конченый человек, но не настолько, ‒ обиделся случайный гость и вырвался на свежий воздух.
Увидел женщину, в годах, серьёзную, интеллигентную, и решил испытать судьбу. Если повезёт, можно этим будет постоянно заниматься.
‒ Сударыня, ‒ обратился как можно проникновеннее, ‒ помогите бедному гусару, мелкая неприятность, в карманах ветер, два дня не ел, нет ли лишнего полтинника на кусок хлеба?
С той мгновенно сошла вся благость и интеллигентность, и глаза загорелись, как у школьного завуча:
‒ Как вам не стыдно? ‒ пошла нудная проповедь. ‒ Не старый ещё человек, работать надо, за ум взяться…
‒ Пошла в задницу! ‒ никаких сил не было слушать этот бред.
Пожалуй, попрошайничать ещё рано.
Остановился автобус, водитель в дверях магазина скрылся, и на солнце вышла усталая экскурсовод.
‒ Экскурсия по городу, ‒ с грустью вещал громкоговоритель её томным голосом. ‒ Все красоты и славные места всего за триста рублей.
Было в этом голосе нечто столь умоляющее, что Пынь не выдержал и первым занял место на сидении. Таких сердобольных на чужое страдание нашлось ещё десять человек. И поколесили по родному городу, который и так знали, как пять пальцев.
Пынь тоже знал, но многое забыл, поскольку последние десять лет не покидал родного микрорайона, иначе как на завод. Многое, оказывается, изменилось, город рос, река расширяла берега. Её рябь с блеском на солнце и погрузила в глубокий сон. Немудрено, укачало, развезло со вчерашнего. Очнулся от шума воды, когда автобус через мойку проходил.
‒ Извините, ‒ сказал и вышел под вечернее небо.
Домой не хотелось. Привлёк шум на площади. Собралось две сотни человек и чего-то хотели. Он подошёл и понял, что тоже чего-то хочет.
Неосознанно, но хочет.
‒ Граждане, расходитесь! ‒ доносилось из динамика громкоговорителя. ‒ Ничего хорошего не будет!
Но никто никуда не спешил, словно на что-то надеялись.
И дождались. Инопланетян. Все в железе, единым строем оттеснили желающих к десятку космических кораблей, где скрутили руки и затолкали внутрь. Пынь оказался среди первых. В детстве он мечтал стать космонавтом и говорить с инопланетянами, но не ожидал, что мечта внезапно сбудется.
‒ Как оказались на площади? ‒ несколько раз задавали ему один и тот же вопрос, совершенно не слушая ответа, точно инопланетяне.
‒ Шеф, «обезьянник» под завязку, ‒ заглянул в кабинет один из них.
Стало жаль, что упустил шанс увидеть обезьян так близко.
‒ Ладно, ‒ вздохнул главный инопланетянин, ‒ всем повестки в суд. Административка и две недели принудительных работ.
‒ Мне нельзя, ‒ предупредил Пынь. ‒ Я сегодня в палатку ходил, брезентовую, на площади.
‒ Ну, если в палатку, ‒ смягчился главный, ‒ тогда дуй домой и больше не попадайся.
Он возвращался утомлённый и пресыщенный событиями дня.
В знакомом дворе, на пне, оставшемся от многолетнего тополя, сидел огромный чёрный кот с белой грудью. Но этот хотя бы живой.
‒ Худо? ‒ спросил он. Пынь только кивнул.
‒ Пошли ко мне, посидим, ‒ предложил странный знакомый.
‒ Меня твоя прогонит, ‒ засомневался Пынь.
‒ А кто в доме хозяин? ‒ заверил кот, встал на задние лапы и повёл за руку безвольного человека к новым неожиданностям, припасённым судьбой.
Пынь шёл, ни о чём не думая, смутно догадываясь, что хуже точно не будет.
Родился в 1937 г. в Воронеже. Окончил авиационный техникум и университет по специальности физика. Педагогический стаж 36 лет. В 1976 г. переехал жить в сельскую местность, где и начал писать рассказы в районную газету. Автор сборников рассказов, повестей и романов. В 2017 г. сборник «Сундук доброты» стал хитом продаж.
СКРИПКА ДРУЖИТ С БАРАБАНОМ
Цветущий май. Тепло. Сухо. Солнце высоко. Три часа после полудня.
Ученик девятого класса Руслан энергично топал по серым тротуарным плиткам центральной дорожки сквера. На ажурных лавочках, с ножками в виде спиралей из металлических лент, отдыхали люди разных возрастов.
На краю скамейки сидела миловидная девушка. Руслан не решился побеспокоить её и присел на другой конец скамейки. Они молчали. Юноша боковым зрением увидел, что красавица любуется окружающими зелёными деревьями и кустарниками.
По скверу шёл мужчина. Он нёс плоский, своим внешним видом напоминающим таблетку барабан, для него раскладную чёрную подставку и две ударные палочки. Рядом семенила нежная женщина, державшая за ручку коричневый футляр для скрипки. Музыканты подошли к Руслану и вежливо попросили юношу пересесть ближе к девушке. Он выполнил их просьбу. Человек уселся на краю скамейки, установил перед собой подставку с барабаном. Женщина из футляра вынула скрипку и смычок. Музыкантша подрегулировала струны. Приложив скрипку к подбородку, посмотрела на барабанщика. Человек кивнул головой. Она заиграла на скрипке. Зазвучала красивая, чарующая музыка. Мужчина в нужные моменты подыгрывал такты на барабане. Звучание было оригинальное и прекрасное. Никто, из находившихся в это время в сквере людей, раньше такой прекрасной ритмичной мелодии не слышал.
Около скрипачки и барабанщика собрался народ. Музыканты не собирали денег. Исполнители наслаждались своей игрой на певучей скрипке и гремучем барабане.
Девушка, сидевшая на другом конце скамейки, высказалась с тёплой улыбкой:
– Эти скрипачка и барабанщик – замечательные люди. Я одобряю их поступок. Надо украшать жизнь. А я только что думала, как с помощью музыки рассказать о весенней красоте. Оказалось всё просто: надо подобрать лирическую мелодию, наподобие той, которая сейчас исполняется на скрипке в сопровождении барабана.
Руслан признался:
– Наши мысли сходны в том, что я в уме планировал сделать из металла великолепную скульптурную композицию – миниатюрная прекрасная девушка сидит на миниатюрной лавочке и любуется природой. Я статуэтки умею делать. Для этого в нашем гараже имеется всё необходимое. – Он замолчал и посмотрел на часы мобильника: – Мне пора уходить. – Встал.
– И мне пора идти на консультацию по русскому языку. Я буду сдавать экзамены за девятый класс, – проговорила девушка.
– И я заканчиваю девятый класс и тоже готовлюсь к экзаменам, – сообщил юноша. – Вам в какую сторону идти?
Девушка показала рукой, в какую сторону пойдёт. Оказалось, что им по пути до перекрёстка.
– Меня зовут Лаура, а вас?
– Я – Руслан.
Они пошли. Лаура на ходу рассказывала:
– Моя мама преподаёт в музыкальной школе скрипку. И меня с детства приучали играть на этом струнном инструменте. Я с отличием окончила музыкальную школу по скрипке. Но профессиональным музыкантом быть не собираюсь. Свою будущую профессию ещё не выбрала.
Руслан остановился возле высокого здания и пригласил:
– Я живу на седьмом этаже. Зайдём ко мне. Я покажу статуэтки из металла, которые сам сделал.
– Некогда. В следующий раз, – ответила девушка.
Они договорились в воскресенье в восемь часов вечера встретиться в сквере у той скамейки, на которой сидели сегодня.
Лаура и Руслан начали встречаться. У них завязалась дружба.
Девушка рассказала некоторые подробности семейной жизни:
– Папа, водитель фуры, уезжает на дальние расстояния на несколько дней. Всегда интересуется моими делами. Однажды рассмешил меня. Когда мне было лет пять, он издали по мобильнику спросил у мамы, что я делаю. Мама ответила, что дочка сидит на горшке. «И только?» – уточнил отец. «А что ещё?» – удивилась мама. Папа потребовал: «Немедленно дай ей скрипку и смычок! Нечего дочурке сидеть на горшке без дела!» И мама стала давать мне скрипку со смычком, когда я сидела горшке. Ну, а я начала издавать на скрипке звуки. Мои родители мечтали и делали всё, чтобы я стала музыкантшей, а я – не хочу. Не нравится мне, даже противно, разучивать большие сонаты и тому подобное.
Руслан поведал о том, что его родители рабочие и он с детства привык трудиться – приобщился из металла делать статуэтки; во время праздников в школе выставлял их на столе в уголке фойе. Возле них толпились люди, любовались его поделками.
Спустя два года они окончили одиннадцатый класс. Настал день, и Руслан привёл Лауру к своим родителям. Его мама и папа, рядовые рабочие, благосклонно отнеслись к девушке, угостили чаем с печеньем и конфетами. Отец юноши поинтересовался, какой профессией юная гостья хочет овладеть. Девушка ответила, что будет изучать программирование.
Лаура решила познакомить своих родителей с Русланом. Он в назначенное время пришёл к ней в гости с букетом цветов. Мама девушки начала расспрашивать:
– Значит вы, молодой человек, будете рабочим?
– Конечно. Научусь строить дороги.
– Следовательно, вы по выходным и праздникам будете у речки жарить шашлыки и пить водку? – допытывалась родительница.
– Никогда! – решительно ответил Руслан. – Как-то я и Лаура слушали музыку в исполнении на нежной скрипке в сопровождении резкого барабана. И слушать было наслаждение. На языке высокой поэзии можно сказать: скрипка – очаровательная женщина; мужчина – храбрый рыцарь. Эти вымышленные персонажи уживаются, если музыканты играют в унисон. Мы с вашей дочкой решили, что будем трудиться на разных предприятиях, но свободное время всегда обдуманно проводить вместе, в унисон, чтобы укреплять здоровье и расширять свой кругозор. И без шашлыков, и без водки. И тогда наша семейная жизнь будет прекрасна. Можете в этом не сомневаться.
Мама спросила:
– Дочка, ты согласна с парнем?
– Конечно, – мгновенно ответила Лаура.
Мать, вздохнув, сощурив глаза, промолвила:
– Ну, тогда мне только и остаётся пожелать тебе, доченька, добиваться своей цели в жизни упорным трудом с успехами, с радостью. А вам, обоим, желаю каждодневного счастья. Будьте удачливы!
Прошли годы. Лаура и Руслан в выходной день прогуливали свою маленькую милую дочурку по скверу, держа её с обеих сторон за ручки.
ОН ДАВНО ПРИЗНАЛСЯ В ЛЮБВИ
Дом был построен более ста лет назад. Хорошо сохранился.
Летом 2012 года владельцы обыскали его от чердака до подвала, забрали всё полезное. Наняли бригаду строителей, чтобы перевезти в другой город. Четыре человека принялись лёгкими ломиками и гвоздодёром осторожно срывать в красный цвет покрашенное железо с крыши и подавать его вниз. Другие аккуратно укладывали и заполняли кузов одного из четырёх громадных автомобилей. Затем сняли сосновые доски, стропила и отправили на погрузку.
Яркое солнце осветило покрытую пылью рухлядь, словно на плоской вершине скалы. Рабочие сбрасывали вниз мусор и всякое барахло: порванные ботинки, галоши, ржавые тазики и прочее. Молодой строитель под ногой ощутил в слое пыли твёрдый предмет, поднял его. Руками нащупал что-то круглое в свёртке пожелтевшей газеты. Развернул. К удивлению и восторгу рабочих, оказалась бутылка водки со старинной этикеткой «Московская». На пол выскользнул сложенный вчетверо листок из тетради. Подняли его, разгладили. Молодой человек вслух прочитал.
«Кто найдёт эту бутылку, знайте, что я, Алексей Данилов, не вернулся с фронта. Сегодня, 24 июня 1941 года, я с вещами приду в военкомат, а там – куда-то пошлют. Немец жутко прёт. Бутылку “Московской” я припас, чтобы выпить за победу. Мы верили, что разгромим врага с первых дней войны. Дорогие мои будущие друзья! Вы живёте в мирное время. Цените жизнь. Я угощаю. Выпейте за нашу победу над фашистской Германией».
Рабочие, склонив голову, с минуту молчали. «Бутылка водки пролежала 71 год», – промолвил молодой строитель. Бригадир распорядился: находку отнести хозяину дома, который внизу следил, чтобы аккуратно разбирали строение. Рабочий спустился по чердачной лестнице и передал владельцу дома трагическую находку. Тот прочитал. Уставившись в землю, задумался. Тихо сказал: «Алексей Данилов – мой прадед. В конце дня помянем его».
Работники разбирали по кирпичу боров – горизонтальную часть дымохода от выхода из комнаты до трубы в крыше. Кирпичи старинные, крепкие. Их носили вниз, аккуратно укладывали в кузов следующего грузовика.
Боров был построен на досках. Подняли эти доски. Из слоя пыли торчал краешек ученической тетрадки. Молодой рабочий заинтересовался, хотел посмотреть, как и что писали школьники в те далёкие годы. На обложке синими, потускневшими чернилами, крупными буквами читались три слова: «Дневник Кости Данилова». Работник открыл тетрадку, начал громко читать.
– «24 июля 1943 года. Вчера мне исполнилось 17 лет. Соседка, Алёна Попова, подарила в честь дня рождения книгу. Когда я брал из её рук подарок, наши пальцы прикоснулись. Я почувствовал, как тепло разлилось по моему телу. Что бы это могло значить? И вообще, хоть я знаю её с детства, а смотрю на неё и не могу отвести глаза. Неужели так зарождается любовь?
7 августа 1943 года. Позавчера пришла похоронка на отца. Все в доме плачут, не могут успокоиться. И я плакал. Но я сильный и высокий ростом. Я уйду в партизаны. Но как я скажу Алёне, что полюбил её? Вернусь с победой и признаюсь ей в любви».
Вот и все записи паренька. Рабочий сказал: «Видимо, и он погиб. Иначе эта тетрадь не лежала бы здесь».
Отнесли тетрадь владельцу дома. Молодой хозяин прочитал и воскликнул:
– Да это, наверное, соседка, ныне бабушка, Алёна Серафимовна! Ей сейчас под девяносто лет. Замуж не выходила. Прожила помощницей у своей младшей сестры. Помогала вырастить детей. Зайду, познакомлю с этим дневником.
Хозяин подошёл к соседнему частному одноэтажному дому. Позвонил в дверь. Появилась женщина, на вид лет пятидесяти. Он пояснил, что нужно поговорить с Алёной Серафимовной. Та коротко ответила: «Входите».
В светлой комнате, сидя, дремала в мягком кресле старушка с прямыми белыми, как снег, седыми волосами. Она, ощутив, что к ней кто-то подошёл, открыла глаза. Узнала:
– Здравствуй, Терентий. Вы дом ломаете на дрова что ли? Дом-то исторический. Его ещё до революции построил очень богатый купец.
– Не на дрова. Перевозим в другой город, к моему месту работы. Я вот зачем пришёл. Хочу Вас спросить: Вы не помните Костю Данилова?
Пожилая женщина вздрогнула, эмоционально быстро ответила:
– Да как же я могу его забыть, если он в моём сердце живёт?!
Терентий громко, чётко прочитал запись в найденной на чердаке тетрадке. Старушка протянула руку, взяла её, прижала к груди, улыбаясь, заговорила:
– Мы вместе росли, учились в одном классе, играли в догонялки, катались на санках, на лыжах. Были друзьями. Летом 1943 Косте исполнилось 17 лет. На день рождения я подарила ему книгу, уже не помню какую. Мы с ним встретились глазами, и весь мир словно перевернулся. Мы стали другими. Парень смотрел на меня влюблённым взором. На этих же днях к ним пришло сообщение, что их отец погиб. Утром Костя пришёл ко мне. На спине у него был самодельный вещмешок из обыкновенного мешка для картошки. Лямки – из бельевой верёвки. Мы стояли рядом, молчали и смотрели друг другу в глаза. Мы понимали, что любим друг друга. Но постеснялись об этом хоть слово промолвить. Костя, выше меня ростом, обнял, прижал мою голову к своей груди и сказал: «Передай моей маме, что я буду пробираться к партизанам. Вернусь, поговорим». Отстранился, повернулся, тяжело зашагал. Даже не поцеловал. После окончания войны мы узнали, что он погиб в разведке. И вот в этой заветной тетрадке он давно признался, что полюбил меня. Как я счастлива! Не мешайте нам! Я хочу поговорить с Костей. Уходите!
Молодой человек, скривив от душевной боли лицо, бесшумно вышел.
Ольга КАНАТИКОВА
Родилась в 1961 г., пишет с лета 2021 г. Автор трёх книг прозы: сборников рассказов «Отклик мира – небылицы деда Олика» и «Модница Люсьенка», а также патриотической повести-сказки «Бойцы невидимого фронта». В настоящее время работает над новой книгой «Шпитонок и русская орфография», главы из которой представлены в подборке.
Главы из книги
«ШПИТОНОК И РУССКАЯ ОРФОГРАФИЯ»
Глава первая. Новая Классная
Обрушилась на меня лавина незнакомых слов – трудных и непонятных: орфография, морфология, фонетика, алфавитная письменность, кириллица, синтаксис… А всё потому, что я очень упрямый и возмечтал писать грамотно-красиво, без ошибок.
Я сирота, чужие люди пригрели. Но в семье денег мало: на необходимое кое-как наскребаем, а вот на разные прихоти вроде книг не остаётся. Да и не мог я на такую забаву клянчить – совестно, двенадцать лет уже исполнилось; работаю и помогаю, как могу, только про себя знаю – без грамоты мне жизни нет.
Это присказка про моего деда. Я же простой троечник в одной из московских школ брежневских времён, названных в дальнейшем «периодом застоя», который проходящим по нему и не ощущался вовсе; одним словом, представитель поколения шестидесятых двадцатого века… Зовусь – Егор-лавина-с-гор, в школе с недавних пор кличут шпитонком. Имею отца Коляна – слесаря-сантехника. Тихого да смирного, но каждую неделю отмечающего семидесятипятилетие Курского вокзала. И мать Альку – уборщицу с торчащими заколками в прилизанных волосах, линялых халатах и чьих-то обносках. Но такими видит моих родителей лишь наша соседка тётя Феня, неустанно доглядывающая за всеми жильцами подъезда и постоянно находящаяся в диалоге с бабой Клавой со второго этажа, которая посплетничать и посудачить всегда готова, как пионер.
Я тоже хожу в разном и чужом: в школе донашиваю форму двоюродного брата по отцу. У тёти семья справная: муж непьющий да работящий, сама тётя – повар в ресторане, одним словом, в доме изобилие, ну и помогают бедным родственникам, чем могут.
Но в жизни случаются перемены, вот и в моей произошла.
Пришла к нам в школу новая учительница по русскому языку и литературе; молоденькая, зелёненькая (так мама после родительского собрания её стала называть), но с любовью в сердце и к своему предмету, и к ученикам. Определили её к нам классной руководительницей.
Первым делом на ознакомительном уроке по русскому решила Анна Сергеевна наши знания проверить и устроила диктант. Мой вариант написания оказался наихудшим. Когда тетрадь после проверки получил, сразу не смог разобраться, кто писал – я или Анна Сергеевна, показалось, что красного на странице гораздо больше, чем синего. И попросила она меня задержаться после урока (русский последним был) и со мной поговорила. Почему-то стало мне стыдно. А раньше всегда в таких ситуациях хорохорился, ошибки свои признавать отказывался, считал, как-нибудь восемь классов протяну, а там в ПТУ (профессионально-техническое училище) – рабочие руки стране нужны. А под взглядом ясных глаз новой классной вылезла из меня совесть, и стал я краснеть и потеть.
Пришёл домой, поел, сел за стол и стал думать: «Может, судьба мне улыбнулась и решила изменения произвести, и из троечника хорошиста, а то и отличника сделать». Глупо в хорошем судьбе противиться, поэтому решил упрямство направить в иное русло – на преодоление лени в себе. Вознамерился повернуться к другой жизни, может, более трудной, но точно более яркой и интересной.
Проблески нового не заставили себя ждать. Через неделю я опять попал в поле зрения класса, но по гораздо более приятному поводу, чем раньше. Моё сочинение на свободную тему было признано лучшим и даже полностью зачитано. Правда, был один нюанс, который помог мне явить свою лучшую сторону. Перед написанием сочинения, в начале урока Анна Сергеевна предупредила, что на ошибки в наших эпистолах внимания обращать не будет; поэтому мы должны все свои силы и умения направить на сюжет и его красочное изложение. Фантазия у меня всегда богатая была, даже слишком, правда, однобокая по скудости и неразвитости ума, но лучше такая, чем никакая.
Написал я рассказ про своего деда, который из сострадания был взят в чужую семью, и его непростую жизнь сироты-приёмыша, одним словом, шпитонка – так «прибившихся» к новой семье детей именовали.
И появилось у меня прозвище «шпитонок». Хотя какой я шпитонок – с отцом и матерью в родной семье живу. Но почему-то слово классу полюбилось, и стал я шпитонком. Да и ладно, слово редкое, кто знает, что оно означает, можно придумать разные определения, как и к любому незнакомому слову.
Но после хвалебных фанфар ожидал меня холодный душ. По окончании урока сели мы с Анной Сергеевной за одну парту, она моё сочинение открыла, взяла ручку с красными чернилами и начала проверять. И опять, как в диктанте, страницы запестрили красным от многочисленных исправлений. И услышал я следующее:
– Вижу, Егор, что ты переживаешь за свои ошибки. Это хорошо, значит хочешь, чтобы их не было. Так возможно сделать – нужно лишь усилие приложить. Но оно должно быть многодневное и, в конце концов, в привычку превратиться и потребностью сделаться. Только ты сам этого добиться должен, и, если захочешь, я тебе помогу. Человек на многое способен. Не знаешь – узнай, не умеешь – научись, такого пути придерживаться и станем.
Окончательное решение оставалось за мной, а оно уже было готово – ведь не зря я целый вечер сидел и думал после злосчастного «красного» диктанта. Всё голову ломал, почему же раньше с прежней учительницей всегда на тройку выходило, ведь знаний не поубавилось? Ближе к ночи меня озарило: ведь у Лидии Ивановны я в любимчиках ходил (мы с ней в одном подъезде живём), я ей сумки тяжёлые донесу, отец всегда бесплатно всю сантехнику починит и другие неполадки устранит, а мать к праздникам в её квартире уберётся. Выходит, она мои ошибки синей ручкой исправляла и диктанты с сочинениями на тройки вытаскивала.
Но оказалось, можно вытаскивать по-разному. Анна Сергеевна предложила другой путь спасения. И я понял, что он хоть более трудный и длинный, но и более результативный – ведь что знаешь, за плечами не носить (так мой дед говорил).
Вот так для меня открылась дверь в царство русского языка. Стал я пять раз в неделю мини-диктанты писать. Пятнадцать минут всего времени уходило. Один и тот же текст повторял до тех пор, пока ни единой ошибки в нём не оставалось. Параллельно начал изучать-повторять правила. В русском языке их много, а когда почти ничего не знаешь, кажется, что их огромное количество. Но дорогу ведь осилит только идущий по ней. И стал я малыми шажочками по орфографии пробираться.
Анна Сергеевна рассказала, что есть такой принцип: «разделяй и властвуй», он довольно универсальный. Но почему-то о нём вспоминают больше с неприглядной стороны. Нам же он может здорово помочь – ведь всё большое из малого собирается: многоэтажный дом из небольших кирпичиков складывается, полноводная река ручейками да речонками полнится, а огромные сугробы из крохотных снежинок вырастают…
Поэтому и начал с самого простого – пройденное повторять…
Глава вторая. Сочинение на свободную тему…
Родителей мамы, своих бабушку и дедушку, я никогда не видел. Ушли они из жизни рано, меня ещё и на свете не было. Но мама часто вспоминает дедовы присказки, разные необычные словечки, которые он любил повторять. Однажды я узнал удивительную историю о его детстве. Мне только-только семь лет исполнилось. Разгар июля дарил ягоды и цветы. И мы собирались поехать навестить бабушку по отцу. Но я сильно простудился и заболел. Температура под сорок. Папа уехал один. А я с мамой остался в Москве. Сопеть и перхать дома в кровати был мой удел на ближайшее время.
Первая ночь болезни очень тяжёлая была, я никак уснуть не мог, враг-кашель колотил и бил меня изнутри. Но мама напоила горячим чаем с малиновым вареньем, закутала в одеяло, уложила в постель и стала рассказывать про своего отца. Тогда-то я и узнал, что дед Степан любил щеголять не только красными рубахами, но и разными мудрёными словечками, или старинными, которые кроме него и не помнил никто. У него на каждый житейский случай имелась интересная история, и не только занимательная, но и поучительная.
Я лежал, слушал во все уши и думал, что пошёл в деда. Ведь и я люблю байки в компаниях рассказывать. Нравится мне, когда вокруг ребята собираются и стоят, кто развесив уши, а кто и разинув рот. Слушают, смеются, иногда спорят или вралём меня называют – не верят, что сюжет из жизни взят, потому как больше на сказку похож. И разные словечки из меня тоже сыплются, как из рога изобилия.
Рассказ мамы ручейком звенел и на солнце искрился. Каждое новое незнакомое слово радугой переливалось, а шпитонок – молнией сверкало. Мой дед этим самым шпитонком и стал волею злой судьбы. Всю его семью унесла болезнь, смертельным колесом проехавшая по округе. А десятилетний мальчик из последних сил приполз к местной знахарке, живущей недалеко в лесочке, которая и выходила, и в новую семью определила. Когда дед поправляться начал, подошла, по голове погладила и сказала:
– Как внучок ты мне стал, только тебе лучше среди людей жить, ремеслу обучиться, я-то ведь только с лесом разговаривать научить могу, мальчику для жизни этого маловато. Есть у меня один должник. Но это он так считает. Давно дело было. В своё время я жену его беременную выходила и мальца спасла, что народился. Мне тогда Семён пообещал любое желание исполнить, что в его силах будет. Я предупредила, что с выплатой долга, который на Руси платежом красен, придётся лет двадцать подождать. Когда эти слова произносила, сама не знала, о чём говорю, думала, что просто шучу, так объясняя человеку, что помогаем мы другому не потому, что ждём платы, а потому что так Господь велит, да и не прожить человеку на земле без помощи другого. А сейчас выходит, слова-то мои реальную жизнь обрели. Ну а если слово своё Семён исполнить не сможет (разные ситуации в жизни случаются), значит мне судьба в город перебраться и новой жизнью зажить. Но Семён своё обещание сдержал. Вот так волею судеб оказался Степан у его старшего сына, тоже Семёна, в учениках-подмастерьях.
К тому времени грамоту Стёпа знал едва-едва. Только несколько месяцев в первый класс церковно-приходской школы (ЦПШ) проходил, а потом лютые морозы заставили на печи сидеть – валенок не было, вот учёба и закончилась, едва начавшись. Но сапоги тачать можно и не зная алфавита. Просто мой дед был из тех людей, которые к знанию тянутся. И с этим поспорить трудно. Ведь если чего-то хочется, всегда ищутся возможности, чтобы желаемое исполнилось.
Но продолжить своё образование дедушка смог только после Гражданской войны 1918-1922 годов, когда стал в родной деревне новую жизнь налаживать.
Я стал задрёмывать и слышал только отдельные фразы маминого рассказа. А после слов: «Твой дед был настоящий герой», – уснул окончательно, а потом быстро на поправку пошёл.
Память о деде обрела во мне странную жизнь. Рассказ мамы я лелеял и оберегал, и больше о дедушке не расспрашивал и никому не рассказывал, хранил до поры. А потом взял и написал обо всём, что запомнил.
Работу над ошибками, которых в сочинении оказалось множество, производил с особой тщательностью (исписал три двухкопеечные тетради, заучивая слова), а когда она была закончена, мама продиктовала мне моё творение. И чтобы окончательно успокоиться, попросил бывшую классную, сейчас пенсионерку, сочинение проверить, чтобы быть абсолютно уверенным – деду за внука краснеть не пришлось бы.
Глава третья. Новенький, или Первый раз в новый класс
Сентябрь только-только перевалил за середину. Я вступил на неизведанную доселе дорогу хорошиста-отличника. Путь, скажу прямо, для меня был тернист. Но, собрав волю в кулак и сжав зубы, сквозь колючие ветки пробирался вперёд, пусть и по миллиметру. Как бывший отстающий и ни на что не претендующий ученик, сидел я на последней парте, один сидел.
Мой закадычный друг Федька, тоже знаниями не блещущий, занимал первую, напротив учителя, так как был самый маленький в классе, даже среди девчонок. На настоящий момент его парта была пуста – Фёдор по настоянию врачей «нежился» на Чёрном море в Феодосии, поправляя здоровье; даже его сестрёнка, всегда обо всём осведомлённая, точно не знала, когда он вернётся, к ноябрю или январю, – дата возвращения была открыта, – всё зависело от решения эскулапов. Чтобы не отстать, Фёдор проходил обучение в местной школе на взморье.
В конце четвёртого класса организм Федьки дал сильный сбой, и он почти два месяца провёл, курсируя между койкой в больнице и домашним постельным режимом. В начале августа Фёдор был отправлен к тёплому морю дышать морским воздухом. Метод лечения был опробован великими писателями – и Антоном Павловичем Чеховым, и Максимом Горьким. Опекала внука в странствиях его бабушка, новоиспечённая пенсионерка. Подробный рассказ об их жизни в другом климате впереди, посему вернёмся в московский класс.
Повторюсь. Я сидел один на последней парте, так как был самый рослый и заслонять обзор другим не имел никакого права. Но на самом деле данная парта была выбрана из соображений большей маскировки, чтобы учителям лишний раз глаза не мозолить. На последнем ряду кроме меня никого больше не было, и тут на тебе: сначала в дверях класса нарисовалась новая персона мужского рода – необъятных размеров с огромным портфелем-сумкой в руке, и плюхнулась на заднюю парту у окна. Объект для наблюдения был достойный. Попадись такой мне год назад, тогда бы я поразвлекался всласть – и ластики в него бы полетели, и промокашки. А сейчас только времени и хватало раза два за урок короткий взгляд в его сторону бросить – проверить, что там делает новый персонаж? – сидит, в окно смотрит, мыслями за пределами школы блуждает, – тогда порядок, последнюю парту по праву занял.
Звался толстячок Вадиком Агафонкиным – учительница перед уроком его классу представила, и всё, место уже наш новый сотоварищ выбрал себе сам.
Прошло два дня, и с Вадиком всё стало ясно – руку на уроках не поднимает, знаниями не блещет, в столовку не ходит, а на переменах стоит у окна, достаёт из портфеля булки с пирогами и их уплетает, оставляя вокруг многочисленные крошки.
А за окном стояло бабье лето – теплынь под двадцать градусов. Как в такую погоду на перемене в помещении усидеть – повалила ребятня на школьный двор. Там деревья разные и старая яблоня, ветвистая, с толстыми сучьями, – огромный соблазн для любителей свои умения верхолазов показать. Петька-егоза первым и стартовал. До самой верхушки добрался, но сук под ногой не выдержал, обломился, и произошло то, что и происходит, – никто и глазом не успел моргнуть, а пацанёнок уже на земле распластался – из руки кость торчит и кровь ручьём течёт. Все растерялись, одна девчонка громко закричала от испуга. Но в следующее мгновение я увидел Вадика, внезапно появившегося рядом с потерпевшим, быстро снимающего свой брючный ремень и раздающего команды: «Всем отойти, мальца не трогать, бежать за медсестрой в школу и срочно звонить в скорую», – и одновременно с указаниями оперативно накладывающего на руку жгут. А ведь минутой ранее полусонно стоял, прислонившись к стенке, и семечки лузгал. Скорая приехала быстро, да и школьная медсестра своим вниманием Петьку не оставляла. Вадик же вернулся на своё место у стенки и, как ни в чём не бывало, продолжал грызть семечки. Это сразу заставило меня посмотреть на парня другими глазами и вместо толстого обжоры и ленивца увидеть что-то интересное, скрывающееся за булками, крошками, плохой успеваемостью и тупым взглядом, устремлённым в пространство-пустоту.
Добавить комментарий