Поэзия! Ты не игра, ты – подвиг…

Рубрика в газете: Мы – один мир, № 2024 / 47, 06.12.2024, автор: Руслан СЕМЯШКИН (г. Симферополь)

 

Только искренне любящие землю отцов и дедов мастера могли создать этот музыкально-поэтический шедевр, вложив в него необычайную палитру света и красок, наполнив его удивительным колоритом восточной песенной культуры. У одного из них – автора слов, 10 декабря 2024 года столетний юбилей со дня рождения. Да, именно Наби Хазри написал эти строки, ставшие благодаря потрясающей музыке и бесподобному исполнению великого Муслима Магомаева песней, звучащей уже практически полвека.

Непередаваемые возвышенные чувства захватывают, когда слышишь лишь начальные слова из песни «Весенний край Азербайджан»:

Эй, эзиз анам, Азербайджан!

И далее на русском языке:

Ты меня зовёшь, Азербайджан!

Ты во мне поёшь, Азербайджан!

Как огни твои светлы,

Как слова твои теплы,

Ты звезда моей судьбы,

Азербайджан!

             (перевод В. Лазарева)

 

За долгие годы творческой деятельности Наби Хазри создал массу прекрасных произведений. Некоторые из них хорошо известны многим любителям поэзии. А часто декламируемые строки из стихотворения «На двоих» неоднократно приписывали к памятникам народного творчества:

 

Давай поделим мир на двоих –

Мы это можем вполне.

Пусть будет вершина в руках твоих,

А ущелье достанется мне. <…>

 

Разделим веселье с тобой и грусть.

Мы – словно волна к волне.

Но море тебе достанется пусть,

А речка – достанется мне.

 

О, всё разделить нам с тобой дано –

Мир яви и даже снов.

И только одно неделимо, одно:

Наша с тобой любовь!

            (перевод И. Лиснянской)

 

Состоявшимся мастером поэтического слова, познав все радости и печали, сопровождающие настоящего поэта на его творческом пути, заручившись искренним признанием и любовью сотен тысяч читателей, Наби Хазри в своих публицистических выступлениях, поэтической прозе не раз пытался постичь суть поэзии, как уникального, живущего на протяжении многих столетий явления. Что же ей движет? И кто они – эти поэты, чьи беспокойные сердца всегда не на месте, а в непрестанном порыве, наполненные страстью и вдохновением?

«Поэты – это миры. Большие и малые, – уверенно утверждал мастер, – сотворённые из мечтаний и надежд, видений и грёз, могучей и таинственной творческой энергии. Проходят века, а они продолжают изливать на потомков сильный и ровный свет. Как свет давно умерших звёзд». И в то же время «поэзия – слияние ума и сердца. Одна лишь мысль – не поэзия, нужны чувства, эмоции, нужно сердце».

Такое чуткое, трепетное сердце, неразрывно связанное с судьбой родной земли, её животворными источниками, величием и духовной красотой азербайджанского народа и было у Наби Хазри, поэта, умевшего сочетать в своих стихах мужество и нежность, гражданственность и любовь, патриотизм и чувственность. И эти, на первый взгляд отдалённые друг от друга понятия, были в его поэзии нерасторжимы. Была в ней и потрясающая глубинная основа, проникавшая в самую суть современности, прошлого и будущего. Поэт умел заглядывать в неизведанное, наделён он был и даром смотреть на действительность глазами из прошлого. Неизменным началом, теми альфой и омегой, без которых обращение к слову было бы для него невозможным, в его творчестве всегда выступали и такие святые, основополагающие субстанции, как духовность, нравственность, интернационализм. Собственно, вряд ли могло быть иначе, ведь он являлся дитём своего времени. Как поэта и гражданина, общественного деятеля, да и вообще – человека неравнодушного, неспособного жить вне коллектива, обособленно, проходя мимо чужих переживаний и боли, он сформировался в советское время. Поэт за всё и всегда был в ответе – перед собственной совестью, людьми, огромной страной и малой, но беззаветно любимой родиной – Азербайджаном, взрастившим, воспитавшим его, дававшим поэтическое вдохновение, всегда волновавшим, дарившим любовь – любовь к родным истокам, к народу, к удивительной национальной культуре, к азербайджанскому языку…

Наби Хазри был явлением в советской многонациональной литературе. Заявивший о себе достаточно рано, отмеченный самим Самедом Вургуном, обратившим внимание на его первые стихи, он буквально ворвался на поэтический небосклон.

Выдающийся азербайджанский советский поэт и общественный деятель, о котором боготворивший его Назри говорил, что он «совесть нашей поэзии, мерило нашей нравственности», однажды доброжелательно, вроде бы даже шутя, скажет молодому стихотворцу: «Нельзя быть поэту с фамилией Бабаев». Так с подачи Вургуна, по чьей рекомендации Наби двадцатилетним парнем, в 1945 году приняли в Союз писателей СССР, у него появится и не случайный псевдоним – Хазри. Этим именем называют северный каспийский ветер, и начинающий поэт страстно желал «чтобы этот родной ветер раздувал почаще костер вдохновения». С тех пор без огня поэзии он себя уже не представлял. Десятилетия спустя, после того известного признания, прозвучавшего во второй половине шестидесятых годов в стихотворении «О вдохновении» с характерной для него прямотой: «Поэзия! Ты не игра, ты – подвиг», делясь с читателями своими размышлениями о собственном поэтическом пути, Наби Хазри напишет:

«Без биографии нет судьбы, без судьбы нет поэзии. Можно как-то объяснить, почему человек стал нефтяником или космонавтом. Но вот как объяснить, почему человек стал поэтом? Ответ самый общий: таково призвание. Выбрать можно профессию, ремесло. А призвание… Призвание само выбирает нас. Только доверься ему, и тогда оно станет судьбой».

В этой же публикации поэт расскажет и о своих первых пробах пера:

«Когда я стал писать стихи – не помню, но вот когда заявил об этом публично – помню хорошо. Произошло это в школе, мне было двенадцать лет. У нас спросили, кем бы мы хотели стать. Один встаёт – хочу быть шофёром, третий – хочу быть шофёром, четвертый – то же самое… А в родной моей деревне Хырдалан, близ Баку, надо сказать, сегодня много шофёров. Так вот. Когда встал я и сказал, что хочу стать поэтом, грянул хохот. Смеялся весь класс, даже мои друзья. Надо ли говорить, как я оскорбился. Схватил книги, прибежал домой, влез на крышу, потому что там, на крыше, хорошо плакать. Никто не слышит. А крыши в Хырдалане, как и в Баку, плоские – из-за сильных ветров. Поднялся я на крышу, плачу, обида гложет сердце. Через неделю первое моё стихотворение появилось в стенгазете. Но до торжества было ещё далеко. «Смотри у него и рифма есть», – удивлялись одни. «Да откуда у него стихи, списал небось», – говорили другие. И только когда стихи мои появились в газете – настоящей газете! – «Азербайджан пионери», шуточек уже не было».

 

Я не мечтал о славе на века,

мечтал, чтоб на орбиту вышло слово,

хоть песня – хоть одна моя строка –

творенье притяжения земного. <…>

 

Поэзия, прими в свой мир бескрайний,

согрей меня сиянием своим…

Нам небо трудно открывает тайны,

твой мир ещё труднее постижим.

 

Но этот мир от века обитаем,

и я хочу быть каплей света в нём…

По звёздной книге мы стихи читаем,

в земных стихах о звёздах узнаём.

 

И пусть живёт под светом всех созвездий,

на всех межзвёздных и земных путях

поэзия вселенной – в наших песнях,

вселенная поэзии – в сердцах!

              (перевод Н. Гребнева)

 

Детство и юность у Наби были далеко не безоблачными. Он рано лишился отца и вместе с семью братьями и сестрами, помогая матери, начал трудиться. Изнурительный физический труд в поле многому его научил. Кусок хлеба давался не просто. И всё же большая семья пережила выпавшие на её долю горе и тяготы – все дети прочно стали на ноги, получили образование, смогли найти применение полученным знаниям.

Сам же Наби, с юных лет основательно приобщившийся к миру поэзии и к великой русской культуре, в 1947 году, после двухлетнего обучения в Азербайджанском государственном университете, поступает на филологический факультет ЛГУ имени А.А. Жданова. В 1949 году, имея за плечами определённый поэтический опыт и состоя в писательском союзе, он переводится в Литературный институт имени А.М. Горького, который и окончит тремя годами позже. Вспоминая обучение в его стенах, поэт отметит и то, что институт направил его судьбу «по руслу мастерства» и влюбил его в русский язык, «благодаря которому мы перекидываем незримые мосты к сердцам друг друга».

С той поры его творчество прочно будет связано с Россией, русским народом. В многонациональной России он обретёт настоящих друзей, среди которых будут такие выдающиеся её сыны, как Михаил Алексеев, Михаил Луконин, Кайсын Кулиев, Расул Гамзатов, Мустай Карим, Егор Исаев, Роберт Рождественский и другие. В Советской России он встретит и тех, кто донесёт его поэзию до читателя на русском языке.

«Я люблю переводчиков как родных и близких мне людей, я всегда благодарен В. Луговскому, Н. Грибачёву, В. Солоухину, Д. Самойлову, Е. Евтушенко, Н. Гребневу, Ю. Левитанскому, Евг. Елисееву, Е. Винокурову, В. Соколову и, конечно, А.П. Передрееву, с которым меня связывает долгая творческая дружба», – признается Наби Хазри, рассказывая о природе и истоках своего творчества.

Но, и, что самое главное, в России он найдёт десятки тысяч преданных поклонников, тех, кто по достоинству оценит его поэтический дар, мастерство, удивительную лиричность и необычайную философичность написанных им произведений.

Искренние чувства к России испытывать он будет всегда. Ещё на начальном этапе творческих исканий, в 1949 году напишет он стихотворение «Русское сердце», где будут присутствовать и такие слова:

 

Я знаю, вмещают в себе небеса

Несчастные тысячи звёзд и комет.

Не только земной замечательный шар

Небесным сквозным покрывалом одет!

 

Вот в этом простом размышлении есть

Особый, волнующий смысл для меня,

Когда наблюдаю я русских людей –

Мне видится небо весеннего дня. <…>

 

Я русское сердце всем сердцем люблю.

Весеннее, ясное небо его,

Упрямых стремлений высокий полёт

И каждой свершенной мечты торжество!

                               (перевод П. Шубина)

 

Наби Хазри всегда тепло принимали на просторах России и всего Союза ССР, особенно после того, как он был удостоен за поэмы «Сестра солнца» и «Два Хазара» в 1968 году премии Ленинского комсомола, и Государственной премии СССР в 1973 году за книги «Стихи и поэмы» и «Море начинается с вершин».

 

 

Вспоминаются же такие его строки из стихотворения «Сибирь в моём сердце»:

 

Моя Сибирь, я – капля, ты – река,

Моя Сибирь, – пускай ты далека,

Моя Сибирь, – тебе моя рука.

Сибирь, Сибирь,

Ты в сердце навсегда.

В Сибири моё сердце навсегда.

                         (перевод Ст. Куняева)

 

Сыновней любовью к необъятному Советскому Союзу проникнуты и строки из стихотворения «Говорят, что…»:

 

О дороги

Моей Родины великой!

Все края,

Как край мой собственный,

Люблю,

И весёлую

Бакинскую улыбку

На губах у свердловчанина

Ловлю…

                       (перевод Е. Евтушенко)

 

Поэт не стремился оригинальничать и представать в глазах читателей мудрецом, познавшим незыблемые истины. Тем не менее был он тонким лириком и его философская поэтика постижения окружающего мира, со всеми существующими проблемами, противоречиями, горечами и непраздными мыслями, тесно переплетавшаяся с вечной красотой и неизбывной радостью бытия, была по-настоящему глубока, самобытна и ее практически невозможно сравнивать с какой-либо другой, принадлежавшей хотя бы одному из тех признанных мастеров поэзии, с которыми он дружил. И в тоже время она была проста и предельно понятна, ведь «поэт обычно пишет, чем живёт». А жил он на берегах родного Каспия, среди рабочих нефтяных промыслов, прекрасно зная о специфических особенностях их нелегкого труда, приносившего республике экономическую мощь и стабильность, подлинное процветание.

 

 

О мировоззрении рабочего человека, о героике труда он во весь голос заговорит в своих стихах, в поэмах «Город моей судьбы (Сумгаитские страницы)» и «Два Хазара». Последнюю, переведённую на русский язык Анатолием Передреевым и ставшую одной из лучших в его творчестве, он посвятит выдающемуся азербайджанскому советскому композитору, народному артисту СССР, лауреату Ленинской премии Кара Караеву, «другу и брату». Особые слова в этой поэме Наби Хазри адресует нефтяникам. Для него они выступают в качестве внушительной силы добра и созидания. Как живая предстаёт в поэме и буровая вышка, поющая грустную песню «погибшей буровой»:

 

Я – буровая,

Кровь моя черна.

А солнце светит ярко надо мною.

Я жизни человеческой полна,

Людскою возведённая рукою. <…>

Здесь человек,

Здесь мужество его,

Его мечты,

Бурлящие, как море,

И освещает мой ночной огонь

И жизнь его,

И радости,

И горе.

Здесь дует ветер и шумит волна,

Кипит, как фронт,

Опасная работа,

И битва эта далеко слышна,

И море нефти –

Это море пота.

 

Большой философский смысл вкладывает поэт в сам факт гибели буровой, которую «поглатывает медленно вода». Стихия окажется сильнее. Но и противостоять ей может только человек, сознательно вступающий на путь её обуздания и покорения. И идут на трудовую вахту нефтяники Каспия ради жизни, во имя благосостояния и счастья народа, его светлого настоящего и будущего. Потому и море бывает не всегда суровым. Дарит оно мужественным покорителям своих глубин чёрное золото, а значит, торжествует сама земная жизнь – главное богатство на планете. Оттого-то в возвышенных тонах и провозглашает поэт появление нового человеческого имени:

 

Но в этот самый миг,

Как смерть

Свой танец на волнах плясала,

На берегу Хазара

Жизни крик

Раздался –

Первый крик Хазара!

 

К нему – продолжателю вечного рода человеческого адресует поэт и свои наставления о том, как надо жить, любить, достойно принимать вызовы времени и отстаивать его правду:

 

Одной любви доверься.

Одной любовью на земле живи

И помни –

Человеческое сердце

Измерено способностью к любви.

Но будь душою своею твёрд –

Не хлипок,

Шагай по всем дорогам прямиком,

Но доверяй

Не каждой из улыбок,

Будь другу – другом,

А врагу – врагом…

 

Постоянно заглядывая в глубины собственной души, ощущая бесконечность мира, представляя всю его красочность и постигая премудрости земного бытия, Наби Хазри и сам жил большой, насыщенной жизнью. При том, что в советские годы литературный труд воспринимался как обособленный вид трудовой занятости и писательство считалось профессией, приносившей неплохие доходы, поэт не ограничивал себя лишь рамками писательской деятельности. Книги его, начиная с первого сборника стихов «Расцвет мечты», увидевшего свет в 1950 году, выходили с завидной регулярностью, а автор к тому же, успевал ещё и жить насыщенной жизнью советского интеллигента. В 50–70-е годы прошлого столетия Наби Алекпер оглы Бабаев работал консультантом в Союзе писателей Азербайджанской ССР, литературным сотрудником республиканской газеты «Литература и искусство», секретарём правления Союза писателей Азербайджана, заместителем председателя Комитета Азербайджанского государственного телевидения и радиовещания, заместителем министра культуры АзССР. В 1974 году он был избран председателем правления Общества дружбы и культурных связей Азербайджана с зарубежными странами. После развала СССР эта авторитетная общественная структура реформировалась в Центр международных связей «Азербайджан Дуньясы» и Наби Бабаев стал её президентом.

Общественно-государственная деятельность была ему чрезвычайно близка, поэт в ней действительно находил вдохновение.

«Человеку необходима внутренняя уверенность, вера в себя, – писал он в одной из статей. – Это очень доброе чувство, в отличие от самоуверенности, самовлюблённости. Этому способствуют встречи с читателями, общественная работа, которой я отдаю достаточно много времени. Да-да, и она тоже! Нет ошибочнее представлений о том, что это время потеряно для работы творческой. Наоборот. Общественная деятельность сообщает ей широкое дыхание, масштабность, размах. Всё это и даёт уверенность в себе, и чувство того, что ты нужен людям, обществу».

Не одно десятилетие поэт был активным проводником в деле налаживания культурных связей Азербайджанской республики с зарубежьем. Ему удалось побывать во многих странах, и находясь там, он – яркий представитель народной дипломатии, выступавший за расширение сотрудничества между государствами и народами, не раз задавался непраздным вопросом о том, что «неужели идеологические и религиозные различия могут стать непроходимой границей в отношениях между народами?».

О своих впечатлениях от пребывания за границей он рассказывал в художественно-публицистических произведениях, среди которых следует отметить такие, как «Девять дней, девять ночей… (Иранские заметки)», «Там, где течёт Миссисипи (Американские заметки)», «На пороге Северного полюса (Исландские впечатления)», «Щепоть земли». В этих прозаических повествованиях Наби Хазри предстаёт не только как поэт, но и как общественно-политический деятель, страстный патриот социалистического Отечества. Пребывание в Исламской Республике Иран, США, Исландии, ФРГ, а до этого в Японии, Франции, Италии, Греции, Югославии, Чехословакии отразилось и в его душе, и в сознании.

С особой публицистической пристрастностью, иностранная тематика звучала и в его поэзии. О «прелестях» капиталистического мира красноречиво говорят его стихи «Однорукий музыкант», «Продавщица цветов», «В Париже наступает вечер», «Улыбка и слёзы». Интересны его умозаключения по результатам пребывания в вышеназванных странах. С нескрываемой тревогой и болью писал он о доле разделённого азербайджанского народа, и той его части, которая проживает в Южном Азербайджане, находящемся на территории Ирана. Не менее волнительно воспринимаются и небольшие истории о жизни азербайджанцев, волей судеб ставших жителями ФРГ. Каждый случай индивидуален, но «не розами усеяна жизнь чужбинника, шипами острыми, ранящими», и печаль у всех одна, – вернуться туда, «где Каспий яростно бьётся об чёрные скалы», где красавец Баку раскрывает свои объятья, где родительский дом, где «звучит мугам (жанр азербайджанской национальной музыки. – Р.С.) – и отступает суета, рушатся барьеры, безродные обретают родину, сироты – родителей, бездомные – дом».

 

 

И в зарубежных поездках, где Наби Хазри приходилось вступать в нелицеприятные полемики и дискуссии, и в повседневных заботах и делах, находясь дома, в Азербайджане, и в Москве, где он всегда был желанным гостем, – поэт умел оставаться самим собой, быть последовательным и принципиальным. Он не признавал лицемерия, двуличия, ханжества. Не терпел приспособленчества и малодушия. Высокие гражданские, свойственные сильной и целеустремленной личности мотивы звучали и в его стихах, пронизанных причастностью поэта к народным корням и слитностью с судьбой страны, взрастившей и поставившей на крыло. В связи с этим очень показательным представляется стихотворение «Не лирические раздумья», строки из которого здесь не вспомнить нельзя.

 

Есть много в мире званий и чинов,

Есть младшие и старшие на свете,

Но в человеке, кем бы ни был он,

Я уважаю только человека.

 

Мы знаем все, что имя Человек

Звучит на свете гордо, но скрывают

За изреченьем этим иногда

Холодное пустое лицемерье.

 

Я за себя отвечу в мире сам.

Не думаю, что здесь порок гнездится,

Я целый мир в своём вмещаю сердце,

Но за себя отвечу только сам.

 

Позвольте мне в любом вопросе быть

Сторонником единственного мненья.

Не существуют на земле две правды –

Одни у нас и сердце и язык.

 

Позвольте мне самим собою быть,

Позвольте слушать собственное сердце…

                           (перевод А. Передреева)

 

Подлинное, высокохудожественное искусство и литература в советские годы не страдали от недостатка почитателей. Огромная страна знала и любила своих мастеров слова. Любим, и не только среди азербайджанского народа, был и Наби Хазри, чьи стихи, по словам прекрасного русского поэта и друга Роберта Рождественского, были «пронизаны солнцем точно так же, как пронизана им земля Азербайджана». Его поэзия была способна захватить читателя в одночасье и настолько крепко, что вырваться из объятий чарующих стихов азербайджанского стихотворца становилось практически невозможно – так сильна и притягательна была и, к счастью, остается созданная им хрустальной чистоты поэтика.

О том же, как он находил преданных ценителей своих поэтических произведений, уместно будет напомнить, обратившись к рассказу самого Наби. Случай этот с ним произошел в мае 1983 года во время нахождения делегации советской общественности в США. Возглавлял её тогда выдающийся советский хирург-онколог с мировым именем, президент Академии медицинских наук СССР, многолетний депутат Верховного Совета СССР, председатель Комитета по Международным Ленинским премиям Николай Блохин. В один из вечеров, после продолжительной беседы поэт подарит учёному двухтомник своих «Избранных произведений». Утром же он услышит от Николая Николаевича такие восторженные слова:

«– Не знаю, ругать вас или благодарить, но я всю ночь не спал. До десяти утра стихи ваши читал, не мог оторваться… Сейчас много стихов пишут, возьмёшь в руки книжку – читать нечего. Ваши стихи волнуют, заставляют думать, я бы сказал – потрясают. Меня потрясли стихи, посвящённые смерти вашего сына (стихотворение «Так долго ждали – так ушёл ты скоро!». – Р.С.). Сказать откровенно, сегодня ночью я открыл для себя поэта в вашем лице».

Наби Хазри был по-настоящему народным поэтом. Высокого звания – народный поэт Азербайджанской ССР он был удостоен в 1984 году. Был он и заслуженным деятелем искусств республики. За служение высоким идеалам, активную жизненную позицию и многолетний творческий труд, Наби Хазри награждался орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, орденами современного Азербайджана «Слава» и «Независимость». Был он и лауреатом Государственной премии АзССР. Многогранное и обширное его творчество составило более чем пятьдесят книг и сборников. Разумеется, поэту крупно повезло – лучшие его произведения были написаны в советские годы и проблем с их опубликованием он не знал. Книги его, в том числе и на русском языке, выходили внушительными, скорее даже огромными тиражами, никак не сравнимыми с сегодняшними.

Как в воду глядел поэт, даже не представляя, что всего этого можно лишиться, когда, находясь в Иране, говорил известному советскому учёному-востоковеду Глерию Широкову такие слова:

«…мы у себя на родине так привыкли к благам, дарованным нашим строем, нашей жизнью, что многое воспринимаем как само собой разумеющееся. И оттого, как бы это точнее сказать, стали в чём-то сверх меры требовательными. Нам открыты двери всех издательств. Печатаемся и на родном языке, и в других национальных республиках, и за рубежом. Тиражи наших книг составляют миллионы экземпляров. А мы ворчим по поводу бумаги, оформления, тиражей… А здесь, в Иране, замечательный поэт с утра до позднего вечера колдует над чужими машинами, лишь бы поднакопить денег и издать на них книгу».

В последние годы жизни поэта его произведения печатали всё реже и реже. Тиражи книг Наби Хазри упали. Да и вдохновение к нему стало заглядывать не так часто. Годы брали своё. Одолевали недуги, хотя он и пытался жить по-прежнему активно, с огоньком, не растрачивая попусту драгоценное время. При том, что авторитет поэта был незыблемым, он сетовал на невнимание к нему со стороны государства. Увы, если известный, публичный человек перестаёт о себе напоминать, то и официальные властные институты этому не противятся. Уходил же он в вечность тяжело… И было ему тогда восемьдесят два года.

Последним и постоянным пристанищем одного из виднейших азербайджанских поэтов XX века стала Алея почётного захоронения в Баку. Там он упокоился вместе с лучшими сынами и дочерями своей республики.

Более пятнадцати лет прошло с тех пор, как не слышен голос поэта и публициста, драматурга и прозаика, общественного деятеля, гуманиста и интернационалиста, философа, человека, умевшего пристально глядеть на окружающий мир, делая его добрее, справедливее, человечнее.

 

 

Красавец Баку – жемчужина древнего Азербайджана, продолжает жить своей насыщенной жизнью. Преображается, как всегда тепло и гостеприимно принимает всех тех, кто к нему наведывается… И пускай напоминанием о Наби Хазри всегда звучат его же слова:

 

Кто вспомнит обо мне,

Пускай выходит к морю,

Пускай глядит на Каспий голубой,

Где, неподвластный времени и горю,

Шумит прибой.

Услышит пусть

Меня в живой волне,

Кто вспомнит обо мне.

 

          (перевод А. Передреева)

 

К большой юбилейной дате покинувшего к тому времени мир Мирзо Турсун-заде, которого поэт в знак глубочайшего уважения и почтения называл Мирзо-муаллимом, или просто устодом (учителем), Наби Хазри написал замечательный очерк-воспоминание об этом выдающемся таджикском советском поэте. И в завершение этого очерка он высказал такую мысль:

«Бессмертье – это не награда, нет. Оно не даётся за заслуги. Бессмертье – мерило любви и разума, доброты и преданности. Бессмертье обретается ценою жизни, ценою бессонных ночей, ценою мудро исписанных белых страниц».

Думается, что и Наби Хазри давно обрёл своё бессмертье, оставив нам – людям разных возрастов и национальностей, живущим в Азербайджане и вдали от него, выдающееся, волнующее и способствующее серьёзным размышлениям творческое наследие…