РАЗДЕЛЁННЫЙ ПРОЧНО И НАВЕЧНО
О том, как и почему матросы корабля «Наш современник» оказались списанными на берег
№ 2020 / 14, 16.04.2020, автор: Елена ИВАНОВА (Станица ЕССЕНТУКСКАЯ, Ставропольский край)
1. Невыносимо мышцами играя…
Хорошо сказал классик: «Служенье муз не терпит суеты». Уединение – необходимое условие для творческой сосредоточенности. Но как не выйти поэту из своего добровольного заточения, когда его зовут фанфары на форум творческих союзов с таким поэтичным названием – БЕЛАЯ АКАЦИЯ! Причём форум не простой, а международный. Вышла я, и сразу же (вот уж точно: «рыбак рыбака видит издалека») навстречу мне – ПОЭТ! Славянской внешности, живописно кудлат, усато-бородат, не стар, но бел, как пурга в его родном Пермском краю; ростом не мал, телом на вид зело крепок. Не дать не взять святорусский богатырь Микула Селянинович, только в слегка уменьшенных габаритах.
Встреча эта, надо сказать, проходила в Ставропольской краевой научной библиотеке им. М. Ю. Лермонтова года три тому назад. Но вот сколько времени прошло, а всё не забывается мне состоявшееся тогда знакомство с этим колоритным человеком.
Сел поначалу наш Микула Селянинович весьма демократично не на означенное лично для него место за столами с микрофонами, где чинно расположились прочие гости, а в зрительском ряду, стал простодушно знакомиться с соседями слева и справа, раздавая им свои книги за рублёвые дензнаки и позируя перед фотокамерой – на память. Я не преминула стать обладательницей книги с портретом автора на красочно оформленном переплёте с интригующим названием: «Альфа и Омега на цепи». Хотелось мне давно, признаюсь, почитать что-то новое, современное в надежде уловить искру Божию, дабы вспыхнул и разгорелся ярче огонь в собственном светильнике. Да всё было как-то недосуг. И вот я наконец-то выбрала время и удосужилась открыть благоприобретённую книгу…
Поэта можно узнать уже по одной-двум строкам. Читаю: «За стенкой, словно в пушку ядра, Вбивают девки в платье грудь». Не слабо! Разит наповал. Уже заинтриговал: а что дальше? От чего и к чему идёт поэт?
Вот и признание автора: «Раблезианства мил мне звон». Лирический герой нашего поэта в чём-то очень похож на Гаргантюа, героя Франсуа Рабле. Такой же жизнерадостный обжора, только нет у него милой привычки употреблять на подтирку пушистого гусёнка. В «Оде русским пельменям» ритуал приготовления к священнодействию над кастрюлей выписан в деталях подобно тому, как выписана у Гомера в «Илиаде» знаменитая сцена изготовления щита для Ахилла богом Гефестом. И какие образы!
Кровавые пласты в корыто
Швырну! И сечкой сверху: «Кха!»
Под гильотиной плодовито
Клокочет красная река.
…..……………….
А дочь на холод их выносит,
Жена следит за кипятком.
Уж водка, распуская косы,
По штофу ходит босиком.
(«Ода русским пельменям», стр. 198)
Гедонистические мотивы, столь же выразительно и мощно аранжированные тропами, звучат в стихах о русской бане с её парилкой и веником, о застолье и, конечно же, о любовных утехах – как же в истинной поэзии без них? Делить удовольствия на хорошие и плохие, полезные и вредные, нравственные и безнравственные, как это советовал мудрый Сократ, и относиться к ним избирательно, судя по всему, наш поэт не склонен. И оттого его неизменный товарищ – бесшабашный Бахус.
Повсюду в книге веселящее зелье, как катализатор вдохновения и соучастник всех радостей жизни и творчества. Из стихотворения «Хвала гранёному стакану»:
Тебе, гранёный, как алмаз,
Мои стихи и вдохновенье.
Похмелья гордое виденье –
Ты явишься ещё не раз.
Истинно так! «Похмелья гордое виденье» и сопутствующие ему аксессуары являются едва ли не на каждой десятой странице книги. «В чулане дедовская четверть Початая, с живой водой»; погодки автора, что досрочно перемёрли, любили пить с автором и «самогоном наливаться»; от тоски-мороки «хочется уйти в загул»; «и торчит бутылка в глотке, Словно кость свиной ноги»; «Беспробудно горланим и пьём Словно грянет вот-вот Мировая»). Можно цитировать в том же духе ещё и ещё…
Что ж, такова, видно, сермяжная правда жизни: без водки на Руси – никак. А вольнолюбивый поэт не может быть правильным, как равнобедренный треугольник, мы не вправе предписывать ему какие-то общепринятые нормы морали. Однако по мере углубления в чтение в мою душу всё более закрадывалось сомнение: истинно ли то вдохновение, которое является поэту под действием спиртового наркоза? Известно ведь, где неумеренное бражничество, там и бесовское наваждение в виде похоти и блуда. Только с похмелья после хорошего «выпивона» можно написать такие вот строки, достойные стать находкой пародиста: «Не помню, с бабы или с печки слез, Невыносимо мышцами играя» («Лето», стр. 362).
И вот что выходит из-под пера, когда источником вдохновения для поэта и заботой его становится не глубокое сердечное переживание, а та мышца, что бугрится в причинном месте:
Любовь? С рожденья бабы врут,
Им дай потрогать уд…
И если уд, как кремень, крут,
Девицы тут как тут.
(«Печка», стр. 389)
Автор явно испытывает гордость за свою мужскую силу. Как торжествующе-победно звучат вот эти строки:
Мы гладиаторы любви,
Амур наш цезарь-бог.
Возрос на сперме и крови
Сей лучезарный слог.
(«Гладиаторы любви», стр. 249)
Это же прямая реклама для клиники, где лечат женщин от бесплодия и забирают сперму у подходящих для размножения мужских особей. Спеши, поэт, сдать «сперму и кровь», ещё и неплохо заработаешь на этом деле.
«Лучезарный слог…» Да уж, уж да… Однако, как ни пытается наш пиит декларативно возвысить соитие двух разнополых особей, кроме животно-похотливой страсти и пошлости ничего не прочитывается в этих вот строках:
Рви криком воздух, спину рви,
Ломая коготки…
Любую гадость говори –
Твои слова сладки!
……………………..
Скользит по языку язык,
Ныряя в глубину.
Ты мой перехватила рык,
Прижавшись ртом ко рту.
Нет, это не эротика, не отрицающая, но предполагающая гармонию на уровне физиологических ощущений, а для выражения в слове – изящество слога и меру. Это… это какое-то сексуальное дебоширство, основанное на безграничном упоении животным инстинктом с полным отсутствием каких-либо нравственных ограничений и представлений о поэзии как об изящной словесности. Пушкин тоже не прочь был поозорничать (вспомним его «Гаврилиаду», сказку для взрослых «Царь Никита и сорок его дочерей»), но при этом чувство меры и гармонии ему никогда не изменяло.
На переплёте книги и её титульном листе значится: «Избранное». Кажется, издание такого рода должно нести в себе лучшее из написанного автором. Так неужели Игорь Тюленев (назовём это имя наконец!) считает своим несомненным творческим достижением поэтизацию пьянства и всенепременно связанного с ним блуда и похоти?!
Автор прямо-таки упивается собой, своим раскрепощённым слогом:
Кто может круче написать? –
Пускай напишет, если сможет.
Нет, конечно же нет: круче – не бывает!
В качестве резюме у меня само собой сложилось вот это четверостишие:
Невыносимо мышцами играя,
Он гнал Пегаса, сколько было сил.
Но мышцу ту, что вводит в двери рая,
Как удила, бес, видно, закусил.
2. Кто позволил?!
Говорят, есть чудеса от Бога, а есть – от дьявола. Воистину случай, привлекший наше внимание, тот самый: не от Бога таковая чудо-юдо псевдопоэзия, но от лукавого.
Анализировать такого качества тексты – всё равно что, уподобившись сантехнику, спускаться для проведения очистительных работ в зловонный канализационный люк. Ужасно неприятно, но что же делать? Молча соглашаться с тем, что за ширмой наград в виде всевозможных дипломов и литературных премий гнездится вселенская пошлость? В краткой справке об авторе, помещённой в конце книги, говорится: «Стихи поэта вошли в учебные пособия для школьников и студентов вузов: «История русской литературы. 90-е годы XX века (2002)»; хрестоматия «Современная русская литература 1991-2004 гг. (2005); хрестоматия по литературному краеведению «Родное Прикамье» (2001). Цитируем далее: «Книги поэта выставлялись на 25-м Парижском Книжном Салоне во Франции (2005), на XIII Международной книжной ярмарке в Пекине (2000); на Международной книжной ярмарке в Женеве, на Московской международной книжной ярмарке (2004, 2005).
Так что ж – не верь глазам своим?!
Или существует каких-то два совершенно противоположных друг другу Игоря Тюленевых: один – для порядочной публики и для воспитания юношества (именно таким представляется в своих газетных прозаических публикациях И. Тюленев в качестве руководителя Пермской писательской организации), другой – для подворотни? Как хотите, но мой ум отказывается понять и принять таковое раздвоение личности.
И если бы оно касалось только отдельно взятого члена Союза писателей России, каковым является автор этой безобразной книжонки! Дело обстоит значительно сложнее.
Вдумаемся в самый факт появления книги на свет и триумфального шествия её автора по всем ступеням всероссийской славы и зададимся вопросом: кто позволил, кто способствовал этому?
Ответ лежит на поверхности: С. Ю. Куняев и И. И. Переверзин, занимающие руководящие должности в Литературном фонде и в общественной организации писателей международного масштаба. Ведь на переплёте книги И. Тюленева «Альфа и омега на цепи» значится: Издание Литературного фонда. В серии «Современная русская поэзия». Именно переверзинская «Общеписательская литературная газета» печатала хвалебные рецензии на этот опус, который и на подтирку не годится ввиду плотности выскокачественной бумаги (невольно думаешь с сокрушением: сколько прекрасных деревьев было изведено, чтобы появился на свет сей «шедевр»!). Между тем С. Ю. Куняев в своём пространном сообщении о благодетельной для писательского сообщества деятельности ЛФ называет постыдный по сути образчик безнравственности в числе книг, изданных за счёт Литфонда (эту мы подробно рассмотрели, а каковы остальные?..). Более того, с его слов, неистовый раблезианец и поклонник Бахуса получил на поправку здоровья (расстроенного, надо понимать, от непосильной пахоты на ниве изящной словесности) не мало не много 300 тысяч рублей.
И, заметьте, Игорь Тюленев – постоянный (читайте: любимый Куняевым – других не держим!) автор «Нашего современника». Конечно, похабщину в журнал он не несёт, но все его умело сконструированные стихи проникнуты сплошь конъюнктурой, прикрытой изощрённо-искусными метафорами. Однако автор их – один из опричников тандема Куняев-Переверзин, за то ему и привилегированное положение в журнале, на страницах «ОЛГ» и, как говорится, всюду и везде двери открыты!
3. «Ху из ху»
И если бы это был единственный факт «грехопадения» поклонника высокой морали и нравственности С. Ю. Куняева, каким он предстаёт перед читателем в своём исследовании нравов поэтов Серебряного века «Любовь, исполненная зла» и в других публицистических работах.
Хорошо поэту жить в провинции: волны столичных окололитературных баталий сюда или вовсе не доходят, или доходят весьма ослабленными, или с большим опозданием.
Клянусь, вот только что удосужилась я заострить своё внимание на этом имени, которое часто и громко зазвучало благодаря СМИ: Михаил Гуцериев. Победительный автор текстов многих песен, олигарх-«самородок», которого открыл как поэта для отечественной словесности никто иной, как сам Ст. Куняев! Нашла-таки я и панегирик критика, и сами стихи его протеже (в октябрьской книжке журнала за 2015 год: «Духовной жаждою томим…»). Прочитала…
Не поверите – ночь на спала! Сердце заболело! Успокоительные капли не помогали. Так и стоял перед глазами этот автор, каким он представлен на фото, – с простодушной улыбкой, по сути, обманутый критиком-доброхотом стихоплёт. Не выносить ему надо бы на люди свои стихозы, но спрятать подальше, чтобы не было сраму.
А о критике думаю: как только может человек уговориться со своей совестью, чтобы выдавать чёрное за белое, абсолютно беспомощное в художественном отношении за талантливое! И какой слог! Какая эрудиция, какие параллели с классиками, какие литературные и исторические аллюзии! Какая убеждённость в истинности своих высоких оценок! Читаешь и веришь: новый яркий талант в литературу явился!
Ладно бы ещё, если бы Куняев напечатал стихи М. Гуцериева, предварив публикацию рассказом об авторе как о любопытном для нас представителе новой элиты, склоняющемся к благотворительности – но нет, хватай выше! Станислав Юрьевич возвысил поэта-олигарха до классиков, высказался в пользу настоятельной потребности растиражировать книгу М. Гуцериева, не ограничиваясь малым «подарочным» тиражом в сверхбогатом полиграфическом исполнении.
Неужели Ст. Куняев, поклявшийся на русской отечественной классике, как на Библии, не понимает, что своими безответственными действиями лишает современную литературу истинных ориентиров? Уводит её с направления, заданного нашими великими предшественниками, на мусорную свалку с гниющими отходами жизнедеятельности примитивных особей человеческого стада. Понимает, разумеется! Но сиюминутный личный интерес и выгоды для него оказались важнее.
Между тем натуру Куняева-старшего разглядела и разгадала в своё время ещё Татьяна Глушкова (чьи личные письма к нему вопреки её прижизненным протестам наш собиратель лирического антиквариата не дрогнув бровью не преминул обнародовать после её смерти). В своей книге «Традиция – совесть поэзии» её автор, подробно остановившись на творчестве Юрия Кузнецова, делает переброску к другим поэтам-современникам, в частности, к Ст. Куняеву.
В одном из давних стихотворений Ст. Куняев пишет:
Надо мужество иметь,
чтобы прочно раздвоиться,
но при этом сохраниться,
выжить, а не умереть.
В другом месте лирический герой поэта признаётся, что, оказавшись в городской среде, он «перестроился прочно и скоро».
Татьяна Глушкова размышляет: «Прочно раздвоиться» – значит прочно рассечь себя, дабы не срастался! Прочно разъять. (…) А перестроиться прочно – не значит ли необратимо перестроиться? Натурально переродиться? Или самому себе подменить себя?..»
Как видим, именно так! Выбрав ещё в молодости удобную стратегию и тактику выживания, Куняев остаётся верен ей по сей день.
Ну что ж, дорогой и уважаемый Станислав Юрьевич, процитируйте теперь и моё искреннее воззвание «Протяните Куняеву руку», опубликованное в «Общеписательской литературной газете» в ходе дебатов, предшествовавших XV съезду писателей. Это вполне в Ваших правилах, поскольку в качестве примеров неслыханного лицемерия Вы предали гласности даже признательные письма к Вам, автографы на книгах множества авторов, равно женщин и мужчин. А лицемерия не было и нет, как с их, так и с моей стороны: добрые чувства, питаемые нами к тому или иному человеку, не исключают независимости суждений о его делах и поступках. Да, Вы каждому из этих авторов дали выход на страницы журнала. А потом, разобидевшись на нелицеприятно высказанную Вам правду, стали делать признания: эту опубликовал из жалости, того печатал и премией даже наградил незаслуженно, тогда как он так себе писатель, и т. д. и т. п. То есть публично признались, что в отборе произведений для печати Вам свойственно придерживаться не принципа объективности, но личных предпочтений. И всем – отказали отныне в публикации: ХОЗЯИН захлопнул дверь! Никто из тех, кто посмел возразить С. Ю. Куняеву, отныне не имеет права переступить порог «Нашего современника». И это при всём том, что на обложке «Нашего современника» значится: Журнал писателей России. И добрую славу журналу на протяжении многих десятилетий создавали лучшие мастера художественного слова коллективными усилиями.
Ныне журнал по сути приватизирован С. Ю. Куняевым. Полная свобода в действиях главреду, воля которого никем и нечем не ограничена, тогда как ограничивать должен бы прежде всего он себя сам. А главред между тем доходит до окриков типа: «Я не позволю менять ритм!» Да, именно так высказался Ст. Куняев, переписав однажды по-своему (механистически, абсолютно убого: одна строка автора – другая редактора, и так до конца) дорогое мне стихотворение. Тогда журнал публично извинился перед возмущённым автором, но только по поводу стыдных и конфузных искажений, которыми был «обогащён» оригинал текста в этой публикации. Перепечатать же «отредактированное» стихотворение заново в том виде, в каком его написал автор, Куняев отказался. Ибо ХОЗЯИНУ всё можно! Где уж тут служение общему делу на равных правах соделателей, когда эти права грубо попираются.
Впрочем, тогдашняя ситуация разрешилась тем, что со временем главный редактор всё же сменил гнев на милость, хотя первоначально вынес вердикт отлучить «слишком капризного» автора от журнала. А это, надо заметить, дорогого стоит: признать свою неправоту, смирить гордыню не каждый может.
Но вот когда я послала Станиславу Юрьевичу своё исследование творчества И. Тюленева (оно было опубликовано в газете «Вечерний Ставрополь») с предложением опубликовать в рубрике «Слово читателя», коммуникабельность демократичного редактора куда-то исчезла, он резко дистанцировался, закрылся для межличностного общения.
В то время я ещё не связывала факт публикации негодной книги с опосредованным участием в этом деле Куняева – сие мне было неизвестно. Тогда Станислав Юрьевич мог принять моё предложение о публикации рецензии как издёвку, приподнесённую с невинным видом непосвящённого. Так завершилась моя недолгая служба в качестве салаги на корабле с гордым названием «Наш современник»…
А теперь непосредственно о той публикации в «Литературной России» (№13 от 09.04.2020), которая явилась триггером для этих вот излагаемых мной размышлений о ситуации, наблюдающейся сегодня на российском литературном пространстве, где журналу, наследнику некрасовского и пушкинского «Современника», исторически отводится роль флагмана писательской флотилии. Обращаясь к личности капитана этого корабля, Вячеслав Огрызко, автор публикации, вопрошает в заглавии статьи: «Станислав Куняев – жертва обмана или сознательный фальсификатор?». Стоит разобраться.
Не раз в своих публикациях Станислав Юрьевич, позиционируя себя защитником русской идеи и поборником патриотизма, упомянул как о личном геройстве и истинно мужском поступке о «пощёчинах», нет, не фигуральных, общественному вкусу, но о натуральных, которые он «надавал», в своё время собрату по творчеству и одноимёнцу – Станиславу Рассадину. Я как-то не удержалась и спросила между строк в одном из своих обращений к главреду журнала – за что же? Вразумительного ответа не получила, а только поняла, что, по Куняеву, иногда и в «благородном собрании» имеет право быть разговор «по-мужски». Догадываюсь, это случилось как раз в разгар словесной публичной перепалки вокруг пресловутой могилы майора Петрова, затоптанной якобы поклонниками Высоцкого. Похоже, Станислав Борисович Рассадин знал, что никакой могилы не было, и соответственно позволил себе высказаться по поводу ложно патриотического выплеска Станислава Юрьевича – вот и получил по первое число!
Представьте себе такую картину: идёт себе мирно по Цветному (или ещё по какому) бульвару столицы рафинированный интеллигент в очках, никогда не придававший особого значения своей физической форме, а навстречу ему собрат, с юных лет состязавшийся в борьбе с соперниками на спортивной арене и ещё не утративший до конца упругости тренированного бицепса. И, не говоря лишних слов, – бац по очкам своему визави!.. Как только Гоголь не додумался таким простым и доходчивым способом разъяснить Белинскому, что он, Николай Васильевич, отнюдь не «поборник кнута и невежества», каковым окрестил его Виссарион Григорьевич. Поневоле воскликнешь: «О, времена! О, нравы!».
Самое время защитить, хотя бы посмертно, честь и достоинство замечательного литературоведа и критика, написавшего столько умных и глубоких книг и внёсшего значительный вклад в отечественную литературу, каким был и остаётся Станислав Рассадин. В случае с ним, как и в случае с Высоцким, которого так и не приняли в Союз писателей СССР, похоже, сработал в Куняеве тайный сальеризм, хоть он не признается в этом грехе и самому себе. Пазл сложился, теперь становится понятным, почему Ст. Куняев, будучи заведующим отделом поэзии журнала «Знамя», так и не опубликовал стихи Николая Рубцова, хотя, как признаётся сам, объявил коллегам: «Ребята, к нам пришёл гений!». Что ж, в искусстве и в литературе соперничество, ревность – дело обычное, по-человечески понятное. Ревновал и Лев Толстой всемирную славу к Шекспиру, в многостраничных трудах снова и снова пытался доказать, что эта своенравная особа, как истинная женщина, способная любить просто так, ни за что, ошиблась дверью. Но то была ревность по отношению к давно ушедшему в лучший мир гению, она не могла ему навредить.
Размышляя же о судьбах современных поэтов, я часто вспоминаю стихотворение Николая Рубцова, начинающееся строками:
Не было гостей – и вдруг нагрянули!
Не было вестей – так получай!
Какой у этих стихов щемяще трагический подтекст, обусловленный одиночеством при внешних признаках проявления дружества. Представляю, как было тоскливо и неуютно Николаю Рубцову и Анатолию Передрееву, этим нежным лирическим душам, в соседстве с боевитым и напористым, умеющим добиваться своих целей «Стасиком», который признаётся в одном из стихотворений, что ему «жалко весёлое тело», «а душу нисколько не жалко». Хороший поэт Станислав Куняев, но не классическая у него подоснова в мироощущении («миросозерцании», как сказал бы Блок). Помните, у Фета: «Не жизни жаль с томительным дыханьем,/ Что жизнь и смерть?/ А жаль того огня/, Что просиял над целым мирозданьем / И в ночь идёт, и плачет уходя». А наш поэт, хотя и смотрит на мир порой «сквозь слёзы на глазах» (название его последней в ряду изданных книг), всё же убедительней там, где верх берёт «весёлое тело». Отсюда и его сугубо моралистическая позиция в отношении жизни и творчества Анны Ахматовой – в книге «Любовь, исполненная зла».
Тело, хоть «весёлое», хоть печальное, всего лишь наша невечная оболочка. Как сказал мудрец, человек – это то, что остаётся, если сбросить плотскую оболочку. Неужели Ст. Куняеву эта истина незнакома? Но вот загадка для меня: в отборе стихотворений для печати в моём случае главный редактор проявлял всегда исключительно тонкий художественный вкус и чутьё истинного лирика. Это качество в моих глазах неоценимо! Однако в других случаях, как мы видим, Ст. Куняев почему-то позволяет себе действовать исходя из внелитературных соображений.
В том-то и состоит вся грусть-печаль, что двойственна натура Станислава Юрьевича. Он говорит о себе: «Я – русский человек со всеми своими достоинствами и недостатками». Да, вне критики только Сын Божий, богочеловек, а обычный смертный несовершенен. Но с недостатками и слабостями своими человек должен бороться, как борются праведники с бесовским наваждением, а никак не гордиться и тем более кичиться ими. Между тем в борьбе за выживание, своё собственное и любимого журнала, которому отдана большая и лучшая часть жизни, Куняева занесло явно «не в ту степь»…
Однако возвратимся к «Нашему современнику».
Многие писатели, верные матросы этого достославного корабля, после писательского съезда в массе покинули вышепоименованное плавсредство, вернее, их списал на берег капитан. Журнал, что было для многих ожидаемым, заметно сдал позиции и утрачивает привлекательность для тех авторов, которые хотели бы найти в нём для себя благоприятную для саморазвития и творческой самореализации среду, состоящую из талантливых единомышленников и сподвижников. А главный редактор между тем настойчиво декларирует приверженность «любимым авторам», в число которых, надо думать, попадают прежде всего покладистые и в чём-то так или иначе полезные люди, пусть даже они и слабосильные как творческие личности.
Не ведаю, изменил ли свою позицию Станислав Юрьевич после того, как счёл себя кровно обиженным и заявил, что отказывается от сотрудничества с правлением Союза писателей, но позиция эта была явно ошибочной, спонтанно принятой. Не хотелось бы этого, однако что-то подсказывает мне, что точка невозврата пройдена, и С. Ю. Куняев так и останется теперь прочно и навсегда разделённым – с самим собой, с писательским сообществом, с теми нравственно-этическими установками, которые предписывают писателю не разменивать свою совесть на выгоду. При такой позиции капитана отяжелевшему кораблю, днище которого обросло толстым слоем ракушек-прилипал, грозит незавидная участь сесть на мель. Впрочем, к горькому моему и, думаю, всего писательского сообщества, сожалению, «Наш современник» уже сидит на этой самой мели: тираж журнала с семи с половиной тысяч в 2018 году снизился ныне до четырёх тысяч. И, надо полагать, тут ещё не конечная отметка погружения его ниже ватерлинии.
Елена ИВАНОВА,
член Союза писателей СССР и России
Передреев был куда боевитее Куняева, только усилия его были направлены не на преуспеяние номенклатурное. Так что, стоит ли так вот попусту утверждать? Кстати, и Рубцов.
Владимир Соколов называл Анатолия Передреева совестью нашей поэзии.
Течет слюна из ротика –
Нет, это не эротика,
Не пубертантность ранняя,
А просто недержание.
На берег – это еще ничего. С подводной лодки прямо на дно списывают.
Лечу я как ругань! –
Беснуется Кугель,
Разбросив тем воплем
Ковидные сопли,
В которых мозги его
Все тут – таковские,
Мозги кугелевы –
Не маяковские.
По статье Елены Львовны Ивановой.
1. Критика. 2. Согласие с Е.Л.И.
1.1. Ст. Куняев, как зав. отделом опубликовал в журнале “Знамя”1966, №6, стихи Н. Рубцова…»: “Окошко. Стол. Половики…” и “Грани”. В тот период Ст. К. поддержал материально нищего Н.Рубцова.
1.2. Ст. Куняев привлёк А.Яшина, Б.Слуцкого, В. Тушнову для спасения Н.Рубцова в суде от тюрьмы в октябре 1964 года.
1.3. В книге Ст. Куняева “Поэзия. Судьба. Россия” (кн. 1., 2001) опубликована статья “Образ прекрасного мира” о Н.М.Рубцове.
2.1. Ст. Ю. Куняев не печатает мои лит. статьи после 2015 г.
2.2. Не печатает мои подборки стихов (хотя в 2010 и 2017 г.г. мои сборники были приняты в списки Бунинских премий). Ю.Тюленева и всех поэтов из “НС” я в списках престижных Бун. премий не видел вообще.
2.3. В 2019 и 2020 г.г. посылал трижды предложения о публикации в “НС” книги – творческой биографии народного поэта Н.М.Рубцова (320стр.). ТИШИНА!.
P.S. Статья Е. Л. Ивановой “Неуловимая, как луч, необъяснимая, как тайна” о творчестве Н. М. Рубцова опубликована в альманахе “Звезда полей” , 2007, Московского Рубцовского центра,