Рязанские вехи поэта Якова Полонского
№ 2019 / 47, 19.12.2019, автор: Александр ПОТАПОВ (г. РЯЗАНЬ)
За свою долгую жизнь Яков Петрович Полонский повидал немало городов, был и за границей: в Германии, Франции, Италии. Но родная Рязань всегда жила в его сердце, душа поэта постоянно стремилась в родные края.
Первые строки
Выдающийся русский поэт Яков Петрович Полонский родился 6 (18) декабря 1819 года в Рязани, в доме на Певческой улице, в небогатой дворянской семье.
Герб рода Полонских имел такое описание: «На щите в лазоревом поле луна в новомесячьи неполная, вверх рогами обращённая, в средине оной луны звезда о шести рогах, на шлеме павлиний хвост, на котором также луна, как и на щиту…»
В приходской книге запись о рождении мальчика была сделана 7 декабря. Она гласила: «По данным города Рязани Ильинской церкви от священнослужителей за 1819 год метрическим книгам, показан рождённым 7-го, а крещённым 13-го декабря; восприемником у него был надворный советник Александр Яковлевич Кафтырев». Однако поскольку Яков родился до полуночи в вечер Николина дня, решено было день его рождения праздновать 6 декабря.
В том году Никола Зимний, вопреки народным приметам, выдался не морозным и не снежным и побаловал рязанцев почти весенним теплом, словно сама русская природа пожелала по-своему отметить рождение будущего выдающегося поэта.
«Крёстная мать моя и родная тётка по матери Вера Яковлевна Кафтырева не раз рассказывала, как она и её сёстры в Николин день узнали на балу у генерал-губернатора Балашова о моём рождении, – вспоминал поэт, – тотчас же покинули бал и в бальных платьях приехали ночью поздравить мать мою».
Детские и отроческие годы Якова Полонского прошли в Рязани.
Полонские снимали отдельный дом или комнаты в разных частях города (на Дворянской, Введенской, Воскресенской улицах), и, вероятно, поэтому, как вспоминал поэт, Рязань в детстве казалась ему очень большим городом, и он, гулявший по рязанским улицам в сопровождении неразлучной няни Матрёны, боялся в нём заблудиться.
Почти все воскресные и праздничные дни Яша проводил в доме бабушки по материнской линии, Александры Богдановны Кафтыревой, урождённой Умской. Александра Богдановна была одной из побочных дочерей графа Алексея Григорьевича Разумовского (отчество её в данном случае ни о чём не говорит).
Яша, старший ребёнок в семье, рос быстро, но часто болел и был худ, как щепка. У него было четверо младших братьев: Дмитрий, Григорий, Александр, Пётр (Николай умер младенцем) и сестра Александра.
Возможно, детская болезненность Яши повлияла на его раннюю впечатлительность и пугливо настроенное воображение. В детстве ему часто снились загадочные, таинственные сны. Случалось, что мальчик просыпался среди ночи от страха и подолгу не мог заснуть. Причём его ребяческие сны были настолько ярки, что в детстве они казались Якову явью, а на склоне лет поэт помнил их до мельчайших подробностей.
Фантазии маленького Полонского улетали далеко, в обыденных вещах и событиях ему виделось нечто загадочное и необъяснимое. В соседнем доме по вечерам горел в окошке свет, на занавеске колыхались тени людей, и мальчику казалось, что там пересыпают золото и происходят какие-то таинства.
Однажды Яша упросил мать почитать ему вслух то, что читала она (а это были преимущественно переводные французские романы). Мальчик с интересом слушал приключенческое повествование о рыцарях, таинственном замке с подземельем… Книжные образы до того ярко врезались в его память, что являлись во сне, как наяву, и подолгу не давали заснуть.
Поэтические образы рождались в сознании Полонского с самых ранних лет, чтобы потом явиться в его лирике. В детстве он, будучи старшим ребёнком в семье, рассказывал младшим братьям волшебные, им же самим придуманные сказки. «Задняя стенка моей кровати очень была похожа дверку, – делился детскими фантазиями поэт, – я уверял их (братьев. – А.П.), что за этой дверкой живёт волшебник, описывал им его черты, его дочерей и мои похождения. Что такое я им рассказывал, хоть убейте, не могу себе даже представить, но, должно быть, всё это было настолько занимательно, что все не только меня слушали, но и верили мне».
При рождении восьмого ребёнка, наречённого Павлом, мать будущего «певца грёз», Наталья Яковлевна Полонская, скончалась. Случилось это дождливой ночью 7 апреля 1830 года, и было в ту пору матери будущего замечательного поэта всего лишь тридцать пять лет…
После смерти жены отец семейства, Пётр Григорьевич Полонский, определил своих осиротевших детей на попечение её сестёр Веры и Анны, двух старых дев, «набожных до фанатизма и до брезгливости целомудренных», живших в доме своей матери, Александры Богдановны Кафтыревой, на Дворянской улице (ныне улица Полонского).
Здесь Яша познакомился с соседским мальчиком Мишей Кублицким. Он часто перелезал через низенький дощатый заборчик к нему в сад, где приятели, как водится, играли в войну. У Якова было детское охотничье ружьё, у Миши – сабля. Приятели маршировали и строили военные планы. Однако игра была не единственным их занятием. Как выяснилось, оба мальчика любили читать, к тому же их литературные вкусы совпадали. Однажды Яша поведал новому товарищу, что он и сам пишет стихи, и в доказательство прочитал следующие строки:
Природа-мать нежна,
Моря, небеса,
Луга ароматны,
Поля и леса.
Это, пожалуй, одно из самых ранних дошедших до нас стихотворений, написанных будущим «пленительным певцом», «поэтом грёз».
«Миг священный»
В 1832 году Яков Полонский поступил учиться в 1-ю мужскую гимназию. Преподаватели обратили внимание на незаурядные способности гимназиста Полонского в области русской словесности. (Впоследствии, во время испытаний в последнем классе гимназии, Яков получил по истории литературы и пиитике оценки «5».)
Поворотным в поэтической судьбе Полонского стал август 1837 года, когда тихую, провинциальную Рязань посетил девятнадцатилетний наследник престола великий князь Александр Николаевич, будущий царь-освободитель, в сопровождении многочисленной свиты и своего воспитателя – поэта Василия Андреевича Жуковского.
Местное дворянство готовило встречу наследнику престола. В Рязани было известно, что цесаревича воспитывает знаменитый поэт, а потому гимназическое начальство решило приветствовать высоких гостей стихами. Поскольку о поэтических увлечениях Полонского в гимназии были уже наслышаны, директор Семёнов вызвал Якова и поручил сочинить приветственные стихи, да такие, чтобы припев можно было пропеть на мотив гимна «Боже, царя храни!». Якову задание пришлось по душе, и он, изрядно попыхтев над бумагой, стихотворение написал. Вот его начальные строки:
Он не умрёт, сей миг священный!
Он в нас до гроба будет жить!
И память сердца сохранит
Его как дар небес бесценный!..
Твой светлый взор, Твой кроткий лик,
О Гость, давно желанный нами;
Неизгладимыми чертами
Нам в душу юную проник!
Исполнить стихи на мелодию гимна «Боже, царя храни!» поручили гимназическому хору. Запев звучал следующим образом:
Гость вожделенный,
Твой незабвенный
Славим приход!
В памяти верной
Миг сей священный
Век не умрёт!
Начались репетиции. Яков Полонский очень волновался, однако 15 августа, в день посещения наследником-цесаревичем гимназии, ни чтения, ни пения стихов не состоялось. «Должно быть, на это не последовало разрешения, – предполагал Полонский. – Посещая наш класс, Его Высочество оставался недолго – прослушал только чтение по-французски одного из моих товарищей… Французский учитель был бледен от волнения и потом долго восторгался красотой цесаревича».
Будущий император осмотрел классы, кабинеты гимназии, побывал и в пансионе, где осмотрел зал, спальни учеников и отведал еду в столовой. Гимназия наследнику российского престола понравилась.
Вечером в роще, прилегающей к городу, на даче богача Рюмина был дан бал в честь августейшего гостя. Я.П. Полонский вспоминал: «Я собрался идти в эту рощу смотреть иллюминацию, глядеть в окна и слушать роговую музыку; но только что я вышел за ворота, встретил сторожа, который сообщил мне приказание немедленно явиться к директору. Зачем, думаю, я понадобился?!
Когда я вошёл в переднюю, мне указали на лестницу в коридоре и сказали: “Ступайте наверх”.
Наверху, то есть на антресолях, было, как кажется, две комнаты. В первой из них, пустой, я остановился. В другой слышались голоса – там были, очевидно, гости и стоял дым от трубок. Кто-то доложил о моём приходе. И вот, вижу я, выходит ко мне высокий, плотный, несколько сутулый господин… Этот господин был Василий Андреевич Жуковский. Он сказал мне, что стихи мои ему очень понравились, что наследник благодарит меня и жалует меня золотыми часами».
На другой день в большом зале нового здания гимназии состоялся торжественный молебен. Когда песнопения отзвучали, была зачитана бумага, в которой упоминалась фамилия гимназиста Полонского. Директор говорил что-то торжественное. Взволнованный Яков стоял ни жив ни мёртв. Слова долетали до него словно из неведомой дали…
Якова вызвали из рядов однокашников и в присутствии всех преподавателей и гимназистов вручили великолепный подарок: в дорогом футляре заманчиво поблёскивали золотые часы, украшенные цветами, выполненными на эмали. Большей частью это были незабудки, словно даривший желал оставить память о себе. Радость переполняла Полонского. Позже он признавался: «Высочайшая награда обратила на меня внимание всей Рязани».
Забегая вперёд, скажем, что Яков Полонский чрезвычайно дорожил подарком цесаревича, однако сохранить золотые часы не удалось. Во время учёбы в Московском университете студент Полонский испытывал постоянную нужду в средствах, но берёг заветные часы. Однако в 1844 году, когда молодой поэт окончил университет, денег на жизнь у него не было. А требовалось ещё пошить партикулярное платье взамен студенческой одежды, возникли и иные расходы. И Полонский, страшно переживая и проклиная свою бедность, вынужден был расстаться со своей единственной ценной вещью – часы были проданы…
Аттестат «пиита Полонского»
Вскоре после отъезда цесаревича юного стихотворца пригласили на обед к рязанскому предводителю дворянства, затем он был зван в гости к председателю казённой палаты. Архиепископ Рязанский прислал гимназисту печатную проповедь с надписью: «Пииту Полонскому», а с переходом в седьмой класс гимназии Якова назначили старшиной, то есть надзирающим за всеми гимназистами.
«Говорят, скромность паче гордости, – позднее размышлял Полонский, – если это справедливо, то, не хвастаясь, могу сказать, что, сходя в нижний этаж, где помещались 1-й и 2-й классы и по крайней мере сотня мальчиков, я постоянно был окружён улыбающимися шалунами и водворял тишину после звонка, до прихода учителя, вовсе не строгостью, а тем, что меня любили».
Но Якова Полонского уважали не только в гимназии – он стал известен и среди почтенной рязанской публики.
Тихая Рязань, словно проснувшись, возбуждённо заговорила о молодом поэтическом даровании. Якову Полонскому в то время шёл только восемнадцатый год, и это была его первая ступенька к Парнасу.
20 июня 1838 года состоялось заседание педагогического совета гимназии под председательством директора – коллежского советника Николая Николаевича Семёнова, на котором было определённо: выдать окончившим гимназию ученикам «надлежащие гимназические аттестаты, с показанием в оных прописью значения баллов». Среди выпускников числился и Полонский. В том же протоколе был пункт, касающийся только начинающего стихотворца: «В аттестат ученика Полонского прописать о награждении Его часами за поднесённое Его Императорскому Высочеству Государю Наследнику сочинение в стихах, в бытность Его Высочества в г. Рязани».
Своему родному городу Рязани Яков Петрович Полонский, обращаясь к Музе, посвятил такие проникновенные строки:
Помнишь, ты меня из классной
Увела и указала
На разлив Оки с вершины
Исторического вала?
Этот вал, кой-где разрытый,
Был твердыней земляною
В оны дни, когда рязанцы
Бились с дикою ордою.
Подо мной таились клады,
Надо мной стрижи звенели,
Выше – в небе – над Рязанью
К югу лебеди летели…
«Если я умру в Петербурге…»
В 1887 году, когда Я.П. Полонский стал отчётливо осознавать, что жизнь его – уже на излёте, он составил духовное завещание, которое характеризует его как человека, помнящего о местах, где он родился, заботящегося о благе ближних, будущем детей и судьбе своих сочинений.
1 ноября в Петербурге Яков Петрович собственноручно сделал распоряжение о предоставлении после его смерти всего принадлежащего ему движимого имущества и всех денежных капиталов (если только таковые окажутся) в собственность жены, Жозефины Антоновны Полонской. Троим своим детям, сыновьям Александру и Борису и дочери Наталье Я.П. Полонский завещал некоторые ценные вещи из имущества и долю денег в банке (по достижении ими полного совершеннолетия).
Поэт поручал жене, Жозефине Антоновне, распоряжаться изданием его сочинений, а вырученные от изданий и продажи книг деньги разделить на четыре равные части: жене и троим детям.
Далее Полонский писал: «Заботу же и попечительство о жене моей, в случае болезни по наступившей старости, поручаю ей и моим детям и молю Бога об их нравственном и умственном преуспеянии.
В случае, если я умру в Петербурге, не желаю быть похороненным ни на Волковском, ни на Смоленском кладбище – но похороните меня… где была положена первая жена моя Елена Васильевна Устюжская или… где будет удобно.
Желаю похоронить меня близ Рязани, в Олеговом монастыре, где похоронены мои родители – но не рядом (лежат рассеянно).
Вообще, никому не навязываю своих желаний.
Желаю, чтоб мой серебряный венок, полученный на Юбилей, был послан женой моей в библиотеку Рязанской губернской гимназии – но не настаиваю на исполнении моего распоряжения.
Действительный Статский Советник,
Яков Петрович Полонский».
Духовное завещание Полонского было официально заверено, а его пожелания впоследствии исполнены.
По распоряжению губернатора
В 1895 году Рязань готовилась пышно отметить своё 800-летие. Рязанская учёная архивная комиссия пригласила на праздник знаменитого земляка – патриарха русской поэзии, однако обстоятельства не позволили Полонскому побывать в родных местах. В своём письме в Рязань, датированном 10 октября 1895 года, Яков Петрович сообщал, что находился в заграничной поездке и в течение двух недель не имел возможности читать русские газеты и узнать о праздновании юбилея родного города. Преклонный возраст и незавидное состояние здоровья не позволили Якову Петровичу снова окунуться в своё детство и юность.
Поздравляя своих земляков-рязанцев со славным юбилеем города, поэт сожалел, что не смог быть на юбилейных торжествах. «Остаётся мне, – писал «пленительный певец», – горько пожалеть, что судьба помешала мне быть 21 сентября в Рязани, принять живое участие в знаменательный день её 800-летнего юбилея, на её литературно-музыкальном вечере… Остаётся мне только извиниться за мою запоздалую благодарность… Очень бы желал, чтобы по смерти моей… Рязанская Учёная Архивная Комиссия получила от моих наследников кое-какие документы и тот серебряный венок, который был поднесён мне от имени всего С.-Петербургского Общества в 50-летний юбилей моей литературной деятельности, 10 апреля 1887 года».
В течение нескольких лет члены Рязанской учёной архивной комиссии высылали Я.П. Полонскому в Петербург свои труды, а 1 февраля 1898 года поэт написал рязанскому губернатору Н.С. Брянчанинову письмо следующего содержания:
«Ваше превосходительство
Глубокоуважаемый Николай Семёнович.
Прибегаю к Вам с моей всепокорнейшей просьбой как к Попечителю Археологического Рязанского общества (очевидно, поэт имел в виду Рязанскую учёную архивную комиссию. – А.П.) – принять в музей его одну из медалей, полученных мною от 2-го отделения Императорской Академии наук за критический разбор одного из сочинений, присланных на соискание Пушкинских премий.
Ничем иным не могу выразить моей признательности за постоянную высылку мне вышеупомянутым обществом печатных трудов его.
Примите уверение в моём совершенном почтении и преданности.
Остаюсь Вашего Превосходительства покорный слуга
Як. Полонский».
Губернатор рассмотрел обращение Полонского и 12 февраля направил письмо в Рязанскую учёную архивную комиссию, в котором изложил просьбу поэта-земляка, и приложил к посланию его медаль для помещения её в музее.
16 февраля того же года губернатор письменно уведомил поэта о том, что его просьба выполнена.
Ныне реликвии Якова Петровича Полонского – серебряный венок, полученный поэтом в день празднования 50-летия его творческой деятельности, и золотая медаль Академии наук – хранятся в фондах Рязанского историко-архитектурного музея-заповедника.
После смерти Полонского, последовавшей 18 (30) октября 1898 года, тело поэта было доставлено из Петербурга на родину и похоронено под Рязанью, в Богородице-Успенском Ольговом монастыре, рядом с могилой матери. Позже, 29 апреля 1959 года, прах поэта был перенесён в Рязанский кремль, на территорию бывшего Спасского монастыря. На могиле Я.П. Полонского установлено надгробие из чёрного лабрадорита.
Рязань не забыла одного из самых славных своих сынов. Бывшая Дворянская улица носит имя поэта, а на солидном здании, возвышающемся ныне на месте дома бабушки «певца грёз», где прошло его детство и отрочество, установлена мемориальная доска с бронзовым барельефом поэта. На здании бывшей 1-й Рязанской мужской гимназии, которую окончил Яков Полонский можно увидеть мемориальную доску, где перечислены имена её выдающихся выпускников, среди которых – и знаменитый поэт. На другой мемориальной доске сообщается о рассказанном выше событии с вручением гимназисту Полонскому золотых часов. А во дворе бывшей гимназии в мае 2018 года открыт памятник Я.П. Полонскому.
Добавить комментарий