Шаблон для ленивых писателей

№ 2022 / 47, 09.12.2022, автор: Алексей ПРОХОРЕНКОВ (г. Санкт-Петербург)

Нынешний год явно можно считать успешным для литературной карьеры Дмитрия Данилова. Созданная им книга «Саша, привет!» привлекла к себе много внимания любителей литературы и попала в короткие списки престижных премий «Ясная поляна» и «Большая Книга».

В этом произведении писатель рассказывает о старшем преподавателе Серёже Фролове, приговорённом к смертной казни за интимную связь с влюблённой в него студенткой. Серёжу заключают в Комбинат Исполнения Наказаний, где он каждый день должен проходить по коридору мимо направленного на него пулемёта. Согласно приговору, в один из дней этот пулемёт,  который здешние охранники дружелюбно называют Сашей, расстреляет Серёжу, но, в какой именно день страшное оружие исполнит вердикт суда, приговорённому не известно. Такие вот законы установлены в Российской республике, где четыре года назад вернули смертную казнь, но только за отдельные виды преступлений – за экономические, и направленные против нравственности. Дело, кстати, происходит в 2025 году. Что-то уже не сходится, и это радует.

Кто-то из обывателей может подумать, что на «Ясную поляну» номинируются книги, написанные с оглядкой на стиль Льва Николаевича  – длинные подробные описания, шестистрочные предложения, долгие обстоятельные диалоги персонажей, величественная поступь изящной литературной речи. Такие претенденты, как «Саша, привет!» могут с лёгкостью опровергнуть подобные измышления. Весь текст этой книги вполне тянет на глумление над теми традициями работы с художественным словом, которым следовал Лев Толстой. Описаний в книге мало, всё то, что окружает персонажей книги и совершается ими, описано лёгкими штрихами. В основном книга состоит из диалогов, максимально приближённых по стилю, а подчас и по содержанию, к разговорам, отдающимся эхом в прокуренных подъездах.

По всей видимости кураторы «Ясной поляны» хотят дать понять всем заинтересованным лицам, что со времён Льва Николаевича больше ста лет прошло, и мало кому видится смысл в том, чтобы выдвигать на высокие литературные награды какие-то далёкие от современной жизни, да и от современного читателя, стилизации. Книга, получающая современную литературную премию, должна быть современной, люди в ней должны быть современными, и говорить они должны по-современному, то есть не так, как принято между персонажами в художественной литературе. Такому положению вещей можно радоваться, с ним можно не соглашаться, но так или иначе книга Дмитрия Данилова является нестандартным для русской художественной литературы текстом –  читатель может усвоить его практически в любом, даже в самом усталом и расстроенном, состоянии.

Дмитрию Данилову удалось не только написать самобытное произведение, но и создать шаблон для ленивых писателей. «Саша, привет!» – текст, поделённый не на главы, а на 82 эпизода разного объёма – от нескольких строчек до нескольких страниц. Такое произведение вполне способно открыть литературное отделение ящика Пандоры и возможно, вскоре, многие начнут скучать о тех временах, когда Данилов не продемонстрировал, каким нехитрым образом можно создавать прозаические творения. Загадываешь симпатичное тебе число, например 82, как у Данилова, но можно и любое другое двухзначное или трёхзначное. Затем нужно открыть ворд, набить по порядку  числа от одного до загаданного. Под каждым числом следует написать как можно более лаконичный заголовок, например, «главный герой гуляет», «главный герой говорит с супругой», «главный герой переезжает», «главный герой знакомится с муллой», «главный герой вторично разговаривает со священником», «главный герой совершает пятую прогулку» и т.д. После того, как каждое число получит свой заголовок, автор должен будет написать этюд на обозначенную в одном из заголовков тему, а потом ещё один этюд для другого заголовка, и так – пока количество этюдов не сравняется с загаданным изначально числом.

Причём этюды могут быть совершенно разных размеров, хоть одна строчка, хоть три листа. Эти небольшие тексты могут дублировать друг друга или же во многом повторяться. Первая прогулка может не особо отличаться от четвёртой, пятый разговор с супругой может в чём-то повторять второй разговор со священником.

Такой литературный метод как будто бы вдохновлён самой жизнью. У большинства людей есть ежедневные обязанности, распорядок дня и привычки, люди проходят одними и теми же улицами – так что один день человека не сильно отличается от другого. Поэтому писатели, стремящиеся поднять жизненно важные темы и взявшие на вооружение вышеописанный способ творчества, могут совершенно оправданно повторять целые эпизоды в разных местах своих романов, порой внося в них крохотные изменения. А зачем сильно мучиться над описанием отдельных деталей, раз уж сама жизнь чаще всего довольно однообразная штука? Деление на эпизоды сашиприветного типа избавит писателей недалёкого, теперь уже, будущего от необходимости придумывать какие-то красивые связки и плавные переходы от одной сцены к другой.

Одна из функций литературы состоит в том, чтобы помогать выстраивать между людьми вербальную коммуникацию. Конечно,  сам Дмитрий Данилов, с этим скорей всего не согласится, так как, судя по его интервью, литература вообще никому ничего не должна. Но ведь, даже если и не должно быть у литературных произведений каких-то прикладных функций, бывает же так, что почитаешь какую-то книгу и ловишь себя на том, что стал выражаться чуточку изящнее. Но с таким произведением, как «Саша, привет!» читатель точно не станет жертвой подобного казуса. Все его персонажи выражаются простым разговорным языком, порой с примесью ненормативной лексики. Конечно, без использования матерной брани происходящее смотрелось бы совсем неестественно. Всё-таки главного героя приговорили к расстрелу, и никто не в праве требовать от него  чистоты речи. Так же, как и от его супруги – у Саши, несмотря на наличие молодой любовницы, есть ещё и жена Света, и теперь она шутит, что раз уж его казнят, то ей не надо будет тратить время на бюрократические процедуры, связанные с разводом. Она хоть и шокирована изменой, но Саше смерти не желает. Как тут не материться? Если бы в этой книге не было ненормативной лексики, исходящей в основном от Саши и Светы, редактору стоило бы вернуть рукопись автору на доработку. Наталкивает на размышления другое. Саша и Света – оба старшие преподаватели высшего учебного заведения, читают лекции по русской литературе XX века. У начальства они на хорошем счету и судя по всему занимают свои должности не первый год. Каким бы уменьшительным именем автор не называл своего главного героя, последнему, на минутку, 39 лет на момент начала романа, то есть это взрослый образованный человек. Хотя мы, конечно, помним, что автор ставит своих персонажей перед лицом смерти. Но не у Саши, ни у Светы, людей довольно начитанных, если исходить из их профессиональных занятий, не наблюдается никаких признаков профессиональной деформации. Они говорят в лучшем случае, как студенты – короткими предложениями с обилием вводных слов. Примерно так же, только с меньшим количеством ругани, говорят и остальные персонажи романа, но ведь они не филологи.     После прочтения книги «Саша, привет!» вполне возможны приступы косноязычия. Все персонажи, равно как и сам автор, желая вместить описание обстановки или чувств в наименьшее количество слов, постоянно употребляют конструкцию «это вот всё» или «всё вот это». Видимо это словосочетание очень симпатично Данилову и, как ему кажется, обладает большим юмористическим потенциалом. Но если использование одной и той же растерянной фразы и будет забавлять читателя, то только поначалу.

А ещё диалоги в книге Данилова запоминаются тем, что совершенно лишены атрибуции. Перед диалогами автор пишет: «И между ними происходит следующий разговор» и больше никак не комментирует общение персонажей. А поскольку герои изъясняются без ярковыраженных особенностей, читатель обречён постоянно сбиваться и гадать, кому из персонажей принадлежит та или иная реплика, и помочь ему может только та из них, где говорящий обращается к собеседнику по имени, и поэтому таких фраз довольно много, что тоже не очень-то естественно. Часто ли в пылу беседы мы обращаемся по имени к родным и знакомым?

Читателей, которые ожидали получить интересные сведения о русской литературе XX века от таких специалистов в этом вопросе, как Серёжа и Света, постигнет некоторое разочарование. В этой области книга «Саша, привет!» даёт скудный серенький штампованный информационный паёк. Серёжа и Света говорят своим студентам, что тупая советская цензура не давала авторам быть самостоятельными и писать что-то интересное и что советская литература была «коллективным мороком». Как будто бы для получения таких сведений надо поступать в университет или открывать книгу! Это и так несётся из каждого утюга. Или теперь на филологических отделениях университетов слово в слово преподаётся то, что несётся отовсюду, особенно от людей, которые слабо представляют, кто такие Артём Весёлый, Всеволод Кочетов, Алексей Чапыгин?

Когда читаешь книгу «Саша, привет!» трудно избавиться от ощущения, что в первую очередь Данилов хотел написать памфлет на представителей современной российской интеллигенции средних лет, или, если быть конкретнее, то на преподавателей гуманитарных вузов, уж очень несимпатично он их изображает. За приговорённого к смерти Серёжу не так уж легко переживать. Изменил жене со своей студенткой, теперь хочет, чтобы супруга его пожалела. И жена его не бросает, проводит с ним его последние дни на свободе, но в процессе их разговоров он ещё и обзовёт её пару раз за неосторожные слова. Серёжа – приговорённый к смерти, ему можно. Между тем,  пребывание в Комбинате Исполнения Наказаний делает Серёжу лучше и расширяет его кругозор. Он удивляется, что охранник комбината может знать, кто такой Игорь Северянин, и что с человеком такой профессии вообще есть о чём поговорить ему – старшему преподавателю. То есть у Данилова преподаватели-филологи – те ещё снобы, считающие себя обладателями знаний, недоступных для обычных граждан. Особенно показательны первые слова Серёжи, когда к нему приходит священник. «Собрались меня обличать?» – говорит он отцу Павлу. То есть в его представлении все священнослужители без исключения при виде светского человека тут же начинают стыдить его, упрекать в греховности, призывать покаяться и нахраписто навязывают мирянину свои взгляды, не терпя при этом никаких возражений со стороны заблудшей овцы. Но в Комбинате ему встречаются совершенно другие служители религии. Они не тащат Серёжу принимать веру, но при этом все, кроме буддистского монаха, выражают своё желание поговорить с ним, если заключённому это потребуется. Выясняется, что эти люди, хоть и верят, в отличие от просвещённого Серёжи, в высшие силы, могут поддержать разговор на совершенно светские темы. Раввин Борис Михайлович,  например, читает на память стихотворение Хармса. Серёжин снобизм не упускает возможности проявиться и в этом моменте. Борис Михайлович допускает несколько мелких неточностей, и Саша не отказывает себе в удовольствии сказать раввину об этом. В общем, мало кому из читателей, представься ему такая возможность, захотелось бы утешать Сашу и зачитывать перед ним любимые стихи.

Когда большой писатель повествует в своих произведениях о каких-то вещах, которых нет в реальности, но которые вполне могут появиться, если к власти придут свихнувшиеся законодатели, то у некоторых читателей нет-нет, да и возникнет подозрение, что автор предчувствует реальное воплощение того, о чём пишет, ибо знает больше обывателей. Не исключено. Как это не раз показывала история, литераторам случается увидеть то, что недоступно обычному взгляду и предсказать отдельные вещи из будущего. Однако возможно и то, что автор просто выстраивает особое пространство, где ему будет удобнее проявлять своё остроумие. Данилову очень удобно писать про общество, где действует смертная казнь, ведь эта благодатная тема, позволяющая разгуляться обладателям чёрного юмора и нестандартного мышления, а в том и другом Данилову не откажешь. Например, Данилов указывает, что приговорённый к смерти не может говорить в конце беседы с людьми «До свидания!» Он может говорить только «Всего доброго». Тонкое ведь наблюдение! И таких находок в книге «Саша, привет!» довольно много и они являются несомненным достоинством этого текста.

Несколько раз Данилов предлагает даже выбрать читателям на своё усмотрение, произойдёт ли в книге некая активность, например, любовная сцена, или нет. А в некоторых местах автор и вовсе говорит: «Думаю, не стоит подробно воспроизводить эту сцену, пусть каждый станет сам для себя режиссёром, пусть каждый закроет глаза и представит эту сцену, кажется, это гораздо эффективнее, чем описывать ВСЁ ЭТО». За такие находки надо не только на «Ясную поляну» выдвигать, но ещё и вручать какие-нибудь премии имени Малевича. Мол, я повесил на сцену белый квадрат, а вы уж сами вообразите, что на этой картине нарисовано. И все мы надеемся, что такие моменты встречаются в книге исключительно из желания Данилова наполнить текст затейливыми сюрпризами, поиграть с читателем, дать ему возможность перестать быть заложником авторской фантазии, а вовсе не потому, что сам автор не может представить, как бы это выглядело, если происходило бы в реальности.

Иногда текст Данилова прямо-таки издевается над читателем, причём делает это ярко, изобретательно, да так, что отдельным любителям литературы захочется добавки. Например, читатель видит в книге такую конструкцию: «…он снимает другую обувь с другой ноги», и у многих книголюбов может пронестись в голове: «Как-то неграмотно сформулировано». А ведь далее так и написано: «…тут нельзя сказать «снимает обувь», потому что обувь – это оба предмета обуви… наверное, нельзя сказать «он снимает с одной ноги одну обувь, а с другой ноги другую обувь», обувь – это сразу всё вместе».

Эпизоды романа жирно отделены друг от друга, между ними нет плавных переходов. Начиная читать очередной эпизод, как будто бы переключаешься на другой канал телевидения. В самих эпизодах практически нет описаний – одни диалоги. И от всего этого порой можно и забыть, что перед тобой литературное произведение. Чаще всего роман «Саша, привет!» напоминает бракованный комикс, вышедший из-под типографского станка  без рисунков, но с расчерченными на кадры страницами и многочисленными пузырями диалогов. Этот текст, если и тянет на подготовительные заметки к будущей кинокартине, то с большой натяжкой. Уважающий себя фильм подразумевает, хотя бы время от времени, изящные арки между отдельными сценами, изобретательные телепортации зрительского внимания от одних персонажей и декораций к другим. У хорошего фильма, даже если смотреть его с паузами, не так то легко посчитать количество сцен, а роман «Саша, привет!» мог бы быть легко поделён самими читателями на отдельные эпизоды, даже если бы издатели выпустили текст сплошным массивом без единого разделения. Можно было б даже конкурс устроить: «Уважаемые читатели! Мы предлагаем вам текст романа «Саша, привет!». Разделите его на задуманные автором эпизоды, подсчитайте их количество, отправьте свой ответ на электронный адрес издательства. Первые десять человек, правильно указавшие число эпизодов, получат футболки с пулемётом». И призы разлетелись бы достаточно быстро.

 «Саша, привет!» – довольно уникальный пример словесного скоморошества. Любителей художественных текстов, выполненных в классических традициях, он мало чем порадует, но без сомнения будет приятным открытием для любителей концептуального искусства и специфических творческих приёмов.